Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы.
X - XI века
К оглавлению
Житие св. Ромуальда1, аввы и исповедника,
основателя Камальдоленской конгрегации2,
ордена св. Бенедикта
Пролог
Со всей решительностью на тебя мы ропщем, нечистый мир, ибо есть у тебя несносная толпа глупых мудрецов, для тебя словоохотливых, для Бога безгласных. Есть у тебя те, кто чрез тщеславное красноречие и самоуверенную философию умеют надменно возносить себя на рогах гордыни, но нет у тебя тех, кто ради просвещения ближних и воспитания потомков желал бы писать памятные записки. Есть, говорю, у тебя те, кто в преториях судей может непрерывными речами подробно излагать тяжбы мирских дел и причины ссор, но нет у тебя тех, кто мог бы в Святой Церкви описать добродетели и славные деяния хотя бы одного святого. Значит, это такие мудрецы, что творят зло, добро же делать не умеют. Ведь со времени, когда блаженный Рому-альд, сложив бремя плоти, преселился в Царство вечное, прошло уже почти три пятилетия, и до сих пор не нашлось никого из мудрецов такого рода, кто бы составил, пусть кратко, последовательный рассказ из стольких великих деяний удивительной жизни его и удовлетворил бы неутолимую жажду благоговеющих верных и передал святой Церкви для чтения ради общественной
376
чинении, но попытаюсь, скорее, что касается построения рассказа, передать путь его обращения к Богу. Поскольку блаженный муж сохранял себя от пустой славы, ветром носимой, под покровом смирения, и старательно скрывал все, что могло показаться чудесным для взора человеческого. Однако даже если он и не совершал бы эти удивительные чудеса, не был бы достоин меньшего почитания, ведя жизнь, достойную удивления. Ибо и Предтеча Господень, больше которого не был никто из рожденных женами, как свидетельствует Сама Истина [Мф 11, 11], не творил чудес. Ведь некоторые полагают, что становятся ближе к Богу, если измышляют лживые истории, преувеличивая добродетели святых. Разумеется, они не знают, что Бог не нуждается в наших выдумках, и, оставив Истину, Которая есть Он Сам, думают, что могут угодить Ему изобретая неправды. Таких верно изобличал Иеремия, сказав: "приучили язык свой говорить ложь, лукавствуют до усталости" [Иер 9, 5]. Те, кто мог бы просто и без труда сообщать истинно бывшее, проливают пот в напрасном труде, сочиняя то, о чем не знают; и когда думают, что они стараются для Бога, как помощники, на самом деле упрямо противоречат Богу, как лжесвидетели, согласно свидетельству апостола к Коринфянам: "если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша", и далее: "мы оказались бы и лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что Он воскресил Христа, Которого Он не воскрешал" [1 Кор 15, 14-15]. Но поскольку, приступая по необходимости к писанию, словно сдвинувшись с места, мы таким образом предварили наш рассказ, то теперь перейдем с помощью Божией, по молитвам того, о ком пойдет речь, к ходу нашего повествования.
Глава 1. Причина обращения Ромуальда к Богу
Итак, Ромуальд, уроженец города Равенны, происходил из славнейшего герцогского рода. Когда он достиг поры юношества, то начал склоняться ко греху плоти, пороку, воздвигающему обыкновенно брань на людей в таком возрасте, особенно, на богатых. Однако преданный душою Богу юноша часто пытался восстать от греха, представляя, что в будущем он совершит что-либо великое. Даже, когда он отправлялся на охоту, всюду, где можно было найти в лесу приятное для отдохновения место, сразу же дух его возгорался желанием пустынножительства, и он говорил себе: "О, сколь хорошо могли бы отшельники жить в этих уединенных лесных убежищах! Сколь подобающим образом они могли бы здесь найти покой от всех волнений мирского шума". И так дух его, вдохновленный свыше, уже предсказывал в сердечной склонности то, что святой впоследствии исполнил делом. Отец его, по имени Сергий, интересовался лишь мирскими делами и был полностью погружен в земные заботы. Когда отец соперничал с неким родственником своим из-за владения лугом, видя, что сын его Ромуальд в этой тяжбе проявляет мягкосердечие и искренне опасается братоубийства, он пригрозил, что лишит того наследства, если он и дальше не изменит своего настроения. Что более? Дело
378
кончилось тем, что обе враждующие партии устремились из города на место, ставшее причиной спора, схватились за оружие, начали сражение лицом к лицу, и во время их битвы внезапно рукою Сергия был поражен его недруг и родственник. Ромуальд же, хотя он сам никого не ранил и не убил, но поскольку в том участвовал, принял покаяние за столь великий грех и сразу же, по обычаю человекоубийц, поспешил в Классенский монастырь блаженного Апполинария3, чтоб там сорок дней пребывать в плаче.
