ИСТОРИЯ

ЕГИШЕ ВАРДАПЕТА.

К оглавлению

 

ГЛАВА ВТОРАЯ.

ПРИЧИНЫ НЕПРИЯТНЫХ ПРОИСШЕСТВИЙ В

ЦАРСТВЕ ВОСТОЧНОМ.

Когда человек лишен добродетелей небесных, тело его самым плачевным образом чувствует это лишениe. Малейшee дуновение волнует его, малейшая случайность тревожит, все приводит в содрогание, жизнь проходит как {23} сон. Отчаянный, бросается он навстречу смерти и исчезает в ней. «Смерть неузнанная есть смерть, сказал кто-то в древности; но смерть — бессмертие для того, кто знает ее. Тот, кто не предвидит ее — страшится; но бесстрашно ждет ее тот, кто знает ее».

Все бедствия проистекают от невежества. Слепота лишает лучей солнечных, а невежество — жизни совершенной. Стократно лучше слепота телесная, нежели духовная. Так как душа наша выше тела, то и зрение духовное несравненно превышает зрение телесное.

Ежели богач лишен разума, участь его, несмотря на все богатство его, достойна сожаления; несчастие это весьма не редко, не только между обыкновенными людьми, но и между царями, правящими ими. Ежели царь не посадит мудрости одесную себя на трон, он не может исполнить своей высокой обязанности. {24}

И ежели это так в порядке мирском, то гораздо болеe имеет значения в духовном. Душа есть жизнь тела, и разум должен руководить обоими. Отношение, существующее между человеком и душою его, существует точно также между царем и царством его. Царь обязан выполнить не только долг относительно к самому себе, как к человеку; но еще и долг, существующий между ним и подданными его.

Хотя священное писание и воспрещает нам порицать властителя; не можем же мы однако восхвалять того, кто восстает против Бога. Я не могу умолчать о гонениях, которые Йездигерд заставил претерпевать церковь христианскую; но опишу их без преувеличения, без гадания, без вражды, не заимствуя даже рассказов повествователей; расскажу только то, что видел сам и слышал на месте происшествий.

Мне кажется, что и до сих пор еще {25} раздаются в ушах моих звуки наглого его голоса. Как буря ужасная разряжается на море необозримом, так волновал и колебал нечестивый царь бесчисленные милиции, ставшие под предводительство его. Он заставлял разбирать все религии и учения, сличал их с магией и астрологией халдейскою, не исключив даже богослужения христианского. Потом говорил запальчиво: «Ищите, разбирайте; мы изберем лучшую»; но это было чистейшее притворство: он положил в душе своей, утвердить только ту, которую сам исповедовал.

Христиане различных стран, находившиеся в армии, скоро проникли тайные намерения царя; они заметили еще глухо разгорающееся пламя, но вскоре долженствующее распространиться и сокрушить и горы и долины; потому-то и они воспламенились с своей стороны огнем божественным и стали остерегаться козней тайных врагов своих. С той поры, поправ ногами робость, они совершали божественное служение посреди стана, громко {26} воспевая псалмы и другие священные песнопения; проповедовали всенародно учение религии в глазах всей армии, и без малейшего страха, поучали приходящих к ним, молитвами и помощью Божьей исцеляли множество больных язычников. Нечестивый царь увидев, что его разгадали, и что скрытый огонь злобных намерений обнаружился сам собою, жестоко терзался в ехидных мыслях, пронзающих душу его, подобно стрелам невидимым. То, как змей ядовитый, извивался он в корчах, грызя самого себя; то, как лев разъяренный, рвал землю, катался клубом, и бился в борьбе с собою, не предвидя и выхода из страшного смятения ума. Так как войска персидские и христианские не в одном месте и не около его стояли, то наложить руки на братьев наших в настоящую минуту он не мог. Видя это, прибегнул он к другой хитрости: стал осыпать достоинствами и почестями малых предпочтительно над большими, нечестных над честными, невежд над учеными, трусов над храбрыми; одним словом, {27} осыпал милостями всех порочных и отдалил людей достойных и добродетельных, что неминуемо посеяло разъединение между отцом и сыном, между друзьями и родными.

Хотя и все народы, подвластные Йездигерду, имели повод роптать на нечестивые предпочтения его; но никто не был так много обижен, как Армяне, потому что на них-то он особенно был зол за то, что они имели сильнейшую привязанность, в cpaвнении с другими, к религии, и следовали примеру своих князей, поставлявших славу свою в исполнении правил Пророков и Апостолов.

К несчастию, все те, которые устояли против насилия, не могли так же твердо устоять против обольщений; некоторые увлеклись приманкой золота, другие богатыми подарками, третьи уступкой им красивых и больших усадьб, и наконец немногие почестями и высокими назначениями. {28} Всем расточал Йездигерд суетные обещания, которыми ослеплял их душу.

Вот каким образом поощрял их к отложению: «Ежели вы примите веру Магов, ежели признаете богов наших богами истинными и отречетесь от заблуждений своих, я обещаю возвысить вас на равную степень с моими министрами и даже поставить выше их».

Подобным лицемерием смирялся перед всеми, разговаривая с любовью с теми, которых под личиной дружеского расположения хотел обольстить. Между тем, коварная политика, которой держался он с четвертого до одиннадцатого года своего царствования, не только не производила желаемых успехов, — но имела совершенно противное действие. Христианство распространялось все более и более по землям отдаленным, и это он увидел сам, когда объезжал провинции, что и подвергло его порывам ярости, которую ему стоило большого труда удерживать. Наконец, не в силах болee владеть {29} собою и несмотря на все свое желание скрываться, он обнаружил тайную мысль свою и велел провозгласить во всех владениях своих указ следующего содержания: «Чтобы все народы и нации, мне подвластные, немедленно бросили свои ложные религии; чтобы все обратились к единому поклонению солнца, признали его богом, приносили жертвоприношения приличные и были бы все готовы явиться, куда призовет их служение огню, и во всем и в точности исполняли закон магов». Объявив по всем войскам повеление cиe, сопровождаемое ужасными угрозами, царь персидский разослал гонцов и ко всем племенам и нациям, признававшим власть его, не исключая земель самых отдаленных. В начале двенадцатого года своего царствования, Йездигерд собрал во владениях своих новые полчища и с этими несметными войсками двинулся на провинции Итагакан[1]. Царь Кушунов {30} испугался, увидев войска многочисленные, и так как он не мог сражаться, не претерпев непременного поражения, то бежал в степи необозримые и неприступные с войсками своими, отказавшись вступить в сражение. Йездигерд, разграбив и опустошив его провинции, взял множество крепостей, множество пленных, и с огромною добычею возвратился в Персию. С той поры, воображая исполнить долг благочестия к солнцу, он принялся за выполнение нечестивых своих замыслов. «Не великою ли благодарностью обязаны мы богам Персии за блистательную победу нашу? говорил он». Тогда маги и гадатели обратились к нему, возвысив голос: «Боги даровали тебе царство и победы и не требуют в награду сокровищ земных; они хотят только, чтобы, в религиозной ревности своей, истребил ты во всем царстве своем всякое поклонение противное вере Зороастра».

Речь сия, льстившая тайным желаниям {31} царя, одобрена была всеми вельможами, магами и учеными. Тут же в заседании положено было замкнуть всю кавалерию Армении, Грузии, Албании и всех стран, исповедывающих христианство, за врата Пах.

Охранители ворот сих получили строжайший наказ тщательно и неусыпно стеречь их : «чтобы тем, которые будут идти к нам с Запада, пропуск был свободен; с Востока же на Запад не пропускать никого». Так коварный Йездигерд запер войска христианские, как в клетку, в страшном безвыходном ущелье. Безвыходно, говорю я, потому, что нельзя было ни выйти, ни укрыться, — вокруг жили враждебные племена. Царь, имея теперь Христиан в руках своих, подверг их мукам и пыткам, чтобы страданиями понудить отречься от Христа и поклоняться солнцу.

Но доблестная милиция не робела и не унывала: «Небо и земля свидетельствуют, {32} говорили они, что мы верою и правдою исполняли обязанности службы царской, что не посрамили никогда храбрости своей; потому казнь твоя, государь, несправедлива и обращение твое с нами жестоко.

Ропот раздавался со всех сторон и нередко достигал слуха самого царя; но он становился от того еще неумолимее и клятвенно уверял, что не выпустит Христиан, пока не покорятся воле его.

Спустя несколько времени велел он схватить четырех из храбрейших и знатнейших вождей их и подвергнув пыткам, велел наказать их посреди стана, потом заковать в цепи и ввергнуть в темницу. По исполнении приговора, он, казалось, простил другим, вменив всю вину четырем осужденным, которых будто бы признавал зачинщиками и двигателями смут и возмущений, и это он делал по наущению демона,— только демон может подавать подобные советы. Двенадцать дней спустя дал он великолепное {33} пиршество, на которое приглашены были многие вожди войск христианских. Когда садились за стол, царь удостоил указать каждому место и говорил со всеми так благосклонно и ласково, что изгладил всякое помышление о недоброжелательстве. Но он для того действовал таким образом, чтобы склонить их есть мясо жертв закланных в честь солнцу. Xpистиане, заметив обман, отказались от этого, и царь, не настаивая очень, приказал подать кушанья обыкновенные.

Но, отобедав за веселым пиром царским, многие гости царя, выходя из-за стола в зал, называемый царским, были остановлены. Им связали руки за спину шнурками (хонджанами) исподнего платья и бросили в темницу. Там голодали иные два, другие три дня, не говоря о других оскорблениях и пытках гнусных, которые считаю неприличным передавать. Некоторые были сосланы в изгнание и лишены своих достоинств. Разделили потом войска христианские на множество {34} небольших отрядов и послали их в ужасные степные провинции на войну с врагами Персии, где многие и погибли от изнурения или меча неприятельского.

Уменьшили паек всех этих милиций так, что они принуждены были выносить муки голода и жажды; назначили им зимними квартирами места самые нездоровые и ужасные; наконец поступали с ними перед всеми другими нациями, как с презреннейшими и ничтожнейшими существами. Но они во имя Ииcyca Христа и любви к нему выносили с величайшею покорностью оскорбительное с ними обращение и терпели с упованием на блаженство, уготованное исполняющим с твердостью повеления Господни.

Чем более тиранил их царь и обременял позором, тем сильнее возрастала их горячность и любовь к Спасителю. Многие из них с самого уже детства занимались чтением святых книг и изучением их; теперь эту святую науку {35} обратили они не только в собственное свое утешение, но и в утешение других. Недоступные страху, они исповедывали хриcтианствo открыто, совершали божественное служение всенародно и удваивали молитвы. Многие из язычников, умиленные благочестивыми и кроткими их голосами, ободряли и утешали их, говоря: лучше противиться до последнего мгновения жизни, нежели отречься от такой религии. Между тем, хотя Xpистианe выносили бодро и покорно, из любви к Ииcycy Христу, как следует человеку внутреннему; но положениe их было ужасно в стране, совершенно чуждой им. Блистательные войска хриcтианские теперь были унижены и обнищали до нельзя.

