Доклад был прочитан 21 ноября 2007 в Самарском Госуниверситете на круглом столе «Фашизм: история и современность», проведенном студентами исторического факультета в связи с неделей антифашистских действий и годовщиной событий «хрустальной ночи».
1. Понятие фашизма, разграничение фашизма и национализма, нацизма, тоталитаризма;
Фашизм является одной из форм тоталитаризма.
Определение слова «фашизм» из «проекта энциклопедического словаря по Правам Человека», присланное Александрой Назаровой, на мой взгляд, больше подходит для определения слова «тоталитаризм». Привожу его с некоторыми добавлениями и уточнениями:
это идеологическое социальное течение, предполагающее несколько базовых элементов:
— нетерпимость по отношению к каким-либо социальным группам (расизм, шовинизм, радикальный национализм, гомофобия, антисемитизм и т.п.), сопровождающаяся призывами к их притеснению, выселению или даже физическому уничтожению;
— тоталитарное мышление, предполагающее полное превосходство всевластного государства, «нации», идеи, и т.п. над отдельной личностью, которую, соответственно, можно приносить им в жертву, не считаясь с человеческим достоинством этой личности;
— милитаризм и «культ физической силы» (точнее сказать, культ насилия), делающие ставку на насильственные, военные способы решения политических и социальных проблем, а также силу и агрессию в межличностных конфликтах.
Фашизм, являясь одной из разновидностей тоталитаризма, отличается тем, что:
противопоставляет идеи социального мира внутри нации, с одной стороны, и идеи неизбежных конфликтов и борьбы между нациями, расами и государствами, с другой стороны.
Первоначально, в узком смысле, слово «Фашизм» использовался для обозначения идеологии и политического режима в Италии во время правления Национальной фашистской партии во главе с Муссолини в 1920-1940 гг., а «Нацизм» (или «Национал-Социализм») – для обозначения идеологии и политического режима в Германии во время правления Национал-социалистической немецкой рабочей партии во главе с А.Гитлером в те же годы.
Признаки, по которым эти два режима отличаются друг от друга, приводит в своей статье «Фашизмов много» Александр Тарасов:
Нацизм опирался на городской "средний класс"; строил иерархическое технократическое военное индустриальное государство (в идеале - гигантский военный завод); поддерживался (и приводился к власти) промышленным капиталом; был ориентирован на языческую мистику и расовую чистоту; рассматривал свою "революцию" как эксперимент по ускоренной модернизации; ставил государство в подчинение партии. Итальянский фашизм опирался на сельский "средний класс"; строил патерналистское "корпоративное государство"; поддерживался (и приводился к власти) преимущественно сельскохозяйственным крупным капиталом; был ориентирован на католицизм и внешний национализм (средиземноморский империализм); рассматривал свою "революцию" как национально-превентивную - с целью недопущения "большевизации" Италии; ставил партию в подчинение государству.
Для определения современных движений, обладающих выше перечисленными признаками, используют как слово «неофашизм», так и слово «неонацизм» - на мой взгляд, как синонимичные.
2. Социальная, политическая, экономическая, идеологическая, психологическая сущность фашизма; (Причины появления фашизма)
Думаю, что причин появления тоталитарных движений и режимов было несколько:
1) Со стороны государства всегда шло желание укрепить свою власть, подчиняя себе печать, образование и другие стороны жизни людей.
«Остается теперь только одна область деятельности людской, не захваченная правительственной властью, — область семейная, экономическая, область частной жизни и труда. И эта область теперь, благодаря борьбе коммунистов и социалистов, уже понемногу захватывается правительствами, так что труд и отдых, одежда, пища людей, всё понемногу, если только исполнятся желания реформаторов, будет определяться и назначаться правительствами», — писал в 1893 году Л.Н.Толстой.
2) Навстречу этому стремлению со стороны государства шло движение, которое можно назвать «государственно-социалистическим». Как пишет Кропоткин, неопределённые стремления людей к тому, чтобы государство заботилось о бедных, чтобы богатые поделились с малоимущими, о равенстве и справедливости воплотились не в одну более или менее реальную социалистическую теорию, а сразу в три. Теория Анри де Сен-Симона состояла в том, что государство нужно взять в свои руки, ввести планирование промышленного и сельскохозяйственного производства.
Б.Рассел, исследуя «Происхождение фашизма» (статья 1935 года) пишет, что националистическое движение началось с Фихте, а у Карлейля националистические идеи впервые соединились с социалистическими представлениями о государстве, заботящемся о простом народе, с критикой капитализма и культом героев (таких, как Кромвель или Наполеон).