Глава 2. Обращение; а также, почему не может быть сомнения, что тело блаженного Аполлинария покоится в Классенском монастыре4
Ромуальд, пребывая в том монастыре и непрестанно изнуряя себя суровым покаянием, вел ежедневные беседы с неким обращенным братом5 и, не раз, умеряя свое душевное волнение, выслушивал от него совет благого увещания. Хотя тот часто советовал ему совсем отречься от мирской жизни и поспешить к строю святого монашеского жития, но никак не мог смирить к тому дух его. Вот однажды среди прочих разговоров, словно бы в шутку, он предложил: "Если я покажу тебе блаженного Апполлинария в телесном облике, так что ты явно сможешь видеть его, что получу от тебя в награду?" На это Ромуальд говорит: "Я свяжу себя твердым и ненарушимым обязательством, что больше не пребуду в миру, как только увижу блаженного мученика". Итак, этот брат уговорил Ромуальда этой же самой ночью не ложиться спать и вместе с ним провести ее в церкви в молитвенном бдении. И в то время как в ночной тишине они оба терпеливо усердствовали в молитве, вот, около того часа ночи, когда кричит петух, оба ясно увидели, как блаженный Апполинарий вышел из-под алтаря, который, как известно, был построен в середине церкви в честь Преблаженной Девы Марии. И видно было, что он вышел из восточной части, а именно: с той стороны, где лежал порфирный мрамор. И тотчас же всю церковь наполнил столь великий свет, как если бы солнце хранило внутри стен лучи своего сияния. Затем блаженный мученик, дивным образом украшенный священнической митрой, неся в руке золотое кадило, покадил все алтари церкви и, сделав это, тут же возвратился туда, откуда вышел, и немедленно все то сияние, которое за ним следовало, пропало с глаз.
После того начал этот брат, как непреклонный блюститель обещанного, усиленно настаивать и со страхом просить, чтобы Ромуальд исполнил то, что пообещал прежде. Но поскольку Ромуальд все еще упорствовал и настоятельно просил, чтобы он увидел снова то же видение; тогда и другую ночь они сходно усердствовали в молитве и, как и прежде, столь же отчетливо узрели блаженного мученика. Потому и даже много позже, если о теле святого мученика заходил когда-либо разговор, Ромуальд от всего сердца утверждал, что блаженный Апполинарий был погребен в этой самой церкви; и, сколь долго жил святой муж, он не прекращал о том свидетельствовать.
379
Ромуальд также имел обычай часто пребывать в молитве пред главным алтарем церкви; и там, после того как братия удалялись, он усердно молился Богу со многим воздыханием. И в то время как в один день после видения он делал это с особым тщанием, внезапно Святой Дух возжег его душу столь великим огнем Божественной любви, что он немедленно залился слезами, не будучи в силах сдержать изобильные реки слез, бросился в ноги монахам и, простершись перед ними, горя неописуемым желанием, настоятельно просил их облечь его в монашеское одеяние. Но монахи не осмелились открыто объявить о первом шаге его обращения к Богу, поскольку боялись жестокости его отца. Тогда Ромуальд, не успокоившись, явился к Гонесту, который тогда занимал архиепископскую кафедру в Равенне, а ранее был настоятелем Клас-сенской киновии, и открыл ему все желание своего сердца. Тот, возрадовавшись, прибавил к его чистому желанию поощряющее увещание и повелел братиям, чтобы они безотлагательно причислили его к своему сообществу. Потому, поддержанные покровительством Гонеста, киновиты приняли Рому-альда с бестрепетным душевным спокойствием и дали ему одежды святой жизни. В этом монастыре он провел около трех лет.
Глава 3. Как дурные монахи хотели сбросить Ромуальда с балкона Однако в том монастыре Ромуальд видел, что некоторые, уклонившись далеко в сторону, живут более расслабленной жизнью, и ему невозможно было быстро постигать тот трудный путь совершенства, который ему подсказывало сердце; тогда он стал сам себя вопрошать с тревогой, что же ему делать, и не мог не волноваться, обуреваемый множеством разных мыслей. И он не раз брал на себя смелость сурово порицать тех, кто облегчал себе жизнь в обители, и для их устыжения призывал во свидетельство предписания монашеского правила. Но хотя Ромуальд со всей страстью не прекращал изобличать их пороки, они слова младшего и недавно пришедшего в монастырь брата ни во что не ставили; наконец, не снеся его обличений братия, не заботясь об исправлении собственной жизни, начали подумывать, чтобы погубить своего обличителя. Обычно Ромуальд поднимался ночью ранее прочих братии и, если дверь молельни к тому времени была еще закрыта, то он бодрствовал в дормитории, пребывая в молитвах. А было это высокое строение с выступом, вроде балкона. Таким образом, по подсказке диавола придумали сыны каиновы такую хитрость, что они его чрез окошко этого выступа, перевернув вниз головой и вверх ногами, низвергли бы на землю, когда Ромуальд, как обычно, встанет ото сна прежде других. Это дело стало известно Ромуальду от одного брата, знающего о заговоре, и тогда он, ни слова не сказав, взмолился в горнице сердца своего к Отцу своему уже о другом и избежал грозящей опасности. Таким образом, тем, что Ромуальд уберег себя от гибели плоти, он замкнул бездну беззакония, чтобы не погибли души других смертью вечною.
