Оп.: Староверы-часовенные на востоке России в XVIII-XX вв.: Проблемы творчества и общественного сознания. М.: Памятники исторической мысли, 2002
Зольниковой см. об аскетизме у часовенных, 2000.
Сочинение, о котором пойдет речь, содержит один из вариантов современных толкований на Откровение Иоанна Богослова. Оно было создано на Урале, нам же его подарили на Нижнем Енисее. В рукописи 117 листов, переплетенных в синюю пластиковую обложку. На титульном листе помещена запись, из которой следует, что рукопись многократно тиражировалась: "Что капирочное мрачное, поднови ручкой, если у тебя хорошее зрение, и пока не стерлось. Это твои, читатель, труды будут перед Богом. А я не успеваю, время короткое, рынок большой, всем раздаваю для спасения душе".
Текст обращения к читателю действительно был написан под копирку, а затем обведен черной пастой. После этого становится понятной пометка красной пастой в правом верхнем углу титульного листа: "109-я книга". Очевидно, именно столько копий удалось к тому времени изготовить автору (или авторам) этой книги, что, безусловно, немало. Призывы к переписке и передаче книги друг другу неоднократно встречаются на ее страницах. Есть сведения о рассылке копий этой рукописи не только по Уралу и Сибири, но и за рубеж.
Сама книга выглядит достаточно необычно, уже своим внешним видом являя смесь старины и современности. Центральную ее часть составляют 57 черно-белых фотографий размером 20x30 см (л. 27-84об.). Перед блоком фотографий (л. 1-26) и после него (л. 85-117) вплетены исписанные в несколько "этажей" листы белой писчей нелинованной бумаги. Фотографии сделаны с миниатюр рукописи Апокалипсиса с толкованиями св. Андрея Кесарийского, датированной 1924 г. Листы 31об., 32 представляют собой фотографии "выходных данных" этой первоначальной рукописи со сведениями и о переписчике - некоем Елисее. Автор книги с фотографиями сообщает дополнительно, что тому помогала в трудах его "старушка", а жили они на Урале. В свою очередь, Елисей, как следует из сфотографированного текста 1924 г., указывает, что он скопировал печатное издание 1712 г. При этом титульный лист рукописи 1924 г. (фото, л. З0 об.) содержит сведения о том, что напечатан Толковый апокалипсис в Москве, а Елисей указал (фото, л. 32), что в Киево-Печерской лавре, хотя и в том, и в другом случае упомянут один и тот же 1712 г. По каталогам известно существование московского издания 1712 г., выходные данные которого практически дословно повторяются на титульном листе рукописи 1924 г. (л. З0 об.). Что касается киевского издания того же года, то оно неизвестно. По мнению В.Н. Алексеева, высказанному устно, путаница могла произойти потому, что московское издание 1712 г. во многом повторяет издание Киево-Печерской лавры 1625 г. (первоначальное сравнение приведено у П. Пекарского). Таким образом, цепь копий и образцов, послуживших основой для создания новейшего старообрядческого толкования на Апокалипсис, уходит далеко в глубь времен и связана как со святоотеческой традицией, так и с памятниками украинского и московского книгопечатания. При этом характерно, что московское издание принадлежало "никонианской" типографии и все же старообрядческий переписчик счел возможным его использовать. Как мы видели, этот метод вполне соответствует многовековой традиции часовенных. Заметим, что они копировали только сам текст Откровения и толкований св. Андрея; миниатюры принадлежат к наследию староверов, идущему от древнерусской традиции лицевых изображений в рукописях.
Все свободное пространство рукописи, полей фотографий и их оборотов заполнено толкованиями ее создателя (или создателей). Тексты написаны небрежной современной скорописью разных почерков (как минимум -два), черной и красной пастой, кое-где использовано письмо под копирку. При тиражировании рукопись постоянно дополнялась. Об этом говорит тот факт, что некоторые тексты на фотографиях разновременны: кое-что сфотографировано вместе с миниатюрой, а кое-что написано уже поверх готовых фотографий. В конце рукописи текст организован в виде отдельных посланий, "поклонов", обращений к читателю, помещенных там, где еще оставалось место. Так, например, поучения на л. 96 о служении Богу заканчиваются словами "Пока все. Аминь". Вслед за этим почерк меняется и начинается новый текст: "Вот еще новости, интересная книга попала мне, и для меня место осталось и вмесщаю немного интереснее".