Свобода, наследие отцов их, пала под игом тирана, пожирающего людей и переходящего за пределы кровавого закона язычников, не размышляющего, что есть в небе мститель за неправедные и злобные поступки. Он также легко забывал заслуги окружающих его, как и мало {36} заботился о связях родственных; много было князей армянских, которым, матери кормили братьев его; но это ни сколько не препятствовало ему тиранить их еще более, нежели других. Вслед за всеми притеснениями, Йездигерд замыслил еще новую кознь. Он послал управлять Арменией одного из верных слуг своих, называвшегося Деншапу, который проник туда с декретом царским, заключавшим в себе мир и привет царя, далеко не искренний. Под предлогом уменьшения налогов и обязанности службы кавалеристов, он сделал подробную опись стране и общее исчисление ее жителей. Хотя и украсил он тайные намерения свои обманчивою наружностью, но лукавство его скоро обнаружилось, потому что, во-первых, свобода церкви подчинилась налогам; во-вторых, все монахи, живущие в монастырях, были записаны в переписи; в третьих, подати, и без того уже великие, возвысились до неимоверности; в-четвертых, Деншану вел свои дела так хорошо, что бросил раздор в дома {37} князей армянских и посеял разъединение во всех семействах. Целью губернатора персидского было разъединить верных, рассеять духовных, подвинуть к бегству монахов и разорить низший класс народа, чтоб нищета заставила их принять веру магов. Последнее злоупотребление власти, которую дозволил себе любимец Йездигерда, было худшее из всех: он сменил правителя Армении (Ваана Аматуни), которого почитали отцом и главою Христиан, обвинив его будто бы в пренебpeжении высокого назначения своего и заменил его Персиянином Мушканом, к которому приставил Maгa, поставленного главным судьею области, чтобы затмить величие нашей церкви.

Хотя это притеснение тяжко подавляло все классы народа, но нападение было не прямо на церковь, и потому народ выносил, не возмущаясь, непомерность налогов. Я говорю непомерность налогов, потому, что там, где правительство по всем правам могло требовать сто пиа-{38}стров, Деншабу находил средство брать двести. Епископ и священники приходские подчинены были также налогам, и контрибуция простиралась не только на земли застроенные и вспаханные, но и на развалины и земли необработанные. Алчность государственной казны не довольствовалась еще этим; она наложила сбор на лучшие съестные припасы, инструменты, доходы, пенсии, продукты гор, долин и лесов. Это был настоящий грабеж, а не мера правительственная, грабеж до такой степени сильный, что сами Персы удивлялись и спрашивали: откуда могло прибывать столько сокровищ, и как еще могла существовать столь изнуренная страна?

Когда двор персидский заметил, что несмотря на все его взыскания, он не мог укротить мужества Армян, то решился бросить личину и уже открыто дать собранию магов приказ написать от имени министров Йездигерда манифест, заключающий правила ложного их учения. Манифест этот был следующего содержания: {39}

«Мир-Нерсе, визирь и великий распорядитель Ирана и Турана[2] (персидского народа и племен платящих дань), великим Армянам дружеский привет. Знайте, что всякий человек, под небом живущий и не следующий религии Маздэзна (царя поклонника бога Ормузда) слеп, глух и обманут демонами Аримана. Когда неба и земли еще не существовало, Зерван, великий бог, в продолжение тысячи лет, приносил жертвы, говоря: может быть родится у меня сын по имени Ормузд, который сотворит небо и землю.

Чрево его зачало двух детей, одного за приношения, а другого за слово: может быть. Когда он почувствовал, что близнецы шевелятся во чреве его, то сказал: тот, кто родится на свет пер-{40}вый, получит все царство мое. Тот, который зачался (за слово: может быть) от маловерия, прорвал чрево и вышел на свет. Кто ты? спросил его Зерван.— Сын твой Ормузд, отвечал он.— Нет! сын мой окружен сиянием и распространяет вокруг себя сладостное благоухание, возразил Зерван; ты же черен как мрак и имеешь вид существа недоброго. Но когда он стал горько плакать, то отец, тронутый его слезами, отдал eмy свое царство на тысячу лет, и назвал его Ариманом. Потом родил он другого сына, которого назвал Ормуздом, и отнял царство у Аримана и отдал Ормузду, сказав ему: до сих пор я делал тебе приношения, теперь твоя очередь приносить мне их. Тогда Ормузд сотворил небо и землю; Ариман же, напротив, сотворил зло. Bсе творения разделились между двумя братьями таким образом: ангелы стали принадлежать Ормузду, а Ариману достались все демоны. Все блага, нисходящие с небес на землю от сотворения мира до наших времен, {41} суть дела Ормузда; а все злополучия, гнетущие людей — дело Apимана. Ормузд создал человека, а горести, болезни и смерть — происходят от Аримана. Несчастия народные и частные, войны и предприятия гибельные проистекают из источника зла; но благоденствие царства, слава, пoчести, здоровье телесное, красота лица, красноречие, долголетие — проистекают из источника добра. Все, что не чисто и несовершенно — происходит от смешения этих двух начал. Всякий человек, утверждающий, что Бог сотворил смерть, и что добро и зло проистекают из одного и того же источника, находится в заблуждении. Xpистиане более всех других, особенно когда говорят, что Бог способен к мести, и что создал смерть в наказание человеку за съеденную им с запрещенного древа смокву. Такая месть, нелепая от человека к человеку, может ли быть доступною Богу? Кто говорит так, тот глух, слеп и обманут демонами. Но Христиане вдались еще в большее заблуждение. Они говорят, что Бог, {42} создавший небо и землю, приходил на землю и был между нами, что родился от некоей женщины, называемой Марией, которой муж назывался Иосифом. Много людей было обмануто этим человеком, выдающим себя за Бога. Ежели Греки, по глубокому невежеству и страсти своей, следуют этому ложному учению и лишают себя просвещения нашей высокой религии, они и потерпят за то. Но вы, поданные Персии, зачем впадаете в тот же бред? Зачем следуете этим заблуждениям? Примите религию властителей ваших, которые должны отвечать за вас пред Богом. Не верьте вождям вашим, которых называете Назаретянами; они великие обманщики. Чему словами поучают вас,— то опровергают своими поступками. Есть мясо, говорят они, не грех; однако же не едят его сами. Жениться, говорят они, следует; а между тем сами не хотят и смотреть на женщин. Наживать богатства честным образом дозволяется, говорят они, а сами не перестают проповедовать и восхвалять бед-{43}ность. Они превозносят несчастие и порицают благоденствие; насмехаются над словом: счастье, и презирают всякого рода славу; любят одеваться в платья грубые, и предпочитают вещи ничтожные драгоценным; восхваляют смерть и презирают жизнь; не ставят ни во что плодовитость человеческую и расхваливают, напротив, бесплодие. Так, что если бы ученики их слушали, то не имели бы никаких сношений с женщинами, и скоро настал бы конец свету.

Но я не желал бы в письме этом исчислять всех правил их учения, потому, что они говорит тьму вещей, еще несравненно нелепее тех, о которых я передаю вам. Они проповедывают, например, что Бог был распят на кресте людьми, что он умер, что был погребен, и после воскрес и вознесся на небо. Вы уже, кажется, должны бы быть в состоянии обсудить всю важность такого недостойного учения. Демоны, которые злы, не могут быть ни взяты, ни мучимы {44} людьми; как же может быть вероятным, когда дело идет о великом Творце всех тварей? Это вам, христианам, стыдно и слышать; для нас же такое учение не имеет никакого вероятия. Вам предстоит только два средства: или отвечать на все пункты письма нашего, или же, как можно поспешнее, прибыть ко двору и предстать пред наше великое судилище».

Вот имена епископов, отвечавших на письмо: Иосиф, епископ Арарата; Саак, — Тарона; Мегет, — Маназакерта; Езнак, — Багреванда; Сурмак, — Безнуника; Таджат,— Тайка; Татик,— Бассена; Кассу,— Таруберана; Иеремий,— из области Мардастана; Евпал,— из области Мардага; Ананий, — из области Сюника; Муше, — из области Арцруни; Саак,— из области Рштуни; Василий, — из области Мока; Гак,— из области Вананда; Егиша,— из области Аматуни; Егбайр, — из области Андзеваци; Иеремий — из области Апауни. Все эти архиепископы, много епископов {45} и большое число духовенства всякого звания собрались в столице Арташате[3] и с согласия князей и народа написали царю ответ следующего содержания:

«Иосиф епископ, с согласия всего собрания, от самых великих и до самых малых, Миру-Нерсе, великому министру Персов и тех, которые не Персияне, привет почтительный и миролюбивый, также как и всем великим воинам армии героя. Со времен наших предков имеем мы обыкновение, согласно правилу божественному, — молиться непрестанно за царя и просить Бога даровать ему долголетие и мир всемирной «державе, дарованной ему Богом; чтобы {46} мы, наслаждались благодеяниями продолжительной тишины, могли служить Богу в покое и мире во всю жизнь нашу. Что касается до содержания письма, присланного нам вами, вот наш ответ: Это было уже очень давно, как некий глава магов ваших, изучивший в совершенстве ваше учение религиозное, человек, которого память вы сами уважаете, как превышавшего природу человеческую, обратился к Богу истинному, Творцу неба и земли. Он разобрал вашу религию по пунктам и доказал вам ее заблуждения.

Так как не могли противостать ему словом, то забросали его каменьями по приказанию царя Ормузда.

Если вам желательно выслушать ответ наш, прочтите его книгу, которая найдется во многих местах вашей страны; в ней вы узнаете вашу веру в совершенстве. Наша же религия не есть незаметная секта, проповедуемая в стране безвестной; она, напротив, распространи-{47}лась по всей земле, на Западе, на Востоке, на Юге, на Севере, на островах, на твердой земле, везде и все наполнено Хриcтианами. Не опорою человека распространилась она по всей вселенной; а в самой себе заключает причину твердого своего основания. Не ничтожество других верований возвышает ее и не посредничество человека; но непреложность божественная, которую получила она свыше. Бог един,— нет другого ни выше, ни ниже Его. Ни от кого не получил Он божественного начала своего; вечно существует Сам собою, не в пространстве, потому что Он Сам Творец пространства, ни во времени, потому, что время существует Им; не только был Он прежде небес, но бесконечная древность Его переходит пределы воображения людей и ангелов. Не облекается Он в форму стихийную, ни единый взор не видел его, ни единая рука не осязала и ни единый ум, не только существ телесных, но и ангелов бестелесных, не приближался к понятию о Нем. Разве, если Он соизволит со-{48}общить себя истинным поклонникам своим, которые заслуживают того чистотой веры своей; Он невидим ни очам, ни умам земных существ. Имя Его Творец неба и земли; но так как Он был сам по себе прежде существования неба и земли, то и имя Его Он Сам. Он вне времени и, когда ему было угодно, дал начало бытия всем существам, которые сотворил не из чего-нибудь, а из ничего; ибо Он един есть и все существует Им. Сотворение вселенной не было для него мыслью, после пришедшею; прежде нежели сотворил ее, он уже видел, как в зеркале, все существа в своем вечном познании; как теперь видит заранее всякий поступок добрый или злой, который может сделать человек. И так, когда не существовало еще ничего, Бог знал уже все существа не сотворенные, которые представлялись божественному уму Его не смутно, но в порядке и симметрии; человек ли, ангел ли, но совершенно ясны были и роды и лица, которые должны {49} были родиться в их роде. Так как Он есть Творец Всеблагий, то самая злость наша, не могла остановить его благодеяний; как и случилось действительно, — мы имеем судьею над собою десницу всеблагого Творца. Те самые руки, которые создали мир, начертили на каменных скрижалях закон миролюбивый и святой, составляющий все наше учение. Этот закон обязывает нас, прежде всего, признавать, что нет Бога кроме одного, Творца существ видимых и невидимых; Бог этот не заключает, как ваш, двух начал,— одного доброго, другого злого; он всегда един и всегда благ. Но ежели вам кажется, что есть нечто злое между творениями Божьими, скажите смело ваше мнение; быть может вы научитесь истинному благу. Демоны злы, говорите вы; есть также демоны добрые, которых мы и вы называем ангелами.

