Матфей 8 4 И говорит ему Иисус: смотри, никому не сказывай, но пойди, покажи себя священнику и принеси дар, какой повелел Моисей, во свидетельство им.

Мк. 1, 43 И, посмотрев на него строго, тотчас отослал его 44 и сказал ему: смотри, никому ничего не говори, но пойди, покажись священнику и принеси за очищение твое, что повелел Моисей, во свидетельство им.

Лк. 5, 14 И Он повелел ему никому не сказывать, а пойти показаться священнику и принести жертву за очищение свое, как повелел Моисей, во свидетельство им.

См. окончание рассказа у Мк. и Лк.

По согласованию №42. Фразы предыдущая - следующая.

Рассказ об исцелении прокажённого - первый (в Евангелии от Марка), в котором Иисус запрещает рассказывать о совершённом Им чуде. Этой странности Сергей Аверинцев посвятил целую статью ("Тема чудес в Евангелиях: чудо как деяние и чудотворчество как занятие"). В то, что чудеса возможны, верили в эпоху Иисуса. Только вот выводы из этого делали полярные. Как для средневековых христиан колдуны и колдуньи были чем-то гнусным и опасным, так и для иудеев - современников Христа. Ветхий Завет не слишком щедр на чудеса: единственный законный чудотворец - Бог (хотя Он может творить их через людей, например, Моисея). Закон запрещал ходить к колдунам (Чис. 23, 23). Страшно было не чудо, страшно было богоборчество - уж не посягает ли колдун быть равен Творцу. На свой лад эту же брезгливость к чудесам проявлял Лессинг, когда "брезгливо" (выражение Аверинцева) писал: "Случайные исторические истины никогда не могут служить доказательством необходимых истин разума". Можно признавать факт чуда и возмущаться этим фактом как насилием. Единичное - кошмар последовательного рационалиста. Чудо же всегда единично - когда чудеса идут сериями, это уже точно фальсификация и суеверие. Древние понимали это не хуже нас, поэтому ошибаются те, кто считает, что евангельские рассказы о чудесах помогали "продвигать" Иисуса (Аверинцев упоминает Лёзова). Скорее мешали. Да и не так уж много в Евангелии чудес, в нём преобладает другое - Иисус как чудотворец. Его чудотворение - "длящееся". Отдельные чудеса - лишь примечания. В смысле пропаганды это не слишком выгодно: чудо увлекательно хотя бы для исцелённого, чудотворение утомительно решительно для всех. С точки зрения достоверности, однако, чудотворение весомее: одно чудо легко оспорить, но трудно оспаривать бесчисленные рассказы о чудотворчестве Иоанна Кронштадсокго или падре Пио. Аверинцев подмечает, что чудотворцами не бывают интеллектуалы. Златоуст не творил чудес, а невежественный епископ Спиридон Тримифунтский только чудеса и творил. Интеллектуал - комментатор, чудотворение же - то, что подлежит комментарию. Иисус запрещает рассказывать об отдельном чуде, чтобы остаться в памяти людей автором не чуда, а чудотворения. Вот такой Он был, и никакие евангелисты тут ни при чём. Иисус без чудес - это фантастический Иисус, а не исторический. Разумнее уж отрицать, что Иисус жил, чем отрицать, что Он чудотворил. Может быть, изобилие Его чудес - признак чего-то неимоверно гнусного, может быть - проявление чего-то бесконечно высокого. В любом случае, это не что-то нейтральное. Можно распинать Христа за чудотворчество, можно поклоняться Ему как Богу, который наконец-то отодвинул всевозможных Моисеев и Давидов, вдвинулся в мир сам. Нельзя только "очищать" Иисуса от чудес, как нельзя очистить розу от листьев - она перестанет быть розой.

