О НАЧАЛАХ
КНИГА ТРЕТЬЯ
О свободе воли. разрешение и объяснение изречений писания, по-видимому,
отвергающих ее
1. В церковной проповеди содержится учение о праведном суде Божьем;
это учение призывает слушателей, убежденных в его истинности, к
доброй жизни и всевозможному уклонению от греха, конечно, предполагая
с их стороны убеждение, что достойное похвалы и порицания находится
в их власти. Поэтому мы должны особо изложить краткое учение также
и о свободе воли, так как это вопрос в высшей степени необходимый.
Но чтобы знать, что такое свобода воли, нам нужно раскрыть понятие
о ней; тогда после точного уяснения этого понятия определится и
предмет исследования.
2. Из движущихся предметов некоторые имеют причину движения в себе
самих, другие же получают движение только извне. Только извне получают
движение предметы неживые, каковы бревна, и камни, и вся материя,
обладающая только связью своих частей. (Теперь мы должны оставить
в стороне рассуждение о том мнении, по которому течение тел есть
движение, потому что это рассуждение не относится к делу). В себе
сами имеют причину движения животные и растения, и вообще все, что
имеет природу и душу; сюда, говорят, относятся и металлы. Кроме
того, самоподвижен и огонь, а может быть, и источники. Из предметов,
имеющих причину движе ния в себе самих, одни, говорят, движутся
из себя самих, другие же от себя самих. Из себя движутся неодушевленные
предметы, от себя же - одушевленные. Одушевленные предметы двигаются
от себя, потому что им присуще воображение, вызывающее стремление.
И опять, некоторым животным присущи представления, вызывающие стремление,
причем способность воображения направляет стремление строго определенным
образом. Так пауку присуще представление о ткании (паутины), и это
представление сопровождается (у него) стремлением ткать (паутину),
потому что способность воображения необходимым образом побуждает
его к этому. Но, кроме способности воображения, у животного, наверное,
нет ничего другого, даже у пчелы при строении восковых сот.
3. Но разумное животное, кроме способности воображения, имеет еще
разум, обсуждающий представления и некоторые (из этих представлений)
отвергающий, другие же - принимающий, чтобы животное действовало
сообразно с ними. В природе же разума есть способность к созерцанию
доброго и постыдного, та способность, следуя которой,мы усматриваем
доброе и дурное и избираем доброе, злого же избегаем; поэтому, когда
мы отдаемся доброделанию, мы бываем достойны похвалы, в противном
же случае бываем достойны порицания. Нельзя при }rnl не заметить,
что высшая природа, упорядоченная во всех отношениях, есть, пожалуй,
и у животных то в большей, то в меньшей степени, так что действия
охотничьих собак и военных лошадей приближаются, если можно так
выразиться, к действиям разумным. Таким образом, получить извне
какое-нибудь воздействие, вызывающее в нас то или другое представление,
это, по общему признанию, не подлежит нашей власти. Но решение так
или иначе воспользоваться случившимся есть уже дело не кого-либо
иного, как присущего нам разума, который при внешних воздействиях
или побуждает нас (следовать) стремлениям, призывающим нас к прекрасному
и должному, или отклоняет к противному.
4. Если же кто говорит, что воздействие извне таково, что, раз
оно совершилось, противиться ему уже невозможно, то пусть он обратит
внимание на собственные чувства и движения: разве не бывает одобрения,
и согласия, и решения владычественной (части души) на какой-нибудь
поступок по каким-либо убедительным (внутренним) основаниям? Например,
если человек решил быть воздержанным и удерживаться от совокуплений,
то женщина, явившаяся ему и предлагающая совершить нечто противное
этому решению, не делается для него самодостаточной причиной нарушить
это решение. Конечно, если человек совершенно отдался щекотанию
и обаянию удовольствия и не желает противиться ему, не желает исполнять
свое решение, то он совершает распутство. Напротив, с другим человеком
случаются такие же щекотания и возбуждения; но при тех же самых
обстоятельствах он больше получил научения и (больше) работал над
собой, и разум, в высшей степени усиленный и воспитанный учением
и утвержденный догматами в добродетели или уже близкий к такому
состоянию утвержденности, сдерживает возбуждения и обессиливает
желание.
5. Но если это так бывает с нами, то неправильно и неблагоразумно
объяснять все внешними причинами и освобождать себя от вины, считая
самих себя подобными дровам и камням, которые извне движутся людьми,
таскающими их; такое понимание свойственно тому, кто хочет исказить
понятие свободы. И, действительно, если мы спросим его, что такое
свобода воли, то он скажет: (я свободен в том случае), если какому-либо
моему решению не противодействует извне ничто, побуждающее к противоположному.
Точно так же нелепо обвинять слабое телесное сложение. Ведь воспитывающее
слово увлекает людей даже самых невоздержанных и самых грубых, если
только они следуют побуждению (этого слова), и изменяет их так,
что (в них) происходит огромный переворот и перемена к лучшему;
при этом часто самые невоздержанные делаются лучше людей, которые
прежде, по-видимому, не были и такими (т.е. невоздержанными), и
самые грубые становятся столь кроткими, что люди, никогда не бывшие
такими грубыми, кажутся однако грубыми по сравнению с этим человеком,
изменившимся в кроткого. Другие же, как мы видим, весьма постоянные
и весьма благочестивые, вследствие обращения к дурным сообществам,
оставляют благочестие и постоянство, так что обращаются к необузданности,
часто начиная невоздержанную fhgm| в среднем возрасте и впадая в
бесчинство по прошествии юности, непостоянной по (самой своей) природе.
Итак, разум показывает, что внешние обстоятельства не в нашей власти,
но так или иначе воспользоваться ими, взявши разум в качестве судьи
и исследователя о том, как нужно отвечать на различные внешние воздействия,
это наше дело.