380
Глава 4. Как Ромуалъд удалился в пустыню
И в то время как в душе Ромуальда любовь к совершенствованию день ото дня возрастала все больше и больше, и никак его ум не находил покоя, он услышал, что в Веницеиских пределах есть муж Марин, который ведет отшельническую жизнь. И, конечно, весьма легко получив согласие у настоятеля и братии, он на попутном корабле прибыл к вышеназванному досточтимому мужу и под его руководством решил проводить жизнь в смиренном благочестии души. А был этот Марин, помимо прочих добродетелей, муж простоты духа и весьма искренней чистоты, не получивший никакого наставления в отшельнической жизни, но вдохновленный к тому только побуждением благой воли. Далее, его обычный образ жизни был таков: в течение всего года три дня в неделю он съедал небольшой хлебец и горсточку бобов, а в три другие для разнообразия в воздержанности своей принимал вино и рыбу; при этом каждый день он пропевал целиком всю Псалтырь. Марин, как после сам блаженный Ромуальд передавал с улыбкой, был без сомнения человек неученый, в правилах пустынножительства несведущий и чаще всего, выйдя из кельи, вместе с учеником он гулял повсюду в той пустыни, распевая псалмы, -вот под этим деревом двадцать, а под другим - тридцать или сорок. Ромуальд же, ибо оставил мир неучем, когда открывал Псалтырь, насилу мог разбирать свои стихи по слогам; и из-за того, что он напряженно вглядывался в книгу и глаза его всегда были опущены, производил неприятное угрюмое впечатление. Поэтому Марин постоянно ударял сидящего рядом Ромуальда палкой, которую держал в правой руке, попадая при этом ему по противоположной, левой части головы. Спустя много времени Ромуальд наконец, побуждаемый необходимостью, смиренно попросил: "Учитель, если тебе угодно, бей меня в дальнейшем справа, ибо уже полностью я теряю слух в левом ухе". Тогда тот, удивившись столь великому терпению Ромуальда, умерил неразумную жестокость своего наставления.
Глава 5. Как Петр Урсеол сначала стал герцогом, а потом обратился к Богу
В то же самое время Петр, по прозвищу Урсеол6, держал в руках бразды правления Далматского герцогства. Он удостоился взойти на высоту своего герцогского достоинства по той причине, что покровительствовал тем, кто погубил его предшественника, Виталия Кандиана7. Почему тот был убит своими подданными, думаю, будет не лишним, если я вкратце и последовательно изложу. Ибо в супруги он получил сестру Гугона8, великого правителя их области, и по совету завистника-деверя получил многих воинов из краев Лан-гобардии и Тусции, поскольку там не было денег на их содержание. Этого-то не понеся, жители Венеции тайно составили заговор, чтобы внезапно ворваться во дворец герцога, напасть на него с оружием и без промедления умертвить его мечом со всем его домом. О собрании заговорщиков, однако, стало известно, и герцог Виталий, охраняемый денно и нощно стражами, не давал им никакой возможности осуществить их враждебный замысел. Обсуждая
387
разные способы, но, не будучи в силах добиться своего, наконец, они придумали, что если бы прежде запалить дом Петра, который стоял очень близко к герцогскому дворцу, то таким вот образом они и герцога бы поймали, и весь его дом сожгли бы. Увидев, что дело обстоит так, они настоятельно просили согласия на это у Петра, который был участником их заговора, и по договору условились, наконец, о его вознаграждении, что за один его дом, который будет огнем уничтожен, они подчинят его владычеству всю Венецию и, уничтожив того, кого они ненавидели, на его место тот час же предложат народу избрать герцогом Петра. Таким вот способом Петр получил первенство Далматского владычества; но после, уже удовлетворив свои честолюбивые устремления, он, по милости Божией, устыдился в сердце своем.