Вопрос о времени возникновения этой книги толкований на Апокалипсис сложный. Автор (или один из авторов) пишет, что с 1953 г. он ходил по деревням с проповедью, имея рукопись 1924 г. По-видимому, сначала толкования складывались в устной форме, наверняка были очень осторожными, когда касались современности. Дата - 1953 г. - указана не случайно: сама возможность подобной проповеди могла возникнуть лишь после смерти Сталина, с ослаблением режима террора. По-видимому, постепенно толкования стали записываться. В рукописи можно встретить несколько дат, к которым привязаны различные части текста. Самая ранняя из них - 1974 г., промежуточная - 1981 г. Конечный рубеж создания произведения определяется приблизительно: М.С. Горбачев упоминается как новый глава государства, встречается термин "перестройка", а возможный конец света "планируется" автором на апрель 1991 г. или же на 1992 г. Следовательно, данный Толковый апокалипсис начал разрабатываться с 1953 г., записываться - не позднее 1974 г., окончен до весны 1991 г.
Непроста и проблема авторства рукописи. Сразу отметим, что толкователь принципиально пытается скрыть свое имя. Причем это не реминисценция анонимности древнерусской литературы. Автор пишет о сегодняшней эпохе как о "последнем времени" и, несмотря на постоянные призывы пострадать за Бога, принять мучение от Антихриста и его слуг, все же, похоже, старается не приближать этот момент. Тем не менее одно имя промелькнуло на страницах рукописи дважды. Первый раз, излагая суть спора со своими единоверцами о праве на собственные толкования Священного писания, в пылу обиды автор проговаривается: "Откуда вы знать можите, вы же не Бог, и чем мне докажите, и в будущем Богу, правду свою, что Иродион неправельно апокалипсис толковал" (л. 24об.). Еще раз то же имя встречается уже зашифрованным, правда простейшим способом -арабскими цифрами. Если вместо них подставить буквы алфавита, которыми пользовались в допетровской Руси для обозначения цифр, то ряд " 100, 70, 4, я" (л. 113об.) будет читаться как Родя.
Только ли Иродион - автор этого Толкового апокалипсиса? Как уже отмечалось, рукопись написана как минимум двумя разными почерками и в ней не раз упоминается о коллективном труде. Так, на л. 14 и 14об. после сложного апокалиптического текста читаем: "Слава тебе, Господи, кое-как закончил, плохо вижу и тихо пишу, безграмотность моя, а помощник заболел и отказался". В конце рукописи, наоборот, появляется мажорная нота, да еще с раешной рифмой: книгу "всем... раздавай, чтоб вся братья знали и скорей распространяли, друг другу поясняли и заедино вкупе чтоб стояли, и здесь я своей братье дал почитать, и они решились мне помогать" (л. 114). Можно было бы предположить, что коллектив добровольных помощников лишь переписывал готовый текст, тем более, что два упомянутых места, где появляется имя Иродион, написаны разными почерками, хотя повествование велось в обоих случаях от первого лица. Но, по-видимому, коллективная переписка была не единственным видом совместного труда. На такую мысль наводит сосуществование нескольких вариантов предполагаемого сценария конца света с привлечением разных реалий последних десятилетий.
Возможно, перед нами творчество коллектива единомышленников с ярко выраженным лидером Иродионом, поставившим перед собой цель -бороться с "последним" Антихристом. Главное орудие при этом - бесстрашная письменная и устная проповедь с разоблачением извечного врага человеческого (способ традиционный, веками культивировавшийся в старообрядческой среде). Веками же происходило и проникновение в эту традицию новых элементов, так как со сменой эпох менялись конкретные признаки "последнего" Антихриста. Данная рукопись в этом отношении находится в русле упомянутой традиции.
