Cергей Бычков

ХРОНИКА НЕРАСКРЫТОГО УБИЙСТВА

К оглавлению

Чтобы глубже понять трагические события сентября 1990 года, вернемся еще раз в прошлое. В осеннее утро 9 сентября 1985 года (трагическое совпадение!) отца Александра, как уже не раз бывало за последние три года, вызвали в Новодевичий монастырь, где располагается резиденция правящего архиерея - митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия. Секретарь разъяснил священнику, что его просят приехать в Совет по делам религий. Около дверей Совета, на Садовом кольце, близ Неопалимовского переулка, стояли скучающие граждане в штатском и кого-то ждали. Увидев приближающегося священника, они встрепенулись и вошли вслед за ним в старинный особняк. В этот раз отцу Александру была оказана высокая честь - его принимал заместитель председателя Совета Генрих Михайлов. В его кабинете состоялась долгая беседа, которую записывал на магнитофон специальный корреспондент газеты «Труд» Николай Домбковский.

Стоит еще раз внимательно перечитать обвинения, которые выдвинуты им против отца Александра в статье «Крест на совести». Ни для кого, кроме, быть может, И.И.Лещенкова, не секрет, что Домбковский был тесно связан с церковным отделом КГБ и многие материалы получил непосредственно из рук полковника КГБ Владимира Сычева, ныне преподавателя Высшей академии ФСБ. Итак, еще раз внимательно и не спеша прочитаем статью «Крест на совести»: «Александра Вольфовича Меня голыми руками не возьмешь. Лукав отец Александр! Я встретился с ним, держа в руках письмо группы верующих: «Неправедно живет батюшка!» Беседовали часа три, а расстались — будто и не говорили...» Интересная версия! Оказывается, Домбковский встретился с отцом Александром, подвигнутый на это письмом таинственных безымянных верующих. Опытный журналист (не чекист!) почему-то решил сразу взять священника «голыми руками». А вот о протяженности беседы не соврал - «часа три». Правда, умолчал, что беседовал в Совете по делам религий и не один.

Далее Домбковский пытается пересказать смысл беседы и убедить простодушного читателя, что протоиерей Александр Мень - человек «скользкий и неискренний» (24). Николай Домбковский берет на себя роль духовника и отважно перечисляет «прегрешения» отца Александра: «Много чего не помнит Александр Вольфович. И незаконных религиозных утренников, и лично им озвученных слайд-фильмов религиозно-пропагандистского характера,которые нелегально распространял среди верующих и встречи на «Речном вокзале» (25).

Далее следует обличительная часть, которая должна разъяснить непонятливому читателю, почему столь забывчив священник: «...Всю жизнь стремился устроиться батюшка получше, и вспоминать неприятное ему ни к чему». Затем Домбковский пытается в лучших традициях социалистического реализма пересказать биографию отца Александра, завершив ее неожиданным пассажем: «Кривая дорожка все дальше уводила Меня от нормального жизненного пути, приведя в конце концов в ряды «оппозиционеров».

Итак, какое же основное обвинение предъявляет Николай Домбковский отцу Александру? «Незаконные религиозные утренники, лично им озвученные слайд-фильмы» (26). Продолжаем:
«Нелегальное распространение слайд-фильмов!» Немного наскреб журналист Домбковский! Правда, он попытался тягаться с поэтом А.С.Пушкиным и сочинил душераздирающую сцену, позаимствовав ее из «Скупого рыцаря». Оказывается, бездушный отец Александр прогнал на мороз несчастную супругу подлого духовного «сына» с двумя малолетними детьми. Маловато! Да, чуть не забыл - таинственная встреча с профессором-протоиереем Иоанном Мейендорфом. Во время этой встречи, по компетентным сведениям Домбковского, обсуждались «планы создания «оппозиции», а по сути дела - антисоветского подполья с конкретными задачами» (27)

Быть может, не стоило бы ворошить пожелтевшие газеты, копаясь в далеком прошлом. Любой, прочитавший статью Домбковского целиком, почувствует желание поскорее принять душ, чтобы избавиться от ощущения грязи. Понятно, что статья, появившаяся на втором году перестройки, преследовала одну цель - разгромить во что бы то ни стало активный православный приход, скомпрометировать или посадить в тюрьму популярного священника. А если это не удастся - то заставить его публично покаяться! Что же это за таинственная встреча в квартире на «Речном вокзале», о которой столь подробно рассказывал Н. Домбковский? Какую роль сыграл отец Иоанн Мейендорф? Об этом стоит рассказать подробнее.