Некий досточтимый авва, по имени Гварин9, из дальних пределов Галлии имел обыкновение странствовать ради молитвы по различным краям мира. Петр также пришел к герцогу, и тотчас же стал просить, чтобы Гварин дал ему совет, как избежать опасности столь великого греха. Приглашены были Марин и Ромуальд, и они общим суждением повелели Петру, чтобы он оставил мир вместе с тем герцогством, которое захватил благодаря преступлению, и, поскольку он неправедно устремился к вершине чуждого владычества, пусть подчинит себя чуждой власти. Урсеол же, как человек, стоящий на вершине власти, не осмелился сделать явным для всех обращение свое к Богу10, но подумал, что безопасно будет воспользоваться этим советом. Итак, поскольку приближался праздник некого святого мученика, во имя которого была названа базилика в его имении, он послал накануне туда свою жену, а сам притворился, что вскоре последует за ней, наказав ей следующее: чтобы она со всем тщанием проследила за убранством храма и приготовила для прибывших с ней на завтра роскошное угощение. Он же, оставшись после отъезда супруги, взял из своих сокровищ, что ему показалось необходимым, и со своим другом, а именно: Иоанном Грандеником11, который знал о вышеупомянутом договоре, и с тремя этими блаженными мужами, о которых мы говорили прежде, взошел на корабль, а затем бежал в Галлию в монастырь аввы Гварина, оставшись там как знатный "обращенный". Итак, после того, как Петр и Иоанн сделались монахами в киновии св. Михаила, Марин и Ромуальд, поселившись неподалеку от монастыря, возвратились к отшельнической жизни, к которой они привыкли. Едва прошел год, как к ним еще присоединились также и те названные братия, готовые переносить такое же суровое уединение.
Глава 6. Как Ромуальд один год прожил на горсти гороха в день и в течение трех лет питался от плодов своего земледелия
Тем временем Ромуальд, возгоревшись духовным устремлением, удивительным образом все возрастал из силы в силу и далеко превзошел остальных братии восхождением по ступеням святой жизни; так что уже между бра-тиями он сам принимал решения, будь то дела духовные или плотские, и его мнение, по общему желанию, всегда имело наибольший вес. Да и сам Марин
382
с радостью подчинялся Ромуальду, над которым он недавно начальствовал. Ромуальд в течение целого года не употреблял в пищу ничего иного, кроме только одной горсточки вареного гороха в день. Еще три года он и Иоанн Гранденик разрыхляли землю мотыгами и сеяли пшеницу, питаясь от труда своих рук; и, конечно же, когда они были заняты земледелием, удваивали свой пост.
Глава 7. О различных видах брани диаволъской, которые вынес Ромуальд Но диавол нападал на Ромуальда, подсылая к нему многие и различные соблазны, особенно в начале монашеской жизни, и увлекал душу его многими приманками пороков: то, приводя ему на память, что и как много столь деятельный муж мог бы приобрести в миру; то, какое наследство он должен был бы оставить обделенным родственникам; то упрекал его, что труды его весьма малы и ничтожны; то сулил ему долгие годы жизни, если тот оставит честь столь великого труда. О, сколь часто диавол стучал по стенам его кельи, заставлял подниматься его, едва он засыпал, и принуждал бодрствовать всю ночь, словно вот-вот наступит рассвет! Непрерывно в течение пяти лет в ночное время диавол ложился на ногах его и голенях и, словно воображаемый груз, отягощал его, чтобы было трудно ему поворачиваться с боку на бок. Кто сможет изложить, сколько всего выдерживал он нападений от рыкающих зверей-пороков? Сколь часто он отгонял от себя нечистых духов в суровейшей битве? Потому бывало даже, когда какой-либо из братии заходил для чего-то во время покоя в его келью, тотчас же воин Христов, готовый на борьбу, считая, что это - диавол, привычным образом громко начинал бранить его, говоря: "Куда это ты направляешься, презреннейший? Что тебе надо в пустыне, с неба сброшенному? Изыди, нечистый пес; сгинь, ничтожный змей". Итак, произнося такие слова и такие речи, он ясно показывал, что находится непрерывно в битве со злыми духами и, препоясанный оружием веры, постоянно дает отпор на поле брани нападавшим на него врагам.
Глава 8. Особо суровый образ жизни Ромуальда; о покаянии герцога Петра и его предсказании
Случилось же так, что некогда, читая книгу о жизни отцов, Ромуальд остановился на том месте, где рассказывалось, что некие братия, постясь по отдельности целую неделю, в субботний день сходились вместе, а в сам день Воскресения Господня умеряли суровость поста и более свободно принимали пищу. Тотчас же Ромуальд принял такой образ жития и пребывал в непрерывной строгости жизни почти пятнадцать лет или того больше. Но герцог Петр упадал уже под грузом столь строгого поста, ибо был привычен к большой роскоши. Потому он смиренно простерся у ног блаженного Ромуальда; когда тот велел ему подняться, он со смущением изложил свою нужду. "Отец, - говорит он, - у меня большое тело, по грехам моим половиной одной лепешки я не могу продержать себя". Ромуальд, сострадая милостиво его немощи, добавил и так уже колеблющемуся брату к обычной мере еще чет-
383
верть лепешки, чтобы тот совсем не изнемог, протянул руку милосердия и утвердил его в провождении доброго жития на пути, который тот начал. Петр12, сын герцога, носящий то же имя, муж весьма осмотрительный
ниями и столь долго укрощал его тело благочестивой строгостью, пока не возвратил, с Божией помощью, его душу к состоянию спасения. (...)
