ФАМИЛЬЯРНОСТЬ
См. историю квакеров - о двух противоположных значениях "тыканья". Салютати, 1404 - против "вы".
Фамильярность есть разновидность патернализма. Это вовсе не братство, это панибратство, то есть снисхождение к другому. Родовая черта Ф. - она не спрашивает разрешения. В самом лучшем случае, фамильярность объясняет своей жертве, что фамильярность - это норма, всеобщая либо в данном случае. Фамильярность есть проявление любопытной черты власти: она склонна упрощать мир. Властолюбие ведь имеет свою эстетику: упрощённую, прямолинейную, игнорирущую разнообразие и причудливость мира, механизированный минимализм, не понимающий, что объект может иметь свою волю, не желающий обратной связи, а желающий лишь эха, повиновения. Где обратная связь, там сразу и усложенение. Почему искусство есть всегда не реализм, а именно усложнение. Общение тоже может быть искусством (обычно и есть), а может быть упражнением в минимализме и власти. Тут возможно формальное совпадение разных явлений: дружеское общение, общение коллег минималистично, поскольку оперирует "упаковками": простота жаргона, сокращений, фамильярности спрессовывает в себе знание друг о друге, опыт общения. Напротив, фамильярность не желает такого знания, она лишь его имитирует. Она полагает, что чертёж - это и есть жизнь, что упаковка - это и есть 
предмет. Поверхностность фамильярности не опасна, опасно властолюбие, которое вольно или невольно за этой поверхностностью кроется. Опасно, обычно, для носителя фамильярности, не для окружающих. Для них фамильярность, напротив, сигнал - у собеседника что-то не совсем благополучно в душе, нужно принять дополнительные гигиенические меры, проверить, произошло ли столкновение с плодами плохого воспитания или с сознательной агрессией.
*
ВЫ - ВЗРОСЛЫЙ
Когда в 1907 году умер отец Булгакова, его бабушка сказала: «Ты, Миша, уже взрослый, тебе пора маму звать на вы». Любопытно, что сам юноша не видел необходимости переходить с матерью на вы; возможно, не видела в этом нужды и мать. Предложение исходит от бабушки, представляющей традиции чуть ли не дореформенные.
Случаи переходы на ты в русской культуре очевиднее, чем противоположные. Табуироваными для сознания и фиксации являются случаи одностороннего тыканья (номенклатурного начальника - подчинённым; к сожалению, о жизни современной номенклатуры мало источников, но, кажется, эта традиция вполне жива). Ведь мать продолжала обращаться к сыну на ты. "Тыкающая" власть выдаёт себя за власть патриархальную. Фамильяризация - часть истернизации, отхода от Запада, когда публичная сфера намеренно опускается до уровня семейной. Это - сигнал: нет никакой "публичности", есть одна большая семья.
*
Фамильярность превращает общение в манипуляцию, она прикрывает корысть или ложь, а иногда и то, и другое разом. Любовь тоже многое покрывает, но любовь прощает, освобождает другого от нашей злости, от наших обид, и при этом нас другому не порабощает. Фамильярность имитирует дружбу, а иногда и любовь, но это именно имитация. Любовь ищет правды, хотя и не торопится, фамильярность предпочитает проскочить правду на большой скорости: мол, разве это важно? Правда, фамильярность не придаёт значения только лжи и греху одной стороны – себя, фамильярного. Фамильярность есть самооборона через нападение. Хорошие отношения важнее того, что я солгал, «ты же понимаешь!». А поэтому, скажи мне, друг, почему ты всё время врёшь?! Я, конечно, злой, но мы ж старые друзья, поэтому не будем об этом, а давай про твою злобность. Если между людьми существуют иерархические отношения, фамильярность превращается в хамство – обычно, разумеется, со стороны сильного.
*
Очень русский сатирик заметил: "После трех рюмок коньяку француз переходит на минеральную воду, а русский на «ты»" (Дон Аминадо). Русская фамильярность есть такой же элемент агрессии, как русское бездорожье (призванное затормозить наступление противника) и русский мат (призванный ошарашить противника). Фамильярность ошарашивает противоположным в сравнении с матом способом, а суть одна: человек ставит себя выше другого, выше права, выше договоренностей, из которых сплетается "общежитие". Собеседник превращается то ли в пленного, которого жалко, то ли в соратника по казарме. Во всяком случае, фамильярный человек сам определяет, кем будет собеседник. Вежливый человек даёт это определять правилам вежливости.
