Советская действительность особым образом воспитала бывшего советского, нынешнего российского демократа. Научившись продираться сквозь эзоповские лингвистические дебри, чтобы что-то высказать (заветное и наболевшее) родному ЦК двоюродной партии (КПСС), и при этом так высказать, чтобы КГБ не понял сути этого «письмеца в конверте», будущие демократы, в девичестве диссиденты или представители «пятой колонны» среди молодых экономистов, удачливых кооператоров, журналистов-международников, подпольщиков-«демплатформистов» из «рядов» той самой КПГБ, стали заправскими софистами (а заодно и фарисеями).
Произрастая в ядовитой партийной тени, исключавшей всякие открытые и независимые действия на политическом огороде для вольного овоща, появившегося на свет не в свое время, те же демократы привыкли заменять действия невероятным количеством подписанных и изданных бумаг и уж совершенно фантастическим количеством заседаний (в просторечье «тусовок») и умопомрачительным объемом произнесенных в ходе этих «тусовок» слов. Недавно в конфиденциальном разговоре со мной этот термин — «тусовка» — был приложен к свежевыпеченному, с подрумяненной корочкой, утыканному цукатами и изюмом Правому Центру, сиречь Блоку, неким бывшим министром не из последнего ведомства. Что горько, но реалистично.
«Тусовка» означает приятное и вдохновляющее времяпрепровождение. Ни до, ни после действия не гарантированы. Там, где «тусуются», не обязательно работают. Скорее, треплются. Ни один западный министр не употребил бы и даже не понял бы данный термин.
Последней тусовкой Франции стала Парижская коммуна. 1871 год. В ходе ее было сказано немало глупостей, а потом были предприняты совершенно безумные действия, типа низвержения Вандомской колонны, объявления независимости Парижа от Франции и построения социализма в отдельно взятой столице. «Работой» подобную деятельность назвать было бы весьма сложно. Право же, у меня создалось впечатление, что несчастные коммунары отстаивали от версальцев единственное право, которое они могли реализовать: право тусоваться в Hotel de Ville (в Мэрии). Все закончилось для бедных неформалов весьма трагически.
В Англии последней исторически обозримой тусовкой стал Долгий Парламент. Это вообще седая древность. Боюсь, что голову Карлу I парламентарии отрубили от безделья. Что и подтвердил Кромвель, разогнав их самих.
В США тусуются только в Гринвич-Виллидж. Страна дельная и деловая. А хиппи и студенты не в счет. Болезни роста, вроде кори. Или патология, как у «Унибомбера». Никто же не считает «государствообразующей» студенческую тусовку в 1968 году, едва не спалившую Париж вместе с Пятой Республикой. Просто детей и студентов надо вовремя укладывать спать, вовремя ставить в угол и оставлять без сладкого. Воспитывать то есть.
На Востоке тусовки запрещены в виду строгой иерархии иерархов, полного отсутствия чувства юмора и конфуцианского патернализма. Там не ждут дела, там могут уничтожить за слово. Всего делов-то! Загадочная тотальность мрачной, как пещера, заросшей мхом восточной души. То есть они там мистики и верят в черную магию. В то, что неформалы, совершенно бессильные что-то сделать, могут их сглазить. Иначе просто невозможно объяснить дикую жестокость расправ коммунистов над безобидной тусовкой на площади Тяньаньмэнь. Или над монастырской тибетской тусовкой, столь далекой от мира сего. Или над одинокими и покинутыми народами, экзотичными, как пармские фиалки в сибирской тайге, и столь же массовыми советскими диссидентами. В Германии же, напротив, тусовалось Веймарское правительство. Судя по результатам. А дело делали национал-социалисты. И сделали, наконец. Очень черное и очень «мокрое» дело…
В Чили, кстати, было несколько иначе. Не спорю, может быть Сальвадор Альенде и его левые художники и музыканты хотели только потусоваться. Но кубинские коммандос с автоматами в руке и с Че Геварой в башке хотели совсем другого. Поэтому и произошли печальные, но совершенно необходимые события, в результате которых без вести пропали (или тоже пропали, но увы, даже слишком хорошо известно, куда) те самые искомые 3.000 человек.
И что же у нас в сухом остатке? Тусовка безобидна, но вредно заменять тусовкой деловую, государственную и политическую жизнь. Делу — время, тусовке — час.
Но мы живем в удивительной стране, которая тусуется всю дорогу. Те же, кто пытался здесь сделать какое-нибудь полезное дело, кончали, как Столыпин, Юрий Крижанич, Адашев и Сильвестр. Тусовалась вся страна, работали одни лишь карательные органы, от опричников до НКВД.
Поэтому в силу объективных исторических причин работало у нас одно только Зло: методично, безжалостно, по квадратам. А Добро, вечно тусующееся по студиям и чердакам, по Самиздатам и турпоходам, только говорило, говорило, говорило… И временами пело под гитару.