Как когда-то о. Симеон, а затем и его ученик А.Г. Мурачев, Иродион принципиально настаивает на необходимости новых истолкований Апокалипсиса. В прежние времена, пишет он, святым не было открыто будущее во всех конкретных проявлениях, и многое поэтому в их поучениях описано притчами и загадками: "...в то время была тайна открыта святым при-дчей и загадочно". В качестве частного примера Иродион называет одну из "новин" - телевизор: "Они явно не видели такой формы телесной, как телевизор, и решили говорящей иконой назвать, и все написали загадочно. А мы уже дожили до явной картины, то зачем будем трусить и ее маскировать" (л. 23, 23об.). Сознание своей высокой миссии присуще Иродиону не менее, чем А.Г. Мурачеву: "Сейчас... в этот решающий момент схватки между силами света и тьмы Бог поручил нам взять на себя этот скромный труд, чтобы люди знали правду и не погибли в неведении, ибо время близко" (л. 2об., 3).
Свое призвание Иродион видит в смелом обличении Антихриста. Только так, по его мнению, можно вырвать у сатаны хотя бы часть его добычи, борясь с ним за души людей. Но при этом проповедь должна быть понятной современникам. Доверия проповедник может добиться, лишь когда загадочные речения Иоанна Богослова будут раскрыты через "сатанинские" реалии XX в.
По-видимому, Иродион придерживался традиционной для старообрядчества, в том числе и часовенного согласия, схемы исторического развития человечества, постепенного порабощения мира Антихристом в результате отступлений от истинной веры. Роковое для России "отступление" связано, как обычно, с именем Никона. Однако патриарх Никон, пишет Иродион, вовсе не является "последним" Антихристом (л. 14об., 26). Антихрист должен подчинить своей власти всю землю, а о Никоне этого сказать нельзя. Но, как и большинство последователей старой веры, автор уральского сочинения считает, что конец света начнется с событий в России: "явится гнев Божий с Москвы и на весь земной шар", "и будет всемирная война последняя, все государства передерутся за российскую землю" (л. 14об.).
Знаменитый "зверь" Апокалипсиса толкуется в начале сочинения как послереволюционная российская власть. "Зверь", рассуждает Иродион, выходит из моря, которое издавна в христианской литературе выступает как аллегория народа, советская власть - тоже порождение народа, значит, она тождественна "зверю". Семь голов апокалиптического "зверя" и десять его рогов он трактует как выдающихся вождей рабочего класса или "руководителей партии и правительства": "Семь голов - это Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, Маленков, Булганин, Хрущев... Они же именуются рогами, и дополняются к ним еще трое - Брежнев, Антропов и Черненко, и всего их 10" (л. 5, 5об.). Уральский автор приводит старинную поговорку:
"Что у Бога, то и у сатаны",- и весьма нетрадиционно раскрывает ее на конкретном материале Новейшей истории. Он утверждает, что у сатаны тоже есть своя Троица: это Маркс, Энгельс и Ленин (л. 38об.).
"Последний" же Антихрист - это малый, 11-й рог, который исходит из десяти прежних. К этому "рогу" Иродион постоянно возвращается на протяжении всей рукописи. Малый рог, подчеркивает он, значит - молодой (очевидно, по сравнению с предыдущими членами правительства СССР!). Именно его он постоянно именует Антихристом с родимым пятном в виде шестиконечной звезды "на лысине". По преданию (Иродион ссылается здесь на рассказы стариков, т.е. на устную традицию), антагонист Христа и должен родиться уже с антихристовою печатью, меченым. В рукописи Иродион постоянно именует его Горбатым антихристом, а то и прямо называет фамилию Горбачев (л. 35, 49об., 69, 96 об., 97 и др.). Кроме того, ссылаясь на Библию, он утверждает, что последним (очевидно, в человеческой истории) будет царь по имени Михаил. Отметим, что библейское пророчество Даниила, в котором упоминается этот властитель, хотя и относится к "последним временам", рисует Михаила не как противника Бога, а наоборот, как защитника верных Богу: "И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего, и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени, но спасутся в это время из народа твоего все, которые найдены будут записанными в книге" (Дан 12:1). Очевидно, Иродиона здесь соблазнила чисто внешняя аналогия, сходство имен "последнего князя" и появившегося в момент работы над толкованиями нового главы государства.