Ежели бы демоны пожелали, они могли бы быть добрыми; точно также как {50} ангелы могли бы быть злыми, ежели бы пожелали этого. Точно также и между людьми и нередко даже между детьми одного и того же отца, одни нрава покорного и кроткого, другие злее демонов. Это смешение добра и зла встречается в одном и том же человеке, точно два существа различные, из которых одно доброе, другое злое. Человек добрый может сделаться дурным, и потом опять обратиться к добру; в нем однако же не два существа, а одно. На слова ваши, будто бы Бог создал смерть за одну съеденную смокву, я отвечаю: маленький клочок пергамента стоит менее смоквы, но ежели напишут приказ царский на этом пергаменте, то кто разорвет его, не подвергается ли казни смертной? Заслуживает ли царь за это порицания, и могу ли я назвать приговор несправедливым? Нисколько! Этим примером я подаю совет другим. Тогда только Бог был бы мстителен, ежели бы не заповедал человеку не есть плода древа познания; но ежели он остерег его {51} заранее, то этим наказом Он изъявил ему любовь свою. Человек пренебрег закон божественный и заслужил наказание смерти. Но, говорите вы, каким образом Бог мог родиться от женщины?

Этот пункт нашей веры не должен бы так сильно удивлять вас, потому, что ваш Ариман и ваш Ормузд родились от отца, а не от матери, что гораздо более еще противоречит законам природы. Ежели бы вы сложили с себя несколько вашего преимущества, которым гордитесь, и вошли бы с нами в рассуждения дружеские (я знаю что во всем, исключая веры нашей, вы мудрее нас), вы не считали бы баснею рождение Господа нашего от Святой девы; вы признали бы, что тайна, превышающая самое coтворение миpa из ничего, есть это чудное искупление, которое спасло нас от рабства греху неизъяснимою благостью божественною. Когда мы говорим, что Бог создал вселенную, поймите же: мы хотим сказать, что он {52} дал бытие посредством единого своего слова всем тварям в ней заключающимся. Бог, создавший это великое тело вселенной без малейшего труда, равно беспрерывно печется о ней, как нежный отец. Бог, нетленный сам по естеству, создал человека по образу своему, нетленным; но человек согрешил и испортился добровольно и потом уже не мог возвратиться в первобытное состояние: он был сотворен из земли и возвратился в начало свое. Не действием силы посторонней был он подвергнут злу и получил за то наказание; но по собственному нерадению к святой заповеди Божьей. Так часть рабская была наказана смертью, которой зародыш он носил в cебе. И так, ежели Бог злой создал смерть и уничтожил создание Бога благого, спрашиваю вас, что за вещество смерть, и доступна ль она зрению? Конечно нет! Ежели бы бог зла был тем, чем вы говорите, нельзя было бы другому дать вполне названия благого, а скорее полутворцом каждой вещи соз-{53}данной, и потому самому, тленный. Так как творение бога тленного может быть переделано и уничтожено другим, то невозможно применить к нему качества нетленного и совершенного.

Одно и тоже государство не может иметь двух властителей, вы это знаете; тем более простое созданиe не может быть зависимо от двух богов. Ежели бы два царя захотели, по несчастию, царствовать в одном и том же царстве, оно скоро пришло бы в упадок и разрушение и распалось бы само собою. Мир, в котором мы живем, веществен; его стихии, взятые порознь, различны и одарены качествами, друг другу противоречащими; Создатель сих веществ противоположных один только может поставить их в гармонию. Так, теплота умеряется посредством воздуха, а воздух мерзлый, в свою очередь, смягчается огнем. Так мелкая пыль земли разводится и наполняется влажностью воды, а вода, как жидкость, останавливается {54} отвердевшая глиною земли. Ежели бы стихии не были натуры противоположной и ежели бы были согласны между собою, могло бы случиться, что какой-нибудь слабоумный принял бы их за Бога нетленного и поклонялся бы им предпочтительно пред Создателем. Но тот, кто создал все, взял предварительно все меры, чтобы предупредить такое злоупотребление; он поставил стихии в противоречие, чтобы человек мог распознать по тленности вещей нетленность Распорядителя их, который един, а не два. По повелению своего Создателя эти четыре стихии, составляющие все на земле, производят поочередно влияние четырех времен года и исполняют службу годичную, как создания бездушные, и бессознательно подчиняются закону общему. Они повинуются воле своего Создателя без ропота, не оспаривая друг у друга первенства места.

Такое наше объяснение мы находим достаточно ясным, чтобы вы могли понять его. {55}

Так как огонь соединяется существенно с тремя другими стихиями, то его находят в изобилии в камнях и железе, но очень мало в воздухе и воде. Он нигде не существует отдельно сам по себе. Вода, составляющая тело отдельное, смешивается пропорцией более или менее сильною с тремя другими стихиями. Ее много входит в землю и различные ее произрастания, очень мало в воздух и огонь. Воздух проникает в огонь, воду и землю; с помощью воды и огня воздух есть великая сила растительности, которая питает все произрастания земные. Итак, cтихии смешиваются и составляют как бы одно тело, не сливаясь и не умаляя своей природной особенности. Ни одна из них не устраняется от других противоречием и все существуют вместе по повелению Божию, руководствующемуся всеми этими смешениями и распределяющему так, чтобы населить множество существ живых и продолжать неизменно и однообразно систему вселенной. {56}

Ежели Бог так много заботится о мире, который ни что иное, как тело бездушное, то как велики должны быть попечения Его о мире разумном и мыслящем, который есть человек? Один из ваших самых древних мудрецов сказал, что Бог Мир родился от матери, которая была племени человеческого; он от того не менее царь, сын бога и союзник доблестный седьмого разряда богов. Ежели вам прилично верить нелепой басне, согласующейся с нашими нравами и уполномочивающей их, то некоторым образом вы вольны в том; что же касается до нас, нам невозможно дать ни малейшей веры подобным сказкам. Мы ученики великого Пророка Моисея, с которым Бог говорил из купины Хорива на горе Синая и пред которым написал Он свой закон и в виду всех вручил ему. В этом законе, данном Моисею, сказано, что мир веществен и создан; тогда как Бог не веществен. {57}

Что Бог создал вещество из ничего, небо со всеми существами небесными, потом землю со всеми произрастаниями, ее покрывающими и животными, которых она питает. Ангелы обитают на небе, а люди на земле, и они одни только суть существа, одаренные разумом; но непостижимый Бог превыше земли и неба. Создания, не одаренные разумом, выполняют машинально повеления Божьи и не властны совратиться с пределов им назначенным; но человек и Ангел свободны потому, что одарены разумом. Bcе создания высшего разряда устроены на службу ангелов, а низшие, населяющие землю, подчинены служению человека. Ежели люди и ангелы исправно повинующиеся Богу, бессмертны и сыны Божьи, но ежели преступят его законы, и поступят против воли Божьей, — лишатся своего достоинства. Бог по правосудию своему и славе своей должен вознаградить праведного и наказать нечестивого; грешники будут наказаны за преступления свои и покрыты смущением. {58} Ежели вы следуете пути ложному по неведению, то как же мы, совершенно убежденные в вашем заблуждении, можем идти вслед за вашим заблуждением? Ежели мы сделаемся последователями вашего невежества, мы оба падем в неизбежную погибель, и моя участь будет хуже вашей; потому что я имею судьею своим слово Божье, сказанное самим Богом: слуга, не знающий воли своего господина и поступающий дурно, будет подвержен наказанию легкому; но кто знает совершенно волю господина своего и грешит против него добровольно, зная что делает дурное, будет наказан с величайшею строгостью. Умоляю тебя, тебя и всех повинующихся повелениям твоим, не попусти, чтобы мы были наказаны вместе с большею или меньшею жестокостью. Но и ты и я, народ с героем—царем, будемте все последователями книг божественных. Да возможем таким образом избегнуть наказания Господним, — спастись от ада и удалиться от огня вечного; поступая {59} добродетельно в этой преходящей жизни, мы наследуем блага небесные и насладимся счастьем беспредельным.

Ежели бы вы отложили ваши предрассудки в сторону, вы бы легко узнали правду и сила истины сама бы убедила вас. Выслушайте только это: один из сонма бессмертных ангелов возмутился; он был свержен с небес и пришел в наш мир, где лукавою речью и обещаниями лживыми представил человеку надежду несбыточную. Обратившись к нему, как к ребенку, ничего не ведающему и неопытному, он убедил его съесть от плода древа, (которого даже прикосновение было ему запрещено) будто бы для того, чтобы он сделался Богом. И человек, забыв заповедь Господню, уступил обольщению. Он утратил славу бессмертную, которую имел и не достиг несбыточных мечтаний. Он брошен был в этот тленный мир, в котором и вы теперь обитаете. Добыча бреда, заслуживающего сострадания, вы следуете, о {60} Персияне, наваждению этого самого коварного советника, не вкусив даже с заповедного древа; покланяетесь тварям предпочтительно перед Творцом, воздвигаете поклонение бездушным стихиям, приносите трапезу демонам бесчревным и удаляетесь от Творца всей вселенной.

Этот злой советник не довольствуется этим, он хочет вас сделать еще хуже себя. Не то, чтобы демоны могли ввести кого-нибудь насильственно в погибель, они убеждают человека неведующего, наущениями лукавыми и посредством лести услаждают наклонность его к греху. Так много людей, попавшись в сети их, делаются их сподвижниками, и соблазняют своих товарищей не насилием, а внушениями лживыми к совершению всякого рода преступлений, так, например, астрологии, магии, прелюбодеянию, воровству, разбойничеству и тысяче других гнусностей. Но правосудие мстит за общество, наказывая злодеев смертью. Для того не должно говорить, {61} что есть два бога, из которых один сотворил судей справедливых, а другой судей пристрастных. Потому, что нередко человек добрый в одно время, становится злым в другое, из бездны зла не раз выходит человеком совершенным. Потому судьям беспристрастным не дают названия злодеев и мучителей, а называют их людьми справедливейшими и благодетелями. Между тем природа единственна, а не двойственна, и из этой единственности действия кажутся двоякими: одни — пагубными, другие — благодатными. Ежели между людьми следуют порядку царских учреждений, чтобы управлять государством хорошо; то тем более должны мы верить, что порядок и справедливость руководствуют судом Божьим, который хочет спасения нашего, а не смерти. Но где умножались преступления, там всех наказывает он смертью, и венчает славою бессмертною там, где покорно и свято хранят заповеди его. И этот Бог, которого необузданный язык ваш дерзко хулит, этот {62} Бог есть Творец всех вещей мира сего и Бог истинный. Вы не щадите также и Иисуса Христа, которого священное имя переменили на имя сына Панфоры и которого отвергаете, считая его обольстителем. Вы порицаете небесное искупление, это ведет вас и весь ваш край к погибели и подвергает справедливой мести Господа, который ввергнет вас в неугасаемый огонь ада, вас и всех, согласившихся прежде, ныне и после с ложными вашими верованиями. Что же касается до нас, то понятие и твердое верование наше состоит в том, что тот же Бог, создавший мир и все видимое и невидимое, сошел и принял тело от девы Марии без содействия человеческого, как следовало по предсказаниям пророков. Также как из ничего создал Он мир, также без всякого посредства получил Он тело от девы Пречистой действительно, а не воображаемо. Он был Бог истинный и сделался человеком истинным. Этим не изменил ни божественности своей, ни человечества. {63}

Он оставался всегда тем же, всегда единым.