По количеству антикризисных программ мы давно обогнали весь земной шар; по количеству кризисов — похоже, мы в той же лиге «А». И все эти наши крайне полезные навыки и «ноу-хау» приложились к страшной, но логически исходящей из всей нашей грустной, недоделанной реформистско-перестроечной истории, ситуации с убийством Галины Старовойтовой.
В ней, пользуюсь накопленными за всю советскую эпоху способностями к софистике и приобретенной там же и тогда же привычкой к безделью, одни демократы увидели триллер, другие — очередную криминальную серию из цикла «Следствие ведут знатоки», третьи — политический комплот с элементами провокации то ли типа поджога Рейхстага, то ли убийства Кирова. И почти никто не увидел элементарного произведения соцреализма типа «Цемента» Гладкова, или «Любови Яровой», или «Поднятой целины», или «Заговора послов».
Правительство предложило версию девятой или десятой серии «Кошмара на улице Вязов» (у канала Грибоедова). «Криминальная контрреволюция». Некий загадочный «криминал», который сродни не менее загадочному Фредди Крюгеру. Очень страшно и очень непонятно. Мотивы Фредди Крюгера не стали яснее даже после последних фрейдистских серий. (Объяснять появление на свет ленинизма, гитлеризма, итальянского фашизма и сталинизма отсутствием перспектив карьерного роста у Владимира Ульянова, неудачами в живописи Адольфа Гитлера, голодным и босоногим детством дуче и отсутствием нормальной сексуальной жизни у Сталина — это, конечно, впечатляет, как всякий эксгибиционизм. И убеждает в такой же степени.)
Мотивы убийства Галины Старовойтовой из официальных бюллетеней выглядят аналогично: «криминал» повинен, потому что он распоясался и поднимает голову. Потому что он обнаглел и перешел в наступление. Убили, получается, для «плана». Чтобы никто не подумал, что они не обнаглели. Потому что других причин убивать Галину Старовойтову у «бандюков» не было.
Конечно, выборы в Санкт-Петербурге проходили безобразно. Но у нас все выборы проходят безобразно, начиная с нижегородских ид и кончая ленинск-кузнецкими календами, где электорат выказал редкостное пристрастие к местным «донам», то есть «авторитетам», которые успешно осуществляют функции партийных секретарей.
А то, что случилось в Краснодаре, уж лучше бы приписать нечестному проведению выборов. Потому что если народ на честных выборах массово голосует за Кондратенко,— значит, стране и всем нам — конец. Просто Петербург — как-никак вторая столица, град Петров, с него все перестройки начинались, как в восемнадцатом веке, так и в двадцатом. Интеллигентный, европейский, музейный город. Еще недавно там был мэром блестящий Собчак.
Конечно, местные демократы, объявившие с некоторой даже гордостью (не понимая, что они помогают убийцам замести следы), что Галину Старовойтову убили из-за их жалких местных ставок — на владение куском порта, на право стричь купоны, то есть шерсть с таможни, обучались в этой же советской школе софистов, что и все мы, грешные. В списках «Северной столицы» Галины Старовойтовой и Юла Рыбакова быть не может, они депутаты парламента, так что для местного криминалитета было бы куда рентабельнее потратить пули на конкурентов, которые в этих списках есть. И потом, чует мое сердце беду неминучую: даже теперь, когда все честные, идейные и либерально настроенные избиратели Петербурга, казалось бы, из чувства протеста и в знак солидарности должны были бы проголосовать за объединение, которое курировала Галина Васильевна, 50 процентов голосов оно не набрало. В городе Питере нет гражданского общества. Впрочем, как и во всех других городах.
Еще немножко спектрального анализа. На губернаторских выборах у Галины Васильевны тоже шансов не было. Здесь не Чехия, где выбирают Гавела. И здесь жесткий патриархат. Выберут они себе через год (так что убирать кого-то сейчас — явный нонсенс) какого-нибудь «крепкого хозяйственника». В кепке, в юнгштурмовке, в буденновке. С чулком на голове, наконец. Почему бы какому-нибудь мафиози не прикупить себе немножко Ленинградской губернии?
Это все — зарубежные детективы. Престижные, переводные, которыми баловалось «во время ОНО» элита, потому как их было не достать. А есть еще книжечки наших посконных виртуозов. Что-нибудь вроде Марининой. Или про майора Пронина. Или про Шурика, Кибрит и Знаменского из «Знатоков».
Мол, денег было много у Галины Старовойтовой. Везла она 900 «лимонов». Или чемодан с баксами. Якобы сама говорила, что есть у них, у демократов, деньги на выборы. Целых три миллиона $. Могу сразу огорчить криминальный отдел «Коммерсанта», допросивший меня на эту тему. «ДемРоссию» можно преобразовывать во францисканский орден. Да и ДВР — тоже. Денег там сроду не было. Не могут же Чубайс и его соавторы писать по книге в день. Или подрядиться всем Правым блоком строить капитализм в США. Он там уже построен. А больше ни за что идейным либералам не платят. Только если напишешь книгу, посадишь дерево или построишь дом (не такой, как у НДР, конечно). И так по-человечески понятно, почему «ДемРоссия», которая беднее любого беднейшего крестьянства, заявляла о своих миллионах на выборы. Стыдно. И не только своей бедности. Стыдно за страну, предприниматели которой дают деньги кому угодно, но только не своим спасителям-либералам.