*
Фамильярность легко произрастает, как ни странно, из формализма.
Звонок. Беру трубку. "Два десять соединить можно?" - Врать не
могу, отвечаю по возможности точно: "Наверное, можно, но я - не могу".
- "Спасибо, извините". И вешают трубку, вместо того, чтобы спросить:
"Почему Вы не можете?". К нам попадают обычно те, кто звонят в бухгалтерию
хлебозавода.
В нормальном, хотя бы относительно свободном мире, человек сперва представляется
сам, потом ждёт, как представится другой. Если человек звонит в учреждение, там
сотрудник, сняв трубку, называет учреждение. Но Россия сегодня - страна людей
с психологией холопов: все сотрудники одного-единственного учреждения с одним-единственным
начальником. Поэтому продавцы не здороваются и не благодарят - они не торгуют,
а отпускают продукты по талонам-рублям. Поэтому государственные служащие не представляются
и, кстати, не служат. Поэтому и в частном общении торжествует барачное панибратство.
Все заключённые, чего уж тут церемонии разводить! Чего спрашивать, и так всё ясно!
В данном случае человек хотя бы извинился, а обычно вешают трубку, не выслушав
даже моего: "Ничего страшного". То, что я не говорю сразу: "Вы
не туда попали" - моё личное сопротивление этому хаосу и холопству.
*
Арнольд: "Со времён террора в Париже обязательно называть друг друга на «ты», и в кругах интеллигенции этот обычай свято соблюдается до сих пор". Это "тыканье" противоположно фамильярности, это тыканье мужества, а не инфантилизма, как у многих русских, которые не понимают, что нравы их узенького кружка (профессионального, сословного, семейного) нельзя автоматически распространять на людей незнакомых.
*
Ф. сама по себе не добро и не зло, но она легко становится злом, если она -
от душевной лени или даже трусости. Евфросиния Керсновская, интеллигентка и даже
бессарабская помещица, хоть и очень и очень небогатая, в 1940-м году оказавшаяся
на русской каторге, не сразу поняла, что фамильярность, принятая в советском быту,
очень специфична: "Там, где отменены привычные формы вежливости - "сударыня"
или "мадам", где детей не учат с ранних лет называть людей по имени-отчеству,
там такие обращения, как "тётенька", "дяденька", "мамаша",
"бабушка", указывают чаще всего не на теплоту чувств, а на примитивность
воспитания" (Керсновская Е. Сколько стоит человек. Т. VI. На вершине. Возвращение.
М.: Можайск-Терра, 2001. С. 23).
*
Фамильярность – проявление самого замечательного, что только может быть в человеке:
свободы, равенства, братства. В общем, любви. Фамильярны отношения между близкими
в силу родства, социальной или идейной близости. Почему же в русском языке (и
не только в русском, и не только в языке) фамильярность часто рассматривается
как порочное свойство?
А что плохого во французской революции с её лозунгом «Свобода, равенство, братство»?
Не то, что это – революция, а то, что это – революция лишь для французов и даже
менее того - лишь для французов с кошельком.
Свобода для избранных – это и есть рабство. Равенство только для лавочников
– воняет больше, чем равенство только для рыцарей. Братство только для мужчин,
но не для женщин – обычный мачизм. Семья – ячейка общества и могила человечества.
Фамильярность ведь имеет в русском языке абсолютно точную кальку: «семейственность»:
любовь к семье, к близким за счёт неблизких. Например, верующий, который считает
своим долгом «тыкать» собрату по вере, почти наверное будет относиться к иноверцу
или неверующему не самым недостойным человека образом.
Но даже если бы всё человечество превратилось в единую семью, фамильярность
все равно оставалась бы пороком, как порочна фамильярность даже в семье. Семья
стоит на власти – старшего над младшим. Любая социальная структура стоит на власти,
подобной этой: богатого над бедным, сильного над слабым.