В 1870-х гг. в Германии уже стали появляться организации – предшественники нацистской партии. В 1888 было создано объединенное общенациональное «Немецкое антисемитское объединение». Его программа предусматривала создание «немецко-социального государства» с сильной императорской властью, ограничением демократических свобод и агрессивной внешней политикой. Антисемиты предлагали ввести жесткое «государственно-социалистическое» регулирование экономики: установить контроль над банковской и биржевой деятельностью, над монополистическими объединениями, принять меры по защите крестьянства и развитию цехового ремесла, устранить классовую борьбу и добиться гармонии между трудом и «национальным» капиталом при уничтожении «антинационального» (прежде всего, еврейского). С 1890 движение антисемитов было представлено в германском парламенте — рейхстаге. (из энциклопедии «Кругосвет»).
В 1940 году Оруэлл пишет:
«С точки зрения внутренней у Германии много общего с социалистическим государством. Собственность не отменена, по-прежнему есть капиталисты и рабочие, и это важный момент, истинная причина, почему богатые во всем мире склонны симпатизировать фашизму — после нацистской революции капиталистами остались, в общем, те же, кто был капиталистами, а рабочими — рабочие. И в то же время, распоряжается всем государство, то есть попросту нацистская партия. Она распоряжается инвестициями, сырьем, процентными ставками, длительностью рабочего дня, заработными платами. Владелец фабрики по-прежнему владеет фабрикой, но в практическом плане он низведен до положения управляющего. Фактически, все являются государственными служащими, хотя жалованье у них может сильно разниться. Эффективность этой системы, не страдающей от расточительства и различных помех, очевидна. За семь лет она построила военную машину, мощнее которой не видел мир».
* Научно-технический прогресс, по мере своего развития, предоставляет всё больше возможностей для контроля и управления людьми. В XIX веке Герцен писал о том, как был бы ужасен Чингисхан с телеграфом. В 1940 г. Оруэлл пишет: «То, к чему мы сейчас идем, имеет более всего сходства с испанской инквизицией; может, будет и еще хуже — ведь в нашем мире плюс ко всему есть радио, есть тайная полиция». Хаксли писал Оруэллу, что следующие диктаторы, наверное, будут использовать не тюрьмы, а фармакологические средства.
3) Ужесточению режимов способствовало разрушение христианской культуры. Не в смысле обрядов, а как этической системы: как известно, большинство членов НСДАП было протестантами и католиками, а все немецкие Свидетели Иеговы были поставлены вне закона, наравне с евреями и коммунистами.
Разрушение христианства продолжалось весь XIX век целым рядом мыслителей и ученых.
Постепенно выяснилось, что нет земных причин считать другого человека, отличающегося от меня силой, умом, социальным положением и т. п., - равным себе. Равенство между людьми может пониматься только мистически, иррационально. Скорее, есть причины считать себя Единственным, Сверхчеловеком, а всех остальных – недочеловеками. Нет и причин и для солидарности, для уступок другому – скорее есть причины воспринимать другого человека чисто утилитарно, скорее, есть причины для вечной борьбы за власть или удовольствия.
Своего наивысшего развития эта мысль достигла у Ницше. Разница между фашистами и Ницше в том, что борьбу за власть Ницше мыслил как борьбу между отдельными людьми, а фашисты – между группами людей, объединенных по национальному и расовому признаку. Представление же о том, что с другим человеком можно поступать как угодно, если я принадлежу к более сильной группировке, а он — нет – осталось точно таким же.
Оно стало общим для всех фашистских и тоталитарных движений.
(«Партия – рука миллионнопалая,
сжатая в единый громящий кулак»)
Из статьи Жоржа Бернаноса («Что такое "фашист"»):
«Вселенский кризис, по-прежнему угрожающий миру, имеет социальные и политические причины, это ясно. Однако в первую очередь это не политическое и не социальное явление, но кризис индивидуального сознания. Фашизм бахвалится тем, что создал новый тип человека, противопоставив его типу христианина. На самом деле фашизм вовсе не создал этих новых людей, наоборот, он сам всецело обязан им своим существованием или, по крайней мере, необычайно широким распространением... Фашизм — кризис европейского сознания, лишенного христианского духа. Да, задолго до того, как Гитлер написал или даже задумал "Mein Kampf", десятки миллионов людей из всех слоев общества, всех классов, а также — стыдно сказать — всех вероисповеданий были готовы внять этому новому евангелию. Казалось, они не имели, а то и не желали иметь ничего общего, но зато походили друг на друга в одном: они потеряли веру в справедливость и в свободу, то есть потеряли веру в человека… Глубокомысленный материалист, вероятно, представлял себеспасение мира совсем не так, как военный, врач или священник, но все они сходились в главном: мир нужно спасти, помимо его воли, навязать ему спасение любой ценой… Все они более или менее усвоили — иногда безотчетно — следующий принцип: общество может и должно защищаться теми же позорными средствами, которыми пользовались лишь те, кто хотел его погубить… И поскольку все они более или менее откровенно признавали, что цель оправдывает средства, то рано или поздно должны были прийти к теории узаконенного убийства».
