Мф. 18, 18 Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе.

№91 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.

Ср. Ио. 20, 23.

Это ведь о прощении и непрощении. Иисус исходит из того, что христианин может не простить, даже должен, если его брат не послушает обличений - "да будет он тебе, как язычник и мытарь" (18, 17). И сразу после этого - рассказ о Петре, который спрашивает, сколько раз прощать - и получает типично Иисусов ответ: до бесконечности (седмижды семидесяти) (18, 22). Возможность непрощения - как сладко! Зачем же портить это дело бесконечностью прощения? А главное - зачем, разрешив не прощать, предписав не прощать, добавлять: "А если не будете прощать людям согрешения их, то..." (Мф. 6, 15, ср. Мк. 11, 25). Дальше такой триллер идет, такой триллер, что повторять даже не хочется. В общем, если Бог одновременно предписывает, чтобы мы прощали и чтобы мы не прощали, лучше прощать. Так, на всякий случай. А степень прощения оценивается просто: по степени забвения. Не забывчивости! Забыть - не означает простить, прямо наоборот. Жестокий придворный, пытавшийся взыскать долг после того, как его самого простили, - забыл, что был прощен. Кто забыл, не простив, тот упустил возможность простить. А вот простив - должен забыть, иначе прощение было ненастоящим.

"Простить" означает "развязать". Но удивительное дело: именно тогда, когда Бог прощает меня или я прощаю человека, между нами устанавливается связь. Прощение соединяет, озлобленность разъединяет. Иногда боятся идти на исповедь из страха, что священник обладает какой-то властью благодаря дару свидетельствовать о прощении Божием. Мы будем порабощены тем, кто нас простит. Прямо наоборот: прощение высвобождает из-под всякой власти. Простивший отказался от власти наказывать и мстить. А всякая другая власть - неопасна, и не власти любви боятся те, кто боятся просить прощения.

*

Бог делится с нами не Своими судейскими правами (или обязанностями, это уж проблемы языка). Он делится свободой. Формально "развязывать" - означает освобождать, но значит ли это, что "связывать" - непременно "порабощать"? Запрещать, казнить, не миловать?

Если так рассудить, то развязывание очень быстро закончится и останется одно связывание. И будет "узкий путь спасения". И христианство превратится в подобие ислама, где иногда дорогу в рай уподобляют тонкому волосу или острию меча. Верующие тогда - эдакие канатоходцы. Остальные - просто груда смердящего мяса на дне пропасти. Задача верующего - столкнуть с каната грешника, самому же удержаться, не дать сатане себя столкнуть. А Бог, значит, развлекается как император лиллипутов, глядя на эти игрища...

Связывать означает привязывать лонжу, а не связывать ноги и руки. Как "развязывать" не означает превращать человека в хамоватого наглеца (хотя бывает такое под видом веры, и ох как бывает), так "связывать" не означает превращать человека в робота. Узкий путь ко спасению не так уж узок - это не волос, а именно путь, и с очень прочными перилами, очень твёрдым покрытием. Широкий путь ко спасению как раз - без перил и из алюминиевой фольги. Имея это в виду и следует связывать и развязывать - благословлять и проклинать, останавливать и подталкивать, а главное - всегда быть немножечко впереди, немножечко ближе к Богу и, следовательно, к Его милосердию.

*

В католической традиции этот стих понимается прежде всего как обоснование нерасторжимости брака, запрета развода. Кстати, понимание не вполне последовательное - ведь второй брак после смерти одного из супругов допускается. В этом смысле логичнее православная традиция, которая и второй брак овдовевшего человека рассматривает как греховную слабость - ведь "узы брака" - "верёвки брака" - связаны на небе, а небо есть вечность.