Вообще, по поводу воцарения Антихриста представления у Иродиона достаточно путаные. В начале книги он говорит, что "сбылось уже много пророчеств и... уже воцарился антихрист" (л. 2об., 3), и в качестве такового, как мы видели, называет последнего Генерального секретаря ЦК КПСС. Однако тут же утверждает, что должны еще сбыться два главных пророчества (об установлении ложного "мира во всем мире"- договора между нечестиво живущими людьми - и о запечатлении всех антихристовой печатью); только после этого наступят те 42 месяца Священного писания, которые там называются царством "последнего" Антихриста (л. 3, Зоб.).
Обыгрывает уралец и интернациональный лозунг рабочего класса "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!", считая, что это призыв объединяться под печатью Антихриста, к которому уже присоединились "страны народной демократии" (л. 47об., 111об.). Близкое толкование, как мы видели, выдвигал в свое время и о. Симеон. В уральском сочинении нет текстуальных заимствований из произведений о. Симеона. Однако на Урале его монастырь хорошо знали, поскольку он был основан в Западной Сибири выходцами с Урала и ими во многом пополнялся. Между староверами обоих регионов существовала переписка, в сталинские времена - тайная. Связь уральцев с монастырем не прерывалась до его разгрома в 1951 г. Показания арестованных тогда староверов свидетельствуют, что сочинения о. Симеона широко распространялись и, скорее всего, на Урале их знали. Следовательно, не исключено знакомство автора позднейших уральских толкований на Апокалипсис с идеями о. Симеона.
Возмущаясь, видимо, кем-то из своих единоверцев, высказавших недоверие к его теоретическим построениям, уральский старовер восклицает: "Даже никониане-еретики сказали, что последний антихрист - это советская власть, когда эта власть начиналась" (л. 106). Советскую власть, которую раньше Иродион истолковал как "зверя" Апокалипсиса, он отождествляет и со знаменитым "конем Рыжим" (рыжий, т.е. красный). Именно советская власть, по мнению сочинителя, принесла то глобальное смятение в народе, которое предрекал Господь своим апостолам, отправляемым на проповедь его учения: "Предаст же брат брата на смерть и отец сына" (Мф 10:21). Со времени появления советской власти, пишет уралец, "восстали брат на брата, сын на отца, отец на сына, сосед на соседа, кто-то за красных, кто-то за белых, кто-то за земли и пашни свои. И так пошли расколы, и кровь полилась" (л. 42об.). Он дает свой комментарий к фотокопии миниатюры, где изображена, по его мнению, драка старика со своей старухой. Такая трактовка живо напоминает прежде всего о мотиве "злой жены", сатанинского сосуда, очень популярном в демократической, в том числе и старообрядческой, литературе. Старуха в уральском сочинении оказалась пособницей Антихриста. По своей форме комментарий к миниатюре близок к лубку, долго бытовавшему в народной среде; в нем автор прибегает к раешному стиху. Старуха, вступившая в партию, "и говорит... старику: Отдавай земли! А старик на нее поднял дубину и сказал: антихристовых коммунистов из ружья убью, а землю не отдам подобру и в колхоз я не пойду" (л. 47).
Может быть, слова эти рождены воспоминаниями юности. Впрочем, похвальба "старика" в исторической перспективе выглядит явно напрасной -хорошо известно, чем кончились для крестьян попытки антиколхозных восстаний. Накал страстей в этом отрывке, несомненно, вызван и личным счетом к власти. Автор мимоходом горько замечает: "Я до 7 лет рос без молока, и корову отобрал Сталин, негодяй" (л. 48об.). Для характеристики сталинского времени, которое у автора олицетворяет Черный конь, вообще используются самые мрачные краски: власти, вспоминает уралец, завладели всей землей, крестьян заставляли на частных коровах боронить пашни, народ задавили огромными налогами (л. 43).