За годы Первой мировой войны миллионы людей участвовали в военных действиях, и большинство привыкло к тому, что армейская дисциплина и убийство по приказу командующего – дело нормальное. Меньшинство, правда, пришло к прямо противоположным мыслям. Поэтому в 1915-1920 годах наблюдался расцвет как тоталитарных, в частности, фашистских, движений, так и антивоенных (уступающих первым по численности).
Интересно рассмотреть причины, по которым в некоторых странах (например, в Англии) фашизм (или какая-нибудь другая форма тоталитаризма) не получил серьезного распространения. Оруэлл пишет в статье «Лев и единорог: социализм и английский гений» (1940):
«Как и все современные народы, англичан уже нумеруют, классифицируют, мобилизуют, «координируют». Но инстинкты англичан направлены в противоположную сторону, и регламентация, которую им могут навязать, примет несколько иные формы. Без партийных съездов, без молодежных союзов, без одноцветных рубашек, без травли евреев и «стихийных» демонстраций. И без гестапо, по всей вероятности.
…простые люди лишены определенных религиозных убеждений — и таковы уже не первый век. Англиканская церковь никогда не имела над ними настоящей власти... И все же народ сохранил глубокое христианское чувство, при том, что почти забыл имя Христа. Культ силы — новая религия Европы, заразившая английскую интеллигенцию, не затронула простых людей. Они никогда не следили за державной политикой. «Реализм», проповедуемый итальянскими и японскими газетами, привел бы их в ужас…
Мягкость английской цивилизации — возможно, самая заметная ее черта... Отсюда же происходит и то, что европейские наблюдатели списывают на «вырождение» или лицемерие, — английское отвращение к войне и милитаризму. Оно коренится в истории и сильно выражено у рабочего класса и в более бедных слоях среднего. Войны могли его поколебать, но не уничтожили. Еще свежи в памяти те времена, когда «красномундирных» ошикивали на улицах, а хозяева приличных заведений не пускали солдат. В мирный период, даже при двух миллионах безработных, трудно укомплектовать крохотную регулярную армию... Ни один политик не вылезет наверх, посулив завоевания или воинскую «славу». Никакой гимн ненависти еще не находил у людей отклика... В Англии хвастовство, размахивание флагами, вся эта «Правь, Британия» — занятие крохотного меньшинства.
Нелюбовь к регулярной армии живет на уровне инстинкта. Во флоте занято сравнительно мало народа; флот — внешнее оружие, прямо не влияющее на внутреннюю политику. Военные диктатуры существуют повсюду, но диктатуры флота не бывает. Что отвратительно англичанам чуть ли не любого класса — это чванливое офицерье, звяканье шпор и топот сапог. За десятки лет до того, как услышали о Гитлере, слово «прусский» значило в Англии примерно то же, что сейчас «нацистский». Чувство это настолько укоренившееся, что уже лет сто офицеры британской армии в мирное время и вне службы всегда ходят в штатском». И т.д.
Отмечу, что в Англии и во время войны продолжали выпускаться издания анархистов и пацифистов: «Фридом» и «Пис ньюс», и была возможность выбрать вместо службы в армии альтернативную ей гражданскую.
5) Совершенно нелишним будет упомянуть и психологические причины, по которым люди присоединяются к фашистским движениям
Эрих Фромм в книге «Бегство от свободы» описывает ощущение одиночества и беспомощности человека в обществе, где над ним властвуют безликие экономические законы и гигантские бюрократические институты, а традиционные связи с его социальным окружением размыты или разорваны. Утратив «цепи» соседского, семейного, общинного «единства», люди ощущают потребность в какой-то замене сообщества. Такую замену они нередко находят в чувстве сопричастности нации, в авторитарной и военизированной организации или в тоталитарной идеологии.