6. Вести добрую жизнь - наше дело, и Бог требует этого от нас -
не так, как будто это зависит от Него или происходит от кого-нибудь
другого или, как думают некоторые, от судьбы, но (требует) именно
как нашего дела. Об этом засвидетельствует (нам) пророк Михей словами:
"О человек! сказано тебе, что есть добро, и чего требует от тебя
Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия" (Мих.
6.8). И Моисей свидетельствует: "вот я сегодня предложил тебе жизнь
и добро, смерть и зло, чтобы ты избрал добро и ходил в нем". (Второзак.
30.15) И Исайя говорит: "Если захотите и послушаетесь, то будете
вкушать блага земли. Если же отречетесь и будете упорствовать, то
меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят" (Исайя 1.19-20). И в
Псалмах говорится: "О, если бы народ мой слушал Меня, и Израиль
ходил Моими путями! Я скоро смирил бы врагов их, и обратил бы руку
Мою на притеснителей их" (Псал. 80.14-15). Из этих слов видно, что
слушать и ходить путями Божьими было во власти народа. И Спаситель
говорит: "А я говорю вам, не противься злому" (Матф. 5.39), и: "всякий,
гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду" (Матф. 5.22),
и еще: "всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал
с ней в сердце своем" (Матф. 5.28). Давая эти и разные другие заповеди,
Спаситель выражается так, как бы в нашей власти заключается исполнение
этих предписаний, и мы по справедливости будем подлежать суду, если
будем нарушать их. Поэтому Он говорит: "всякого, кто слушает слова
Мои и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил
дом свой на камне; а вся кий, кто слушает сии слова и не исполняет
их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой
на песке;" и т.д. (Матф. 7.24.26). Говоря же стоящим по правую сторону:
"придите, благословенные Отца Моего" и пр., либо алкал Я, и вы дали
Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня" (Матф. 25.34-35), Он весьма
ясно дает обетования (им) как заслужившим похвалу. Наоборот, другим,
как достойным порицания по своей вине, Он говорит: "идите от Меня,
проклятые, в огонь вечный" (Матф. 25.41). Посмотрим еще, как говорит
с нами Павел, как с (людьми) свободными и виновными в своей погибели
или спасении. "Или, говорит он, пренебрегаешь богатство благости,
кротости и долготерпения Божья, не разумея, что благость Божья ведет
тебя к покаянию? Но, по упорству твоему и нераскаянному сердцу,
ты сам себе собираешь гнев на день гнева и откровения праведного
суда от Бога, который воздаст каждому по делам его: тем, которые
постоянством в добром деле ищут славы, чести и бессмертия, - жизнь
вечную; а тем, которые упорствуют и не покоряются истине, но предаются
неправде, - ярость и гнев. Скорбь и теснота всякой душе weknbej`,
делающего злое, во-первых, иудея, потом и эллина" (Римл. 2.4-10).
Вообще, в Священном Писании есть множество мест, где свобода воли
утверждается весьма ясно.
7. Но некоторые изречения Ветхого и Нового Заветов клонятся к противоположному,
т.е. (к той мысли), что не в нашей власти соблюдать заповеди л спасаться
или нарушать их и погибать. Поэтому мы отчасти приведем некоторые
из этих изречений и рассмотрим решение их, чтобы кто-нибудь, собравши
себе все места, по-видимому, отвергающие свободу воли, мог найти
разъяснение их по образцу тех изречений, какие предлагаем мы. Так,
многих смущает сказанное о фараоне, о котором Бог говорит много
раз: "Я ожесточу сердце фараона" (Исх. 4.21 и др.), Ведь если (фараон)
ожесточается Богом и грешит именно вследствие этого ожесточения,
то сам он уже не виновен в своем грехе; если же это так, то фараон
не свободен. А кто-нибудь скажет, что подобным же образом и погибающие
не свободны и погибают не сами собой. У пр. Иезекииля сказано: "и
возьму из плоти их сердце каменное, и дам сердце плотяное", чтобы
они ходили по заповедям Моим и соблюдали уставы Мои" (Иезек. 11.19-20).
Эти слова могут внушить кому-нибудь мысль, будто ходить в заповедях
и хранить суды дает Бог именно тем, что отнимает каменное сердце,
препятствующее этому, и влагает лучшее, плотяное сердце. Посмотрим
также из Евангелия, что отвечает Спаситель тем, которые спрашивали
(у Него), почему толпе Он говорит в притчах. Он говорит: "своими
глазами смотрят и не видят; своими ушами слышат и не разумеют, да
не обратятся, и прощены будут им грехи" (Марк 4.12). Еще у Павла
(читаем): "помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося,
но от Бога милующего" (Римл. 9.16). И в других местах: "Потому что
Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению.
Итак, кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает. Ты скажешь мне:
за что же еще обвиняет? Ибо кто противостанет воле Его?" (Фил. 2.13.
Римл. 9.18-19). Еще: "вера от призывающего, а не от нас. А ты кто,
человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его:
зачем ты меня так сделал? Не властен ли горшечник над глиною, чтобы
из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а
другой для низкого?" (Римл. 9.20- 21). Эти слова сами по себе способны
многих смутить, как будто человек не свободен, но Бог спасает и
губит, кого хочет.
8. Итак, начнем со слов о фараоне, которого Бог ожесточил, чтобы
он не отпускал народа; вместе с тем мы рассмотрим и апостольское
изречение: "кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточаете (Римл.
9.18). Этими словами пользуются некоторые из инославных, которые
почти отрицают свободу и признают одних существ по природе погибающими,
не способными к спасению, других же по природе спасаемыми, не могущими
погибнуть. Фараон, говорят они, был погибающей природы и потому
был ожесточен Богом, Который милует духовных и ожесточает земных.