Ленину и Сталину как главным фигурам советской власти автор уделяет в книге очень много внимания. Он даже делает попытку связать их имена со знаменитым "звериным" числом Откровения - 666. Сложите любое из этих имен из спичек, предлагает старовер, по правилам написания почтовых индексов (последние, очевидно, воспринимаются им как одна из "новин" антихристовой цивилизации), и окажется, что спичек использовано 15, как и для числа 666 (л. б об.). Правда, уралец здесь, несомненно, занимается "подгонкой": чтобы количество спичек и элементов трех цифр совпало, ему приходится пойти на нарушение правила и изобразить букву "С" в имени Сталина с помощью двух, а не трех линий. Подобные упражнения у старообрядцев - не новость: и столетия назад они видели "звериное число" в различных терминах или именах властителей, подчас искажая слово, чтобы все сошлось (так, "расшифровке" подвергались титулование "император", имя "Наполеон" и т. д.).
И еще один традиционнейший для старообрядческой эсхатологической литературы образ можно встретить в уральской рукописи. Это образ павшего Вавилона, безбожного города, который отождествляется с предавшейся во власть сатаны Москвой. Недавно В.И. Байдин исследовал рукописный лицевой Апокалипсис XVIII в., иллюстрированный талантливым художником-старообрядцем П.Ф. Заверткиным, "одним из основоположников горнозаводского старообрядческого иконописания" на Урале. По наблюдениям В.И. Байдина, в качестве олицетворения Вавилона у Заверт-кина изображена именно Москва. Не исключено, что оба лицевых Апокалипсиса принадлежат к крайним хронологическим граням уральской старообрядческой традиции, художественной и литературной. Близость трактовок можно обнаружить и в других образах. Так, Заверткин изобразил в качестве вавилонской блудницы, сидящей на семиглавом звере (Откр 17:3), императрицу Анну Иоанновну, а уральский толкователь XX в. с образом апокалиптической блудницы связал советскую власть (в другом случае - Москву как средоточие этой власти) (л. 11, 13). Как видим, трактовка властей предержащих - не только в идеологической, но и в художественной сфере - как блудных, неправедных, принадлежащих миру сатаны, нарабатывалась уральским староверием столетиями.
В своих толкованиях уральский старовер, как и многие его предшественники, принимает и некоторые теоретические разработки противников. Он признает существование в стране социалистического строя и даже то, что последний должен эволюционировать к коммунизму (л. 109об.). Одна из характеристик коммунизма - его безрыночная сущность, отсутствие денег - совпала в глазах староверов с предсказанием Откровения о том, что в "последние времена" купцы ничего не смогут продавать (Откр 18:11); товарообмен будет доступен лишь имеющим печать Антихриста (Откр 13:17). И социализм, и коммунизм у уральского толкователя, как и у о. Симеона - признаки царства Антихриста, противоположные по знаку теоретическим разработкам марксизма-ленинизма.
В интерпретации символов Откровения Иоанна Богослова в уральском Толковом апокалипсисе нет единства. В конце сочинения Иродион (или кто-то из его соавторов) вводит в свой текст знаменитый международный сюжет, в котором отождествляются "всемирный" брюссельский компьютер и "зверь" Апокалипсиса. Знак этого - объединение всей земли печатью - числом 666, невидимым, поставленным "лазерным лучем" на вещах и людях (л. 86-95). В итоге образовались два ряда не связанных друг с другом толкований эсхатологической символики, что создало весьма эклектичную картину. Пытаясь ее упорядочить, Иродион отводит каждому ряду свою территорию: в России, где изначально, как он считает, появился Антихрист, будет действительна та печать, о которой он писал применительно к советским реалиям, а в остальном мире ее поставит компьютер. Картина дальнейших событий, которую рисует Иродион, еще раз свидетельствует о весьма примитивном богословии ее автора и временами -о не вполне адекватном его сознании. Последний Генеральный секретарь ЦК КПСС подписывает окончательный договор о разоружении и, уже не вернувшись из поездки за границу ("невозвращенцы" - еще одна примета "советской действительности"!), обезоруживает и обессиливает Россию. С востока ее территории до Урала захватывает Китай, а с запада - Германия, затем они "схватываются" друг с другом, после чего на эти две ослабевшие стороны нападает Турция. В итоге "после всех воинов Америка забирает весь земной шар... Это ее цель тако масонская, сделать тогда золотой город Иеросалим, и золотые улицы, и дороги и сделать новую эру тысячную... А Горбатого антихриста за границей назовут Христом... И он так им всем будет обещать тысячилетнее царство и успевать ставить им печать, шестиконечную звезду, ...лазорным компьютером на лоб" (л. 96 об., 97).