Фамильярность есть признак власти. Священник в иерархически жесткой церкви
тыкает прихожанину, но не тыкает ведь архиерею! Да и прихожанину тыкает не самому
богатому, не президенту тыкает. А фамильярность с разбором – это хамство.
Главное же: фамильярность уместна там, где есть, как говорили римляне, «патер
фамилиас» - где есть кто-то, являющийся отцом. Отец имеет право говорить сыну
«ты», потому что – и если – отец заботился о сыне, жертвовал чем-то ради сына,
стал сыну не чужим. Отцовство – это творчество. Если нам тыкает незнакомый человек
– мы справедливо оскорблены. Но если нам тыкает человек, который протягивает нам
чек на миллион долларов - мы потерпим. Если тыкает человек, с которым мы формально
незнакомы, но это – знаменитость, то мы сочтём за честь такую фамильярность.
Конечно, мы должны быть согласны с репутацией этого человека. Подростку лестно,
если ему тыкает пьяный и безголосый кумир его поколения, а взрослому тыканье этого
персонажа будет оскорбительно. Беда в том, что и слишком многие взрослые люди
полагают, что форма может заменить содержание, что право на фамильярность может
основываться, например, на общности веры.
Вера-то может быть общей, да пустой. Если бы достаточно было креститься, чтобы
тыкать патриарху, тогда христианство стало бы чем-то вроде масонской ложи. Но
прославился ли ты как молитвенник? как исповедник веры? автор богословских трудов?
мученик благотворительности? Нет? ты просто изволишь заявлять о своей вере? Извините,
тогда нам с Вами говорить пока нужно в другой тональности.
Фамильярность особенно часто превращается в порок именно в России, и именно
в России послереволюционной, где человеку трудно что-то сделать, зато слишком
легко (в смысле безнаказанно) компенсировать несостоятельность и лень бесцеремонностью,
хамством и формализмом.
Советская власть возвела все эти свойства в норму жизни – в норму для вышестоящих,
конечно, но в результате каждый неудачник старается кого-то унизить, над кем-то
властвовать, кому-то тыкать, утверждая своё верховенство.
В советской России обращение друг к другу без отчества было чрезвычайно распространено.
Антисемиты приписывали это влиянию "сионистов", но как раз еврейские
по происхождению семьи обычно сохраняли традиции учтивости. Да и нелепо думать,
будто "у евреев нет отчеств" - "бар Иона" есть именно отчество,
только не окончание "вич", а приставка "бар" обозначает сыновство.
"Тыкали" и тыкают друг другу более всего там, где менее всего свободы.
Это защитная реакция обездоленных людей, объединяющихся в своём несчастье. Таково
"тыканье" в среде российских журналистов, как при коммунизме, так и
после изначально готовых на любую подлость, лишь бы "печататься". Таково
"тыканье" среди заключённых.
Многие мемуаристы связывали распространение тюремных обычаев среди образованных
людей России с возвращением на свободу людей из коммунистических концлагерей.
Можно предположить, что повлиял и обычай номенклатурных деятелей тыкать подчинённым,
не допуская при этом тыканья в свой адрес. Подчинённые, тыкая друг другу, создавали
иллюзию, будто налицо действительное равенство всех и вся.
Многие совершенно искренне полагают, что «тыканье» друг другу – это «вестернизация»,
это как в английском языке и "на Западе" вообще. Между тем, в английском-то
языке все друг другу «выкают», там равенство цивилизованности, а не уравниловка
бесцеремонности. Во Франции и Германии, действительно, большей фамильярности -
во всяком случае, там часто поощряют "тыканье" в школе, в университете,
на работе. Но, во-первых, и там масса областей жизни, где фамильярность исключено,
более того, где господствует подчёркнутый формализм, подчёркнутая щепетильность.
Нет там и одностороннего "тыканья". А главное: сама по себе фамильярность
ещё не создаёт равенства, и, прежде чем в России насаждать западное "равенство"
в обращении, нужно сравняться с Западом в других отношениях - в равенстве экономическом
и социальном.