С профессором-протопресвитером Иоанном Феофиловичем Мейендорфом (1926 -1992), автор этих строк вновь встретился в 1990 году в Ленинграде после долгих лет вынужденной разлуки. Наше знакомство состоялось в конце 70-х годов, когда отец Иоанн был гостем сначала Московской Патриархии, а потом и Академии наук СССР. Запомнились оба его приезда в "те" времена - в 1978 и 1979 годах. Один раз он приезжал в составе делегации Американской Автокефальной Церкви вместе с ее Предстоятелем - митрополитом Феодосием, в другой - как ученый-византолог, по приглашению Академии наук.

В конце сентября 1978 года к автору этих строк обратился отец Димитрий Дудко, попросив сопровождать его на официальный прием к митрополиту Феодосию в гостиницу «Советская» на Ленинградском проспекте, где остановилась делегация. У входа в гостиницу нас встретил отец Иоанн и сразу же провел в номер владыки Феодосия. Отец Димитрий тут же, в вестибюле, облачился. Митрополит радостно встретил его, но беседа длилась недолго, поскольку официальная Программа визита была чрезвычайно насыщенной.

После беседы у митрополита мы спустились в номер отца Иоанна, где состоялась почти двухчасовая беседа. Мы стали свидетелями доброжелательного спора двух священников. Отец Димитрий считал, что наступила иная пора, когда можно и должно идти на открытую Конфронтацию с богоборческой властью, открыто обличая пороки власть имущих, регулярно информируя западную общественность о всех случаях нарушения прав верующих в СССР. Отец Иоанн, напротив, старался убедить отца Димитрия в том, что открытая конфронтация может завершиться для него трагически. (28) Во второй половине 70-х годов отец Димитрий подвергался неоднократным гонениям. Он постоянно общался с западными журналистами, которые запросто звонили ему домой. За рубежом регулярно выходили его книги. Тогда казалось, что КГБ, внимательно следивший за его служением в храме в селе Гребнево под Москвой, не посмеет тронуть священника с мировой известностью. Отец Иоанн думал иначе (29).

Впоследствии оказалось, что его позицию, в отличие от нас, совершенно по-иному оценил «церковный» отдел КГБ. Естественно, что и встреча митрополита Феодосия с отцом Димитрием Дудко, проведенная по инициативе отца Иоанна, и встречи последнего с опальными священниками на частных квартирах - с отцом Глебом Якуниным, Александром Менем, Александром Борисовым - прослеживались и прослушивались. Более того, спустя почти семь лет, когда многие детали этих встреч стерлись в памяти участников, в газете «Труд» появился пасквиль Николая Домбковского. Получив доступ к секретной информации церковного отдела КГБ, с подачи полковника Владимира Сычева бойкий журналист опубликовал политический донос.

Одним из «героев» этого доноса стал отец Иоанн Мейендорф. Домбковский даже попытался создать его портрет: «Теплым летним вечером из вестибюля станции метро «Речной вокзал» вышел немолодой элегантный мужчина. Холеная бородка, отлично сшитый неброский костюм, неторопливые манеры - со стороны его можно было принять за писателя или ученого, решившего прогуляться после напряженного дня. Мужчина не спеша прошелся по тротуару, вернулся назад, рассеянно заглядывая в витрины магазинов. Лишь очень наблюдательный человек смог бы заметить, что незнакомец нервничает. Неожиданно он резко свернул во двор жилого дома и быстро нырнул в подъезд (30). На девятом этаже уже ждали, дверь открылась, едва он коснулся звонка...» (31) Сегодня трудно поверить, что в те годы встречи с иностранцами проходили едва ли не в детективной обстановке. Позже, после многочисленных допросов в начале 80-х годов, участники встречи пришли к выводу, что за отцом Иоанном была установлена плотная слежка. Но поняли и другое - прослушать одну из важных бесед чекистам так и не удалось. Поэтому неоднократно они пытались дознаться во время допросов - какие же проблемы обсуждались в тот летний вечер 1979 года. Находясь в лагере, один из случайных участников встречи попытался воспроизвести ее в деталях, которые и легли в основу фельетона Домбковского.

Вот эти детали в интерпретации КГБ: «...И взрослые мужчины принялись всерьез обсуждать планы создания оппозиции, а по сути дела - антисоветского подполья с конкретными Задачами... Программу действий излагал Глеб Якунин. Именно он первым взял слово. Суть предложений сводилась к следующему. Поскольку Советская власть якобы преследует верующих, а Русская Православная Церковь закрывает, дескать, на это глаза, нужно создать в СССР другую церковь, которая, мол, и поведет борьбу «за права верующих»... Отец Иоанн и другие иерархи (так! - АВТОР) Американской Церкви, приезжая в СССР, будут рукополагать в священники людей, специально подобранных Якуниным и компанией. Со временем таким образом должна образоваться целая сеть тайных приходов. О привлечении туда верующих «оппозиционеры» позаботятся, хотя и тут, конечно, понадобится помощь Запада: передачи по радио, литература. Поскольку приходы эти будут подчиняться Американской православной церкви, то их территория, дескать, вполне может считаться территорией США, на которую не должны распространяться советские законы. А это значит - полная свобода действий в ущерб интересам Советского государства» (32) Не считая последнего абзаца - домыслов чекиста-журналиста - мнение отца Глеба изложено довольно точно! Сегодня трудно выяснить откуда все же получил КГБ эти сведения. Но отец Димитрий Дудко после своего освобождения из заключения в августе 1980 года рассказывал как в Лефортово уже перед самым освобождением следователи с пристрастием допрашивали его, стремясь выяснить малейшие подробности этой встречи.