Так как мы не могли видеть невидимого, ни приблизиться к неприкосновенному: он сошел к нам и принял природу человеческую, чтобы и мы могли приблизиться к Его божественному естеству. Он не счел недостойным себя облечься в созданное им тело, но почтил его как собственное свое творение. Он не постепенно сообщил телу своему бессмертие, как нетленным ангелам; но принял вдруг все естество и облекся в тело, разум, душу и соединил их с божеством своим. И потому во Иисусе Христе все единство и нет двойственности. И отныне мы признаем единую божественность, существовавшую прежде сотворения мира, она была прежде мира и есть днесь. Иисус Христос, который воплощением своим спас мир, отдался, как ведомо единому только промыслу Божью, — смерти и воплотился в чреве девы Пречистой, родился, был повит и {64} положен в ясли. Волхвы пришли поклониться Ему из глубины Востока. Он был вскормлен и вырос как дитя обыкновенное, тридцати лет был крещен в реке Иордане Иоанном, сыном бесплодной Елизаветы. Он делал великие чудеса между народом Израильским; был предан священниками и осужден понтийским Пилатом; был распят, умер и был погребен; воскрес на третий день и явился двенадцати ученикам своим и другим, которых было более, нежели пятьсот. Пробыв с ними в продолжении сорока дней, вознесся на небо с горы масличной в присутствии всех учеников своих и воссел на трон одесную Отца Своего. Обещал придти второй раз со славою и величием — воскресить мертвых, обновить мир и судить праведно праведных, и грешных, дать награду праведным и наказание грешным, не верующим в его благодеяние.

Никто не может поколебать в нас этой веры — ни ангелы, ни люди, ни огонь, {65} ни вода, ни секира, ни самые горчайшие муки мира сего. Все наше имущество и богатство в руках ваших и тела наши пред вами, делайте с ними что хотите. Ежели вы оставите нам эту веру, мы не признаем иного господина на земле, кроме вас, как не признаем иного Бога на небе, кроме Иисуса Христа. Нет другого Бога, кроме Него. Но если после этого торжественного объяснения вы спросите что-нибудь,— мы здесь и готовы отдать тела наши в руки твои, поступи с ними как хочешь: тебе пытать, нам принимать пытки. Меч твой, выи наши! мы не стоим более наших предков, которые имели счастье пожертвовать своими имуществами, богатствами и жизнью за это свидетельство. Когда бы мы были бессмертны, и возможно было бы нам умереть за любовь к Иисусу Христу, мы сделали бы это охотно: Он был бессмертен и любил нас до того, что решился умереть за нас, чтобы смертью своей избавить нас от смерти вечной. Если Он не пощадил для нас {66} своего бессмертия, мы свободно сделавшиеся смертными, свободно умрем из любви к Нему, чтобы свободно принял Он нас в свое бессмертие; умрем как смертные, чтобы принял Он смерть нашу как бессмертную. Пусть не говорят нам более отречься христианства. Мы дали обеты наши не человеку, а Богу и на век. Уничтожить эти обеты невозможно, ни теперь, ни позже, ни спустя много веков, ни во веки вечные».

Это великое собрание, составленное не только из высшего сословия, но и из всех низших классов народа, поклялось святою клятвою держаться веры своей во всю жизнь в единодушном согласии.

Письмо прибыло ко двору и было прочитано в большой аудиенционной зале в присутствии всех великих сановников и вождей армии. Многие из слушателей внутренне одобряли его, хотя и не смели признать того громко, боясь навлечь на себя немилость царскую. Но тайно и между {67} собою изъявляли свое удивление не только к стилю письма, но и смелости неустрашимой. Много Христиан, начинавшие уже поддаваться влиянию страха, снова ободрились и глухой ропот возник со всех сторон. Но лукавый начальник магов при помощи первого министра шепнул на ухо царю ужасное обвинение против Армян. Воспламенившись гневом, Йездигерд, подобно раненому в последние минуты жизни, заскрежетал зубами и закричал во всю залу, наполненную вельможами двора: «я знаю дерзость многих сомневающихся в нашем законе; обманутые колдовством, они идут по пути учений ложных и обманчивых. Но я решился не исключать ни кого от самых ужасных наказаний, ни даже вельмож приближенных моих. Буду употреблять мучения и пытки до тех пор, пока по неволе не бросят зловредного закона христианского».

Старый министр еще более усугубил этот злобный обет царя, сказав ему: {68} «К чему, о царь-герой, причиняешь ты себе столько беспокойств. Ежели сам император Греции не переступает малейших повелений твоих; ежели Гунны сделались рабами твоими покорными: где тот человек на земле, который осмелится противостать твоим велениям? Повелевай, как властитель царства своего, и все, чего ни пожелаешь, мгновенно будет исполнено». Тогда царь повелел призвать великого канцлера в собрание и приказал ему написать указ, вовсе не согласный с обычною формою, исполненный выражений свирепых и жестоких, таких, какие употребляют обыкновенно только с людьми презреннейшими и ненавистными, вовсе не упоминая о великих заслугах этих верноподданных. Сухо и повелительно приказывали им предстать ко двору. Царь вызывал поименно всех, кого знал. Вот имена вызванных: князья[4] Вассак из дому Сюник, Нер-{69}шапу из дому Арцруни, Артак из дому Риштуни, Гадем из дому Хорхоруни, Вартан из дому Мамикониан, Артак из дому Мок, Манес из дому Апауни, Ваан из дому Аматуни, Гит из дому Ваевуни, Шмавон из дому Андзеваци. Все эти князья призваны были поименно ко двору царскому, половина их была в армии, при царе. Некоторые охраняли от Гуннов северные врата Дербентские; другие же из князей оставались еще в Армении. Это роковое известие не застало их всех вместе, но, предвидя тиранские замыслы Йездигерда, они и отсутствующих считая среди себя, поклялись единодушно пред Иосифом епископом остаться верными и непоколебимыми в прежних обетах вере христианской. По исполнении этого отправились в столицу Персии. Они {70} спешили увидеть своих братьев, сыновей и товарищей по оружию, которые претерпевали великие мучения за веру. В этом намерении они подвергались смерти, не ощущая ужаса, доступного душам слабым: мужество их крепло в мысли, что они, быть может, помогут избавить своих несчастных товарищей от жестоких бедствий.

Прибыв ко двору царскому в великую Субботу, предстали они все пред царя и хотя им было грустно и печально увидеть своих товарищей, испытывающих страдания и мучения во имя Ииcуca Христа; однако они тем не менее явились ко двору с таким спокойным и ясным лицом, что враги веры нашей не могли им довольно надивиться.

С давних пор водилось обыкновение, что когда кавалерия армянская приближалась к столице, царь высылал генерала принять ее, осведомиться у нее о благосостоянии страны их и приветствовать от {71} имени царя приезд их. Такой церемониал возобновлялся два или три раза. Царь сам делал смотр войскам и прежде назначенного для выступления в поход дня, изъявлял князьям благодарность за немедленное прибытие. Пред всеми вельможами царства расхваливал каждого из служащих в кавалерии и припоминал доблести предков их и все их знаменитые заслуги. На этот же раз весь этикет был отложен, и о похвалах и заслугах вовсе и не упоминалось. Как некий злой дух, он не переставал бросаться и подымать вихри зимние и был подобен морю, взбивающему пену и вздымающему волны. Он потрясал обширную страну царства своего львиным ревом, как лютый зверь, и как океан, выступивший из берегов, покрывший волнами долины, леса и горы и поглощающий вдруг красивую повepxность природы. Так Йездигерд, вне себя от бешенства, страшным голосом произнес следующие гневные слова: «Клянусь солнцем, этим великим богом, освещающим мир и теплотою своею {72} животворящим все существа,— клянусь, что ежели завтра с возрождением дня каждый из вас со мною, при первом появлении светила чудного, не преклонит колен пред ним и не признает его божественности: я предам ослушника мучениям жесточайшим и до тех пор буду мучить, пока волею или неволею не исполнит он приказаний моих».

Но Армяне, твердо верующие во Иисуса Христа, далеко не оробели от крика неистового и не оцепенели от холода Йездигерда. Нечувствительные к угрозам, не страшась мучений, подняли они взоры к небу, откуда снисходила на них крепость Ииcуca Христа, и приблизившись к царю с лицом ясным, на яростный возглас отвечали следующими энергическими словами: Дозволь нам, герой-царь, отвечать тебе кратко и удостой выслушать нас спокойно. Прежде всего напомним мы тебе, что (305 г.) Шапу II, царь царей, прадед деда твоего Йездигерда, был волею Божьей введен во владение землей армянской, исповеды-{73}вавшей тогда эту самую же веру, которую исповедуем теперь мы. И отцы наши и предки наших дедов пребывали верными Персии. Они с любовью исполняли все повеления, относящиеся к службе военной. Часто цари, предки твои, осыпали их почестями, соразмерно достоинству и заслугам каждого; и таковое состояние дел продолжалось до тебя, получившего трон их, как наследие свое. Мы, предстоящие пред тобою, царь—герой, мы служили тебе точно так же и, может быть, сделали еще гораздо более, нежели когда-либо сделали предки наши для твоих предков».

Сказав это, князья наши, смело напомнили Йездигерду и верность свою и превосходство мужества своего пред мужеством предков своих, говорили о сокрушительных налогах, обременяющих Армению, налогах, гораздо тягостнейших в сравнении с тем, что платили прежним царям Персии; потом присовокупили еще: «С самых первых времен святая церковь наша была свободна от всех нало-{74}гов; ты ее подчинил им и мы не противились, потому что любим твою династию. Что же могло возбудить гнев твой? Скажи нам, какой подали мы повод? Религия наша препятствует разве нам служить тебе все лучше и лучше»?

Но злой дух, исполненный всего коварного, отвечал князьям нашим, отвернув голову в знак презрения: «Сокровище царское осквернено данью, собираемой с вашей земли. Ваше золото нечисто и заслуги, которыми похваляетесь, более нежели бесполезны, потому что вы живете в заблуждении, не хотите узнать нашей религии, которая истинна. Вы презираете богов, уничтожаете огонь, заражаете воду, хороните мертвых в землю, оскверняете таким образом все стихии, и не исполняя нисколько строгих обрядов наших, даете новую силу Ариману. И еще больше виновны, что не ежедневно приближаетесь к женщинам, этим вы премного радуете демона и упорствуете в неповиновении учению магов. Вы, в гла-{75}зах моих, ни что иное, как овцы заблудшие и рассеянные по пространной поверхности земли. Это огорчает меня до глубины сердца и я боюсь, чтобы оскорбленные боги не отомстили мне строго за вас. Мое последнее слово: ежели хотите жить, спасайте души свои и возвращайтесь в Армению осыпанные почестями и милостями моими. Помните, что завтра вы должны исполнить решительное повеление мое».

