С любезного разрешения автора Якову Кротову.
Название навеяно Марсианскими хрониками Брэдбери. Там речь о проблемах Америки, а здесь — о проблемах бедуинов-скотоводов Иорданской долины. Они живут в палатках в нескольких десятках крохотных поселений на одну или несколько семей. Долина была оккупирована в ходе войны 1967 г., и уже 53 года управляется военной администрацией (или «гражданской администрацией», на израильском новоязе.
С 1967 года Израиль отклонял все заявки палестинцев на получение разрешений на строительство, утверждая, что нет генерального плана. А разработать план Израиль отказывается. В результате все строительство за последние 50 лет было незаконным, и все палестинцы имеют приказы о сносе без предварительного уведомления, так что живут под постоянной угрозой. Периодически она приводится в исполнение. В то же время в долине реки Иордан были построены тысячи еврейских домов, некоторые с разрешением, а некоторые — без. К ним подведены дороги, вода и электричество. За все это время не был разрушен ни один дом евреев-поселенцев.
Я проснулся от истошных криков: «Менахем! Менахем!»
Поднял голову. Ахмед, пастушок лет 15, указывал на огни поселения на холме. Там на джиповке, спускающейся к нам, можно было разглядеть в утренних сумерках белый тендер. Тендер постоял, развернулся и уехал вглубь поселения.
Пастухи довольно улыбались и говорили нам — вот, поселенцы вас увидели и потому не напали!
Это и было нашей с равом Ариком целью поездки в ночное на север Иорданской долины — предотвратить жесткие конфликты между поселенцами и палестинцами. Вчера вечером у костра Хилаль показывал свои снимки в амбулансе с перевязанной головой (результат нападения Менахема), Мухаммад рассказывал, как его били палкой, как изрезали полиэтилен (единственное укрытие от дождя и ветра). «Вот Ахмед их и боится!».
Стадо коров мирно жевало травку. Мы позавтракали, и тут зоркий Ахмед опять засек тендер на холме. Тендер постоял и медленно поехал к нам. Номера были тщательно замазаны грязью. Арик велел мне все фотографировать, надел велосипедную каску и решительно пошел ему навстречу, говоря в мегафон: «Не приближаться!». Параллельно он объяснял дежурному в полиции, кто мы, где, почему находимся в опасности и что нам может понадобиться их помощь. Дежурный вяло отнекивался — типо ну вас же пока не бьют.
Менахем и Ори угрюмо оглядели нас и скрылись за холмом. Пронесло!
«Не уезжайте, они могут вернуться!» — сказал Хилаль.
Как в воду глядел. Через полчаса снизу приехал армейский джип, за ним тендер с этой парочкой. Из джипа вышли бравый старлей и девушка-солдатка. Старлей объявил, что мы находимся на военном полигоне и должны немедленно из него выйти.
«Мы не на полигоне» — сказал Хилаль. «Мы тут всегда пасем, и отец мой пас, и дед!» Солдатка достала из рюкзака старлея карту, и он показал, что таки да на полигоне.
Арик: «А вы знаете, что изгонять местных жителей — это нарушение международных законов?»
Старлей: «Мы действуем по израильским законам»
Арик: «Но здесь не Израиль. Это оккупированные территории. И вы силой изгоняете местное мирное население и силой обеспечиваете захват их земли поселенцами!»
Поселенцы, стоя в сторонке, наблюдали за дискуссией.
«Это нарушение божьих заповедей! И Верховный суд справедливости постановил, что ни у кого не должно быть приоритета — или и поселенцы и палестинцы, или никто!»
Старлей отвернулся и начал переговоры с кем-то по рации.
Я подошел к поселенцам и сказал им, что я тут впервые, сам тоже поселенец и пытаюсь разобраться. «Как вы думаете, можно как-то уладить конфликт и жить в мире?»
Менахем молча холодно посмотрел на меня. Ори, не глядя, криво улыбнулся и сказал: «Можно. Но не сейчас».