Пытаясь реконструировать выступление отца Глеба Домбковский продолжает: «...Чтобы упростить задачу подготовки подпольных священников, решить проблему «кадров» участники встречи предложили открыть в СССР заочный сектор Свято-Владимирской духовной академии, находящейся в Нью-Йорке. Ну а если кто-нибудь попытается помешать реализовать эти планы, «борцы» готовы предоставить мировой общественности «полную информацию о гонениях на веру». Вот в этом-то уж можно не сомневаться! Мы с вами отлично понимаем какие «факты» и каким образом были бы преподнесены «общественности» прежде всего - «голосами».

«-Что ж, - задумчиво произнес Мейендорф, - Планы у вас интересные, есть над чем подумать. Но слова - это слова, а мне хотелось бы получить от вас по этому поводу программный документ. Это поможет там, в Штатах, подтвердить серьезность ваших намерений тем, кто готов вам помогать. Сможете такой документ составить?

- Никаких проблем, - заверили его. - Мы уже подумали об этом...

Такой документ был подготовлен. Интересно, где и кому собирался предъявить его в США Мейендорф как доказательство существования в СССР «религиозной оппозиции»? В госдепартаменте? А может, в Лэнгли, в штаб-квартире ЦРУ?» (33)

Сегодняшняя позиция Глеба Якунина и его поддержка Русской Православной Церкви за рубежом (РПЗЦ), создающей ныне приходы на территории России, свидетельствует, что его взгляды мало изменились со времени той встречи. Разница лишь в том, что разочаровавшись в Американской Автокефальной Церкви, он сотрудничает с «карловчанами». Абсолютно искажена позиция отца Иоанна. Он всегда оставался верен себе. Выслушав отца Глеба, а затем мнение отца Александра Меня, который уже в те годы начал практиковать в своем приходе, в селе Новая Деревня под Москвой, «малые группы» (34), отец Иоанн присоединился к мнению отца Александра. Существование «малых групп», в рамках которых активные миряне занимались поначалу катехизацией оглашенных, а затем евангелизацией новокрещенных, показалось отцу Иоанну более отвечающим евангельскому духу, нежели создание подпольных приходов, которые неминуемо были бы противопоставлены Московскому Патриархату. Поэтому он пообещал, что попытается помочь как религиозной литературой, так и присылкой программ семинарских курсов (35). Было условлено, что православные священники из США, посещая СССР, будут общаться с верующими, молясь и собеседуя с ними в «малых группах». Поэтому сообщения фельетониста о некоем «документе», который, якобы, был представлен отцу Иоанну - досужий вымысел, не более: «...Я держу в руках несколько страничек машинописного текста. Этот документ поступил от одного из жителей Москвы. И это - не что иное как составная часть того самого плана, что обсуждался на «Речном вокзале»: инструкции, касающиеся создания в СССР... подпольной духовной семинарии!

Вот описание предметов, которые должны изучать «семинаристы». По каждому - методические разработки, правда, еще не в полном объеме. Но, зато подробно рассказывается, кто может стать слушателем заочного отделения, как его принимать, как проводить занятия и консультации с будущими служителями «подпольной Церкви». Еще страничка - планы снабжения зарубежной литературой, четко разработанная система контроля за обучением со стороны американских священников. А чуть дальше - список кандидатов на руководящие посты. И снова - в который уже раз! - все эти провокационные инструкции обильно снабжены рассуждениями о «нелегкой судьбе» «борцов за веру», очередными измышлениями о «гонениях» на них» (36)

Еще до смерти Л. Брежнева, когда власть почти целиком прибрал к рукам Ю. Андропов, поездки отца Иоанна в СССР прекратились. Видимо, предчувствуя неминуемую скорую кончину, «церковный» отдел КГБ во что бы то ни стало стремился доказать новой партноменклатуре, которую привлек из провинции Ю. Андропов, свою нужность. Быть может, поэтому отец Иоанн Мейендорф, известный своей четкой гражданской позицией по отношению к советской власти, стал персоной нон-грата.