*

Маркус Борг - один из самых симпатичных "новозаветников" современности, остерегающийся крайностей. "Хорошо темперированный новозаветник". Он пишет о вероятности чудес, описанных в Евангелии, что их достоверность зависит от того, верует ли историк в возможность чудес в принципе:

"Если я так не думаю, то как историк не могу сделать вывод, что Иисус здесь исключение — если только не допускаю, что Иисус обладал сверхъестественной властью, недоступной ни одному другому человеку. Но если я думаю так, значит, я не считаю Иисуса человеком, подобным всем нам. А это противоречит центральному убеждению христиан в том, что Иисус как историческая фигура был целиком и полностью человеком. Кто-нибудь может на это возразить: «Да, но он был также Богом, а потому мог делать эти чудеса». На это можно ответить: «Человек, обладающий властью, которая принадлежит только Богу, это не человек, подобный всем нам». Кроме того, если Иисус действительно мог творить такие чудеса, почему он не делал их больше? Ведь окружающие его люди жили в великой нужде".

Кажется, в этом заявлении есть лукавство. Особенно в конце - уж Борг-то прекрасно знает, что евангельские исцеления не помощь нуждающимся, а "знаки", так они и называются. А указатели вешают избирательно. Никто не поймет текста, составленного из одних букв "а".

Впрочем, интереснее другое - а откуда Борг знает, что такое "быть целиком и полностью человеком"? В любом случае, он должен знать, что две тысячи лет назад способность совершать чудеса тоже не рассматривалась как врожденная часть человечности. Потому и ценили чудеса, что они - не от человека, а от Бога. За две тысячи лет многое изменилось. Например, мы знаем, что женщины не менее мужчин обладают способностями к математике, физике, политике. Кто сказал, что "целиком и полностью человек" неспособен ходить по воде без водных лыж, двигать горы без экскаваторов, лечить словом без логотерапии?

С чего мы взяли, что мы знаем человека? Разве агностицизм и скепсис только на Бога распространяются?

Человек как человек - не как разновидность примата, а как человек - сам по себе загадка. Конечно, ученые-атеисты эту загадочность человека отрицают, сводя любовь, ум и совесть к набору рефлексов, но в данном случае мы имеем дело с человеком другого типа.

Чудеса, которые творил Иисус, не означают, что Он был не человек, а Бог. Чудеса творили и апостолы. Не всегда! Иисус не творил чудес, когда сталкивался с неверием, апостолы же иногда не творили чудес, даже когда имели дело с верой. Чудотворчество вообще отличается от штамповки монет. Вера говорит, что всякий человек "целиком и полностью" - чудотворец, потому что он образ и подобие не лягушки, а Бога. Знание говорит, что человек не всегда чудотворец, потому что образ Божий надо даже не сохранить, а реставрировать. И потенциальный чудотворец может быть в стельку пьян, и нуждающийся в исцелении может быть в неверии с унынием. Так именно в этом смысл Иисуса - вернуть людям образ Божий, вернуть способность чудотворения. Вопрос: если надо выбирать между "быть чудотворцем" и "быть творцом" - что выберет человек?

•

Человек ушёл из рая, потому что нарушил Божий запрет. Чтобы вернуться из рая, нужно пройти через ту же дверь, которой вышел. Именно эта логика пронизывает всевозможные аллегории, сравнивающие Иисуса с Адамом. Только Иисусу возвращаться в рай не нужно, а нам - нужно. Когда Господь говорит прокажённому, чтобы тот не рассказывал о чуде - это ведь повеление. Молчи! Повторяется это повеление многократно в разных ситуациях, преимущественно в Евангелии от Марка. Прокажённый нарушает эту заповедь - говорит. Вот и происходит возвращение в рай. Бог требует от нас молчать, таить чудеса, терпеть, словно мы Мидасы, которым за разглашение тайны грозит превращение в осла. Вот и делятся люди на тех, кто говорит о Христе, потому что Христос якобы повелел им говорить (хотя Господь всё-таки посылал на проповедь лишь апостолов, лишь Павла, а не каждого крещёного, не каждого уверовавшего). Говорят длинно, скучно, обращают к вере тех, кто жаждет скучности и затянутости. А есть те, кто говорит о вере, хотя знает - нельзя говорить. Надо молчать. Интимное дело. Вот небеса пусть поведают славу Божию, земля пусть возвещает, что она творение рук Божиих, а ты должен молчать. Бог абсолютно серьёзно требует молчать. Мы вглядываемся - может, хоть моргнёт? "Язык щёку оттопыривает"? Нет, не оттопыривает и не моргает. Вот кто тогда нарушит заповедь Божию, кто закричит - скорее, дверь в рай открыта, бегите туда! - закричит, хотя знает, что его самого теперь в рай не пустят, потому что самодеятельность проявил - тот, действительно, избавился от корки и коросты на душе.