Из этой полуграмотной смеси чего угодно с чем угодно все же можно извлечь некие реалии обыденного сознания и традиционных верований: здесь и привычные страхи перед агрессией стран, конфликты с которыми еще не изгладились из памяти, и противоречащие православному канону хилиастические идеи (к тому же отнесенные к Антихристу), и причудливо вывернутые наизнанку крестьянские представления о "земном рае" как изукрашенном месте.
Как многие его предшественники и современники, Иродион не избежал соблазна попытаться сделать конкретные предсказания о дате конца света. Ради справедливости стоит отметить, что немало старообрядцев (в частности, о. Симеон, А.Г. Мурачев), помня о словах Евангелия: "О дне же том и часе никто не знает, ни ангелы небесные, а только Отец Мой один" (Мф 24:36), - отказывались прогнозировать какие-либо точные даты. И все же в старообрядческой среде долгое время бытовало уходящее корнями в средневековье представление о том, что мир не простоит более семи с половиной тысяч лет: 7500 г. от сотворения мира - это 1992 г. от Рождества Христова. В археографических экспедициях не раз приходилось слышать эсхатологические предсказания, приуроченные к этому году или соседним с ним. Видимо, Иродион руководствовался той же легендой, когда писал о начале апреля 1991 г. или 1992 г. как о возможном времени наступления конца света (л. 8, 60, 77, 102об. и др.). По предположениям толкователя, именно тогда власть окончательно "созреет" для последней битвы со светлыми силами, к тому и должна повести только что объявленная перестройка (л. 22об., 102об.). Провозглашенный правительством курс на демократизацию не сбивает уральского старовера с его позиций: по его мнению, суть власти не изменится. Сам термин "демократия" (как и "демонстрация") он, явно используя популярный еще в средневековье метод "этимологий", считает производным от слова "демон", т. е. также принадлежащим миру сатаны (л. 32об., 111об.)- Любопытно, что отождествление сути доперестроечной и постперестроечной российской власти можно встретить не только в пророчествах уральского старовера, но и в новейшей газетной публицистике (естественно, в ином контексте).
Достижения цивилизации, науки, по мнению Иродиона (как и о. Симеона, и А.Г. Мурачева), еще раз убеждают в том, что настало царство Антихриста. По Писанию, последний тоже будет совершать чудеса, выдавая себя за Бога, но чудеса ложные. Иродион приходит к мысли, что ложные чудеса - это чудеса рукотворные, источником которых не является божественная сила, т.е. чудеса "от человека". Именно так он и воспринимает современную науку. Успехи медицины, например, дают человеку искусственное, а не истинное здоровье. Как ложное чудо, которое не принесет человеку блага, трактуется и возвращение человека к жизни после клинической смерти.