Тогда доблестные князья наши единогласно воскликнули пред всем собранием: «Нет, государь, не бывать этому, и не говори нам об этом! Церковь не есть ни учреждение человеческое, ни милость солнца, которое и ты и другие ошибочно величаете богом и которое не только не бог, но даже и не живущее существо. Церковь не есть дар царский, ни творение искусства, ни вымысел философов, ни добыча воинов, ни действие обманчивых плутней демонов, ни произведение стихий; ни от одного из поиме-{76}нованных мною источников не получила она своего основания. Она есть благодать великого Бога, дарованная не некоторым только людям, а всем народам, одаренным разумом и обитающим во всех странах поднебесных. Основание церкви нашей заложено на камне твердом, которого ничто, ни на земле, ни на небе, ни поколебать, ни сокрушать не может. Не дано человеку победить то, чего ни небо, ни земля поколебать не могут. Теперь поступай с нами по произволу своему. Мы готовы на все мученья неслыханные и сумеем не только терпеть, но и умереть. Ежели станешь спрашивать нас снова и у каждого отдельно об этом, то услышишь все тот же ответ или еще сильнее настоящего». Озлобление царя было безмерно. Желчь его разлилась по всей внутренности, рот и ноздри пылали, как раскаленная печь, и быстрое биение сердца, казалось, прекратило на мгновенье все способности тела. Душа, исполненная черных замыслов, открылась вдруг и излила мысли, как сосуд разбитый, {77} в котором долго хранилась отрава черная. И чего не высказал бы он самым близким советникам своим, то невольно обнаружилось теперь пред служителями Христовыми. Открылась вся гнусная чернота его сердца и все намерения. Трижды и четырежды возобновлял он клятву свою именем солнца, наконец произнес следующее: «И вы также не можете поколебать моей твердой решимости и не так еще скоро дождетесь смерти, которой так желаете. Все вы здесь пpeдcтoящиe и все в армии моей находящиеся, всех вас велю заковать в железа и отвести в Сагастан чрез места непроходимые, в которых будете гибнуть от зноя невыносимого; а те, которые дойдут до места назначения, ввергнуты будут в крепости и темницы ужасные. Пошлю на вас армию несметную, сопровождаемую слонами и переселю жен и детей ваших в Хужастан на изгнание, церкви и молельни, в которых хранятся гробницы мучеников ваших, велю взрыть до основания и обратить в пепел. И ежели, кто либо из {78} вас осмелится противиться мне, велю бросить его под ноги лютых зверей и раздавить без сострадания. Теперь вы предупреждены, думайте и решайтесь. Все сказанное мною будет исполнено. При сих словах велел Йездигерд постыдным образом прогнать благородных князей от глаз своих и отдать под присмотр палачей, которые должны были неусыпно стеречь их, но не заковывать. По исполнении этого, смущенный и унылый возвратился он в свои покои. Истинно верующие, ни на мгновение не колеблясь в вере, которую наследовали от святых учителей своих, придумывали однако же средства к избавлению собственному и друзей любимых своих от ужасного положения, в котором все они находились. Для этого употребили они все свои способности, обращаясь к великим сановникам царя, которых полагали расположенными к себе. Обещали им и даже платили тотчас жe огромные суммы и подарки значительные. Но ярость царя была слишком велика, чтобы возможно было смягчить ее; {79} все попытки к примирению были неудачны и надежда Христиан почти исчезла. Единственным убежищем оставался им Бог, и, вспомнив о положении патриарха Авраама, воскликнули они в горести сердца: «Предстанем пред тебя, Господи, с нашими братьями, детьми и друзьями, как жертвы, связанные подобно Исааку. Прими, Господи, добровольное приношение наше и не допусти святой церкви твоей до посмеяния над ней царя нечестивого».

При дворе находился евнух, один из советников Йездигерда, который тайно питал сильную любовь к Ииcycy Христу: он был истинно окрещен в живой купели спасения. Евнух этот был сильно озабочен судьбою страждущих Христиан. Когда он совершенно убедился, что царь не только желает исполнить, но даже превзойти еще страшные свои угрозы — разорить Армению,— то пришел к князьям нашим и, отведя некоторых в сторону, указал на единственный способ, остававшийся им для спасения жизни своей навсегда. {80} Между тем, как все приготовлялось по повелению царя, чтоб отсылать войска христианские в отдаленную страну, где предстояло им вечное изгнание, что уже и сделано было со многими из князей грузинских,— получено было известие из земли Кушунов, что неприятели сделали вторжение в земли персидские и опустошили несколько провинций.

Это известие было для князей наших милостью, ниспосланною с неба. Царь поспешил отправить туда кавалерию свою и хотел сам идти вслед за нею. Недобрая весть рассеяла его прежние клятвы против Армян. Рассмотрев свое положение со всех сторон, князья религиозные, в великом уповании своем на Бога, обратились к нему со следующею молитвою: «Господь вселенной! Ты знаешь все тайны сердца, и мысли самые темные пред Тобою становятся ясными. Суду Твоему не нужны доказательства видимые; глаза Твои видят действия наши прежде, нежели они совершились. Проливаем пред Тобою {81} душу нашу, Господи, и молим: соблаговоли исполнить молитву нашу святою волею Твоею! Чтобы вечный враг человеческий, сражающийся против нас властью соучастника его царя нечестивого, — покрылся стыдом и смущением. Поколебли, Господи, упорство царя нечестивого, останови его намерения, преклони волю неумолимую и в мире возврати нас святой церкви Твоей. Даруй нам, Господи, великую милость сию; да не увидим расхищения и разрушения, которыми жестокий угрожает церкви Твоей». И поклявшись торжественно самим себе и Богу не нарушать обетов верности Ему и церкви святой, послали евнуха сказать Йездигерду, что они исполнят нечестивую волю его. Царь принял эту новость с большою радостью. Он думал, что наконец сами боги пришли к нему на помощь и им приписал, что служители Бога изменили твердые свои намерения.

Князья действительно принесли поклонение солнцу, почтили его жертво-{82}приношениями и наружно следовали всем законам магов.

Безумный, мог ли он знать, что поклонение Христиан, не останавливаясь на солнце вещественном, возносилось к солнцу правосудия, которого победоносные лучи затмевали способности его. Хитрость Христиан имела полный успех. Он не проникнул ее и так был ослеплен, что осыпал их всеми земными почестями, всеми высшими должностями царства и возобновил достоинства их фамилий.

С неслыханною щедростью дарил каждому из них земли и деревни и включал в число своих приближенных и любимцев. Так пышными щедротами и горделивой раздачей почестей думал он и самое лукавство их обратить в истину. После сего Йездигерд вверил князьям армянским сильное войско персидской кавалерии и еще другое, состоявшее более, нежели из 700 ученых магов под {83} распоряжением великого жреца их веры. Со смирением просил их выполнить все по воле его до благополучного его возвращения с войны. С такою почестью и великолепием провожал он князей наших до границ Армении. И эту добрую и радостную весть отправил Йездигерд в храм огня и написал о том во все провинции обширного своего государства: хвалился ею пред магами и начальником их и не уставал повторять всем окружавшим его, как, покровительствуемый богами, достиг он успешного окончания трудного своего предприятия.

Маги-фанатики вышли тотчас же из мрачных своих логовищ, сгорая нетерпением привести в исполнение царское повеление.

Радостные крики их, подобно сигналам, огласили страны самые отдаленные, и товарищи их отовсюду и многочисленными толпами стекались в страны Западные. Прежде, нежели достигли границ Армении, {84} они уже бросали между собою жребий и разбирали нации и провинции, в которых каждый хотел иметь долю для распространения своего учения. Приказание царское относилось не к одной только Армении,— но простиралось на Грузию, Албанию, Лепник, Агцник, Кордук, Цодек, Дасн и на все страны царства персидского, где тайно исповедовали христианство. И так маги спешили на земли Христиан с стремительностью демонов,— спешили разграбить и уничтожить церкви. Они шли несметными толпами под предводительством демона, повелевавшего ими и ускорявшего их путешествие. Им предписано было достичь места назначения в течение шести месяцев, согласно с следующим приказанием царя: «Начиная с месяца Навасарда[5] до другого Навасарда, во всех {85}владениях великого царя истребить не только исповедание, но и самое имя христианское,— церкви запереть и двери их запечатать; украшения святилищ xpиcтианских по спискам конфисковать в пользу царскую. Пение псалмов, чтение Пророков вывести из употребления и священникам христианским не дерзать поучать народ в домах своих. Монахам и монахиням выйти из монастырей и одеваться по-светски. Женщинам знатным и семействам княжеским подавать пример собою и первым начать следовать поклонению магов. Сыновьям и дочерям земледельцев и свободным каждой страны обучаться религии Зороастра у магов на площадях публичных. Законы, относящиеся до супружества по уставу христианскому, отменить. Вместо одной жены мужчинам иметь по нескольку, чтобы размножить нацию армянскую. Отцам жениться на дочерях, {86} братьям на сестрах, сыновьям на родных матерях, внукам на праматерях. Ни одно животное, предназначенное для пищи человека: овца ли, бык ли, свинья ли, птица ли, не может быть употребляема, ежели не принесено предварительно в жертву богам. Теста без дрожжей не делать, навоза и нечистот в огонь не бросать. Рук без урины бычачьей не умывать. Ни выдр, ни лисиц, ни зайцев не убивать; змей, ящериц, лягушек, муравьев и других вредных животных и пресмыкающихся истреблять; количество и число истребляемых животных верно взвешивать на царских весах и записывать. Все относящееся до совершения закланий, жертвоприношений, расположения и количества пепла, распределения праздников и годовых эпох записывать и в списки царские вносить. Эти первые необходимые распоряжения отныне до окончания текущего года всем исполнять. Остальное и подробное исполнение закона нашего отлагается на будущее время». Получив это пред-{87}писание, маги и глава их путешествовали день и ночь, чтобы скорее достичь Армении. Безмерная радость их препятствовала им чувствовать усталость и замечать продолжительность пути.

 

 

 

---------------------------------

[1] В тексте стоит слово «Итагакан» которое по всему вероятию, как видно из последующего рассказа о Кушунах, должно быть искаженное переписчиками слово «Интагакан» или «ептагакан, » т. е. Ephtalites.

[2] Иран есть название, данное стране персидской жителями ее; Typaном же называли Мидяне все страны, лeжащие от них к Северо-Востоку и к Востоку Kacпийского моря. Зендавест упоминает часто Туран и противополагает его южной стороне или Ирану. Иран плодоносен и служит обиталищем добрых духов; Туран же, — жилище Аримана, всегда бесплоден.

[3] Греческие историки рассказывают, что Аннибал, удалившись по интригам Римлян, от Антиоха Великого, прибыл к Apтаксиасу и не далеко от Аракса, в области Араратской был построен для него город Артаксад, по-армянски Арташат. Город этот был столицею армянских царей; теперь в развалинах близ Эривана; от него остался только ров Хорвираб, в который был брошен Св. Григорий.

[4] Слово князь, которое я употребил в своем переводе, соответсвует слову нахарар, которое имеет буквальное значение французского — Prеfеt. Можно было перевести Нахарар-Сатрапом; но гораздо ближе было перевести его князем, в древнем значении сего слова: все древние Нахарары армянские происходили из царской фамилии и имели свою область, как бы уделом своим. Они в ней были правителями страны.

[5] Слово Навасард название месяца, которым Армяне в то время начинали новый год. Он соответствует Сентябрю. Маги, говоря о пространстве времени между двумя Навасардами, разумели целый год. Но так как князья армянские прибыли к персидскому двору во время Пасхи, которая могла быть в конце Марта, то шестимесячный срок, данный Йездигердом, надо считать с Марта до Сентября т.е. Навасарда включительно.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

ОБ ОТЛОЖЕНИИ КНЯЗЯ СЮНИЙСКОГО И НЕЧЕСТИВЫХ ЕГО ТОВАРИЩЕЙ.