* * *
Фамильярность часто - признак застенчивости. Это взгляд на мир через забрало
чести, иерархизма, заслуг. Человек, называющий себя уменьшительным именем, рассчитывает,
что когда-нибудь его будут "писать с вичем", как говоривали на Руси
допетровской. Пока у него нет заслуг - он согласен, чтобы тыкали ему. Но когда
заслуги будут!... И уж, тем более, если такой человек "тыкает" другому
- это хамство с точки зрения именно того, кто мыслит в понятиях "чести".
Себя человек может считать недостойным "вы", но именно такой человек
не имеет права "тыкать" кому бы то ни было.
Ненормальность подобного "равенства" обнаруживается, когда на "ты"
обращаются к человеку малознакомому. Я могу полагать, что не заслуживаю обращения
на "вич", но я не могу предполагать, что такого обращения не заслуживает
другой. Более того: в общении тоже действует презумпция невиновности, тут её можно
назвать презумпцией учтивости. Если я не имею твёрдой уверенности, что другому
понравится моя фамильярность, я должен обращаться к нему максимально вежливо.
Когда советизированный человек выходит в интернет, он обращается ко всем на
"ты", предполагая, что они равны ему по уровню образования, возрасту.
Он смотрит в интернет как в зеркало. Таков он и в реальной жизни, он видит в окружающих
лишь бледные отражения самого себя, хотят тут, конечно, он не будет тыкать человеку
намного себя старше.
* * *
Безусловно, нельзя заранее сказать, как тебе тыкают в Росии: по-братски или
по-отцовски, чтобы прикрыть свою несостоятельность, чтобы командовать тобой или
чтобы подбодрить тебя. Но твёрдо можно сказать: тот, кто имеет право – по возрасту,
по опыту, по вере - сказать «ты», предпочтёт сказать «Вы». Сам Господь Иисус Христос
не врывается в человеческую душу, а «стоит и стучит» - хотя потом всё равно входит,
как правило, без спроса.
Многие люди и основывают свою фамильярность на том, что, коли уж они Богу имеют
право тыкать, кольми паче они обязаны тыкать тварям Божиим. Но вот ведь звательный
падеж в русском языке умер – он жив только в молитве, где естественно сказать
не «Бог», а «Боже». Так и фамильярность, оказывается, может стать не правом избранных
Богом, а привилегией Бога – привилегией единственного настоящего Отца. А ко всем
остальным Бог посылает нас с советом: «Кто хочет быть первым между вами, да будет
всем рабом» (Мк. 10, 44).
Раб имеет право тыкать господину, тут «выканье» выглядело бы бунтом, и освободившийся
из рабства – перейдёт на «Вы», утверждая свою свободу. Сомнение
толкуется в пользу обвиняемого: и пусть «Вы» станет паролем, которое
в лакейской и холуйской атмосфере послереволюционной России поможет
узнавать действительно стремящихся к свободе, а не имитирующих свободу.
*
Виталий Гинзбург в числе признаков интеллигентности упоминал обращение
старика даже к молодым людям по имени-отчеству (Гинзбург В. О науке,
о себе и о других. М.: Наука, 1997. С. 41). Один черносотенец упрекал
«еврейских» журналистов, что они друг друга зовут по именам. Но
тот же черносотенец не задается вопросом: нормально ли, что люди,
в повседневной жизни привыкшие к «Вы», в православном измерении
тыкают всем подряд – и не только Богу, Онт-то и не такое вытерпел,
но и единоверцам? А уж психологического «тыканья» и хамства в православной
среде неимоверно много, когда под предлогом миссионерства лезут
в чужую душу, не сняв ботинки. Смирение православных оказывается
декларативным, а смирение ученого, который тщательно избегает «я»
в научном тексте – реальным. Ученого обвиняют во властолюбии, в
стремлении повелевать природой, те, кто сам страдает властолюбием,
только в силу развития не может властвовать хотя бы над мухой, так
отыгрывается на людях.
Ср. раздвоенность.
*
Слабое место фамильярности указал Фазиль Искандер: «Неспособные любить склонны к сентиментальности точно так же, как неспособные к братству склонны к фамильярности». Разумеется, сами поборники фамильярности указывают на то, что неспособны к братству и те, кто склонен к чопорности. Свобода в том, что и «фамильярность», и «чопорность» можно толковать достаточно вольно. Вот «любовь», «равенство» - явления столь же ясные, сколь и неопределимые.