И насчет компромата на Селезнева, который якобы раздобыла Галина Васильевна, тоже не надо сочинять романы в духе Юлиана Семенова. Некоторые издания даже ухитрились этот компромат назвать: г-н спикер то ли деньги зарабатывал, то ли отмывал их, то ли рэкетом занимался. Из путаных объяснений питерских демократов ничего нельзя понять. Эта версия тоже на ногах не стоит. Разве это компромат на коммуниста? Народ про коммунистов теперь знает все: и что они 40 миллионов из него же, народа, прикончили, и что землю отняли, и что грабили его 70 лет; и про ГУЛАГ народ знает, и про голодомор, и про пытки, и про расстрелы, и про психиатрическое устрашение, и про геронтократию в Политбюро.
И что же, коммунисты лишились электората? Нет, с электоратом (как у нас) таким компроматом не справиться. По-видимому, надо, чтобы коммунисты вернулись и попробовали его дустом… переубедить.
Триллеры же смотрятся еще более шикарно и еще менее убедительно: Галину Старовойтову убили за умение мыслить логически. Да кому опасно это умение в стране, где спикер парламента предлагает напечатать много-много денег, чтобы сразу отдать долги МВФ!
Теория комплота, по-моему, вызвана глубокими советскими пережитками: запрет компартии и левых организаций после поджога рейхстага ассоциируется у бывших совков с крушением германской демократии, к которой ни коммунисты, ни эсдеки, конечно, не имели ни малейшего отношения. Один автор дописался: фашизм в Германии победил оттого, что коммунисты вовремя с эсдеками не объединились. Да объединились они сейчас, объединились! «Эсдек» Зюганов с нацистом Макашовым, эсдек Тони Блэр с коммунистами Чили и окрестностей, наконец-то добравшимися до Пиночета. А нам-то что делать, пока они объединяются?
Во-первых, наши коммунисты, желая запретить демократические организации и ввести очередное ГКЧП, скорее должны были убить кого-то из своих или поджечь ЦК КПРФ. Весьма затруднительно будет запрещать «ДемРоссию» на основании убийства ее лидера. А уж себя-то они запрещать не намерены. Более того, поджог Рейхстага — провокация. Она свидетельствует о хотя бы слабом понимании приличий и остатке общечеловеческого этикета: нельзя же просто, без предлога. А устранить левых надо было: сильные конкуренты опасны.
Для германских либералов такие церемонии не понадобились: они были неконкурентоспособны (ни оружия, ни рейтинга, ни агрессии, ни агитации, ни численности, ни сильных структур, ни штурмовиков). Кстати, как и у наших демократов.
А провокации коммунистам ни к чему, они уже ничего не стесняются. Они просто делают свою культмассовую работу. А нас устраняют по плану, открыто: одних — расстреливая в подъездах, других — сберегая для виселиц на Красной площади. Если им достанется и президентская власть, живые позавидуют участи мертвых и будут жалеть, что им не перепало быстрой и легкой смерти в подъезде.
На самом деле этот расстрел — классика. Классика соцреализма. Они получат, по крайней мере, три вещи.
1. Разоружение населения (не бандитов, а мирных граждан). Отнять лицензии у охранных агентств, давать по 15 лет за хранение оружия, чтобы в «час Х», когда коммунистическое государство начнет репрессии и конфискации, народ («либеральный» народ) не смог бы защищаться. Тоталитарные режимы не позволяют своим подданным-рабам носить оружие. Вот здесь убийство ведущего демократа — хороший предлог.
2. Ликвидация праволиберальной парламентской оппозиции. В сущности, только двое либералов вахтовым методом брали слово в парламенте на каждой «пленарке» и «им» противостояли: Галина Старовойтова и Константин Боровой. Теперь остался один…
Это для нас парламент — гадюшник. На Западе, где гнездится правовое сознание, это уважаемый институт власти. И если из него не будет слышаться либеральный голос, то Запад может смириться с победой левых, как он смирился с китайской моделью.
3. Устрашение слабых. Не Гайдара и не Чубайса хотели напугать, а областных чиновников, судей, прокуроров, чекистов, многих учителей и журналистов. Тех, кто бросает обреченных, но идет за сильной властью. Безнаказанная казнь (демонстративная) женщины-депутата за ее политические убеждения — клеймо обреченности на российской демократии. У Столыпина эсеры-максималисты за такие мероприятия шли на виселицу после военного трибунала. У нас коммунисты 21 ноября заказывали банкетные столы.
Так что рейхстаг не горит. Вместо того, чтобы заливать несуществующее пламя, лучше бы демократам и журналистам оглядеться по сторонам и увидеть, что «горит, горит село родное, горит вся Родина моя». И пора наконец коня на скаку останавливать и в горящую избу входить.