Джордж Оруэлл в своей «Рецензии на Майн Кампф» пишет:
«Гитлер, лучше других постигший это своим мрачным умом, знает, что людям нужны не только комфорт, безопасность, короткий рабочий день, гигиена и вообще здравый смысл; они также хотят, иногда по крайней мере, борьбы и самопожертвования, не говоря уже о барабанах, флагах и парадных изъявлениях преданности. Фашизм и нацизм, какими бы они ни были в экономическом плане, психологически гораздо более действенны, чем любая гедонистическая концепция жизни. То же самое, видимо, относится и к сталинскому казарменному варианту социализма. Все три великих диктатора упрочили свою власть, возложив непомерные тяготы на свои народы. В то время как социализм и даже капитализм, хотя и не так щедро, сулят людям: «У вас будет хорошая жизнь», Гитлер сказал им: «Я предлагаю вам борьбу, опасность и смерть»; и в результате вся нация бросилась к его ногам. Возможно, потом они устанут от всего этого и их настроение изменится, как случилось в конце прошлой войны. После нескольких лет бойни и голода «Наибольшее счастье для наибольшего числа людей» – подходящий лозунг, но сейчас популярнее «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Коль скоро мы вступили в борьбу с человеком, провозгласившим подобное, нам нельзя недооценивать эмоциональную силу такого призыва».
На мой взгляд, именно эти две психологические причины заставляют людей присоединяться к неофашистским движениям. Остаётся обсудить, что мешает людям с такой психологией присоединиться к Гринпис или Армии Спасения, у которых тоже есть «барабаны, флаги и парадные изъявления преданности», но без культа насилия?
3. Исторические формы фашизма.
По истории фашизма, нацизма и неофашизма могу прочитать две статьи В.Дамье из энциклопедии «Кругосвет» и фрагмент из статьи А.Тарасова «Фашизмов много».
(Обзор неофашистских группировок в нашей стране пусть сделает кто-то другой.)
4. Борьба с фашизмом. Опыт, принципы, итоги.
1) Вооруженная борьба с фашизмом.
Во многих книгах написано, что фашизм (в узком понимании этого слова) закончил свое существование вместе с победой в 1945 СССР и союзников: Англии, Франции, США над фашисткой Германией, Италией, Японией и полным запретом на деятельность фашистских партий в большинстве государств. Но тут же, после окончания войны в СССР усилились такие же тоталитарные явления, какие были в побежденных им фашистских странах. Начался новый виток репрессия, причем поиск врагов теперь велся и по национальному признаку – в стране началась явно антисемитская кампания по борьбе с космополитизмом – как если бы победитель заразился антисемитизмом от побежденного. В более ослабленной форме подобные тоталитарные явления проходили и в США – начался период маккартизма. Агрессия направлялась не только на внутренних «врагов народа», но и во вне: надо всем миром появилась реальная угроза третьей мировой ядерной войны.
Закончился же этот период не в результате вооруженной борьбы фашистов и антифашистов, сторонников тоталитаризма и его противников, а тем, что у большей части населения возникло ощущение, что так дальше продолжаться не может: как становится известно, к концу жизни Сталина проекты либеральных реформ созрели не только у Хрущева или Микояна, но даже и у Берии. Президент Эйзенхауэр, который был так многим обязан Маккарти, публично осудил изыскания своего чиновника. Против него выступили председатель республиканской партии и министр обороны.
Противоречива позиция и тех боевых «антифа», которые сейчас борются с неофашистскими группировками их же методами. Можно порассуждать, кого из них выгодно поддерживать государству, и кто будет более опасен, если придет к власти. Но сейчас, наблюдая за такого рода борьбой создается впечатление, что смотришь за состязанием двух команд, играющих по одним правилам, с одинаковым темпераментом, одинаковой агрессивностью, с одинаковым представлением о борьбе с врагами, и различающихся только внешними атрибутами. Поговорив с одним представителем НБП и одной представительницей правозащитного движения (не буду показывать ни на кого пальцем), почувствовал, что такое впечатление создается не только у трусливых и аполитичных обывателей.
Чем дольше и жесточе будет идти эта борьба, тем больше поводов у правительства, при одобрении народа, уменьшить свободы в стране. Так что обе команды, при различии своих взглядов, способствуют уменьшению свободы. Что произойдет, если борьба закончится победой одной из сторон, можно представить себе, глядя на историю XX века.