Для современников Иисуса главным было, кому посвящён алтарь: настоящему богу или ложному, точнее - богу своего народа или божеству чужаков. За два тысячелетия до философии экзистенциализма все были вполне экзистенциалисты: жить хотелось больше, чем быть. Больной проказой - есть, но разве это существование можно назвать жизнью? Поэтому мог возникнуть новый религиозный культ - и возник именно во времена Иисуса, среди римлян, культ императора. Потом христианам пришлось много пролить своей крови, лишь бы не проливать кровь жертвенных животных на алтарях императоров. Культ императоров, между прочим, был частным, храмы императорам строили не на общественные деньги, как ни трудно поверить в это тем, кто живёт в стране Грозного - Сталина - Путина. Но христиане отказывались приносить жертву чужим богам не потому, что вообще не приносили жертв, а потому что приносили жертвы Единому Творцу, в этом они были безукоризненные иудеи. Апостол Павел (как и прочие апостолы, конечно), приносил жертвы в Храме Соломоновом (Деян. 21, 26). Это были жертвы очищения - такую жертву приказал Иисус принести прокажённому, которого исцелил.

С точки зрения современного человека всё это ужасно нелогично. Ну что такое "очищение кровью"! "Жареный лёд". Представим: Моисей обрызгивал кровью жертвенных животных скинию, богослужебную утварь, молящихся - весёлое, наверное, было зрелище? Это вам не православное - попрыскать водичкой, все довольны, на полу грязно, ну это легко вытереть. Всё было заляпано кровью как в дурном фильме ужасов. Оттереть это не было решительно никакой возможности, да это и нигде не предписывалось. Никто не испытывал по этому поводу никаких сомнений, как и сейчас многие христиане спокойно говорят: "Я в Церкви тридцать лет, я и убить могу". Доросли мол, от младенческого молочка до бестрепетного кровопущания. Во всяком случаем, других на убийство (на казнь, на войну, на "борьбу с террором", на "укорачивание богохульников") благословляют спокойно, и даже подчёркнуто спокойно - мол, раз нет чувства гнева, значит, нет и греха в кровопролитии. Для чистого всё чисто, и особенно не забывать смазывать затвор у оружия, чтоб не заржавело.

К счастью, кроме полковых катехизисов, остаётся для интересующихся и Евангелие, и даже отъявленные "борцы с антисемитизмом", как рекомендует себя большинство антисемитов, вынуждены читать послание не к русским, а именно к евреям. А там: "Без пролития крови не бывает прощения" - но кровь-то Иисуса! Вот почему на шизофреническое раздвоение обречены те "учителя Церкви", которые других благословляют на кровопролитие, а сами соблюдают древнее правило - священник не имеет права пролить кровь даже свою. Кто дал зарок не иметь детей и не брать в руки оружия призывает других размножаться по-кроличьи ради снабжения армии мясом. Призывают бежать из магазинов потребительской цивилизации - но куда? На фронт, во фрунт.

Чистота не в том, чтобы воевать или не воевать, размножаться или не размножаться, а в том, чтобы остановиться у Креста как Последнего алтаря, у Иисуса как Последней жертвы, у Марии как как Последнего рубежа обороны. Бог стал рабом людей - то есть, дал Себя убить, ибо раб от свободного отличается именно тем, что его можно убить безнаказанно и без приговора компетентного суда, и именно рабов приносили в жертву изначально (животные - лишь замена рабской жизни). Кто верует в такого Бога, тот соглашается быть таким же рабом, готовым служить людям не только своей жизнью, силой, мечом, но и смертью, отказом от меча (Мф. 20, 27: "и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом").