*
Фамильярность хороша тем, что поддерживает атмосферу семьи - то есть, атмосферу любви, близости. Поскольку любовь разнообразна, постольку и фамильярность разнообразна - ведь иная близость с коллегами, иная с детьми, иная с мужем или женой. Предельная фамильярность - секс, "и будут два плоть едина".
Бывает секс - изнасилование, бывает и фамильярность - изнасилование, фамильярность - хамство. "Ты - мой!" - кричит такая фамильярность. Как и сексуальный насильник, носитель такой фамильярности не спрашивает твоего разрешения на близость, не обращает внимания на протесты, а если ситуация позволяет, то и наказывает за протест. Какая ситуация позволяет? Да та же, которая позволяет и сексуальное насилие. Я начальник - ты будешь терпеть моё тыканье, а мне будешь говорить "вы, Иван Иваныч". Как и сексуальный насильник, носитель хамской фамильярности пытается накинуться на того, кто ему подвернулся, но сам тщательно уклоняется от "подворачивания".
Поскольку человечество едино, постольку хам насилует себя, уродует себя и себя обрекает на гниение, тоску и боль. Это относится даже к сексуальному насильнику, хотя его жертве от этого не легче. Это относится к легионам интернет-хамов, которые поверили, что виртуальный мир - реален, и пишут, пишут, пишут свои бессильные заклинания.
Функция фамильярности в несвободных социумах
Любопытный вариант "фамильярности лаборантов" – фамильярность внутри духовенства. Эдакое проявление внутрицеховой – нет, не солидарности, как можно было бы подумать, а напротив, разобщённости, объединённости как раз холопским положением и попыткой это холопство как-то компенсировать. Когда священники говорят друг другу "ты" с первой секунды, а то ещё и "отчинька", и ласкательными именами. Мы, мол, одной крови… Христовой-ссс… Ага, сейчас! Просто униженные и смирившиеся с унижением (от архиерея) люди имитируют некое братство. Но это ведь именно имитация – коли одного из них накажут, другой на защиту не встанет, все промолчат. Сейчас в этом смысле много хуже, чем в 60-70-е, п.ч. Церковь господствующая, духовенство, соответственно… У меня всё-таки стереотипы интеллигентного круга – вежливость без надменности, необходимость узнать друг друга, подчёркнутая щепетильность в обращении к человеку, которого преследуют и т.п. Ну, конечно, на практике это всё очень гибко и текуче… Весьма диссертабельный материал! А самое однозначно противное – когда внутри себя фамильярность и теплое отношение, а начальство всем тыкает, не допуская себе тыкать. Этим псевдо-фамильярность отличается от подлинного равенства – как у тех же физиков на семинарах. Так ведь на семинарах надо дело говорить, а не хвостом помавать.
Недоуменное
Рассказала мне в 2013 году Валерия Ильинична Новодворская, что имела в эфире "Эха Москвы" спор с Ксенией Лариной о том, надменный ли я человек. Если я правильно понял, Ксения Андреевна утверждала, что я требую, чтобы меня называли "отец Яков". Тут какое-то недоразумение. ( Свернуть )
Во-первых, п.ч. я с Ксенией Андреевной попросту незнаком, – не могу считать знакомством 3-4 мимолётных встречи в коридорах, когда я ей трепетно улыбался (я вообще трепещу перед знаменитостями). В программах у неё не участвовал. Вообще на "Эхе" я бывал только у Черкизова, Царство ему Небесное, который был греко-католик и к духовенству адресовался соответственно, и один раз у Болтянской, опять же трепетал, потому что сидел между Каспаровым и Немцовым. Болтянская, помнится, мне объясняла, что по некоторым соображениям не может называть меня "отец Яков". Я удивился, но от участия в программе не уклонился. Удивился я, потому что сам исповедую принцип простой: перед программой спрашиваю, как участники хотят, чтобы я к ним обращался – и так и обращаюсь. Если я с человеком знаком уже близко, могу чуть пойти дальше – например, я люблю к начале программы обратиться по имени и отчеству (многие дамы этого не любят, им кажется, что это их старит), чтобы отучать народ от фамильярности (зэковского, на мой взгляд, типа). Но вообще – человек потратил время и силы, оказал мне уважение, придя на программу, так и я к нему со всем уважением, какое нужно ему. К "Эху" Москвы – во всяком случае, к Болтянской, Лариной, не говоря уж о Немцове и Каспарове или Венедиктове – у меня особое отношение, почему я на "Эхо" и хаживал всякий раз, когда звали – при всех газпромовских обстоятельствах, всё же идеалы достаточно демократические, а не так много сторонников этих идеалов. Другое дело, когда мне звонят с какого-нибудь гламурно-автомобильного радио и просят комментария, но при этом обращаются как о.Всеволод Чаплин – "Яков Гаврилович". Я спрашиваю: "А как Вы меня будете представлять?" – "Ну, как священника неканонической…" – "Спасибо, достаточно", – говорю я и вешаю трубку. За моё жито та меня ж и бито! Другое дело, если мне платят гонорар – тут хоть черибоком называйте, лишь бы в гонорарной ведомости были правильные иероглифы.