Старлей закончил сеанс связи и сказал: «Повторяю последний раз: вы должны выйти с территории полигона».
«Куда?» — спросил Хилаль. «Почему мы должны, а они нет? Я никуда не пойду!»
«Если не выйдете, я вас арестую».
«Так может двинуться в сторону выхода?» — спросил я Арика. Он сказал, что раз палестинцы решили не уходить, мы здесь для их поддержки. А пока он пойдет сфотографирует стадо Ори, пасущееся за холмом, и ушел.
Старлей еще раз потребовал у Хилаля перегнать стадо. Получив очередной отказ, он надел на него наручники и посадил в джип. «А ты садись в вашу машину и езжай за нами».
— Так это ж машина Арика! Я на ней не могу ехать!
— Ничего сложного. Я тебе покажу. Есть руль, газ и тормоз. Садись!
— Не могу! На меня и страховки нет!
— Ладно. Не надо. Садись в машину, я поведу.
— А можно мне остаться, пока Арик придет? Вместе и поедем.
— Нет. Садись.
— Мы с Тайсиком, моей собакой, залезли на заднее сиденье и поехали за джипом с закованным Хилалем.
Старлей проехал с километр и остановился. Дорога стала совсем непроезжей.
— Позвони пожалуйста Арику, не хочет ли он, чтоб мы его подождали?
Позвонил. Арик сказал — конечно. Вот найду потерявшихся телят и сразу приду.
— Так давай пока кофе попьем! Или ты чай?
— Я не буду, — сказал старлей.
Я достал газию, сделал кофе. Старлей взглянул на часы и скомандовал: Поехали! Садись в джип!
— Но хоть кофе можно выпить?
— Нет. Собирай газию!
Пришлось вылить кофе.
— Садись! Нет, собаку в джип нельзя. Она останется здесь.
— Как это? Тогда и я останусь!
— Нет, ты поедешь.
В результате согласился взять Тайсика в багажник.
Приехали на военную базу. Там нас уже ждала полиция. С Хилалем говорили по-арабски, грубо и агрессивно. Меня спросили: Что ты здесь делаешь?
— Помогаю крестьянам.
— Это кто крестьянин?
— Ну вот Хилаль.
— С чего ты взял? У него что, есть удостоверение крестьянина?
— Да я и так вижу.
— А ты знаешь, что корона и карантин?
— Но сельхозработа разрешена.
— Это твоя работа?
— Я волонтер.
— Волонтер это не работа! Вот тебе штраф 500 шек. за нарушение карантина, а вот вызов на завтра на допрос в полицию. Свободен!
Хилаля пересадили в полицейский джип и увезли.
Меня с собакой подвезли к автобусной остановке на шоссе:
— В автобус тебя с собакой без намордника не пустят. Жди Арика!
Через час приехал Арик, и мы отправились на поиски Хилаля. Выяснили, что он в полицейском участке.
— Когда освободят? — Дежурный сказал, неизвестно.
Арик отвез меня в Иерусалим, а вечером отвез освобожденного Хилаля домой. Там Хилалю пришлось обратиться к врачу — головные боли.
На следующий день Арик прислал запись чата с армейской службой управления тылом, где они подтверждают, что сопровождение пастухов — разрешенная работа, в том числе для волонтеров.
Мы были готовы продолжить ночные бдения, но не получили новых сигналов от пастухов. Те решили отступить. Непросто теленку бодаться с дубом...
Тем временем на юге Иорданской долины, в районе Тайбе, взошла трава, посеянная палестинцами при участии Арика и волонтеров. И поселенцы из соседних форпостoв повадились выгонять на вспаханное поле своих коров. Что приводило. Полиция отказывалась приезжать без жалобы владельцев земли. Владельцы (жители Тайбе) опасались подавать. Но один нашелся, подал. Арик, обнаружив очередную потраву, стал отгонять стадо и вызвал полицию. Та приехала, когда стадо отдалилось, переписала волонтеров. Переписать поселенцев-нарушителей отказалась.