Глава 17. О нечистых духах, которые являлись ему в образе страшных птиц
Итак, воин Христов, уже более закаленный в привычной брани, ежедневно стремился преуспеть в большем, возрастать из силы в силу, и, всегда сам более сильный, уже мог не бояться козней обессиленного врага. Ибо часто, когда он находился в келье, нечистые духи, словно отвратительные вороны или коршуны, казалось, стояли перед ним, и как если бы собирались издали поглядеть на охраняемый, потому недоступный для них, труп животного, ибо не дерзали приблизиться. Часто они являли себя в образе эфиопов, часто под видом различных зверей. А славный победитель Христов, насмехался, говоря им: "Ну вот, я готов, приходите; и, если есть в вас какая-то сила, явите ее. Неужели вы уже совсем обессилили? Неужели вы уже побеждены, и не имеете никаких ухищрений брани против ничтожного раба Божия?". Такими и подобными словами он постыжал нечистых духов и тотчас обращал их в бегство, словно бы выпустив столько же стрел. Диавол, видя, что сам по себе не может пересилить слугу Божия, возбуждал злобой против него, изобретая различные хитрости, куда бы святой муж ни шел, дух его учеников; чтобы (ибо было невозможно диаволу удержаться от нападений в пылу злобы своей) святой был, по крайней мере, укрощен заботой о чужом спасении, и, раз врагом не может быть побежден он сам, то не отказываться от побед хотя бы над другими. (...)
Глава 19. О повелении св. Аполлинария Ромуальду
Как-то раз святой муж задержался недалеко от Катрии17. И когда он там пребывал некоторое время, ему открыто явился св. Аполлинарий и предписал с великой властью, что раз уж он направляется в свой монастырь, пусть там лучше живет. Святой муж никоим образом не отнесся к этому с пренебрежением, без промедления покинул место, в котором задержался, и сразу же поспешил туда, куда был послан.
Глава 20. О проживании блаженного Ромуальда в Оригарии Однажды досточтимый муж поселился в затворе у Коммиакленском болоте18, которое называется Оригарии. После же он вышел оттуда в такой степени весь опухший и облезший по причине обилия болотной тины и испорченного воздуха, что, казалось, невозможно поверить, что это был тот же человек, который затворился; ибо даже все тело его было в зеленых пятнах, словно у ящерицы-стеллиона. (...)
Глава 21. О загоревшейся келье, потушенной молитвой В другое время Ромуальд жил на острове, который называется Перей19; этот остров отстоит на двенадцать миль от города Равенны. Там-то, когда он находился в келье с неким досточтимым мужем, своим учеником, по имени
13. Памятники средн. лат. лит. X-XI вв. 385
Гвильельм, стены тесного домишки внезапно загорелись, затем пламя взметнувшись ввысь, быстро охватило крышу, не сдерживаемое уже ничем. Тотчас же святой муж прибегнул к обычной защите, - он не вытаскивал свое имущество, как всегда поступают, не разбрасывал на крыше дранку, чтобы потушить пожар, не выливал ведра воды, не пытался изо всех сил задувать огонь - он только излил молитву. И тотчас же клубы и шипение пламени были погашены Божественной Силой.
Глава 22. О короле, госте Ромуальда; а также о том, как святой муж принял настоятельство
В то же самое время младший император Оттон20, пожелав привести в порядок Классенский монастырь, дал братии свободу выбирать себе настоятелем, кого они сами хотят. И они тотчас же единогласно попросили Ромуальда. Император же, не уверенный, что блаженного мужа можно призвать в королевский дворец через посланного, пожелал к нему отправиться сам, и пришел в его келью уже на закате. Ромуальд с почтением предоставил ему для отдыха свое ложе, ибо великого гостя принимал в бедном доме. Однако король не пожелал воспользоваться покрывалом, ибо решил, что оно колючее. Когда же наступило утро, король привел Ромуальда с собой во дворец и самолично со многими просьбами начал его убеждать принять настоятельство. Поскольку Ромуальд воспротивился и самым решительным образом не соглашался на уговоры короля, а король пригрозил ему тогда отлучением от Церкви и анафемой, произнесенной всеми епископами, архиепископами и всем соборным советом, то в конце концов он покорился неотвратимой необходимости и вынужденно принял управление душами. Он рассказывал, однако, что это не оказалось для него совсем неожиданным, но еще за пять лет до того было ему открыто свыше. Управлял он монахами, строго уча их монашескому уставу и не позволяя никому отступать от него безнаказанно; вообще никто, будь то человек знатный или сведущий в науках, не дерзал недозволенным действием отступать ни в левую, ни в правую сторону или уклониться от правильности надлежащего жития. Одним словом, муж святой устремлял око сердца на небо, чтобы Богу во всем быть послушным, не боялся не понравиться людям. Братия же, осознав это, винили, скорее, сами себя за то, что просили, чтобы Ромуальд их возглавил; и впоследствии они, разнося хулу на него, шушукаясь по углам, устраивая свары и ссоры, терзали и мучили его.