Что на сайте и в Ж…е у меня грозное предупреждение – мол, либо "отец Яков", либо (для нехристиан) "Яков Гаврилович" – так это простейший входной тест на вменяемость. Действует, должен отметить, абсолютно безотказно. Нобелевский лауреат Виталий Лазаревич Гинзбург, воинствующий атеист и борец с бесомрачием, совершенно не задумываясь лепил мне "отец Яков". Бывают очень интересные казусы – например, раввины или иудеи российские обращаются только "Яков Гаврилович", американскому же раввину "фазер Яков" ничего не стоит сказать и написать. Номиналисты! Забавно было с некоторыми коллегами на радио сильно моложе меня (что теперь не так уж трудно) – в их когнитивной сетке я значился как "коллега", соответственно, "Яков". Мне всё равно – в силу указанного выше обстоятельства про гонорар. Но вдруг они видят меня под ручку с моим старым (увы) приятелем и сверстником, который у них профессор и декан и безусловно с придыханием "Янус Полуэктович", и у них происходит когнитивный диссонанс, потому что на Януса Полуэктовича их гламурные представления чётко не распространяются. Ну, про то, что в силу плохого знания западной культуры и английского языка в частности у нас сильно заблуждаются насчёт возможности с первого слова адресоваться к Бараку Обаме "Барак, я хочу у ю взять интервью", я уж помолчу.
Эх, жалко поздно, а то бы позвонил старой подруге, которая по сей день меня Максиком кличет…
*
- А как Вас называть? - не без изумления спрашивает Вероника Долина иерофотографа.
- Яша, - отвечаю я. - И я всем буду рассказывать, что меня Вероника Долина Яшей зовёт.
- Хорошо, Яша. Так вот...
Так вот, всем рассказываю, что меня сама Долина Яшей зовёт! Прекрасная иллюстрация к тонкостям адресации. Кстати, в знаменитом приказе №1, который во время Февральском революции продиктовали Советам солдаты, как это описывает в своём мемуаре Суханов, был отдельный пункт, запрещавший офицерам говорить солдатам "ты". И я бы запретил Николаю II мне тыкать. Потому что без спросу! А если бы мне Бердяев сказал "Яша", хоть и без спросу, я бы сомлел от счастья. Потому всякие Васи Пупкины и фамильярничают, чтобы компенсировать всё, что не сочинили и не создали, хотя были призваны. Фамильярность несёт ту же функцию, что пышный титул, звание, надгробие. Чем меньше мыла, тем крупнее мыльный пузырь.
* * *
О ФАМИЛЬЯРНОСТИ
Спешу попросить прощения у всех, кого должны были обидеть мои слова о том, что тыкают лишь горе-учителя (текст я переписал). Невольное, но оскорбление. Конечно, абсолютное большинство учителей России тыкают по привычке, не желая унизить учеников. Такова традиция, зачем с ней бороться без особой необходимости, есть более важные проблемы.
