Мф. 9, 9 Проходя оттуда, Иисус увидел человека, сидящего у сбора пошлин, по имени Матфея, и говорит ему: следуй за Мною. И он встал и последовал за Ним.

Мк. 2 гл.: 13 И вышел [Иисус] опять к морю; и весь народ пошел к Нему, и Он учил их. 14 Проходя, увидел Он Левия Алфеева, сидящего у сбора пошлин, и говорит ему: следуй за Мною. И [он], встав, последовал за Ним.

Лк. 5, 27: После сего [Иисус] вышел и увидел мытаря, именем Левия, сидящего у сбора пошлин, и говорит ему: следуй за Мною. 28 И он, оставив все, встал и последовал за Ним.

№44 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.

В этом же эпизоде у Марка (2, 13-17) не совсем ясно, где, собственно, Иисус. У Луки (5,29) - Иисус у Левия, но у Марка Иисус говорит, что зовет грешников ("приглашает"), а не праведников -- значит, может быть, Левий был позван на трапезу с Иисусом. Кузнецова (2000, 61) отмечает, что грешниками тогда считались и те, кто по профессии нарушал заповеди (пастухи - пасли в субботу), и те, кто зарабатывал на святом (переписчики Писания - те, кто переписывал за деньги). Хороший пример "запаса прочности" в Евангелии - не так уж важно, кто угощал, важно, кто прощал. Не так важно, читал ли человек Библию, как важно, читал он ее за деньги или бескорыстно. Не так уж важно, пасет ли пастух овец, как важно, способен ли он оторваться от этого занятия. И к духовенству это тоже относится. Вот Сын Божий -- оторвался от основного Своего занятия, сошел с престола Судии и сел за стол. Иногда суббота в том, чтобы объявить шабаш даже субботе.

*

Итальянский искусствовед Сара Маджистер [Magister] выдвинула гипотезу, что на картине Караваджо «Призвание Матвея» Матвей – вовсе не центральная фигура, а юноша слева от зрителя, склонившийся над деньгами. Фигура же в центре лишь указывает на него. Гипотеза означает, что Караваджо хотел показать, что Иисус выбирает самых неподготовленных и грешных.

Американский искусствовед Элизабет Лев обоснованно защитила прежнее понимание – Матвей в центре, а жест его, который всегда затруднял понимание картины, это результат неумения Караваджо рисовать жесты, неумения, известного и по другим картинам, отмечавшегося и современниками.

Картина создавалась в 1600-м году, юбилейном, когда в Рим пришло 300 тысяч паломников, для которых в одном соборе св. Петра отслужили 28 тысяч месс, когда для недавно обращённого в католичество французского короля и его подданных строилась в Риме церковь св. Людовика, куда и поместили полотно. Генрих IV был в возрасте центральной фигуры – 47 лет, уже седел.

Обычно историки рассматривают эту картину ещё и как иллюстрацию к притче о сеятеле, о вере как зерне.

Двое людей ближайших к Иисусу людей радостно порываются к Нему – но их порыв слишком эмоциональный, поверхностный. Двое тех, которые подальше – слишком поглощены деньгами, тут слова Спасителя падают на камень и вообще не вызывают отклика. Лишь в центре – в золотой середине – Матвей, который в меру отзывчив, в меру скептичен.

Хорошая новость в том, что на самом деле большинство – именно в золотой середине. Плохая новость – что в Церкви часто власть оказывается у тех, кто бессердечен, кто превращает Христа в бездушный капитал, и при этом прекрасно заключает союз-симбиоз с эмоционалами, фанатиками. Крайности сходятся в умении и желании манипулировать истиной. Что ж, хорошая новость новее плохой – между Сциллой и Харибдой, а всё же призваны мы Христом и должны идти к нему, не слишком обращая внимания ни на сцилл, ни на харибд.

*

Иисус не ищет людей - они ищут Его. Это банальность - знать, что слава сама разыскивает и находит того, кто не ищет славы, но бежит от того, кто хочет прославиться. Иисус популярен ("популюс" - "народ"). Быть знаменитым - красиво, быть популярным - нет, потому что "знаменитый" - у тех, кто раздаёт знамёна, у элиты, а популярный популярен у "быдла". Знакомство со знаменитым человеком, почитание знаменитого человека - возвышает. Поклонники А.Македонского и Н.Буонапарте словно покрываются золотистой пыльцой. Но быть в числе тех, среди кого популярен эстрадный певец, означает сдуть на кумира и потерять немножко того золотистого блеска, которым от рождения наделён каждый человек. Иисус популярен - это лучше, чем если бы Он был знаменитым. Поразительно безвкусие, с которым многие христиане пытаются представить Иисуса знаменитым, проталкивать его в какие-то журнальные рейтинги, составляемые по случаю Нового года и нового тысячелетия. Это всё равно что красить бронзовой краской золотую статую. Иисус не боролся со Своей популярностью. как делали некоторые юродивые. Он знал, что она сама пройдет - ведь Он был популярен не в том качестве, в котором Он собирался явить себя миру. Его любили, как любят щенка - чтобы выкинуть на Голгофу, как выкидывают щенка, выросшего не в такую собаку, о которой мечталось. Впрочем, и Господь любит нас не как щенков, из которых вырастут породистые собаки, а как породистых собак, которые превратились в волков, но которых есть возможность спасти - подставив Своё горло.