*

Принцип древней медицины гласил: "Нет болезней, есть больной". Парадоксальным образом, принцип медицины эпохи модерна, эпохи, ставящей на первое место личность, противоположен: "Нет больных, есть болезни". Парадокс разрешается просто: если отождествлять человека с его болезнью, то человек исчезает. У личности болезнь, у коллектива - больной. Болезнь - одна, больные все разные, одни хорошие, другие плохие. Прокаженные - плохие больные, плохие люди. Слепые и глухие от рождения - люди хорошие, но родители их нагрешили. Мертвец - человек может быть даже очень хороший, но он далекий потомок очень плохих Адама и Евы. Поэтому не стоит видеть в принципе "нет болезней, есть больной" идею комплексного подхода к лечению пациента, попытка учета всех его индивидуальных особенностей. Прямо наоборот: архаичная медицина не видели человека за болезнью.

Иисус это деление знает, соответственно и учит последователей особо - исцелять больных, особо - очищать прокаженных, воскрешать мертвых, изгонять бесов, исцелять глухоту и слепоту (Мф. 10,8; 11,5). Он имеет дело не с прокаженным, а с Проказой, не с больным, а с Болезнью, со Смертью, Беснованием, Глухотой, Слепотой. Точнее, Он имеет дело с людьми, которые именно так воспринимают мир.

Проказа (точнее, всевозможные виды кожных заболеваний) была болезнью особой, прямым указанием на личную греховность человека. Поэтому исцеление от проказы было очищением от греха и обязательно должно было сопровождаться особым жертвоприношением. Исцеленным от слепоты это было лишнее. Подробно описаны два случая исцеления прокаженных - этого и второй раз сразу десятерых, и оба раза Иисус обращается с больными сухо, не прикасается к ним и не ведет с ними таких разговоров, как с обычными исцеленными, а просто велит идти совершить жертвоприношение.

Кстати, в обоих случаях бывшие прокаженные ведут себя так, что подтверждают дурное мнение о людях, больных проказой. Девять из десяти прокаженных оказыватся в высшей степени неблагодарными персонажами, спасибо не могущими сказать. Этот прокаженный тоже спасибо не говорит, да, кажется, и к священнику не идет, а начинает вместо этого рассказывать о чуде направо и налево, мешая Иисусу исцелять других и проповедовать Самому.

Поэтому Иисус глядит на прокаженного сурово, разговаривает с ним сердито. Это настолько противоречит ощущению Его как милосердного, доброго человека, что хочется прочесть рассказ по-иному. Язык дело гибкое, некоторые комментаторы (например, Кузнецова) предлагают считать, что Иисус сердился на сатану, который наградил человека проказой, и что проповедовал и мешал Иисусу входить в города - сам Иисус. И все-таки это уже вторично, а первично в тексте именно то, что написано: Иисус иногда сердится и на человека, более того, есть целые категории людей, которые вызывают Его гнев вне зависимости от личных качеств человека. Прокаженные, менялы, софисты... На всякий случай, лучше следить за чистотой тела, кошелька и ума.

*

Почему Иисус запрещает прокажённому рассказывать об исцелении? Ближайшую причину указывает евангелист: рассказ привлёк столько людей, что Иисус пришлось покинуть город. Правда, евангелист вынужден заметить, что и "в местах пустынных" к Иисусу приходило множество людей, но это уже никого не напрягало. Иисус бежит не от толпы, Он не сноб, Иисус бежит от неприятностей - преждевременных.

Подлинная причина обнаруживается в тексте ап. Павла, который в православной традиции читается как комментарий к этому рассказу: "Мы сделались причастниками Христу, если только начатую жизнь твердо сохраним до конца" (Евр. 3, 14). Выздороветь - предел мечтания только для больного человека. Здоровый человек должен мечтать о большем, намного большем. Выздоровление есть всего лишь начало. Кошмар, сколько начал - абсолютное большинство - не имеют конца, а имеют обрывы. Начинающих много, заканчивающих мало. Больше всего начинающих, которые уверены, что уж они-то близки к финишу, а то и финишировали.