Итак, рассмотрим, что они говорят. Спросим у них, земной ли природы
был фараон? Когда же они ответят (утвердительно), то мы скажем,
что человек gelmni природы совершенно не покорен Богу; но если он
не покорен, то какая нужда ожесточать его сердце, и это - не однажды,
а много раз? Очевидно, возможно было убедить его, и он, пораженный
чудесами и знамениями, мог совершенно смягчиться, потому что он
не был земным; но так как он (сам) слишком упорствовал, то Бог и
пользуется им, чтобы показать Свое величие для спасения многих,
и ради этого ожесточает его сердце. Это сказано против них, прежде
всего для опровержения того их мнения, будто фараон был погибающей
природы. То же самое нужно сказать им и относительно слов апостола.
Кого ожесточает Бог? Или погибающих, и в таком случае они могли
бы смягчиться, если бы не были ожесточены, или же спасаемых, очевидно,
потому, что они не погибающей природы. Кого Он милует? Конечно,
спасаемых. Но зачем нужно им второе помилование, если они однажды
приготовлены ко спасению и по самой природе предназначены к блаженству?
Ясно, что без помилования они принимают погибель и потому именно
милуются, дабы им не подвергнуться погибели, к которой они способны,
но быть в земле спасаемых. Вот что сказано (нами) против этих (еретиков).
9. Нужно еще спросить у людей, думающих, что они понимают выражение
"ожесточил", что означает, по их словам, ожесточение сердца Богом
и с какой целью Бог делает это? При этом пусть они сохранят понятие
о Боге, воистину праведном и благом, или, если не хотят, согласимся
на этот раз с ними, (только) праведном. И пусть они покажут, каким
образом благой и праведный, или только праведный, оказывается справедливым,
когда ожесточает сердце человека, погибающего именно вследствие
этого ожесточения, и каким образом праведный делается виновником
погибели и непокорности тех, кого Сам же Он наказывает за ожесточение
и непокорность Себе? За что еще Он порицает фараона, говоря: "ты
не хочешь отпустить народ Мой, вот я поражу всех первенцев в Египте
и первенца твоего" (Исход 9.17, 12,12, 11.5), и прочее, что по Писанию
Бог говорил фараону через Моисея? Ведь кто верует, что Писания истинны
и что Бог справедлив, тот, если он верует разумно, необходимо должен
показать, каким образом в таких изречениях можно находить ясную
мысль о справедливости Бога. Если же кто открыто и решительно считает
Творца злым, то с ним нужно рассуждать иначе.
10. Но так как, по их словам, они считают Бога справедливым, а
мы - вместе и благим и справедливым, то посмотрим, каким образом
благой и праведный мог ожесточить сердце фараона? Итак, смотри,
не можем ли мы одним примером, которым воспользовался апостол Павел
в послании к евреям, показать, каким образом Бог одним и тем же
действием одного милует, а другого ожесточает, причем Бог не задается
целью ожесточить, но ожесточает ожесточенного, как говорят, самым
Своим добрым намерением, за которым следует (однако) ожесточение
вследствие присущего самим (людям) зла? "Земля, - говорит он, -
пившая многократно сходящий на нее дождь и производящая злак, полезный
тем, для которых и возделыва ется, получает благословение от Бога.
А производящая тернии и волчцы - негодна и близка к проклятию, которого
конец - qnffemhe" (Евр. 6.7-8). Значит, действие дождя - одно; но
при одном действии дождя возделанная земля приносит плоды, а запущенная
и невозделанная приносит тернии. Пожалуй, показалось бы резким,
если бы Дающий дождь сказал: "Я произ вел и плоды и тернии на земле".
Но хотя это и резко, однако истинно: потому что если бы не было
дождя, то не родились бы ни плоды, ни тернии, при благовременном
же и умеренном выпадении дождя родилось то и другие. Итак, земля,
часто пьющая сходящий на нее дождь и тем не менее производящая тернии
и волчцы,- негодная земля и близка к проклятию. Ведь благословение
дождя низошло и на худшую землю; но не возделанная и не обработанная
почва произрастила терния и волчцы. Подобным образом и чудеса, совершаемые
Богом, суть как бы дождь; различные же расположения - это как бы
земля возделанная и не возделанная, которая, как земля, имеет все
же одну природу.
11. Подобным же образом, если бы солнце, возвысивши Голос, сказало:
"Я расплавляю и иссушаю", то хотя расплавление и высушивание противоположны,
однако солнце не сказало бы лжи в этом случае, потому что от одной
и той же теплоты воск растапливается, а грязь высыхает. Точно так
же одно и то же действие, которое совершалось (Богом) через Мои
сея, у фараона обнаруживало ожесточение вследствие его злобы, а
у египтян, присоединившихся к евреям и вышедших вместе с ними, (обнаруживало)
покорность. Однако немного ниже написано, что сердце фараона как
бы смягчалось, и он говорил: "не ходите далеко, идите на три дня
и оставьте своих жен", и прочее, что он говорил вскоре, уступая
чудесам. Это показывает, что знамения несколько подействовали и
на него, только не вполне покорили его. Но этого, конечно, не было
бы, если бы ожесточение сердца фараонова было произведено самим
Богом, как думают многие. Не излишне подтвердить это и (примерами)
из обыденной жизни. Часто добрые господа говорят рабам, испортившимся
вследствие их доброты и терпения: "Я сделал тебя дурным, я виноват
в таких твоих преступлениях". Вообще, нужно обращать внимание на
характер и значение слов и не клеветать, не вникая в смысл речи.