*

В Талмуде (Санхедрин 43а, конец) есть рассказ о казни пятерых учеников Иисуса. Рассказ, конечно, отделён от евангельских времён несколькими веками, да и в целом это не столько антихристианский фельетон, сколько защита смертной казни. Защита тем же методом, который часто использовал Иисус: перетолковыванием Библии.

Для этого автор дал пятерым ученикам фантастические имена вроде "Тода" (и натянуты попытки отождествить "Тода" и "Фаддей"). Иисус талмудический якобы пытается остановить казнь и говорит, что Тоду нельзя казнить, потому что "не написано ли: "Псалом хвалебный". Юмор в том, что "хвалебный" (Пс. 99,1) звучит именно "тода". На что судья отвечает: "Тода должен быть казнён, ибо написано: "Кто приносит в жертву хвалу, тот чтит Меня" (Пс. 49, 23).

Единственное, что в этом рассказе может быть связано с реальностью, это имя одного из казнимых - "Маттая". На иврите это "когда". Иисус заявляет, что Маттая нельзя казнить, потому что написано: "Когда ("маттай") приду и явлюсь пред лице Божие!" (Пс. 41, 3). Судьи возражают: "Маттай должен быть казнён, ибо написано: "Когда ("маттай") он умрёт и погибнет имя его" (Пс. 40, 6).

"Маттай" означало "когда" и во времена Иисуса. А.Тарасенко писал: "Прозвище ... лучше всего характеризует мытаря с его извечным вопросом о сроке уплаты налогов" (Тарасенко, 2010, 197). Если такая аллюзия была реальностью и могла быть обыграна, то любопытно заметить, что именно в связи с призванием Матфея и пиром у него Иисус, в ответ на упрёки в распущенности, отвечает: пока Я тут, какой пост? Вот когда Меня убьют, пожалуйста! Он переводит обсуждение из вневременной абстрактной плоскости в хронологический объём, ключевым становится вопрос "Когда?!" "Маттай?!"

*

Собирать налоги – занятие, которое ни в каком обществе не пользуется большим уважением.

Неужели потому, что люди жадные и глупые? Не любим расставаться с деньгами и не понимаем, что налоги работают на нас, что вместе мы можем намного больше, чем каждый в отдельности. И прочая, и прочая демагогия насчёт общего блага.

Люди не любят сборщиков налогов, потому что налоги так или иначе собирает каждый человек. Мытари напоминают простую истину: человек не остров, человек – таможня на границе одного острова с другими. Каждый из нас делится с другим и с каждым делятся другие, от родителей, которых не выбирают, до любимых, которые тоже не выбирают, но совсем иначе. Каждый человек творит нечто новое, прибавочную стоимость (название дал Маркс, но способность творить дал Творец) – и с этого нового все уплачивают друг другу и все взимают друг у друга налог на добавленную стоимость.

В параллельное к рассказу о призвании Матфея место ап. Павла, где он называет христиан наследниками Богу и напоминает призыв: «Милости хочу, а не жертвы». Слово «наследник» звучит не очень удачно – оно на русском языке подразумевает, что ожидается смерть завещевателя. Лир должен уступить дорогу. Бог не собирается этого делать, напротив – мы Богу готовим дорогу. Впрочем, наследник и последователь – близкие слова. Мы не берём у Бога, мы даём Богу. Что даём? Ну как – милость, а не жертвы.

Неужели Бог имеет в виду всего лишь, что не нужно резать животных – это жестоко, а нужно быть добрыми? Помилуйте, а откуда я доброту-то возьму? Эту самую пресловутую милость я у себя не нахожу, сколько ни роюсь. Животное я могу купить, могу вырастить, а милость…

Но ведь Бог не говорит, что от нас милости для Себя. Он просит у людей милости для людей. Просит – и даёт. Как отец, который говорит сыну: «Хочу, чтобы ты играл в мяч» - и суёт ему в руки мяч, а не ждёт, что сын пойдёт и купит.

Матфей брал деньги с людей, чтобы отдать царь земному, а пошёл за Христом – чтобы брать у Бога милость и отдавать людям.

Проповедь 1384.