В своих рассуждениях Иродион широко использует метод аналогий все по тому же принципу: "Что у бога, то и у сатаны". Рассказывается о чуде настоящем (со знаком плюс) и тут же - о внешне похожем "чуде" Антихриста (со знаком минус). В ходе этих сопоставлений и размышлений, в ходе поисков тех истинных чудес, которые извратил антипод Христа, Иродион неожиданно для себя, с немалой долей испуга, приходит к совершенно новому (и совершенно неканоническому) истолкованию чуда рождения Христа без нарушения девства Марии. Иродион обыгрывает здесь современную методику кесарева сечения. Раз существует в науке ложное чудо (роды неестественным путем), то должно быть и зеркальное ему настоящее чудо. И он его усматривает в феномене Рождества Христова. В этом случае роды, считает Иродион, произошли не искусственным путем (что, очевидно, по логике Иродиона, было неотъемлемой характеристикой ложного чуда), а естественным, хотя и чудесным способом - через "среднее пуповое отверстие" (л. 17-18), разверзнуть которое для Бога не составляло проблемы. Конкретность мышления, которая и привела к таким любопытным умозаключениям, - характерная черта народного сознания. Вспомним хотя бы Аввакума с его попытками реально представить себе Троицу на отдельных небесных престолах. По сути наука для Иродиона, как и для А.Г. Мурачева, - разновидность черной магии, которую христианская Церковь всегда строго осуждала.
К чародейству и волхвованию сатаны, с помощью которых он развращает народ, как считает Иродион, относятся и телевизор, и газеты, и радио (л. 21, 25, ЗЗ об., 34 и др.). Еще один мощный дьявольский инструмент массового соблазнения народа - мода. Именно по наущению сатаны традиционные сельскохозяйственные занятия уступают место разведению пушных зверей: "Не тако ли сейчас, по всем фермам меньше скота, а больше зверя: песцы, лисицы, а по болотам и озерам плодят ондатров, крокодилов и так далее, всякую погань" (л. 98об.). По новой моде, пишет Иродион, Антихрист прельстил всех носить шубу мехом наружу (подразумевается, что по старинной русской традиции положено было надевать ее мехом внутрь). Здесь отразилась как приверженность старообрядца к "неиспорченным" формам русского быта и одежды, так и представление о вывернутой одежде как символе нечистой силы (вспомним святочных ряженых в "вывороченных" тулупах).
Уральские толкования на Апокалипсис второй половины XX в. - еще один пример адаптации к современности традиционного народного конфессионального сознания. При этом сохраняется и получает дальнейшее развитие старообрядческий опыт такого приспособления, накопленный, в частности, в литературной традиции часовенного согласия. В устойчивой, как и века назад, трактовке переживаемого времени как кануна или уже наступающего конца света отношение к российской власти - по-прежнему центральный момент эсхатологической теории. Однако невиданная ранее свобода богословского творчества, фантазия толкований не раз уводят автора далеко от канонов православия, да и христианства вообще. Особенно ярко это проявилось в его представлении о спасении праведников из всех "вер" в конце света: "... все, кто какую познал веру о небесном Господе Боге Исусе Христе, и в ней живите до смерти телесной, и будет спасена душа, если не примите печать... А из веры в веру будет человек переходить, и запутатся, и не узрит антихриста, и примет его за Христа. И не нужно тенуть человека в каждую веру. Вера у Бога одна - твердо умередь за Господа Бога Исуса Христа и стоять против антихриста ...и изо всех обрядов будут спасены" (л. 21об.).
Поразительную для старовера-часовенного терпимость проявляет Иродион к протестантским сектам: "Но у Еговой веры (иеговистов.- Авт.) еще не так погибельная ересь, если они не покорятся антихристу" (л. 20об.). Его представления о различных верах и их происхождении вообще являют собой причудливую "непереваренную" смесь обрывков реальных сведений с самыми фантастическими домыслами. При всем том известный экуменический оттенок учения Иродиона - несомненное свидетельство разложения той традиции крайней замкнутости, в которой он был воспитан. О том же говорит и практически полное отсутствие церковнославянского языка в речи новейшего толкователя Откровения, хотя здесь немалое значение имеет, конечно, его явно недостаточная грамотность.
И Исай Назарович, и Иродион - фигуры, не сравнимые с мастерами литературно-богословской школы урало-сибирских часовенных. Но в общественном сознании его носителей разного уровня много общих черт и тенденций, о которых мы пытались рассказать на этих страницах. Угасает ли эта многовековая народная традиция или перед нами ее временный спад - покажет будущее.
|