Глава 23. Об отказе от настоятельства; и о мире, заключенном между королем и тибуртинцами21
Итак, Ромуальд, видя, что и его совершенствование находится до некоторой степени под угрозой, и их нравы, катящиеся под гору, обращаются к худшему, спешно отправился к королю и, несмотря на то что тот немало противился, Ромуальд вместе с архиепископом удалился из своего монастыря. К тому же в это время король осадил город Тибуртину, потому что там жители убили Мазолина, его славного графа, и, захватив оружие, отгоняли самого
386
короля от своих стен. Потому, несомненно, блаженный Ромуальд был послан туда по Божьему промышлению, ибо он уничтожил опасность для столь многих душ мирным своим посредничеством. И действительно, между ними был заключен такой мир, по которому тибуртинцы из почтения к королю разрушили часть городских стен, дали заложников, а убийцу герцога, закованного в цепи, направили к матери герцога. Она, смягчившись молитвами святого мужа, излитыми к Богу, хотя и жестоко оскорбленная, простила и преступление, и убийцу, которому позволила уйти восвояси невредимым. (...)
Глава 26. Как Ромуальд заболел в Кассино и затем ушел в Перей Итак, Ромуальд с пресловутым Таммоном и Бонифацием22, славнейшим мужем, которого ныне церковь Руссов23 чтит как блаженного мученика, и с другими тевтонами, избравшими монашеский путь, из города Тибура пришел на гору в монастырь блаженного Бенедикта, который устроен в Кассино. Там он тяжело заболел, но, по Божественному милосердию, быстро поправился. У него был превосходный конь, подаренный ему сыном Бусклава24, короля славян, постриженным им в монахи. Святой муж, из смирения обменял его и, достохвальный купец, в качестве выгодного обмена взамен получил осла [ср. Мф 13, 45]. Ибо, по примеру желания Искупителя нашего, Который восседал на спине ослицы, досточтимый муж с удовольствием ездил на этом животном. Когда Ромуальд со всеми выше поименованными мужами пришел в Перей, где еще раньше он долго жил, там, собрав этих и других многих братии и поселив их в отдельные кельи, поддерживал строгость отшельнической жизни и для себя и для других со столь великой горячностью, что их жизнь всеми, до слуха которых могла достичь молва о них, почиталась достойной удивления. Ибо кто не остолбенел бы от изумления? Кто не мог бы предсказать перемену, совершенную Божественной десницей, когда бы увидел этих людей прежде, облаченных в шелковые, нет, более того, позолоченные одежды, часто окруженных раболепствующей толпой, привычных к роскоши всех удовольствий? А ныне видит, что они довольствуются одним лишь плащом, отказавшись от обуви, живут в уединении неухоженные и истощенные скудостью столь великого воздержания? Все там занимались ручным трудом: иные изготовляли ложки, иные - пряли, иные плели сети, иные - власяницы. (...)
Глава 30. О построении монастыря св. Адельберта25 и пророчестве Ромуальда, высказанном против короля
А пока Ромуальд пребывал в Перее, император Оттон, по его предложению, выстроил там монастырь в честь св. Адельберта, прибавив для укрепления смежные с Классенской киновией земли, которые потом возместил себе из королевской собственности в Фирмийских краях26. Итак, когда в новый монастырь был поставлен настоятель из учеников Ромуальда и собрались туда братия, Ромуальд держал их под большим присмотром и учил их жить по уставному порядку. Он еще предписал настоятелю, чтобы тот, уходя в пустыню на всю неделю, из кельи не уходил, а посещал бы братии в монастыре,
13* 387
приходя туда в дни Господни. Но тот презрел повеления святого мужа, начал жить по-мирски и раз уклонив стопы свои от монастырского труда, уже отошел далеко от пути праведного. Итак, Ромуальд, видя, что по горячности своего образа мыслей ученик его не может там трудиться, тотчас же пришел к королю и, желая исполнить принятые от него обещания, начал горячо настаивать, чтобы король сделался монахом. Король уверил Ромуальда, что он исполнит то, что от него требуется, но прежде нападет в Рим, против которого он возобновил войну, и тогда, окончательно одержав над ним победу, возвратится в Равенну. Ромуальд сказал: "Если ты пойдешь в Рим, не увидишь больше Равенны", чем открыто возвещал ему, что близится его конец, ибо он не мог удержать короля, уверенный в его гибели, если тот поспешит в Рим. Ромуальд же, взойдя на корабль, переправился к городу Парентию27. Итак, король, согласно пророчеству блаженного мужа, на обратном пути из Рима был внезапно поражен болезнью и умер недалеко от города Штерн28. (...)