На самом деле, к браку эти слова вовсе не имеют отношения. Это не слова о любви, это слова любви. Это - о необходимости прощать. Да, эти слова следуют сразу за словами о том, что, если единоверец "не послушает" Церкви, то он должен быть "как язычник и мытарь". Но "как язычник и мытарь" не означает "связанный". Скорее, наоборот - Иисус жил в мире, где язычники и налоговики пользовались куда большими возможностями, куда большей свободой, чем ортодоксы. Да и в нынешнем мире - те из язычников и мытарей, которым не безразлично отношение к ним Бога, есть собственная Церковь, из которой они исключают миллиарды людей, исключают с лёгкостью необычайной, но, конечно, со скорбной физиономией - мол, мы бы и рады простить, но вот Бог так распорядился...

Тем более, это не о любви. "Узы" - "связь" ("половая связь") имеют к любви примерно такое же отношение, какое воздух имеет к жизни. Да, без воздуха жизни нет, однако само по себе дыхание ещё не жизнь.

А вот сразу за этими словами - про всесилие молитвы, если двое или трое "согласятся". Вступят друг с другом, так сказать, в молитвенную связь. Собственно, к этой молитвенной связи и сводится "жизнь в Боге", "церковная жизнь". Ну и как с результативностью? Много воздуха благорастворилось благодаря ежедневному повторению миллионами людей молитвы о благорастворении воздухов? Это ещё ладно, тут хотя бы молятся всерьёз, хотя о чём, сами не очень понимаем. Допустим, о хорошей погоде. Но о чём мы молимся, когда молимся об исцелениях? Мы действительно желаем здоровья тем, кто, выздоровев, может крепко нам насолить? Ах, это ближние? Так ведь кричим мы тоже в основном на ближних, с ними ссоримся, из-за них сходим с ума, и отнюдь не в эротическом смысле слова.

В общем, слова эти непонятные. Единственное, понятно, что это не о какой-то христианской магии, которая, видите ли, сильнее любой другой магии (хотя именно так мы их склонны понимать). Эти слова вообще не о связывании и развязывании, эти слова - о благодати быть "вы". То есть, "мы". Двое или трое или семь миллиардов превращаются в "мы", способное о чём-то просить вместе. Вообще, способное к общению. К свободе без развязности и к связности без окостенелости.

Третейское судейство

Cр. миротворчество

Слова, радикально противоречащие куда более часто вспоминаемому "не судите, да не судимы будете" (Мф. 7, 1).

Всякий человек - посредник, третейский судья, вообще судья. Это и делает жизнь сложной. Простой пример из такой узкой сферы как жизнь церковной общины. Самый распространённый тип конфликта: к священнику обращаются за помощью в разрешении конфликта между двумя прихожанами. "Обращаются" - очень лукавая формулировка. Обычно обращается кто-то один. Хорошо, если это обиженный, тут достаточно утешить и попросить благодати забвения и прощения. Вот если обидевший...

Было бы ханжеством заявлять, что всегда виноваты две стороны. Теоретически и где-то в эмпиреях - да, а на практике никогда чаши весов не равновесны. А то и Богу следовало бы сделать замечание: мол, в Твоём конфликте с Адамом не может быть виновата только одна сторона. Собственно, все претензии к Богу и сводятся к тому, что к Богу невозможны претензии, а должны быть возможны.

Любое отпущение грехов - трагедия посредничества. Человек кается в убийстве - неважно, палач он, солдат, сделал аборт или подтолкнул падающего. Он юридически чист, раз, помириться с жертвой, попросить у жертвы прощения он не может, два. Это - простой случай, для священника простой - тут основная тяжесть на Боге.

Чуть тяжелее казус, когда тот, против кого согрешили, жив, но за горизонтом. Приходит человек и рассказывает, что с тёщей то-то и то-то, кается... Это неплохой случай - ведь в большинстве случаев жалуются на тёщу и каются в том, что не могут не злиться в ответ. А трагедия в том. что тёща, если бы сама пришла, такое бы - возможно! - рассказала, что выяснилось бы: не на что было злиться. Именно по этому сценарию складывается основной поток нашего повседнего общения, из этого лепится то, что мы именуем дружбой - мы сплетничаем об отсутствующих и предполагаем, что всё чистая правда, что отсутствующие виноваты, а друг нет. А ведь бывает наоборот... Ну, ладно, это обычная повседневная ложь, которая нам как дыхание. И тут Бог немного может, а что может - а кое-что Он может и делает - то нам очень тяжело вытерпеть. Когда вдруг наши иллюзии развеиваются и выясняется, что виноваты - мы.