Павел, который глубоко исследовал этот вопрос, говорит (обращаясь)
к согрешающему: "или пренебрегаешь богатство благости, кротости
и долготерпения Божья, не разумея, что благость Божья ведет тебя
к покаянию? Но, по упорству твоему и нераскаянному сердцу, ты сам
себе собираешь гнев на день гнева и откровения праведного суда от
Бога" (Римл. 2.4-5). Но что апостол говорит грешнику, это можно
сказать и фараону, и тогда возвещенное ему становится вполне понятным,
потому что он собрал себе гнев жестокостью и нераскаянностью своего
сердца, причем, однако, упорство его не было бы так изобличено и
не сделалось бы столь очевидным, если бы не совершились знамения
или если бы и совершились, но не столь многочисленные и великие.
12. Но так как этим рассуждениям трудно поверить и они кажутся
натянутыми, то обратимся к пророческому слову и посмотрим, что говорят
люди, которые испытали великую благость Божью и не жили хорошо,
но после того согрешили? "Для чего, Господи, ты попустил нам совратиться
с путей Твоих, ожесточиться сердцу нашему, чтобы не бояться Тебя?
Об ратись ради рабов Твоих, ради колен наследия Твоего. Короткое
время владел им народ святыни Твоей" (Исайи 63.17- 18). И у Иеремии
говорится: "Ты влек меня, Господи, - и я увлечен. Ты сильнее меня
- и превозмог" (Иерем. 20.7). Слова, что "попустил ожесточиться
сердцу нашему, чтобы не бояться Тебя", сказанные людьми, просившими
помилования, по нимаемые в обычном смысле, означают следующее: зачем
Ты так много позволил нам, не посещая нас во грехах (наших), но
оставивши нас до тех пор, пока наши грехи дошли до множества? Бог
оставляет очень многих без наказания для того, чтобы характер каждого
подвергся свободному испытанию, и лучшие люди путем этого испытания
становились бы извест ными, а прочие, не скрывшись, не от Бога,
конечно, потому что Он знает все прежде совершения, но от разумных
существ и от самих себя, впоследствии вступили бы на путь богоугождения.
Не осудивши же себя, они не могли бы и познать добродетель; это
(самоосуждение) полезно каждому, чтобы понять свое состояние и благодать
Божью. Ведь кто не чувствует собственного бессилия и божественной
благодати, тот, хотя и получает благодеяния, но, не испытав себя
и не осудив себя, будет считать данное ему небесною благодатью за
свое собственное дело, а это, порождая в человеке высокое мнение
о себе и гордость, послужит причиною падения, что именно и случилось,
по нашему мнению, с дьяволом: он приписал самому себе те преимущества,
какие имел, будучи еще чистым: "Всякий, возвышающий сам себя, унижен
будет, а унижающий себя возвысится" (Лука 18.14). Заметь еще, что
божественные (тайны) скрыты от премудрых и разумных, для того, как
говорит апостол, "чтобы никакая плоть не хвалилась перед Богом"
(Кор. 1.29), но они открыты младенцам, которые после младенчества
достигли лучшего и помнят, что они достигли высшей степени блаженства
не столько сами собою, сколько благодаря неизреченной благодати
(Божьей).
13. Таким образом, оставляемый оставляется по суду Божьему, и Бог
долготерпит некоторым из грешников не без основания: ведь душа предназначена
к бессмертию и к бесконечному веку, и им (грешникам) полезно не
скоро получить помощь в деле спасения, но быть доведенными до него
медленно, после искушения многими бедствиями. Известно, что врачи
могут излечить кого-нибудь очень скоро; но, подозревая в теле присутствие
яда, они поступают для излечения противоположным образом, делая
это из желания вернейшего излечения. Они думают, что для больного
лучше подольше побыть в жару и слабости, но зато получить вернейшее
выз доровление, чем вылечиться, по-видимому, очень скоро, а потом
опять заболеть, так, чтобы скорое исцеление было только временным
(на время). Может быть, таким же образом поступает и Бог: зная тайны
сердца и предвидя будущее, Он попускает в своем долготерпении и,
посредством внешних событий, извлекает (наружу) скрытое зло, чтобы
таким образом очистить человека, нерадением собравшего (в себе)
семена греха; при этом, хотя бы человек находился в величайших cpeu`u,
но, извергши эти грехи, вышедшие на поверхность, он может впоследствии
снова научиться, получив очищение после греха. Бог же управляет
душами, имея в виду, что они предназначены не к каким-нибудь пятидесяти
годам здешней жиз ни, но к бесконечному веку, ибо Он сотворил разумную
(душу) нетленною по природе и сродною Себе, и (после смерти) разумная
душа не лишается врачевания, как и в этой жизни.
14. Возьмем еще такое сравнение из Евангелия. Вот - скала с небольшим
поверхностным слоем земли. Если на нее упадут семена, то скоро всходят;
но, взошедши, они погибают от зноя и засыхают при появлении солнца,
так как не имеют корня (Матф. 13.15). Эта скала есть человеческая
душа, ожесточившаяся вследствие нерадения и окаменевшая под влиянием
порока, потому что Бог никому не создал каменного сердца, но сердце
становится таким от порочного направления. Итак, если бы кто-нибудь,
видя, что семена, посеянные где- либо на каменистой земле, уже взошли,
стал упрекать земледельца за то, что он не сеет поскорее семена
в каменистую землю, то земледелец ответил бы: "Я засею эту зем лю
попозже, набросавши на нее слой почвы, которая могла бы держать
семена, потому что более поздняя жатва на такой земле будет лучше
и вернее, нежели (жатва) на земле с посевом более ранним и поверхностным
(неглубоким)". И нужно согласиться с земледельцем, так как он говорит
разумно и поступает на основании опыта. Так и великий Земледелец
всей природы отсрочивает благодеяние, которое можно бы оказать скорее,
чтобы оно не было поверхностным. Но, может быть, кто- нибудь возразит
нам на это: зачем же некоторые семена падают в душу, имеющую землю
только на поверхности и подобную камню? На это нужно сказать следующее.