До сих пор я рассказывал, не упоминая о постигнувших нас бедствиях, нанесенных нам врагами внешними, которые чаще были поражаемы, нежели поражали нас. Тогда мы были соединены как родные братья, если кто и питал тайно {149} в душе помышления измены, то никто не осмеливался обнаруживать их: единство наше устрашало внешних врагов; могущество его испытали они в двух или трех сражениях, в которых враги не могли устоять против нас. Но когда проникло между нами разъединение, и не было уже единодушия в собраниях, доблесть божественная удалилась. Эгоизм разделил нас, уединил каждого и горестные события становились все сильнее и чаще. Если какой-нибудь член отрезан и отделен от человека, мы без слез не можем видеть этот безжизненный кусок тела; во сколько же сильнее должно быть наше горе, когда видим человека, умирающего разом и телом и душой. Если это зрелище исторгает слезы при виде одного только человека, как сильно должно быть наше горе, когда видим его в целой нации. Нет! здесь печаль моя не об одной только нации, но о многих государствах и народах! С сердцем, исполненным тоски, и далеко не охотно назову я здесь всех, которые утратили сами жизнь {150} истинную и лишили одних временного, других и земного и небесного блага жизни. Но величайшим несчастием было то, что врата погибели, отворенные ими, не могут замкнуться иначе, как рукою самого Бога, силы человеческие слишком для того недостаточны.

Коварный Мир-Нерсе, знавший уже прежде наклонность Васака к злодейству, призвал его к себе. Так как отступник этот уже давно отделился и чуждался союза народного, то тотчас же явился на его призыв. В присутствии старого сатрапа Васак стал выхвалять свою безукоризненную верность к царю; обвинял Армян и оклеветал их, рассказав про них то, о чем они и не помышляли. Он не пренебрег ни одним средством, чтобы снискать милость визиря. Этот последний внутренне презирал Васака, но наружно величал его и расточал перед ним множество обещаний, давал ему уразуметь, что сочтет его достойным почестей высших, если только он успеет разорвать {151} союз Армян и выполнит волю царскую в возмутившейся стране. Васак взялся употребить все свои силы к исполнению воли Йездигерда. Злобный старец радовался в душе своей, что Васак безумно, слепо отделился от союза народной церкви. Лукавую изобретательность Васака он величал мудростью; он думал, что этим путем он может соблазнить и других и приведет их в бездну погибели. Этот идолопоклонник не знал, что Васак уже оторвав себя от святой церкви, удаляется и чуждается любви Ииcуca Христа. Он забыл, что сын Божий приходил на землю, не вспоминал правил евангельских, не страшился их угроз, не радовался вести благой, отвергал крещение, в котором был возрожден и не помнил о Духе Святом, сошедшем на него, он оскорблял драгоценное тело Христово, освятившее его и попирал ногами святую кровь, омывшую грехи его; он разорвал акт усыновления и сломал таинственную его печать; он отделился от числа избранных, и возмутил собою много {152} народу. Упорно шел он к гибели своей и стал в рядах позорных поклонников демонов. Он сделался сосудом отвержения. Демон наполнил его коварными хитростями ада, вздел на руку как щит, облачился им как оружием и стал совершенный воин своей воли. Он сражался хитростью с мудрыми, тонкостью и проницательностью с учеными, открыто с простосердечными и коварно с политиками. Таким образом, удалось ему отделить множество людей от стада Христова и присоединить их к стаду демонов. Васак вкрался в массу верных, как змей в густой кустарник; он отвлек всенародно от святого Господнего дела множество свободных, князей и даже духовенства, недостойного этого названия. Вот список сообщников его: князь Артак Риштуни, князь Гадишо Хорхоруни, князь Гид Ваевуни, князь Диротц Багратуни, князь Манедж Апахуни, князья Артен Габегиан, Енджуг Аксаци, Нерсе, Урца, Вараз Шапу, Палунп, Манен Аматуни и множество свободных из дому царского, {153} называемых Востаниками. Он увлек в свою пapтию, исключая особ значительных, почти все свое княжество и бесчисленный народ, поставленный в зависимости его, который принудил он отречься веры; ему удалось также привязать к себе несколько священников клятвопреступных, между прочими Зангака, Петроса и одного дьякона по имени Саака, которых сделал агентами козней своих. Он посылал их с Евангелием в руках к простому народу и они клялись священными книгами и ручались жизнью, что царь не хотел принуждать Армян отречься религии их и что позволял, напротив, свободное отправление ее, лишь бы они оставались спокойными и удалились от мятежников. Этим то гнусным способом отторгли они множество народу от союза христианского и смешали их с отступниками веры. Он собрал всех изменников и составил огромное войско, написал великому правителю Персии имена всех соучастников своих, хвалился как великою доблестью, что он поработил {154} многих закону магов, поселил смятение в совещаниях Армян, привлек к себе часть войск и посеял разъединение между князьями. Ввергнув всю Армению в величайшее смятение и разъединив их союз, он простер руку и за пределы ее. Разорвал союзный договор, так искусно заключенный Вартаном с Грузией и Албанией, и не только воспрепятствовал действию этого договора, но ослабил еще ревность области Агцника, (страны Месопотамской) пламеневшей ревностью к святому делу. Потом написал в Грецию, некоему Васаку из фамилии Мамиконианов, служащих Грекам и уведомлял их совершенно ложно и фальшиво о возмущении Армении. По несчастью, в это самое время, человек этот был военачальником войск греческих в римской Армении, на границах Персии.

Васак нашел в этом ренегате все, что ему было нужно для содействий в качестве сообщника и сподвижника коварных его намерений. Васак Сюнийский пи-{155}сал ему и уверял, что вся Армения следует его примеру. Васак-Грек с большею осторожностью переслал письмо это в Константинополь и оно вооружило негодованием Епископов императорской армии, так живо сочувствовавших до сих пор святому делу Армении. По наружности, действительно все, казалось, оправдывало донесение Васака; он употребил услуги ложных священников, которые с Евангелием и с крестом в руках распространяли ложь за истину. Он выставлял себя и всех, составлявших партию его, за самых ревностнейших Христиан и самых преданных патриотов Армении; он клялся именем царя, что амнистия не заключала в себе никакого лицемерия, — она искренна и совершенна, — каждый свободно может отправлять богослужение христианское,— и потому Марзпан объявляет это именем царя. Греки только и желали добрых вестей об Армении. Васак давал им такие известия, каких только возможно было от него ожидать. Точно такие же проделки употребил он {156} с народами, жившими в укрепленных местах в Тморике, Кордике, Арцахе, Албании, Иверии и Цахтике и убедительно уговаривал их вытеснить из земель своих всех партизанов Вартана, укрывающихся там. Хитрости его по всюду производили ожидаемый успех за исключением Гуннов, оставшихся верными союзу; никакая посторонняя помощь не являлась на подкрепление войску Вартана. Собрав всю кавалерию Персов, Васак поставил большую часть ее у ворот ущелья Джора (Дербента), запер Гуннов, которые беспрерывно тревожили царя Персии, и отправлял ко двору письмо за письмом,— требовал подкрепления для этого самого поста. По приказанию царя велел он идти на эту страну всем войскам, находившимся в Грузии, Лепнике, Джехбе, Вате, Гаве, Глуаре—Херсане, Еджматаке, Пасхе, Посхе, Пюконане и всему корпусу Таваснарана, гор и равнин; ободрял одних богатыми подарками, взятыми из сокровищ царских, других устрашал, показывая непременные повеления Йезди-{157}герда. Ежедневно записывал он успехи козней своих и отправлял великому правителю Персии, удалившемуся в город Пайтакаран. С той поры сей последний, ободренный неожиданными успехами Васака, стал действовать гораздо сильнее; в некоторых народах распространил ужас, других привязал к себе подарками. Он привязал к себе Васака и князей — товарищей его; расточал им по повелению двора подарки богатейшие, им и воинам, которыми они командовали. Священники-отступники так же не были забыты. Васак представил их великому министру, выхвалял достоинства их и заслуги в деле царском, говоря: «этими священниками я рассею и уничтожу союз». Министр не щадил ни похвал — ни благодарений нечестивым. «Когда выиграем полную и совершенную победу, прибавил он, головы духовенства будут в руках ваших, и великие заслуги ваши я представлю царю». Наконец Васак успел так развратить мнение общества, что вся страна стала добычею великого смятения,— братья восставали {158} против братьев и сыновья против отцов, все смутилось — не стало мира! В стране Сюнийской были два монаха, племянники Васака, он писал против них ко двору и получил над ними власть неограниченную. Он удовольствовался тем, что изгнал их навсегда под опасением смерти, если когда-нибудь дерзнуть возвратиться в царство. Он рассеял и выгнал из земель, в его зависимости находящихся, всех монахов, которые мужественно укоряли его в глубоком нечестии, что он не пренебрег ни малейшим способом, могущим способствовать к разрушению святого дела истины. Он сам внушал всевозможные средства, которых идолопоклонники не знали для уничтожения обетов христианских. Мир-Нерсе, призвав в Васаке гения зла, гораздо искуснейшего и изобретательнейшего, нежели каков был сам, совещался с ним обо всем, относящемся до Армении. Он входил в подробности самые мелочные. Осведомившись о числе товарищей Вартана и проведав, что он командует с лишком {159} шестидесятитысячным корпусом, он расспрашивал еще Васака о доблести и воинском достоинстве каждого из его сподвижников. Потом хотел также узнать число носящих полное вооружение, число десятников и пехоты, вооруженных щитами. Когда все эти вопросы были удовлетворены, Мир-Нерсе спросил об именах самых отважных начальников, чтобы утроить число войск, готовящихся противостать им. Он равно хотел знать знамена главнейших командиров — как расположили они войска свои — на сколько отрядов они разделились — какой начальник поведет авангард и в которую сторону прежде всего пойдут войной; какое было число телохранителей и сколько трубачей; будут ли сражаться за укреплениями или в чистом поле, намерены ли соблюдать порядок и дисциплину военную в сражении, или нахлынуть толпою и стремительно на один пункт. Наконец хотел узнать имена решившихся сражаться до последней минуты жизни и тех, которых решимость колебалась в {160} минуты затруднения. Осведомившись у Васака обо всем, относящемся до приготовлений военных, Мир-Нерсе собрал начальников и командиров милиции и приказал, в присутствии Васака, следовать во всем его советам.

Распорядившись таким образом и оставив армию и всех начальников под командою одного значительного человека, называемого Мушканом Нюсалавуртом, сам возвратился на Восток, в Персию, чтобы отдать великому царю отчет во всем, что произошло во все продолжение его экспедиции. Он выставил всю мудрость собственного предприятия и жестоко порицал низкие проделки Васака, как недостойные военачальника двора персидского,— хотя эти проделки и имели результатом разделение войск армянских. «Если он и оказал точно нам в этом услугу», сказал Мир-Нерсе, заключив свое донесение; «то этим он желал покрыть свое низкое отложение и прежние преступления». Выслушав внимательно и донесение и за-{161}мечание первого министра своего, Йездигерд возымел жестокое негодование против Васака. «Клянусь нашими богами, вскричал он, что если этот презренный уцелеет в великой войне, я дам ему испить горчайшую чашу смерти».{162}

 

ГЛАВА ПЯТАЯ.