В России эта проблема из-за десятилетий большевизма особенно раздута. "Я сделал!" - говорит человек, забывая добавить "почти". Всё сделано - осталось бензин налить, оглавление сделать. Самую малость - но владелец автомобиля не может ехать, издатель не может издавать. Но и не только в России жизнь человеческая - огромное чудо в начале и протухание без конца. Чудо, что наши родители встретились. Чудо, что нас родили, чудо, что мы выросли. Чудо, что Богу откликнулось. Ну, чудо - а дальше-то что? Вот почему Иисус глядит на нас как на исцелённого прокажённого, - пристально, строго, зная, что тот сейчас сглупит, сорвётся... Пойдёт хвастаться. А чем хвастаться? Внутри-то - увы... Бог может исцелить от нечистоты наружной, но даже Бог не может выгнать из нашего сердца пауков, мокриц... Мы же не просим!

Мы считаем, что если выздоровели физически - всё, спасибо, достаточно, дальше мы сами. И ещё хвастаемся Иисусом, и рассказываем о Нём направо и налево, думаю, что этим исполняем заповедь, данную апостолам. Так ведь мало исцелиться от нечистоты, чтобы стать апостолом. Трепать языком, изображая Бога каким-то фокусником из цирка - вовсе не означает свидетельствовать о Воскресшем. Пойти в церковь - да, как и сказал Иисус. Пойти и поблагодарить не в сердце, не в эмоции, а в реальном доме. А дальше - а дальше Бога молить, чтобы начало было с продолжением. Чтобы чудо здоровья продолжилось в чуде жизни по Евангелию, в чуде человечности, в чуде доброты и прощения.

1648

Евр. 3, 16 «Ибо некоторые из слышавших возроптали; но не все вышедшие из Египта с Моисеем».

Два знамения дал Бог Моисею, чтобы тот доказал евреям свою богоизбранность: жезл, превращающийся в змею, и рука, которая по желанию Моисея превращается сперва в прокажённую, а потом в здоровую. Так что проказа – не вполне обычная болезнь для еврея, а болезнь, которая напрашивается на исцеление, которая ассоциируется со свободой, с верой. Впрочем, и с неверием – ведь в конечном итоге, Моисею поверили лишь наполовину. В исход поверили, а входа испугались. Испугались тех, кто уже жил в Обетованной Земле. Испуг этот остался даже до сего дня. Хотя настоящую опасность для евреев представляли не те, кого они худо-бедно завоевали, в конечном-то счёте, а далёкие восточные деспотии, которые завоевали завоевателей и депортировали их. 

Мы воюем не с материей, а со злом, которое пытается манипулировать материей. Воюем без большого успеха, потому что мы – прокажённые. Проказа – это отмирание нервов, когда человек перестаёт осязать мир. Душевная проказа – это нечувствие к добру, невидение, как сказал Гоголь, добра в добре. Взамен мы остро чувствуем зло – и там, где оно есть, и там, где его нет. Мнительные, ворчливые, скептические. Мы не можем вынести жестокости и несправедливости! И погибаем – ведь «не можем», вот и не можем. Вот к добру мы не чувствительны, и в итоге мы – пациенты, а не врачи. Бывают мнительные больные, не бывает мнительных врачей. Если врач мнителен, он уже больной.

Чувствительность к добру приобретается не ценой слепоты ко злу и несправедливости, а ценой видения реальности. Даже малое добро крупнее самого крупного зла. Этому мешает одно – грех Адамы и Евы, желание повелевать добром и злом. Как у Пушкина – всё получает тот, кто просит рыбку, всё теряет пытающийся повелевать рыбкой. Добро – неуправляемо, в отличие от зла, но зато добро животворит, а зло губит, как губит автомобиль без тормозов. Что пользы, если мы задём автомобилю направление, но не можем его остановить? А зло остановить, находясь в нём, никак не получится. Добром нельзя повелевать, добро можно только делать.

Иисус запретил прокажённому рассказывать о чуде, потому что хотел исцелить прокажённого до конца, не только физически. Кто рассказывает о добре, сделанном Ему Богом, тот ещё не до конца здоров – здоровье в том, чтобы делать добро другим и благодарить Бога добро, которое делают другие люди, неважно, верующие или неверующие. Не будь бесчувственным – вложи персты не в раны окружающих, а в их человечность, и скажи вместе с Богом: «Добро!» А иначе выйдет хвастовство и манипуляции под видом миссионерства. Лучше уж миссионерство в виде добра!  

По проповеди 7 марта 2015 г. №2191.