Если какая-нибудь душа возжелала как можно скорее (достигнуть) лучшего,
но шла не тем путем, какой ведет к нему, то для такой души лучше
получить то, чего она пожелала: тогда, осудив при этом себя, она
в терпении, сообразно с природой, станет возделывать землю, чтобы
впоследствии, по истечении долгого времени, получить (жатву). Можно
сказать, что у нас бесчисленное множество душ, а у этих душ - безграничное
число характеров, множество движений, расположений, намерений, стремлений,
и единый наилучший распорядитель их есть Бог и Отец всяческих, знающий
времена и подходящие вспомогательные средства, направления и пути;
Он знает и то, как нужно воспитывать фараона посредством столь великих
чудес и потопления, которым (однако) не оканчивается промышление
о фараоне: ведь, потонувши, фараон не уничтожился, "в руку бо Бога
и мы, и словеса наша, и всякий разум, и дел художество" (Прем. Солом.
7.16). Об ожесточении сердца фараонова и о словах: "кого хочет,
милует; а кого хочет, ожесточает" (Римл. 9.18) - достаточно и того,
(что сказано).
15. Рассмотрим еще слова из (книги) Иезекииля, который говорит:
"и возьму из плоти их сердце каменное, и дам сердце плотяное, чтобы
они ходили по заповедям Моим и соблюдали уставы Мои" (Иезек. 11.19).
Если Бог, когда хочет, исторгает каменные сердца и влагает плотяные,
чтобы хранились повеления Его и соблюдались заповеди, то оставить
порок - не b нашей власти, ибо отнятие каменных сердец означает
не что иное, как именно то, что Бог отнимает у кого хочет тот порок,
каким кто-нибудь ожесточается; равным образом вложение плотяного
сердца, чтобы человек ходил в повелениях Божьих и хранил заповеди
Божьи, означает не что иное, как то, что человек делается уступчивым,
не противится истине и осуществляет добродетели. Если же Бог (Сам)
обещается сделать это и прежде, чем он отнимет каменные сердца,
мы не освобождаемся от них, то ясно, что остановить порок - не в
нашей власти. И если мы со своей стороны ничего не делаем для того,
чтобы в нас было плотяное сердце, но это есть дело Божье, то и добродетельная
жизнь будет не нашим делом, но всецело божественным даром. Так будет
говорить тот, кто отвергает принадлежащую нам свободу воли на основании
голых изречений Писания. Но мы ответим, что эти слова должно понимать
так. Если человек, пребывающий в невежестве и необразованности,
сознает свои недостатки или вследствие побуждения со стороны учителя,
или по иней причине, то он по своей воле отдает себя тому, кого
считает способным руководить его в учении и добродетели. Когда же
такой человек отдаст себя (воспитателю), то воспитатель обещается
уничтожить (в нем) невежество и вложить (в него) знание, однако
не так, чтобы поручивший себя заботам (учителя) со своей стороны
ничего не делал для своего образования и для избавления от невежества:
учитель обещается исправить того, кто (сам) желает (исправиться).
Так и божественное слово обещается уничтожить у приходящих (к нему)
порочность, которую (пророк) назвал каменным сердцем, но не помимо
их желания, а под тем условием, если они предоставят самих себя
врачу страждущих. В Евангелиях рассказывается о больных, которые
приходили к Спасителю, просили исцеления и исцеля лись. И, например,
прозрение слепых, поскольку слепые испросили (себе) исцеление, есть
дело веровавших в возможность (этого) исцеления; поскольку же оно
есть восстановление зрения, оно есть дело нашего Спасителя. Итак,
вот в каком смысле слово Божье обещает внушить знание при ходящим
к нему, отнявши (у них) каменное и жестокое сердце, т.е. порочность,
чтобы человек ходил в божественных заповедях и хранил Божьи повеления.
16. Потом следовало изречение из Евангелия, где Спаситель сказал,
что внешним он говорит в притчах для того, кто "своими глазами смотрят
и не видят; своими ушами слышат и не разумеют, да не обратятся,
и прощены будут им грехи" (Марк 4.12). Противник скажет: "Если некоторые
люди обращаются и делаются достойными отпущения грехов именно потому,
что услышали яснейшие (слова), услышать же яснейшие слова заключается
не в их власти, а во власти учителя, и если другим людям он для
того не проповедует более ясно, чтобы они не увидели и не разумели,
то спасение не зависит от самих людей. Если же это так, то мы не
властны в своем спасении и погибели". Если бы не были прибавлены
слова: "да не обратятся, и прощены будут им грехи", тогда против
этого возражения была бы убедительна такая защита: Спаситель не
хотел, чтобы люди, которые не будут прекрасными и добрыми, gm`kh
тайны и потому говорил им в притчах. Но теперь, при наличности следующих
слов: еда не обратятся, и прощены будут им грехи", защита труднее.
Итак, прежде всего нужно отметить это место, (как полезное в борьбе)
против инославных. Они со бирают из Ветхого Завета такие места,
где, как они осмеливаются говорить, выражается жестокость Творца,
мстительное и строго-справедливое расположение Его по отношению
к грешникам, или как еще хотят они назвать это, лишь бы только сказать,
что в Творце нет благости. С Новым же (Заветом) они поступают не
так и не беспристрастно; они пропускают в нем места, подобные тем,
какие они считают достойными порицания в Ветхом Завете. Между тем
вышеприведенные слова Евангелия, как и сами они говорят, ясно показывают,
что Спаситель не проповедовал ясно для того, чтобы люди не обратились
и, обратившись, не сделались достойными прощения грехов, а это в
своем роде нисколько не хуже подобных же изречений Ветхого Завета,
порицаемых (ими). Если же они стараются защищать Евангелия, то нужно
сказать им следующее: разве не достойно порицания поступают они,
не одинаково относясь к одинаковым вопросам, именно, когда Новым
Заветом не соблазняются, но стараются его защитить, в Ветхом же
Завете порицают подобные места, тогда как следовало бы защищать
их наравне с изречениями Нового Завета? Посредством таких сравнений
мы приведем их к той мысли, что все Писания принадлежат одному Богу.
