Мф. 6,14. Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный,

Мк. 11, 25 И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши.

Лк. 6, 37: Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете;

№50 по согласованию. Фраза предыдущая - следующая. См. прощение. Ср. Мф. 21, 12.

Ужас грехопадения не в том, что Адам и Ева нарушили заповедь, но в том, что не попросили прощения - у Бога, да и друг у друга. Они предпочитают одеться - насколько фиговый листок может быть назван одеждой. А он одежда: не потому, что укрывает от жары или дождя, а потому, что символизирует положение человека. В глазах окружающих, конечно, но таков уж человек после грехопадения - он живет не перед Богом, а перед окружающими. Поэтому живет недолго и несчастливо, зато рассчитывает на то, что последний фиговый листок будет из гранита с бронзой и надписью: "Умному, великому и доброму". Ощущая, что утверждение себя через мнение окружающих - дело гнилое, человек сердится на окружающих, все время завышает требования, а когда обманывается, сердится еще больше. Такое состояние зависимости от других в гордыне прямо противоположно любви - зависимости от других в смирении. Прощение есть не столько извинение других за их реальные грехи (реальные грехи все такие ничтожные и, главное, точь в точь как мои), сколько отпускание других на свободу от своего честолюбия. Человек словно уходит в пустыню от человеческого мнения. Уходит от титулов, от должностей, от заслуг, от всего, что психологи называют "идентификацией", а чекисты - "данными наружного наблюдения". Это имел в виду Иисус, когда говорил, что Царство Божие там, где нет мужского и женского, правого и левого; там нет и докторов наук, президентов и дворников, гениев и юродивых. Там, в пустыне уединения и свободы - свободы не от людей, а от жизни в глазах людей - там Христос встречает ничтожное, дрожащее, обнаженное от всяких фиговых листков существо непонятного рода-племени и очень-очень грязное. Там человек принимает душ Духа Христова, там одевается во Христа, как после ванной одевают халат. Если, конечно, не будет оглядываться в поисках мундира или ризы...

*

В русском языке первоначальный смысл слова "прощать" ("делать пустым", "освобождать от содержания", "освобождать от возмездия" таковы, видимо, этапы развития) утрачен, кажется, безвозвратно. "Прощение" - это эмоция, особого рода психологическое переживание, противоположное злопамятству и мстительности. Прощение очень полезно тому, кто прощает - он освобождается от зацикленности, от зависимости. Но вот один знаток греческого подметил, что в Мф. 6,14 - будете прощать, Бог простит вас - употреблено греческое слово, которое в других местах переводится "оставлять". Например, в Мф. 3, 15: "Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь". "Оставляет Его диавол" (Мф. 4,11). "Горячка оставила ее" (Мф. 8. 15). "Оставляет овец, и бежит" (Ио. 10, 12). Очевидно, что есть русский глагол, который во многих случаях подходит тут даже лучше, чем "оставлять" - "бросать". "Ай, бросьте!" Выразительнее: "плохой пастух бросает овец", "дьявол бросил его" (отбросил как горячую картофелину). Конечно, простить не означает убежать сломя голову от того, с кем у нас счёты. Простить означает отбросить обиду, отбросить память о чужих грехах, отбросить счёт. Написать счёт, как Робинзон Крузо составлял списочек того, что у него есть и чего у нет после кораблекрушения, посмотреть на этот счёт и - выбросить в мусорную корзину. Это не психология, это психофизиология. Святой прощает как олимпиец-дискобол, грешник прощает как бумеранг бросает...

*

Искусство прощения заключается в том, чтобы опередить соперника. Меня хотят простить люди, меня Сам Бог хочет простить, но я должен их опередить. Я должен опередить время, которое рубцует нанесённые раны так, что и прощения просить смешно, но и ходить с видом святого ещё смешнее - вот и зависаешь в неопределённости.

Людей опередить в прощении реально, но Бога - никак. Мы всё удивляемся, чего Он медлит со Вторым пришествием, так вот: Бог медлит со Вторым пришествием, потому что ещё не закончил Первое. Бог медлит со справедливостью, потому что занят прощением - освобождением, примирением, вдохновением, развязыванием людей от греха и связыванием людей друг с другом. Бог прощает - дарует людям свободу, потому что не хочет судить несвободных. Мы-то будем отговариваться на Суде, что свободны не были, что жизнь была такая, среда была такая, но поговорим-поговорим на эту неистощимую тему, да и замолчим... Потому что глядя на Него, на Христа, нельзя долго болтать про то, что не я такой, а жизнь такая. Жизнь такова, каков Источник Жизни - вот Он, рядом с тобой. Несвобода наша кажущаяся, хотя грехи, совершаемые под её предлогом, вполне реальные.

Бог опережает нас. Мы ещё ничего не попросили ни тайно, ни явно, а Он уже дал нам явно - дал нам явь. Дал жизнь, разум, самосознание, силы. Веру даёт, любовь. Бог не просто опережает - спешит, хотя Он бессмертен и вечен. Бог даёт, когда мы ещё не дали. Бог прощает, когда мы ещё не попросили прощения, Бог согревает, когда мы ещё не поняли, что замерзаем и засыпаем. Наше прощение потому опаздывает, что мы сперва выдвигаем условия - прощу, но уж ты... А Бог прощает безусловно. Чем мы и пользуемся. Наша-то доброта такая, что ею не больно попользуешься. Где сядешь, там и слезешь. Мы исповедуем принцип, что есть тот, кто целует, тот, кто подставляет щёку - но ведь вранье, если только это не Иудин поцелуй, встречаются губы и одновременно встречаются. Мы веруем в большой взрыв как начало мира, а начало мира - не взрыв, а поцелуй, Большой Поцелуй, и кончится мир не взрывом, а поцелуем Божьим. Это и есть Страшный суд. Есть хаос, есть тьма - но в этой тьме есть свет прощения, в этом хаосе суровости есть порядок милосердия.

Мы можем прощать, и мы можем прощать быстро, мудро и полно - если, приняв прощение от Бога, передадим его дальше, а не оставим у себя про запас.

1788