Мф 8 15 и коснулся руки ее, и горячка оставила ее; и она встала и служила им

Мк. 1,31. Подойдя, Он поднял ее, взяв ее за руку; и горячка тотчас оставила ее, и она стала служить им.

Лк. 4, 39 Подойдя к ней, Он запретил горячке; и оставила ее. Она тотчас встала и служила им.

по согласованию №39). Стихи предыдущий - последующий.

У Лк. 4, 39 этот стих и предшествующий объединены; к Мк и Лк добавлены слова: "Подойдя к ней"). Только Мк замечает, что Иисус сперва "поднял" больную, а уже потом она выздоровела. В Мк 5, 41 то же слово Иисус говорит девочке, которая то ли мертва, то ли спит, и переводить "подымайся" там нужно либо "вставай с кровати", либо "вставай из мертвых" (в Мф. 9, 25 этот эпизод изложен сверхкратко). От этого же слова и греческое "восстание" как бунт - "эгерия". Воскресение, конечно, может быть и бунтом - тогда это "воскресение осуждения", оживление для вечного ворчания, а может быть и воскресением жизни - для служения.

*

Иисус исцеляет тёщу Петра прикосновением, и других больных касается.

Окружающие этого ждали - не потому, что хороший врач должен осмотреть больного, не брезгуя к нему прикоснуться, а потому что болезнь представляли в виде особого рода материи, субстанции, вроде корочки, которую можно и нужно отделить от больного и куда-то поместить, понадёжнее, чтобы не вырвалась наружу. Напоминает сегодняшнее отношение к микробам, но ведь про микробов не знали. Видимо, где-то в древности был духовный прорыв - человек сравнил своё страдание (а болезнь есть одна из форм страдания) с чем-то материальным. Это помогло - стало легче. Некоторые болезни можно вообще вылечить усилием воли, воображая, что выкидываешь их из организма. Конечно, это относится лишь к тем болезням, которые и начались в результате волевого усилия, к "нервным", "истероидным" болезням.

Однако, а куда девается болезнь? Евангелист объясняет это словами пророка: Иисус спасает людей, потому что перекладывает на Свои плечи их грехи и страдания. Этот образ, между прочим, абсолютно несовместим с образом доброго пастыря, у которого на плечах спасённая от греха и страдания овечка. Так ведь образное мышление - ему можно то, чего нельзя мышлению логическому.

Тот же образ, между прочим, породил в таинстве исповеди жест - самый изначальный - когда исповедующий клал свою руку на кающегося и говорил, что все его грехи переходят на исповедующего. А потом? Так ведь на Бога, а человек лишь свидетель и посредник - взял у грешника, отдал Богу. Иначе бы священники сходили с ума, когда бы все грехи оставались у них в памяти.

Страдание, боль, зло, грех - Бог берёт их на Себя. Но если бациллы оспы, которую люди победили, хранятся за семью печатями, чтобы никто даже приблизиться к ним не мог, не говоря уже о прикосновении, то к Богу, Который взял на себя наши грехи и болезни - приходи и прикасайся. Потому что в Боге зло исчезает. Законы воздаяния в Боге аннулируются.

Нам это трудно себе представить, и поэтому человек воображает себе ад - место, куда стекают грехи и там хранятся, словно радиоактивные отходы. Вот и был бы рай пронизан радиацией ада.

Мы склонны думать, что заповеди Божии можно соблюсти, потому что есть ад. Прямо наоборот: нету ада, поэтому возможен рай, и Христос приносит этот рай - Царство Небесное - на землю. Это рай - когда я не мщу за причинённую мне обиду, предоставляя ей умереть. Это рай - когда я не раздуваю в себе искорку похоти, занесённую ветром.

Бог уничтожает в себе зло не потому, что Бог что-либо уничтожает, а потому что зло - ничтожно. Не трогай его - оно останется ничем, и грехопадение заключалось именно в передаче злу через прикосновение своего человеческого тепла, Богом данного.

Мы очень боимся, что после воскресения лишимся того, что составляет важную для нас часть нашего существа. Оно, может, зло, но ведь своё, родимое, родненькое. Вроде зуба - он кариесный, гнилой, но хороший стоматолог не будет его рвать, будет стараться сохранить, потому что никакой искусственный зуб, самый бриллиантовый, не заменит настоящего вполне. Вот и рай нам кажется пошлым бриллиантовым зубом. Так ведь нет - то, что отравляет нашу жизнь, это не наше родное. Грех - это как раз протез, которым человек пытается восполнить пустоту, закрыть недостачу, покрыть растрату. Бог же, прощая, возвращает нам утерянное, неродившееся наше.

Есть выздоровление к земной жизни, когда мы возвращаемся к тому, что знаем и считаем идеальным здоровьем. Упругость, свежесть, бесстрашие, радость... Цветочки, мороженое, морские волны... И, расталкивая других, - бух в море. А кто там без ножек на песке жарится, это у нас за спиной и не наша проблема. Вера же возвращает к здоровью, которого мы не знали, потому что грехопадение совершилось до нашего рождения. То, что мы считаем нормальной температурой, есть просто общая температура, а на самом деле это - горячка. Горячка греха. Конечно, не вся история человечества, не вся жизнь отдельного человека - бредовый жар, но и одного процента этого жара достаточно, чтобы продукт в целом вышел негодный к употреблению. Зато и вера - пусть даже маленькая, крохотная - выволакивает нас из этого жара, как прикосновение Иисуса выволокло больную, исцеляет и вводит в нормальную жизнь, где нет законов мести, самоутверждения, господства, а есть закон благодати, прощения и любви.

По проповеди 2012 г., 1835