Теперь по возможности обратимся к предлежащей защите.
17. Рассуждая о фараоне, мы говорили, что более скорое излечение
иногда бывает не ко благу врачуемым именно тогда, когда, подвергшись
несчастью, они тотчас же освобождаются от того, чему подверглись:
думая, что зло удобоизлечимо, они не берегутся от впадения в него
и вследствие этого могут подвергнуться ему снова. Поэтому вечный
Бог, Владыка их, знающий тайны, знающий все прежде совершения, по
благости Своей отсрочивает скорейшую помощь таким людям и, так сказать,
помогая не помогает им, так как это полезно для них. Итак, может
быть, Спаситель видел, что внешние, о которых теперь (идет) речь,
не будут тверды в обращении, если услышат более ясную проповедь,
и поэтому устроил так, чтобы они не слышали более ясного учения
о глубочайших тайнах; иначе, быстро обратившись и исцелившись получением
прощения, они признали бы раны греха легкими и удобоизлечимыми и
скоро снова подверглись бы им. А может быть, они (тогда) не отбыли
еще времени наказания за прежние грехи, которые они совершили против
добродетели, оставив ее (добродетель), и божественное попечение
оставило их, чтобы они, пресытившись собственным злом, посеянным
ими, впоследствии были призваны к более прочному раскаянию и уже
не впали бы скоро (в те грехи), каким были подвержены прежде, позоря
свое благородное достоинство и предаваясь порокам. Называемые внешними,
конечно, по сравнению с внутренними, не очень далеко отстоят от
этих последних: правда, внутренние слышат ясное учение, внешние
же слышат учение неясное, потому что оно излагается им в притчах,
однако они все-таки слышат. Некоторые же из внешних, m`g{b`el{e
тирянами, будучи, вероятно, гораздо ниже внешних по достоинству,
не слышат даже и того, что слышат внешние, хотя Спасителю было известно,
что в древности они покаялись бы, сидя во вретище и пепле, если
бы Он находился вблизи пределов их: они услышат более благовременно
и раскаются более плодотворно в другое время, когда слово будет
более удобоприемлемо для них, чем для тех, которые не приняли слова
и в числе которых Спаситель упомянул и тирян. И смотри: когда мы
всячески стараемся доказать, что даже и в таких (изречениях, как
только что рассмотренное) содержится мысль о разнообразном промышлении
Божьем, пекущемся о бессмертной душе, то разве мы не заботимся всячески
о соблюдении благоговения к Богу и ко Христу Его и, кроме того,
разве не обнаруживаем больше способности к исследованию? Но, может
быть, кто-нибудь спросит относительно порицаемых: вот они, видя
чудеса и слыша божественные слова, не получают никакой пользы, между
тем как тиряне раскаялись бы, если бы подобное произошло и было
сказано у них; зачем же, спросит он, Спаситель проповедовал им на
их погибель, чтобы грех их считался более тяжким? Ему должно сказать
следующее. Бог знает чувства всех тех, которые обвиняют Его промысел,
будто они не уверовали по вине промысла, потому что (промысел Божий)
не дал им увидеть то, что даровал созерцать другим, и не предоставил
им случая услышать то, что слышали и другие и получили от этого
пользу; желая изобличить неразумность этого оправдания, Бог дает
порицающим Его управление то, чего они требовали; тогда, получивши
это, и, тем не менее, изобличенные в крайнем нечестии, так как они
не успели извлечь из того никакой пользы себе, они оставляют такую
дерзость и, тем самым освободившись, научаются, что иногда Бог действительно
откладывает и медлит благотворить некоторым людям, но при этом Он
не дает им видеть и слышать именно то, что, услышав и увидев, люди
отягчают и увеличивают свой грех, если даже после того не уверуют.
18. Рассмотрим еще слова: "помилование зависит не от желающего
и не от подвизающегося, но от Бога милующего" (Римл. 9.16). Порицатели
говорят: если (помилование) не от желающего и не от подвизающегося,
но от Бога милующего, то спасение зависит не от нашей свободы, но
от природы (устроения), данной (Богом), устроившим нас именно такими,
или от решения Того, Кто милует, когда хочет. У таких людей нужно
спросить следующее. Желать добра - добро или зло? И подвизаться
ради желания достигнуть цели в стремлении к добру, достойно похвалы
или порицания? Если они скажут, что достойно порицания, то ответят
вопреки ясной истине, так как святые желают и подвизаются, но, конечно,
не делают этим (ничего), достойного порицания. Если же они скажут,
что желание добра и стремление к добру есть добро, тогда мы спросим,
каким же образом погибающая природа желает лучшего? Ведь это то
же самое, как если бы дурное дерево приносило хорошие плоды, если
только желать лучшего есть добро. Но они дадут третий ответ, именно,
что желание добра и стремление к добру относится к вещам средним,
что это желание и qrpelkemhe ни хорошо, ни дурно. На это нужно сказать,
что если желание добра и стремление к добру есть вещь средняя, то
безразлично и противоположное этому, т.е. желание зла и стремление
ко злу. Но желать зла и стремиться ко злу не есть дело безразличное;
следовательно, и желание добра, и стремление к добру тоже не безразлично.