Одного человека, впрочем, я точно не обидел – моя жена всегда обращалась к ученикам на «Вы». Правда, это были старшеклассники. Тем не менее, она была единственная учительница, которая «выкала». Ничего, никто на это из коллег не обращал внимания. Она была белой вороной, но по другим причинам (она учила, а не имитировала обучение).
Проблема невеликая, но и решается она просто. Ничего не будет учителю, если он начнёт «выкать», как это было до победы ленинистов. Вот тогда приход в первый класс будет действительно важным переходом. А без этого социализация, о необходимости которой так много твердят в России, будет социализацией в социум не слишком доброкачественный. Тыканье, турникеты в метро, объявления (пусть часто и на «вы»), адресат которых подразумевается то ли школьником, то ли заключённым, то ли солдатом – начиная с тривиального «стойте справа» и заканчивая нынешними призывами с пониманием относиться к личному обыску в любое время и в любом месте.
В Москве есть частные школы, где за обучение платят не одну тысячу долларов в месяц. И там ученикам с первого класса "выкают". Без вопросов. У "тыканья" есть одно позитивное объяснение: мол, мы компенсируем ученику холодность и отчужденность. Ну как у Менделевича - у нас семья, тут заповедник для евреев, которых в обычных школах обижают... Мне ближе позиция покойного Топалера: еврей, не еврей, ученик есть кадавр, которого надо держать в ежовых рукавицах. Это тоже игра, но более осмысленная - ученика учат ценить свою приватность, пусть даже за нее приходится платить. Слащавость в отношении к ученику очень опасна, ирония же - тоже не совсем нормально, но все же менее опасна, а в определенных условиях вполне годное психотерапевтическое средство.
Интонации и тембр важнее слов. Так именно поэтому можно выкать, не будучи барственным! А ориентироваться нужно на слабейших. Неопытному человеку легче соблюсти вежливость, выкая, чем тыкая.
Переход всех на ты мне несимпатичен, и я говорю о переходе всех на вы. Есть вполне российских фактор: до революции в школе было обязательное симметричное "вы". Единственным исключеием - ученики тыкали, насколько я понимаю, обслуге, даже пожилой, так в школе воспроизводились сословные отношения.
"Ты", как Вы совершенно верно подметили, появилось в школе как средство борьбы с "барственностью". И если бы оно было симметричным, как это иногда бывало в 20-е - все было бы правильно. Но в том и трагедия, что вышел сортир, и сортир очень кровавый, и он остается, и делать хорошую мину сейчас, когда мы давим танками украинцев - это как работать бухгалтером в Освенциме и радоваться, что все идет более-менее... Потому что барственность вовсе не в выканьи. Да, бывает тыканье как обозначение равного статуса - в том числе, у дореволюционных интеллигентов как проявление их принадлежности к корпорации выпускником университета или/и к корпорации врачей.
Бывало это и в англосаксонских странах. И - вымерло. П.ч. знак принадлежности к корпорации - это все же знак корпорации, знак выделенности, неравности, противопоставления. А человечество едино. И это единство приходится подчеркивать не по низшей планке, а по высшей. Все - цари. И не хочется быть барином, а придется. Единственное оправдание тыканью - оно создает теплоту, как я отмечал. Но это видимость теплоты, вот беда.
Еще раз занудно повторю свою главную мысль - она же, впрочем, веховская: кружковщина - один из главных врагов единства. Простейший пример - бардовская песня в виде КСП. После позора с Городницким ("Севастополь будет наш") и Мирзаяном стала ясна цена бардовской уютности, стало понятно, почему Окуджава, Галич, Щербаков, Долина, Болтянская - не барды.
Аналогичный феномен много меньшего масштаба, но тем более наглядный: тусовочность московской православной либеральной интеллигенции. Тусуются, поют экуменические песни, вспоминают о.Александра Меня или митрополита Антония Блума и поругивают жидобандеровцев, если помянут Украину. Сколько скурвившихся подонков поют про лыжи у печки и т.п. Аналог "о душе надо подумать". Душевность! Дружба!! Но дружба помогает быть нравственными, а если что-то помогает быть премудрыми пескарями, а то и иудами, акульей обслугой, то это не дружба, а фуфло.