НАШЕСТВИЕ ВОСТОЧНЫХ НАРОДОВ.

О, как беспредельна любовь божественная! Во сколько раз превосходит она все земные величия! Она делает людей неустрашимыми и подобными бессмертным сонмам Ангелов! С самого начала создания мира, эта святая любовь производила чудеса храбрости во всякое время и в {163} разных местах. Люди, облеченные любовью божественною как броней, не страшатся, как души слабые, ни собственной своей смерти, ни смерти возлюбленнейших друзей своих, ни изгнания семейств их, ни расхищения имуществ, ни рабства невыносимого в землях отдаленных и не ставят ни во что жесточайшие муки. Их единственное желание быть соединенными с Господом и не навлечь на себя недостойными поступками гнева Его; они предпочитают это блаженство всем наслаждениям мира,— смотрят на отступничество как на смерть действительную, а на смерть во имя Божье — как на жизнь бессмертную; они верят, что рабство за веру на земле есть истинная свобода и что тот, кто утратит жизнь в изгнании отдаленном, сохранит ее в Боге (Иоанн XII, 25). Мы видели в эту эпоху собственными глазами в Армении много примеров этих героических добродетелей. Когда увидел великий Вартан, что разделение ослабляло страну его, когда бесчестие многих из сподвижников его стало известно ему: {164} он не устрашился недобрых сих примет, ободрял войска к доверию и преданности. Все крепости царские были еще в его власти и в руках князей, которые не отделились от союза и остались верными клятвам своим. Он созвал все войска в город Арташат, заменил князей, принявших участие в преступных видах Васака, братьями, сыновьями их или племянниками и поставил их во главе войск: он повелевал еще всей страною. Вскоре все князья верные явились на сборное место с подчиненными им войсками и военной амуницией. Вот список князей, искренно привязанных к союзу христианскому: Нершапу Арцруни, Хорен Хорхоруни, главнокомандующий Вартан Мамикониан, Артак Палуни, Ваан Аматуни, и войска князей Ваевунн, Татул Хмаиак и Газрик Дамаксиани, Аршавир Аршаруни, Шмаван Андзаваци, Таджат Кинтуни, Атом Гнуни, Хосров Кабегиан, Карен Сааруни, Нерсе Каджберуни, Парсман Мандакуни, Арсен Индзаиаци, Айрук Селкуни, Врен Ташраци, Апрсам Арцруни, {165} Шах конюший царский, Хурс Сруваидзтиан и Когианы, Акеацик и Тирпатуник и войска князей Риштуни, одним словом, все правители царские с собственными их войсками. Эти князья и вельможи с их подчиненными войсками собрались в долине Артазской. Число воинов простиралось до шестидесяти шести тысяч конных и пеших.

Епископ Иосиф, священник Леонтий и множество других священников и членов духовенства прибыли в стан, они не колебались ни минуты разделить опасности, которым подвергалось их общее дело. Война эта не была войною обыкновенной за интерес человеческий — они оспаривали у исповедников веры пальмы мучеников.

Сделавши смотр войску, Вартан обратился к нему с следующей речью: «я уже был во многих сражениях, в которых многие из вас были со мною. В некоторых мы одержали победу, {166} в других понесли поражение; но чаще были победителями, нежели побежденными. Во всех этих случаях дело шло только о славе земной и сражались мы по повелению царя временного; беглецы почитались всегда низкими и неблагородными в мире и подвергались от царя смерти безжалостной; но кто воевал храбро, тот заслуживал имя храброго и честь эта отражалась на всем семействе его, и получал он великолепные подарки от царя временного и смертного. Все мы носим раны, которые заслужили нам отличия и награды; но я смотрю на эти героические подвиги, на эти высокие почести, как на ничтожную и бесполезную вещь: все это временно, все это преходяще! Если мы доказали мужество царю временному, во сколько же более должны мы доказать мужества царю нашему бессмертному, Господу живых и мертвых, который воздаст и наградит по заслугам. Если бы мы и продлили жизнь нашу до глубокой старости, все-таки мы должны бросить когда-нибудь эту смертную обо-{167}лочку. Поспешимте же скорее к Богу живому, с которым никогда болеe не разлучимся. Прошу вас, храбрые мои сотоварищи, умоляю: многие из вас превышают меня и в доблести и в достоинствах фамилии, идите по стопам доблестных отцов наших. Так как вы выбрали меня добровольно вашим военачальником, выслушайте внимательно слова мои, да найдут они отголосок в сердцах вождей и воинов. Да не устрашит нас эта несметная толпа язычников, да встретит грудь нашу смертоносная их сабля. Если Господь даст нам победу, мы всех их перебьем, чтобы святое дело истины восторжествовало. Если же напротив, дни жизни нашей пресекутся в этих святых сражениях, мы покоримся радостно и безропотно. Смотрите, да не очернит вашего мужества черная измена!

Я всегда привожу себе на память и многие из вас помнят— вероятно, также как и я подвиг, которым восторже-{168}ствовали мы над нечестивым Йездигердом, как над малым ребенком. По наружности согласились мы повиноваться воле его святотатственной, но тайно, в глубине помышлений, Бог свидетель, что мы оставались Ему верными. Мы притворились не из страха смерти, мы желали освободить наших близких, подвергавшихся величайшей опасности. Мы хотели соединиться с ними, чтобы иметь власть противопоставить твердое сопротивление к нечестивому Йездигерду войною или миром,— сохранить святую религию, полученную отцами нашими от самого Бога. Если бы мы не имели счастья и возможности прийти теперь на помощь Армении и семействам нашим — не возможно, чтобы мы из любви к ним променяли Бога на человека. Недавно еще в двух или трех сражениях мы с помощью всемогущего Бога одержали победы блистательные. Мы разбили и рассеяли войска царские, перерезали беспощадно магов и очистили страну во многих местах от идолопоклонства; наконец, попрали ногам {169} и уничтожили приказ гнусного Йездигерда. Волнение моря затихло, улеглись высокие волны, сбежала пена и свирепая злоба нашего тирана успокоилась. Тот, кто гремел в облаках, говоря с нами, сошел с высоты обычной и смирился перед нами; тот, кто думал, что одним словом повеления достигнет исполнения нечестивых предприятий против святой церкви, дошел до того, что должен теперь померяться с нами оружием, латами, пикою и саблею в руках. Он думал, что мы облачились во христианство, как одеждою. Но может ли он переменить цвет нашей плоти! Когда бы он и достиг этого, то изменение наше было бы не менее невозможно. Вера наша утверждена на камне неподвижном, не на земле, но в высоте небес, где не падает дождь, не свищет буря, не разливаются потоки, где никто поколебать ее не может. Но это нерукотворное здание Ииcуca Христа мы построили в небе, где ничья рука не достанет его. Мужайтесь же, о друзья мои! Будьте верны на-{170}шему истинному военачальнику, который не забудет геройских подвигов мучеников своих. Мужайтесь, доблестные сотоварищи! Это милость божественная, в которой проявляется высочайшее могущество Его: он дарует нашей слабой человеческой природе милость — умереть свидетелями божественности Иисуса Христа. Победою над врагами святой церкви мы стяжали для себя и для семейств наших славу незабвенную, о которой будут вспоминать в церкви[1] и ждем награды небесной от Господа нашего — награды, соразмерной чистоте побуждений наших и геройству подвигов. Великая награда ожидает нас, если падем за святую церковь! Умремте, скрепимте кровью нашею Евангелие, как сделал Иисус Христос, чему желали бы подражать и небожители, если б им было это возможно. Не все удостоятся этой {171} милости — она дается только тем, которым предназначил ее сам Господь — она не плод заслуг наших, но щедрот Господних, как научает святое писание: где умножается грех, там преумножается и милость божественная». Да, друзья мои, эта милость совершенно сходствует с нашим положением. Так как мы более прослыли в глазах людей бесчестными отступниками, то более будем оправданы в глазах ангелов, людей и Отца всей вселенной. Когда люди винили нас в отречении от веры нашей, много слез пролито было тогда за нас в церкви святой и семействах наших. Наши близкие соотечественники, исторгнув сабли, грозили нам смертью ужасною; слуги избегали нашего приближения. Со слезами на глазах, с жалобами и упреками на устах, друзья наши, единоверцы отдаленные, не знавшие наших тайн, обременяли нас укорами и обидами по неведению. Скажу более: не только люди на земле; но и ангелы на небесах отворачивались, чтобы не видеть нас в этом {172} тяжком состоянии. Но вот настало время стереть наше бесславие. Прежде мы были печальны и унылы от горести, немощны духом и телом — ныне мы утешены, одушевлены и духом и телом, мы уверены, что с нами Бог и что он руководствует нас. Сотоварищи! повелевает нами не какой-либо обыкновенный полководец, повелевает нами вождь мучеников. Страх есть признак неверия; давно уже это неверие нам чуждо: да будет же страх на веки веков изгнан из помышлений и духа нашего».

Так говорил доблестный Вартан пред многочисленным войском и не довольствуясь этою речью, он беседовал еще с каждым особенно, наставлял и ободрял каждого втайне. Он заботился о нуждах каждого, снабжал оружием, у кого недоставало его — одеждою, кто был беден — лошадьми, кто в них нуждался; снабжал их провиантом с избытком и показывался между ними всегда с радостным и спокойным {173} лицом. Он напоминал войскам славные примеры, которые сохранили для нас книги священные. С самого нежного детства он занимался чтением святого писания. Он читал и повторял громко эти книги доблестных Маккавеев и с удивительным красноречием толковал и пояснял их всем. Он рассказывал, как эти ревностные люди сражались за законы Бога против царя Антиоха, хотя они и умерли на войне, но память о доблестях их остается поныне на земле, как незабвенна она и в небесах. Он давал заметить войскам, как бесчестные соотечественники Матафии отделились от союза его и подчинились воле царя; как они построили храм идолам, приносили им жертвоприношения гнусные и — как погибли наконец от меча своих соотечественников. Он давал им заметить, как Матафия и все, составлявшие партию его, нисколько не устрашились отложения многих; но удвоили напротив энергию и вели очень долго эту святую войну. Воспламенив мужеством войска свои, Вартан распо-{174}ложил их по всему пространству равнины и окружил кавалериею. Спустя много дней, главнокомандующий Персов (Мушкан) со всем войском язычников направил путь на провинции Армении Гер и Зараванд, занял там позицию, расположил палатки в кружок и вокруг всего лагеря велел вырыть широкий ров и поставить колья и палисады, вроде крепостных укреплений. Потом отделил довольно значительный отряд и приказал ему пройти всю страну — опустошить и разграбить провинции.

Когда войска армянские узнали об этом движении, то выбрали из полководцев своих одного вельможу, по имени Арандзара, из фамилии Аматуни, прославившегося столько же осмотрительностью своею, сколько и мужеством. Он вышел из стана во главе двух тысяч человек, пошел прямо на Персов, разбил их и большая часть пала в сражении; остальные с большим трудом спаслись в стане. Арандзар привел войско свое на-{175}зад торжествующим и вся apмия праздновала день возвращения его.