Итак, вот как, я думаю, мы можем защищать слова: "не от желающего
и не от подвизающегося, но от Бога милующего". Соломон говорит в
Книге псалмов, потому что ему принадлежит песнь восхождений, из
которой мы приведем слова: "Если Господь не созиждет дома, напрасно
трудятся строящие его; если Господь не ох ранит города, напрасно
бодрствует страж" (Псал. 126.1). Этими словами Соломон не отклоняет
нас от созидания домов и не учит не бодрствовать для сохранения
нашего душевного дома, но только показывает, что созидаемое без
Бога и не получающее от него охраны всуе созидается и тщетно охраняется,
так как господином домостроительства по справедливости должно считать
Бога и начальником города - Владыку всего. Если мы, например, скажем,
что такое-то здание есть дело не строителя, но Бога, и что ограждение
такого-то города от всякого вреда со стороны врагов есть дело не
охранителя, но Бога, управляющего всем, то мы не ошибемся: мы соглашаемся,
что и человек сделал кое-что, но главное дело с благодарностью относим
к совершителю - Богу. Точно так же человеческого желания недостаточно
для достижения цели, равно как подвига борьбы недостаточно для получения
награды вышнего звания Божья во Христе Иисусе, ибо это совершается
при помощи Божьей; и потому прекрасно гово рится, что "не от желающего
и не от подвизающегося, но от Бога милующего". Подобным образом
и о земледелии можно сказать словами Писания: "Я насадил, Аполлос
поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий, и поливающий есть
ничто, а все Бог возращающий" (1 Кор. 3.6-7). Ведь было бы неблагочестиво
сказать, что изобилие плодов есть дело земледельца или дело того,
кто поливал: оно есть дело Божье. Так и наше совершенствование не
происходит без нашей деятельности и не устрояется нами (одними),
но большую часть его производит Бог. Чтобы сказанное было яснее,
возьмем в пример искусство корабельного управления. Кроме веяния
ветра, благорастворения воздуха и света звезд какое большое значение
для достижения гавани имеет, говорят, еще искусство управления кораблем!
Между тем сами кормчие часто не решаются признать, что корабль спасен
благодаря их предусмотрительности, но все приписывают Богу, не потому,
что (сами) они будто бы ничего не сделали, но потому, что за висящее
от промысла несравненно больше того, что зависит от искусства. И
в нашем спасении зависящее от Бога несравненно больше того, что
находится в нашей власти. Поэтому, я думаю, и говорится, что "не
от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего". Если
же слова "не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего"
понимать так, как понимают их еретики, тогда излишни заповеди, тогда
напрасно сам Павел некоторых обвиняет за падение, других же одобряет
за исправление и дает законы церквам, напрасно и мы отдаемся fek`mh~
добра, попусту (предаемся) подвигам. Но Павел не напрасно дает эти
советы и одних порицает, а других одобряет, и мы не тщетно желаем
добра и стремимся к высшей добродетели. Следовательно, они дурно
поняли смысл этого места.
19. После этого следовали слова: "и хотение и деяние" - от Бога
(Филип. 2.13). Некоторые говорят: если от Бога хотение и от Бога
действие, то хотя бы мы желали дурного и дурно поступали, это делается
с нами от Бога; если же это так, то мы не свободны. И опять, когда
мы желаем лучшего и делаем добро, то добрые дела делаем не мы, потому
что желание и действие - от Бога; мы только, по-видимому, (делаем
это), а на самом деле это дает Бог; следовательно, и в этом отношении
мы не свободны. Но на это нужно сказать следующее. Изречение апостола
не говорит, что от Бога желание зла или от Бога желание добра, равно
как и совершение добра и зла, но (говорит, что от Бога) - желание
вообще и подвиг вообще. Как от Бога мы имеем то, что мы - живые
существа и что мы - люди, так, можно сказать, от Бога мы имеем и
желание вообще, и движение вообще. Но хотя быть живыми существами,
двигаться, например, действовать различными членами, т.е. руками
или ногами, хотя все это мы получили от Бога, однако было бы неправильно
сказать, что от Бога мы получили и какое-нибудь частное движение,
направленное, например, к побоям, или к убийству, или к похищению
чужого. Общую (родовую) способность движения мы получили от Бога,
но мы уже (сами) пользуемся этой способностью движения или для зла,
или для добра. Таким образом, способность деятельности, по которой
мы - живые существа, мы получили от Бога, и способность желания
мы получили от Творца; но мы уже сами пользуемся этой способностью
желания, равно как и способностью деятельности, или для добра, или
в противоположном направлении.
20. Против свободы нашей воли, по-видимому, говорит еще то апостольское изречение,
в котором апостол, возражая самому себе, выражается так: "Итак, кого хочет милует,
а кого хочет ожесточает. Ты скажешь мне: за что же еще обвиняет? Или кто противостанет
воле Его? А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему
его: зачем ты меня так сделал? Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той
же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого"
(Римл. 9.18-21). Кто- нибудь скажет: если Бог (творит) одних для спасения, а других
- для погибели точно так же, как горшечник из одной и той же смеси делает одни
сосуды для почетного, а другие для низкого употребления, то спасение или погибель
- не в нашей власти и мы не свободны. Но против того, кто так пользуется этими
словами, должно сказать следующее. Неужели он может думать об апостоле, что он
противоречит самому себе? Не думаю, что кто-нибудь дерзнет сказать это. Если же
апостол не говорит противного себе, то каким образом, согласно с таким пониманием
(приведенного изречения), он может спра ведливо порицать и обвинять коринфского
блудника или людей падших, но не раскаявшихся в невоздержанности и нечистоте,
qnbepxemm{u ими? Каким образом за хорошие поступки он благословляет тех, кого
хвалит, как, например, (благословляет) дом Онисифора, говоря: "Да даст Господь
милость дому Онисифора за то, что он многократно покоил меня и не стыдился уз
моих, но, быв в Риме, с великим тщанием искал меня и нашел. Да даст Господь обрести
милость у Господа в оный день" (2 Тимоф. 1.16-18). Не свойственно одному и тому
же апостолу порицать согрешившего, как достойного порицания, и одобрять.совершившего
доброе дело, как достойного похвалы, и в то же время говорить, что назначение
одного сосуда для почетного, а другого - для низкого употребления зависит от Творца,
как будто ничего нет в нашей власти. И какой разумный смысл в словах: "Ибо всем
нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно
тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое" (2 Кор. 5.10)? Какой смысл
в этих словах, если совершившие дурное дошли до этого состояния потому, что были
созданы сосудами бесчестия, а жившие добродетельно делали добро потому, что изначала
были приготовлены к этому и были сотворены сосудами почетными? Еще: разве этому
мнению, составленному ими на основании приведенных нами слов, будто сосуд бывает
почетным и непочетным по вине Творца, разве этому мнению не противоречит сказанное
в другом месте: "А в большом доме есть сосуды не только золотые и серебряные,
но и деревянные и глиняные; и одни в почетном, а другие в низком употреблении.