Арик и волонтер сели в машину и поехали домой. Вскоре услышали странные звуки, при выезде на шоссе машину повело. Обнаружилось, что все болты на колесах с левой стороны были ослаблены/откручены так, что их сорвало во время движения. Счастье, что на малой скорости.
Помог проезжающий поселенец-гаражник. Ремонт обошелся в 1600 ш.
Полицейские, по словам Арика, видели, что случилось, но так как никто не видел, кто это сделал, он пока не решил, стоит ли подавать жалобу.
Утро, мы вшестером прибыли на район. На делянке, засеянной Ариком, пасутся коровы. Он вызывает полицию — «Гевалт, грабят!», вооружается мегафоном, врубает сирену, и наши идут в атаку. Я остаюсь сторожить машину. Коровы начинают неохотно покидать поле. Пастушок-поселенец, шкет лет 13, бежит вызывать подмогу. Второй, очкастый ковбой лет 15, на лошади, криками пытается завернуть коров обратно. Но куда ему против мегафона и Тайсика! Мы победили, и враг бежит бежит бежит!
К пастушкам прибывает подмога — 2 взрослых парней. Бегство остановлено, начинается позиционная война. Арик сцепился с первым парнем:
— Почему ваши коровы на поле, которое мы с палестинцами засеяли? Это грабеж!
— Это наша земля, завещанная нам Всевышним!
— Но не силой, не путем грабежа! То, что вы делаете — богохульство!
— Ты помогаешь нашим врагам!
— Наши мудрецы, светлая им память, определили, что герой — это тот, кто сумел обратить своего врага в друга!
Парень ответил другой цитатой — чувствовалось, он был подкован в вопросах богословия.
Второй парень стоял в стороне и фотографировал. Вообще все все постоянно снимали на пелефоны.
Шкет передразнивал американский акцент рава Арика. Очкастый ковбой кричал, наезжая на него лошадью:
— Вали отсюда в свою Америку! Понаехали тут! Дерьмократы! Педофилы вонючие! (шкету):
— Гони их отсюда с их собакой!
Шкет переложил дубинку в левую руку, поднял камень и швырнул в Тайсика.
Обстановка накалялась. Арик сказал мне:
— Снимай все!
Я снимаю. В какой-то момент выскакивает сообщение типа: «Снять не удается. Память заполнена» — освобождаю место — вижу взмах дубинки, слышу возгласы. Шкет подобрался сзади к Гилю (парню из нашей команды) и треснул его дубинкой по голове.
— Ты успел сфоткать? — спросил меня Арик. Я уныло посмотрел на него.
— Снято! — закричал Арик. — Не только грабеж, но и разбой! Полиция уже едет!
Тут приехали полиция и армия.
— А, Арик! Что ты тут делаешь? Документы! — сказал полицейский Арику, как старому знакомому.
— Предъявите документы! — это нам. Собрал их и положил в карман. Поселенцы наблюдали со стороны. К ним вопросов у полиции не было.
— Мы здесь охраняем поля от набегов поселенцев, — сказал Арик, — а они выгоняют на наши поля скотину. И вот этот ударил нашего человека дубинкой по голове. У нас все записано.
— Приказываю вам сесть в ваши машины и ехать за нами в участок!
— А вы обеспечите охрану полей? — спросил Арик.
— Я ничего не обеспечу.
— Тогда я никуда отсюда не двинусь.
— Арик, садись в машину.
— Не сяду, раз поля останутся без охраны!
— Арик, тогда я тебя задерживаю.
Арик сел на землю — мол, делайте что хотите. Кароче, надели наручники, «вывели болезного, руки ему за спину, и с размаху кинули в черный воронок».
Мы поехали за ними (Арик дал мне ключ от машины).
Два часа проторчали перед входом в участок. Наконец полицейский вышел и выдал нам наши документы и штрафы за нарушение карантина.
Арика освободили поздно вечером, с предписанием завтра утром явиться в суд.
И снова утро в Иорданской долине. Мы втроем стоим на холме.