Глава 39. О трех монастырях, которые построил Ромуальд, и о его отъезде в Венгрию
Тем временем Ромуальд, услышав, что блаженнейший муж Бонифаций принял мученичество, воспылал огнем благочестивого желания и тотчас решил ехать в Венгрию, чтобы пролить кровь за Христа. Однако за краткое время, не оставляя своего намерения, он устроил три монастыря, а именно: один в долине Кастро, где потом было положено его святейшее тело, другой близ реки Исин29, третий построил против города Эскулан30. Затем, получив от апостолического престола разрешение, и поставив двух из своих учеников в архиепископы, с 24-мя братиями он пустился в путь. Ибо столь великое желание умереть за Христа разгоралось во всех, что святой муж на такое дело лишь не мог отправиться с малым числом братии. Итак, когда, они, путешествуя, уже пересекли даже границу Паннонии, внезапно Ромуальд, охваченный болезнью, не смог идти далее. И он долго страдал, но если решал вернуться, тотчас же выздоравливал от болезни, а если же пытался идти дальше, все его лицо тотчас же опухало, и он не мог также удерживать пищу ослабевшим желудком. Потому, призвав братии, Ромуальд сказал: "Думаю, что никоим образом не суждено мне по Божьей воле, чтобы я шел дальше. Однако я никого из вас не принуждаю возвращаться, так как знаю желания ваши. Ибо многие еще до нас молитвами и усилиями стремились достичь вершины мученичества, но если Божественное провидение полагало иначе, они были принуждены остаться в своем лике. Хотя не сомневаюсь, не всем вам позволено будет достигнуть мученичества, однако на суд каждого из вас оставляю, кто желает идти далее, а кто - вернуться со мной". Итак, шестнадцать поехали дальше в Венгрию, а двое уже были отпущены в другое место, и только семь учеников осталось с наставником. Тех, которые ушли, мучили, продавали в рабство, но они обратили многих к Богу, однако мученического венца, как и предсказывал святой муж, не достигли.
388
А Ромуальд, обратив к Богу одного знатного мужа, а именно: брата герцога Адальберона31 (который позже, сделавшись монахом, вел святую жизнь до самой кончины) и других тевтонов, вернулся в монастырь, который выстроил ранее в старой части Рима. Потому следует заметить, что святой муж никоим образом не мог говорить пустое и ошибаться, подобно людям, привычным к непостоянству; по своему-то намерению он пошел на мученичество, по Божию же промыслу был послан для спасения тех, кого обратил. Так в вышеназванном монастыре Ромуальд претерпевал многие нестоения и преследования. Ибо он хотел, чтобы настоятель, как истинный монах, в действительности, возлюбил нищету, не касался мирского, утоляя желания свои, не давал бы из тщеславия взаймы из монастырского имущества, а из потребного братиям подавал бы только необходимое. Когда настоятель, замкнувши слух, презрел его наставления, Ромуальд, покинув со своими учениками это место, поселился недалеко от поместья Кастро под властью Райнерия32, ставшего впоследствии правителем Тускской Марки. (...)
Глава 41. О Классенском настоятеле, который хотел удавить Ромуальда В то же время досточтимый муж построил один монастырь недалеко от Массилийского замка. Услышав однажды, что некий венет незаконно получил настоятельское место в Классенском монастыре через симонию и сверх того также тяжко грешил по плоти своей, тотчас неутомимый воин Христов устремился туда и разными способами пытался очистить от него монастырь. А муж негодный, боясь потерять настоятельство, не устрашился пойти на человекоубийство. Глубокой ночью, когда Ромуальд спокойно почивал на ложе, настоятель, таясь, подошел к нему и начал своими нечестивыми пальцами сжимать его горло, силясь его удавить. Но поскольку святой муж, у которого еще не совсем перехватило дыхание, насилу выдыхая воздух, захрипел, Ин-гельберт, разбуженный предсмертными хрипами наставника, тотчас выхватил головню из тлеющего очага и, бросившись к нему, прогнал служителя диавола, не дав ему закончить свое нечестивейшее преступление. (...)