Но самый тяжёлый - не нравственно, а практически - казус, когда обиженный и обидчик в одном приходе. Простейший пример - муж уходит от жены к другой. Юридически, материально тут всё ясно. Согрешил, беззаконновал, священник на стороне брошенной жены. Ох, не всегда это по-христиански. Ясность тут кажущаяся. Но тут хотя бы просто в том смысле, что выбора особого нет. Ушедший свою вину сознаёт, хотя всё равно уходит. Всё усложняется, когда священника втягивают в конфликт. Убежать от этого невозможно, это не зависит от священника - как и от любого человека. Тут "без меня меня женили" совершается сплошь и рядом, хоть в семье, хоть на работе. Ведь чтобы обидеть, не нужно причины. А если священник занял в конфликте чью-то сторону - ведь недовольная сторона, которую признали неправой, будет рассматривать это как обиду, дурость, подлость.

Не занимать никакой стороны - значит, не выполнять функцию судьи, пытаться остаться добреньким. Кстати, это бесполезно, потому что всё равно либо одна, либо обе стороны останутся недовольны. Надо решать. Не всегда, даже редко, но - надо. Защитил, получил за это порцию поклятий, обидчик ушёл. Теоретически, конечно, мог бы и смириться, принять решение третейского судьи - которого сам и выбрал! - но практически такие случаи так редки, что можно считать - их нет.

Человек ушёл - большая проблема, но, как и в случае с убийством, это настолько большая проблема, что у неё нет земного решения и поэтому остаётся лишь страдать. Вот если человек решил вернуться - здесь начинается проблема поменьше, а потому доставляющая куда больше практических хлопот. Человек приходит и просит прощения - отлично? Но он просит прощения у тебя, а не у того, кого обидел. Исходный казус предаётся забвению. Согласиться с этим? Надеяться, что за первым шагом - примирением с тобой - последует второй? Это лукавство. Не последует. Напротив, человек добьётся своей цели - он выглядит не виноватым, хотя не попросил прощения у обиженного.

Мир - великая ценность, но сепаратный мир - не мир. Сепаратный мир - предательство, и предательство - сепаратный мир. Иуда купил мир ценой сговора с Синедрионом. В отношениях Иисуса и Синедриона Иуда как раз был судьей по отношению к обеим сторонам. Как и прочие ученики, как и любой человек. Решил примириться с Синедрионом, надеясь, что из этого ничего для Иисуса не воспоследует. Кстати, очень часто предательство, действительно, не имеет катастрофических последствий для преданного. Как-то всё рассасывается и образуется, а что там в глубине, сколько боли и страдания у Бога, насколько потрясены основы вселенной - как бы и неважно. Но у Иуды совесть была, всё же повесился, а сколько иуд вовсе не вешаются...

Положение не улучшается от того, что сам преданный (обиженный) может и стерпеть твоё предательство. Может, конфликт был такой мелкий и так давно, что он уже махнул рукой - не простил, а просто шрам образовался на месте раны. Но шрам - страшное явление, там ведь мёртвая ткань, неживая. Прощение - настоящее - превращает мёртвое в живое, а сепаратный мир, прощение за чужой счёт превращает живое в мёртвое.

Практических выводов из этих размышлений никаких не следует. Надо держать сердце востро. Поглядывать - где слабейший? Где слабейший, там и Христос. Как бы Его не забыть, не задавить. Как бы, прощая вполне искренне кающегося палача, не забыть, что казнь ещё не совершилась, что палачу нужно епитимью дать - не казнить...