Отступник Васак, находившийся в армии персидской, возобновил тогда свои недостойные проделки: он послал депутатами лживых своих священников с указом царским, в котором Йездигерд клятвенно обещал свободное отправление богослужения христианского. Эта попытка, не раз уже возобновляемая, была и на этот раз бесплодна: предложения Васака были отвержены целым собранием верных с презрением, особливо духовенством, находящимся в лагере. По получении приказа великого Епископа Иосифа и князей товарищей своих, блаженный священник Леонтий и день и ночь стал громогласно проповедовать пред всею армией: «вспомните, доблестные Армяне, древних патриархов, которые были в разные времена до пришествия сына Божия! Когда злой дух бросил нас из восхитительного эдема в эту долину плача, мы подпали под тиранское владычество греха. {176} Собственною волею мы совершили грех, добровольно вызвали гнев Творца, своею волею мы вызвали Судью милосердого — наказать нас в своем правосудии. Тогда-то повелел Господь морю небесному излить на землю волны дождевые и моря земные и потоки, скрытые в недрах земли, выступили отовсюду, сравнились с облаками и таким образом воды высшие и воды низшие были орудием казни, определенной нам за грехи наши: тогда у нас не было посредника. Прежде всего приведу я вам в пример патриарха Ноя; он был один совершенным между людьми, он смирил гнев Божий и стал, так сказать, вторым отцом рода человеческого. Я приведу также в пример Авраама, выдержавшего со славою столь тяжкое испытание; он имел Исаака, сына единственного от благости Господней, и согласился принести его в жертву Ему. Это недоконченное жертвоприношение было символом, представлявшим воплощение Сына Божия, который оковами своими, жертвою своею {177} и смертью уничтожил могущество смерти. И если смерть попрана смертью, то мы не должны более колебаться умереть соучастниками смерти Ииcуca Христа, чтобы жить с Ним жизнью бессмертною. Вспомните, добродетельные Христиане, великого Моисея, которому еще в юности, не в совершеннолетии являлась тайна святого мученичества; семейство Фараона царя египетского его приютило, воспитало, было готово к услугам его и нехотя было ему отцом—воспитателем. Когда настало время освобождения Евреев от рабства, Моисей сделался посредником их между небом и землею и Господь сказал ему: «Я поставил тебя как Бога над Египтянами». И потому, где только он находил величие божественное оскорбленным, сам отмщал Египтянам; но где божественное откровение повелевало, там он совершал жезлом своим великие, чудесные мщения. В святой ревности, одушевлявшей его, ударил он Египтянина и схоронил в песке и за это самое избран был главою и вождем {178} народа Господнего. Если Моисей считается первым из всех пророков, то это потому что он прежде других освятился великим пролитием крови; и не только пролил он кровь чужеземцев, но не щадил в своей ревности и крови своего народа, променявшего в пустыне Бога Израилева на златого тельца. Если Моисей еще так прежде отомстил за честь сына Божия, чье пришествие было еще впереди, то мы, которые видели Его, которые пользуемся великими и небесными дарами милости Его, во сколько раз сильнее должны быть мстителями истины настоящей? Он добровольно обрек себя на смерть за грехи наши, чтобы избавить нас вечного проклятия. Пойдемте же на смерть для стяжания славы бессмертной,— будемте такими же мстителями Господними, как пророки древних времен. Вспомните великого Финееса, который убийством Евреев во время войны, искупил гнусности и утвердил клятвами первое достоинство священства на веки вечные. Вспомните святого пророка Илию, который, {179} в негодовании своем против идолопоклонства Ахава и побуждаемый праведным соревнованием, собственными своими руками побил восемьсот человек, прибавьте сто человек, которых сжег он огнем небесным, и которые осуждены были огню вечному (Царств, книга III, XIII). За святую месть Господа он был вознесен на небо в огненной колеснице. А вы, Христиане, вы точно также должны желать отмстить за святое дело, не для того, чтобы Бог в награду ниспослал вам колесницы и вознес на небеса по пути облачному; но он сам — Бог колесниц и коней — в облачении великолепном, окруженный легионами Ангелов, выйдет вам навстречу и каждому даст крылья, чтобы следовать за ним, и станемте обитать в небесном царстве Его. Но к чему повторять все это верным и храбрым служителям Господним? Многие из вас гораздо более меня сведущи в священных писаниях. Давид в юных годах сразил камнем Голиафа, не устрашившись огромной сабли великана, {180} смял совершенно армию язычников, спас свой народ от смерти и рабства и стал стеблем царей израильских и назван был праотцом Сына Божия. Так назывался Христос только по духу того времени. Но вы, истинные дети благодати, вы, рожденные от Духа Святого, вы дети Божьи и наследники во Ииcуce Христе. Никто не смеет отнять у вас вашу долю наследства, если вы презрите угрозы и обещания идолопоклонников, которые хотят сделать вас детьми незаконными и лишить наследства вечного блаженства. Вспомните вождей армии Израиля: Иосия, Гедеона, Иефтая и многих других, которые, одушевленные истинною верою, разбили и рассеяли армии языческие и очистили землю от ничтожного идолопоклонства. Уверенные в правоте своего дела, сильные чистотою намерений своих, они не боялись призывать именем Божьим на помощь свою и самые стихии, и Солнце и Луна, лишенные слуха, внимали приказанию их и повиновались. Моря и реки открыли им путь посреди {181} ложа своего и упали гордые стены Иерихона, заслышав звонкие трубы их. Так-то, из века в век, все храбрые воины веры получали славу от людей и бессмертие от Бога. Это тот же Господь, который царствует от вечности поныне; и царствию которого не будет конца во веки веков. Он не возобновляется, потому что не ветшает; не молодеет, потому что не доступен старости; не изменяется в божественной натуре своей, как говорит он сам через своих пророков: я есмь, говорит он, тот— кто есть; я существую всегда один и тот же с самого начала во веки веков, не уступаю славы моей другому, ни могущества моего идолам.

Зная все это, братья мои, да не одолеет никогда нас трусость, далекие от нее, мы пойдем с отважным сердцем и твердою верою на врага, идущего на нас. Надежды наши двояки: если мы умрем, то умрем с уверенностью в жизнь вечную, если нанесем смерть врагам, {182} все будем жить пред лицом Господа. Вспомните слова Апостола: будьте, сказал он, в тех же чувствах, которые одушевляли Ииcуca Христа. Вместо небесного блаженства, которое он имел пред собою, принял он страдания смерти— смерти крестной! Поэтому-то Бог и возвысил его чрезмерно и дал ему имя превыше всех имен, чтобы при имени Ииcуca все, что ни есть на небесах, на земле и под землею, преклонило колена (Филип. глава II, 5.) Кто истинною верою соединился с Иисусом Христом, тот видит Его в очах души своей, ясно созерцает невидимый свет солнца таинственного, которое ежечасно, ежеминутно стоит на горизонте небесном и привлекает взор чистый и освященный к созерцанию предметов недоступных существам сотворенным и к поклонению таинства святой Троице. И тот, кто имел счастье вознестись душою и разумом до выси царства блаженств, сочувствует истинно блаженству избранных и радуется счастьем невозмути-{183}мым. Никогда, нет, никогда, благородные вельможи, возлюбленные братья мои, никогда не сойдем мы с высот божественных на землю, чтобы влачить жизнь в страстях ее; мы утвердим жилище наше в высях небесных, куда устремили мы все помыслы наши, не заботясь о вещах мира сего: здесь, куда ни обратим взоры свои, повсюду встречаем одно тление, нечестие, ничтожество. Повсюду видим и слышим жалобы и скорби, повсюду нищета, бедность, страдания, ужасные притеснения от сборщиков, тирания от ближнего; со стороны природы голод и жажда и стужа зимняя и зной летний и болезни непредвидимые и страдания смерти, боязни внешние, ужас и страх внутренние и много зла, которое гнетет род человеческий. Многие призывают смерть преждевременно и не дождутся, другим приходит она, и радостно бросаются они в ее объятия. Есть люди, которые пользуются на земле счастьем наружным: они утопают, так сказать, в наслаждениях богатства и величия в {183} этой преходящей жизни; они гордятся почестями и саном своим, они-то и лишены жизни истинной. И существует ли разврат, который бы не примешивался к их наслаждениям? Богатство свое составили они грабежом имущества бедных, превратили в распутство святые узы супружества, и наконец каждому своему пороку, каждой страсти приносят жертвы и покланяются им как богам: все они блуждают далеко от жизни истинной. Очевидно, что вселенная и вещество, составляющее ее, есть создание Божье, однако же язычники выбрали предметом богослужений своих вещество, которого часть составляют и они — и поклоняются ему. Одна часть вещества находится в услужении другой части, и если одна часть мира подвержена повреждению, все другие непременно подвергаются разрушению. Необходимо, между прочим, чтобы между этими различными частями, одни были бы лучше других, и что превышает все существующее на земле, это избранник Божий — человек, превышающий все {185} создание Бога в этом мире. В поклонении же язычников, поклонники выше существ неодушевленных, которым они поклоняются. Это ясно показывает, до какой степени нелепо их богослужение. Они не служат Богу истинному, принявшему образ человека, а поклоняются слепо и упорно тварям, и нет прощения их грехам пред судом Божьим. Мужайтесь, отбросимте далеко от нас заблуждения этих бедных и несчастнейших из всех людей; они заблуждаются добровольно, а не по принуждению, и потому никогда не попадут на путь истинный; но мы, созерцающие милостью Божьей, мы видим свет небесный, и мрак внешний не будет нашим уделом. Свет истинный снизошел на сидящих во мраке; но ослепленные — они не хотели принять Его. Вы, принявшие его верою, вы уже не чужие, ни неблагодарные дети, ни враги,— но дети возлюбленные, обладатели блаженной обители, где царствует тот, кто нас ведет по пути спасения. Кто с мужеством боролся {186} на земле, Тот научил твердости своей Апостолов, ставших Его сподвижниками. Ныне вы должны следовать их примерам, заменить их на земле, вы, укрепленные и вооруженные верою против врагов невидимых, которые ставят стражами врагов видимых и против черных замыслов их. Так ли, иначе ли, вы восторжествуете над теми и другими. Точно так, как Господа нашего считали умершим, он одержал блистательную победу над демоном, рассеял врагов, овладел добычею, освободил рабов и даровал дары и почести всем друзьям своим, по мере заслуг и добродетели их. Вы знаете, что в прежние времена, когда вы ходили в сражение, существовало обыкновение, чтобы вам сопутствовали священники, они благословляли вас и вы оставляли их при начале сражения, где-нибудь в безопасном месте; а ныне, между вами Епископы, священники, дьяконы, псалмисты и чтецы со всем своим причетом. Они вооружились духовно, чтобы следовать за вами {187} на войну и напасть вместе с вами на врагов истины. Они не имеют ни малейшего страха смерти, но желают лучше умереть, нежели умертвить. До сих пор глазами веры видали они муки пророков; ныне глазами тела видят ваши великие мученические деяния. Вы со своей стороны видите духовно мучения апостолов и побиение мучеников и готовы следовать им. Помните, что смертью их основалась святая церковь и что пролитие их крови было славою неба и земли. И так, до второго пришествия Сына Божия, те же муки будут сопутствовать тому же торжеству геройской добродетели!» Так говорил святой священник Леонтий в ту ночь и, восхвалив Бога, заключил словом: Аминь.

По окончании проповеди, воздвигнут был престол на гладком поле и совершены святые таинства. Потом в остальную часть ночи крещены были все оглашенные, находившиеся в армии, и к рассвету дня все войско причастилось святых {188} тайн. Они окружены были светом как в великий день Пасхи и все войско, исполненное радости и энтузиазма, взывало к небесам, говоря: «да будет смерть наша подобна смерти праведных и пролитие крови нашей равно пролитию крови мучеников! Господи, прими нашу жертву и не оставь святую церковь на поругание язычников». {189}