К югу от нас в 4 км деревня Нуэйма. Википедия сообщает, что:
1517 г. — 33 семьи (мусульмане);
1945 — 240 жителей; 52,600 дунамов земли;
1979 — Израиль конфисковал 5,048 дунамов для создания еврейского поселения Наама;
2006 — 1,170 жителей.
На западе, в километре, через дорогу — ферма Омера. Амуданан сообщает о ней:
основал Омер Атидия в 2004 году. Органическое оливковое масло, органические финики и стадо овец. Проживает одна семья и несколько одиночек. Есть синагога. Жизнь основана на сионизме, сельском хозяйстве, любви к стране и учебе.
Из Нуэймы пастухи приводят овец. На юг им идти некуда — Иерихон разросся. На востоке Наама. Идут на север. Чем дальше от деревни, тем больше травы. Но появились новые поселенцы, которым тоже нужна земля и трава.
И вот как-то так получилось, что не поладили новые соседи со старыми.
Хотя вроде заключили конвенцию том, что граница между пастбищами проходит по дороге к ферме. Но обе стороны, бывает, нарушают конвенцию.
Гонят деревенские свое стадо через дорогу к ферме — Омер звонит — приезжает армия и под угрозой ареста заставляет бедуинов отступить.
Гонит Омер свое стадо через дорогу к Нуэйме — деревенские звонят — частенько никто не реагирует.
Вот потому мы и здесь. Чтобы вызвать полицию, если поселенцы нарушают — пасут за дорогой, или пугают-гоняют деревенских овец джипом. Пристыдить армию, если она нарушает — прогоняет деревенских, не имея на то приказа, даже когда они на восточной стороне дороги.
Пока все спокойно. Абу Исмаил пригнал своих полсотни овец. Рассказывает, что на холме за дорогой построили ресторан. И хозяин приглашал деревенских к себе. Но Абу не хочет идти, не доверяет ему. Сара, которая переводит нам с Дороном слова пастуха, полностью поддерживает — ничего хорошего от этого ждать нельзя. Тут с грохотом и треском на холм взбирается тракторон с двумя поселенцами и тормозит возле нас.
— Уезжайте отсюда! Вы приехали, чтобы распугать овец! — с места в карьер берет Сара.
— Да с чего вы взяли? — с удивлением спрашивает парень за рулем.
— А зачем? Вы откуда?
— Ну, поговорить, узнать, кто вы. Мы с фермы. А вы кто?
Сара смерила их взглядом. Один лет 20, другой лет 15.
— Мы не будем говорить с несовершеннолетним без присутствия родителей.
— Ну так я же совершеннолетний!
Первый вопрос бородатого Нахмана был к Абу Исмаилу — почему он пригнал стадо сейчас, когда трава только-только пробилась, а не подождал, пока вырастет? Ведь овцы выдернут ее вместе с корнями, и на будущий год травы не будет!
— Вот посмотрите, какая густая трава на ферме! — добавил Акива, светловолосый парнишка в рваных джинсах.
— А чем кормить, пока трава вырастет? — спросил я. — Покупным кормом?
— Да.
— Абу Исмаил пасет тут овец 60 лет, наверное он лучше вас знает, как это делать! Идемте — сказала нам Сара и ушла в сторону отдалившегося стада. Мы с Дороном последовали за ней. Хотя мне хотелось еще поговорить с ребятами с фермы.
— Пойду-ка я проверю, не обидели ли нашу машину, — сказал я Саре. Машина была оставлена в низине, чтоб не заметили поселенцы, но они, конечно, нас засекли. Мы с Дороном пошли. Машина оказалась в порядке. Поселенцы все еще стояли на холме, беседовали с подъехавшими бедуинами. Мы подошли. Речь зашла о правах на землю, и кто тут был раньше. Акива (сын Омера) спросил у Дорона, откуда он. Услышав ответ, спросил:
— А ты знаешь, кто основал Петах Тикву?
— Я знаю. А давай ты не будешь этак свысока меня экзаменовать?