Глава 65. О пророчестве Ромуальда и о его беседе с королем Генрихом Тем временем император Генрих33, придя в Италию из заальпийских краев, отправил к блаженному мужу посольство с настоятельной личной просьбой, чтобы он соизволил прийти к императору, обещая, что сделает все, что тот предпишет, если Ромуальд не откажется от беседы с ним. И когда досточтимый муж показал знаком, что отказывается нарушить возложенное на себя молчание, все ученики начали его умолять, говоря: "Учитель, ты видишь, что нас, последовавших за тобой, уже столь много, что мы не можем жить здесь надлежащим образом; итак, пойди, если тебе угодно, и попроси у великого императора какой-нибудь монастырь, и там посели множество за тобой последовавших". Святой муж, не знаю, по принятому уже откровению или по внезапному вдохновению Божию, уверенно написал им: "Знайте, что
389
монастырь на горе Амиатийской получите как дар короля, только подумайте, кого вы должны поставить там настоятелем". Не нарушая молчания, он направился к королю. Король, тотчас же поднялся навстречу, и от большого сердечного волнения у него вырвалось: "О если бы душа моя находилась в твоем теле!"; сразу же стал он смиренно просить Ромуальда, чтобы тот заговорил, но в этот день не смог того добиться.
На следующий день, когда Ромуальд пришел во дворец, вот, туда отовсюду сбегаются толпы тевтонцев, которые толпясь и толкаясь, смиренно склоняют головы в приветствии, но еще рвут, как священные реликвии, клочки шерсти от шкуры, в которую он был одет, и старательно прячут, чтобы увезти на родину. Все это повергло досточтимого мужа в столь великую скорбь, что он немедля ушел бы назад в келью, если бы не был утешен обступившими его учениками. Войдя к королю, он немало говорил о восстановлении права церквей, о жестокости знати, об угнетении бедняков и после многих речей себе попросил только один монастырь ради своих учеников. Впоследствии король передал ему монастырь на Амиатийской горе и выгнал оттуда настоятеля, который был достоин наказания за многие злодеяния. Сколько же зла святой муж претерпел и не только от того, кто был изгнан, но еще и от того, кого он сам поставил в настоятели из своих учеников, и как он мог перенести эти несчастия терпеливейшим образом, мы, даже если бы и был у нас дар слова, не в силах донести до читателя. (...)
Глава 69. О переходе Ромуальда в мир иной
Святой муж проживал также и во многих других местах и страдал много от злых дел своих учеников, но чрез него творилось множество еще и иных чудес, которые мы здесь обошли молчанием, чтобы избежать чрезмерного многословия. После же всех прочих мест, где Ромуальд находил себе пристанище, он, чувствуя приближение своего конца, возвратился в монастырь, который был им основан в долине Кастро. Он решил построить себе там келью с часовенкой, где бы мог пребывать до смерти своей, затворясь и сохраняя полное молчание в ожидании неизбежной кончины. Ведь лет за двадцать до конца своей жизни святой уже прямо сказал своим ученикам, что нужно его упокоить в том самом монастыре и что он устроит все так, что испустит дух свой без свидетелей и даже позаботится заранее о своем погребении. Так, когда был выстроен затвор, чтобы ему там запереться, пока еще он был в сознании, тело его стало все более и более слабеть и сгибаться, но не столько от слабости, сколько от дряхлости и груза долгих лет жизни. Он уже почти с середины года мучался обильным истечением из больных и ослабевших легких и задыхался от тяжелого кашля. Но несмотря на это святой муж ничем не облегчал свое состояние, не ложился в постель и даже, насколько было возможно, не отступал от строгости обычного своего поста. И вот, в один день силы телесные понемногу стали его покидать и болезнь утомила его особенно сильно. Когда солнце уже клонилось к закату, он велел двум братьям, нахо-
390
дившимся при нем, выйти и запереть за собой дверь келий, а возвратиться к нему утром, чтобы пропеть на рассвете торжественно утренние гимны. Когда же они, обеспокоенные, словно бы нехотя вышли, то не отправились сразу отдыхать, тревожась, как бы он не умер, но притаившись около келий оберегали талант драгоценного сокровища. Уже прошло довольно много времени, как вдруг, напрягши слух свой, они осознали, что не слышат ни движения никакого внутри, ни звука; сразу же они поняли, что произошло и, распахнув дверь, вбежали в келию, зажгли свет и нашли лишь святое тело, лежащее навзничь, ибо душа блаженная уже была восхищена на небеса. Он лежал будто небесная жемчужина, пока оставленная, но позже должная с почетом быть положенной на высшее место в сокровищнице Царя. Сомнения быть не может, что тот, кто скончался так, как ранее предсказывал, достиг того, куда стремился. Блаженнейший муж прожил сто двадцать лет: двадцать из них он потратил в миру, три провел в монастыре и девяносто семь прожил в пустыне. А ныне он сияет алым светом несказанным среди живых камней Небесного Иерусалима, ликует вместе с огненными толпами блаженных душ, облаченный в белоснежные одежды бессмертия, и Самим Царем царей венчается вечно сверкающей диадемой. (...)
