Лк 13, 26 Тогда станете говорить: мы ели и пили пред Тобою, и на улицах наших учил Ты.

№105 по согласованию - Только у Луки. Фразы предыдущая - следующая.

Самый древний признак праведности – делать что-либо «перед Богом». «Ходить перед Богом», «есть и пить перед Богом». Есть и пить – животное занятие. Человеку нужно учиться быть выше животного, есть и пить не перед лицом своего голода и жажды, а «перед людьми». Что ж, этому учат – и только научимся, как нужно уже самому учиться следующему шагу – есть и пить, радоваться и общаться не с подобными себе, а с Невидимым, с Высшим. Собраться, устремиться, посвятить… Через тернии – к вящей славе Божией. «Через тернии» - потому что легче от звериного перейти к человеческому, чем от человеческого – к Божьему. Между животным и человеком – пропасть, между человеком и Богом – небо. Хорошо, Богу содействующу, благодати помогающей, взлетели – и тут опять какой-то новый поворот сюжета. Мало научиться ходить, мало научиться летать, надо ещё – что? Что Богу не нравится в набожных людях? Почему на их место Бог собирает язычников со всего света, которые, изволите видеть, ходят, едят и пьют перед ложными богами, а правду делают?

Правда в том, что есть и пить перед Богом не так важно как поить и кормить. Поэтому есть и пить надо перед Богом, - тогда это добродетель. Поить и кормить добродетельно даже, повернувшись к Богу спиной, а к голодному передом.

Правда в том, что Слово Божие свято и превыше всякого слова, - поэтому нельзя Слово Божие опускать до уровня человеческой речи. Нельзя подменять Словом Божиим слово, которое должен сказать человек. Похвально наполнить желудок ближнего, но не менее похвально наполнить сердце ближнего. Не всегда можно дотянуться рукой, чтобы накормить голодного или укрепить больного, но всегда можно дотянуться словом, чтобы утолить потребность другого в любви. Это труднее, ведь голодный желудком никогда не откажется от еды, а голодный сердцем часто отказывается слушать слово утешения и любви – именно потому, что он опустошён, озлоблен годами, а может и десятилетиями сухости и бессердечия своего и чужого. Творят неправду те, кто вместо слова любви предлагает слово догмата, слово наставления и руководства, пусть даже это абсолютно правильные догматы, наставления и руководствования.

Правда в том, что Слово Божие должно стоять на силе Божией. Допустимо ли насилие там, где человеческое, это вопрос вопросов, но где Слово Божие, там не место любой человеческой силе, от строгой интонации до тюрьмы и смертной казни. Нарушает человек Божий Закон – так и приговор выносить Богу, и Богу исполнять приговор. Горячая вера не там, где отправляют на костёр богохульников, а там, где горячо молятся, если рядом богохульствуют – так горячо, что богохульства и не замечают. Есть и пить перед Богом надо не для того, чтобы иметь силы наказывать богоотступников.

Правда в том, что дорога на небо – это волосок, по которому пройдёт слово, а танк не пройдёт. Можно приравнять перо к штыку, но нельзя приравнять штык к перу. Сравнить бой на мечах со словесной дуэлью можно, но нельзя оправдать убийство тем, что говорящий ближнему «дурак» обречён на адские муки. Метафоры метафорами, сравнения сравнениями, но остаётся качественная разница между ударом кирпичом по голове и ударом словесным. Ещё важнее содержательная разница: человек, который горячо выступает против смертной казни, не палач – в отличие от человека, который бесстрастно выносит смертный приговор. Есть такие блюда, вкус которых не изменить никакими приправами. Слишком часто те, кто есть и пьёт перед Богом, других кормит плеткой и оплеухами, - и Бог уходит к тем, кто, может, богохульствует, но никого не бьёт и защищает побоев.

Правда в том, что только в замкнутом мире важно есть и пить перед Богом – в мире, где человек без Бога. В Царстве же Божием важно не впустить Бога к себе в дом, а важно войти в дом Божий. Спасение не в том, чтобы обустроить свой мир (хотя это нужное дело – но увенчивается-то оно признанием, что мы ничего дельного не сделали), а в том, чтобы умереть для своего мира и постучаться в мир Божий – постучаться с чистым и смиренным, а не самодовольным сердцем, тогда не услышим «не знаю вас», а услышим «ба! Знакомые всё лица»… Тогда мы и узнаем, как мы выглядим – как ребёнок с чистым сердцем глядится в зеркало без самолюбования и познаёт себя, так взрослый человек с чистым сердцем глядится в Бога без самолюбования и видит – нет, не Бога, а видит наконец, кто же он такой на самом деле.

1632