2) Менее противоречивым, но противоречивым, мне представляется либерально-правозащитный подход. Борьба за отстаивание прав отдельного человека от вмешательства государства, или противодействие изменению режима в сторону тоталитаризма - безупречна. Но как должны люди бороться с фашистскими группировками, исходя из принципа соблюдения законности: обратиться к государственным органам насилия, чтобы они запретили организацию, газету, демонстрацию этой группировки, то есть вооруженный отряд милиции пришел и совершенно фашистским образом разогнал людей, если потребуется, избил или посадил их, совершенно не соблюдая «суверенитет Личности и уважение к человеческому достоинству любого отдельного человека». Концепция Прав Человека подразумевает наличие сильного государства, являющегося основным нарушителем этих самых Прав Человека. Противоречива и идея равенства всех людей перед законом, если одни люди могут менять этот закон, а другие – нет.
3) На мой взгляд, происходит замкнутый цикл: Если государства слабо, то в нем есть свобода, но оно не решает тех социальных проблем, решение которых передоверил ему народ. Раздаются голоса о том, что нужна сильная власть, что нужно сплотиться. Тут же находятся враги, наличие которых обязывает сплотиться. Либо правеет само государство, либо (как в начале XX века) – вооруженные движения берут власть в свои руки. Некоторые проблемы в обществе, неразрешимые при либеральном режиме тут же решаются (насильственными методами и в централизованном порядке), народ, соответственно, поддерживает эту власть – большинство населения не считает такие методы наведения порядка неприемлемыми. Власть укрепляется и не чувствует больше необходимости делать что-то для народа, наоборот, развивается стремление к обогащению властвующих и к внешней агрессии. Свободы в стране нет, социальные проблемы, решения которых ждет народ, остаются нерешенными, расходы правительства на себя и на подготовку к внешней агрессии растут. Народ перестает поддерживать такое правительство. Режим разрушается либо в результате проигранной войны, либо в результате проигранного экономического состязания с другими странами, либо в результате реформ, проведенных из страха перед полным разрушением режима, и с огромной поддержкой и доверием со стороны народа. На смену ему приходит более либеральный, слабый режим. И всё снова.
Либо государство дает свободу и не решает возложенных на него народом задач, не мешает и тем, кто выступает за сильную власть и за силовые метода решения проблем. Либо сильное государство, которое в первое время решает возложенные на него задачи, при этом отнимая свободу. Набор проблем, неразрешимых при одном варианте, сменяется набором проблем, неразрешимых при другом варианте. Чем больше в общественном сознании распространена мысль, что с врагами можно поступать как угодно, тем более жестоким будет поведение государства при тоталитарном варианте, или неофашистских групп при либеральном.
3) Думаю, этот замкнутый цикл может разрешиться только тогда, когда народ перестанет смотреть на власть как на коллективного Робин Гуда, который ограбит богатых в их пользу (а не в свою), разгонит всех кто мешает жить этому народу (а не государству), и решит все его проблемы (а не свои), а сможет сам решать свои проблемы с помощью добровольно созданных и не использующих насилие объединений: НКО, коммун, благотворительных организаций, кооперативов и других объединений.
Считая главным признаком фашисткой и тоталитарной идеологии и практики культ насилия и милитаризм, считаю необходимым распространение идей ненасилия (чем, например, заняты Ганди-центры в США и в европейских странах).
В частности,
Изучение изучение теоретических работ по ненасилию Л.Н.Толстого;
Изучение практики М.Ганди, М.Л.Кинга и других, менее известных успешных ненасильственных движений;
П.А.Сорокин провел обширные социологические исследования на тему: что способствует распространению идей ненасилия и солидарности, как живут коммунитарные сообщества, придерживающиеся таких идей и т.п. (Из этих работ на русский язык, вроде бы, ничего не переводилось, хотя книги эти большими тиражами тут же при его жизни выходили в США, Индии, Японии и других странах – у нас Сорокин известен только как автор социологических концепций).
В книге Д.Шарпа «Тактика ненасильственных действий» (1973?) собраны все известные ему случаи успешного ненасильственного сопротивления фашистскому режиму в годы Второй Мировой войны (книга на русский язык, кажется, не переведена).
В книге директора Центра исследований мира Свободного университета г.Брюссель Й.Низинга «Общественная оборона как логическая альтернатива. От утопии к выбору» рассказывается о различных способах ненасильственной обороны страны от внешних врагов (у нас издана в 1993 г. – у меня есть только рецензия на нее).
Это не будет борьбой с фашизмом и тоталитаризмом, это будет построение мира, в котором фашизм невозможен.
А пока что – участие во всех правозащитных, либеральных (в смысле: стремящихся уменьшить количество насилия со стороны государства), и других антинасильственных движениях, которые хотя и не решают проблему принципиально, но помогают конкретным людям в каждом конкретном случае.