— Извини!
Оба оказались хорошо подкованными в вопросах истории и иудаизма. Но меня больше интересовал текущий момент и вопрос, представляют ли они себе мирное сосуществование здесь? Нахман:
— Конечно! Почему нет?
— И что мешает?
— Кражи. Чего только у нас не украли! Мы вынуждены стеречь добро днем и ночью.
Бедуин Муса сказал, что и у них крадут. Вот Джихада обокрали, и явно не бедуины (намек на какую-то недавнюю историю).
— Джихад и мой отец друзья! — возразил Акива.
— Воров и среди евреев больше чем достаточно, и воруют они, бывает, в куда более крупных размерах (это я вставил свои 5 копеек). Все согласились.
— Поэтому бороться надо с ворами, а не с бедуинами и евреями!
Тут позвонила Сара — пора двигаться — и мы распрощались. Акива сказал, что это первый раз, что ему довелось поговорить с левыми активистами.
В чате активистов я высказал идею:
— Что вы думаете насчет пригласить специалиста по овцеводству? Организовать лекцию для скотоводов — бедуинов и поселенцев?
Первой откликнулась Тали:
— Вы думаете, что по прошествии сотен лет (по крайней мере) пастухи не знают, как выращивать овец и фураж, и нуждаются в нас?
Я: Думаю, что ученые могут знать то, до чего пастухи не дошли веками. Как рассчитать оптимальное сочетание выпаса, количества покупного фуража, площади засева.
Шахар:
— То, что Нахман сказал Абу Исмаилу, вовсе не безосновательно. Там существует реальная опасность чрезмерного выпаса. Прошёл небольшой дождь, и овцы ликвидируют запас растений на весну. Действительно можно избежать этого, если оставить животных дома и дать им купленную еду (деньги — другое дело). Но если бы Омер не мешал им пастись за дорогой, ситуация была бы менее серьезной.
Можно рассчитать оптимальное сочетание пастбищ и кормов. Но у пастухов нет на это денег. Не говоря уже о политическом значении ухода с пастбища.
Хагай: Проводится много исследований по выпасу, и всегда есть возможности для улучшения. Я поддерживаю идею пригласить специалиста, который поможет палестинцам. А поселенцы пускай весь год покупают сено, у них есть деньги. Единственное, для чего они пасут — чтобы уменьшить площади пастбищ палестинцев, согнать их с земли
Моше: Может, эта местность и подвергается чрезмерному выпасу, но это не вина пастухов и не то, что они этого не знают. Митнахаблим занимают их пастбища, а потом закатывают глаза, дескать, выпас слишком большой. Все палестинцы, с кем я общаюсь, знают это, но ничего не могут поделать, и уж тем более не покупают фураж, пока пастбищ почти нет. Но поселенцы, конечно же, хозяева земли и хотят научить их всех. Лучше бы им уйти со штахим и вернуться за зеленую линию.
Сара: Наглец этот Нахман, я ему так и сказала. Он думает, что Абу Исмаилу нужны уроки от мальчишек-поселенцев, как пасти? И тебе кажется, что если бедуины уйдут на какое-то время, им будет куда возвратиться? Конечно, поселенцы хотят расширить свою территорию! И когда бедуины сеют траву для себя, мы очень хорошо знаем, что происходит. Омер, вероятно, был бы готов финансировать закупку фуража на один сезон — чтобы навсегда от них избавиться! И не будем забывать, кто этот Нахман. Он может красиво говорить, но на самом деле приехал на трактороне и начал отгонять овец, пока мы не отвлекли его на разговор.
Шахар: В следующий раз, когда у вас с Нахманом будет «профессиональный» разговор о выпасе, вы можете сказать ему, что действительно существует опасность чрезмерного выпаса, и что если бы он и его друзья с фермы не оттеснили палестинских пастухов на юг, и Орен из Мевуот Ерихо не оттеснил на восток, опасность была бы меньше. Можно спросить, не хочет ли он финансировать корм для палестинских стад?