Итак, кто будет чист от сего, тот будет сосудом в чести, освященным и благопотребным
Владыке, годным на всякое доброе дело" (2 Тимоф. 2.20-21). Ведь если сосудом почетным
делается тот, кто очистил себя, а сосудом низким - тот, кто не очистил себя по
небрежению, насколько можно понять из этих слов, то Творец нисколько не виноват
(в этом). Творец делает (одних) сосудами почетными, (других) сосудами низкими
не от начала, по предвидению, потому что по предвидению Он (никого) напе ред ни
осуждает, ни оправдывает, но сосудами почетными Он делает тех, которые очистили
себя, сосудами же непочетными - тех, которые не очистили себя по небрежению, так
что один сосуд делается почетным, а другой низким на основании причин, предваряющих
приготовление сосудов для почетного или для низкого употребления. Если же мы однажды
допускаем, что назначение сосуда к чести или бесчестию основывается на предшествующих
причинах, то, конечно, совсем не будет нелепым, возвратившись к рассуждению о
душе, сказать, что Иаков был возлюблен прежде получения тела, а Исав возненавиден
прежде образования во чреве Ревекки - на ос новании (некоторых) предшествующих
причин.
21. Вместе с тем становится ясным еще и следующее. Как горшечник
имеет дело с одной по природе глиной, из смеси которой делаются
сосуды для почетного и для низкого употребления, точно так же и
Бог имеет дело с душами одной природы и, так сказать, с одною смесью
разумных сущностей, и только некоторые предшествующие причины делают
одних сосуда ми почетными, а других сосудами низкими. Правда, изречение
`onqrnk`: "А ты кто, человек, что споришь с Богом?" кажется слишком
резким; но апостол учит, что человек, имеющий искренние отношения
к Богу верный и проводящий добрую жизнь, не может услышать слов:
"А ты кто, человек, что споришь с Богом?" Таков был Моисей: ибо
"Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом" (Исх. 19.19). Но как
Бог отвечает Моисею, так и святой отвечает Богу. А если кто не имеет
такой близости к Богу, или потому, что потерял ее, или потому, что
исследует это не ради любознательности, но по любопрению, и поэтому
говорит: аза что же еще обвиняет? Или кто противостанет воле Его?
э, то такой человек и будет достоин упрека: е А ты кто, человек,
что споришь с Богом?" Тем же, которые на основании этого изречения
вводят различные природы, нужно сказать следующее. Если они помнят,
что погибающие и спасаемые происходят из одной смеси и Творец спасаемых
есть также Творец и погибающих, и если Тот, Кто творит не только
духовных, но и земных благ (потому что это вытекает из высказанных
положений), то, конечно, возможно, что сделав шийся теперь за какие-нибудь
прежние добрые дела сосудом почетным в другом веке станет сосудом
низким, если не будет совершать подобных же дел, приличных почетному
сосуду; с другой стороны, кто здесь, по причинам, предшествующим
этой жизни, сделался сосудом низким, тот, исправившись, в новом
творении может быть сосудом почетным, освященным и благопотребным
Владыке, готовым на всякое доброе дело. И, может быть, нынешние
израильтяне за жизнь, не достойную (их) благородного происхождения,
будут исключены из этого рода, как бы изменившись из сосудов почетных
в сосуды низкие; многие же из нынешних египтян и идумеян, приблизившись
к Израилю, принесут обильные плоды, вступят в церковь Господа и
уже не будут считаться египтянами и идумеянами, но будут израильтянами.
Таким образом, по этому учению некоторые, сообразно с направлением
(своей) воли, из злых делаются добрыми, другие же из добрых делаются
злыми, одни пребывают в добре, или от добра восходят к лучшему,
другие же пребывают во зле или: при усилении порочности, из дурных
делаются еще худшими.
22. Но апостол в одном месте не приписывает Богу того, что сосуд делается почетным
или низким, а все относит к нам, говоря: "кто очистит себя, тот будет сосудом
в чести, освященным и благопотребным Владыке, годным на всякое доброе дело" (2
Тимоф. 2.21), в другом же месте он не приписывает этого нам, но, по-видимому,
все относит к Богу, говоря: "Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той
же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого"
(Римл. 9.21). И так как в словах его нет противоречия, то нужно соединить то и
другое изречение и из обоих вывести одну совершенную мысль. Ни наша свобода без
знания Божья, ни (одно) знание Божье, без всякого с нашей стороны содействия добру,
не вынуждает нас к совершенствованию, потому что ни свобода без знания Божья и
без достойного употребления этой свободы не делает никого сосудом почетным или
низким, ни воля Божья не назначает кого-нибудь к чести или бесчестью, если для
(такого) различения не имеет основания в нашей воле, наклонной ко злу или к добру.
Для нас достаточно этих доказательств относительно свободы воли.
|