После десятилетнего перерыва он смог побывать в России на праздновании тысячелетия Крещения Руси. Когда мы встретились с ним в 1990 году в Петербурге, я поразился, настолько он показался мне измученным и больным. Сказалась непосильная нагрузка - после смерти Александра Шмемана в 1983 году он стал деканом Свято-Владимирской семинарии. Непосильные административные нагрузки, преподавание подорвали его здоровье, а ведь он продолжал ученые изыскания. Тем не менее с радостью откликнулся на предложение подготовить интервью и вскоре прислал из США ответы, аккуратно написанные от руки. Узнав, что в августе 1991 года он приезжает в Москву на научную конференцию, автор этих строк подготовил к публикации значительный отрывок, который и был тогда же, в августе опубликован в «Московском комсомольце» (37)
 
 

24. Автора этих строк всегда удивляло, когда во время допросов следователь КГБ, глядя по-отечески, укоризненно и устало говорит: «Вы с нами неискренни!». И столько сожаления, столько горечи сквозит в этом упреке, что поневоле становится стыдно за себя, хотя, признаться, никогда не мог понять: почему именно на Лубянке следует быть искренним? Вот если бы духовник на исповеди упрекнул в неискренности, тогда другое дело! Или чекисты всерьез уверовали, что именно они являются духовными вождями и наставниками россиян?

25. См. Приложение № 14.

26. Кстати, где они сегодня? Сотни самодеятельных педагогов пытаются привить нашим детям основы христианства. Эти слайд-фильмы, привлекшие бдительный взор КГБ, сослужат добрую службу в наши дни, ведь в них звучит голос отца Александра!

27. См. Приложение № 14.

28. В этом же, 1978 году в Париже вышла книга Льва Регельсона «Трагедия Русской Церкви» с послесловием отца Иоанна. Нам, молодым христианам, казалось, что прав Лев Регельсон, решительно осуждавший политику церковных компромиссов. Излишне дипломатичной казалась тогда нам позиция отца Иоанна по отношению к политике митрополита Сергия (Страгородского) и его преемников. Попытку оправдания компромиссов мы считали проявлением слабости и недальновидности отца Иоанна.

29. Арест отца Димитрия в январе 1980 года, когда развернулись «андроповские» гонения на Церковь, доказали правоту отца Иоанна. Публичное покаяние отца Димитрия по ТВ, а также в газете «Известия» привело ктому, что от него отшатнулась большая часть прихожан, а он сам оказался надолго скомпрометирован.

30. Эти детали, конечно же, не совсем удачная попытка художественного вымысла. С трудом освобождаясь от официальных приемов и встреч, отец Иоанн спешил повидаться с друзьями и вряд ли чрезмерно пытался освободиться от слежки, хотя и знал, что за ним следят.

31. Газета «Труд» от 10 апреля 1986 года. С. 4.

32. Там же. С. 4.

33. Там же, с. 4. Можно подумать, что кого-то в США, кроме, быть может, религиозных деятелей, интересовала судьба Русской Православной Церкви. Политики, если и вмешивались, то лишь под давлением общественности, робко пытаясь повлиять на советских государственных деятелей. Государственный терроризм в СССР по отношению к своим гражданам культивировался с 1917 года, лишь слегка видоизменяясь в годы «оттепели» и «перестройки».

34. Из мирян, по профессиональному признаку или по интересам, создавались небольшие, от 5 до 10 человек, группы. Или подсказывал священник, или лидер в группе выявлялся сам. Христиане регулярно собирались раз в неделю или несколько раз в месяц для совместных молитв и собеседований. В основу общения было положено изучение Священного Писания и совместное причащение в храме. Предусматривалось также общее дело - опека над стариками и больными, размножение и распространение религиозной литературы. Вся эта деятельность сегодня объемлется термином - «евангелизация». Осуществлялось и христианское воспитание детей, которому в приходе уделялось особое место. К середине 80-х годов в приходе насчитывалось 10-12 таких групп. КГБ проявлял к ним особый интерес, стремясь во что бы то ни стало разогнать их.

35. Быть может, самое забавное во всей этой истории, что сегодня Свято-Владимирская семинария легально, с ведома светских и церковных властей, набирает вольнослушателей из СНГ, причем проводится самый строгий отбор. С первыми Кандидатами весной 1992 года беседовал отец Иоанн. Из десятка соискателей, среди которых, несомненно, были и претенденты из числа опекаемых КГБ, он отобрал ... одного человека! Открыт в Москве приход Американской Автокефальной Церкви, в храме святой Екатерины на Ордынке, его настоятель - отец Даниил Губяк. РПЗЦ имеет свой, хотя и доморощенный храм на Митинском кладбище, не считая многочисленных, правда, нежизнеспособных приходов в России.

36.  Газета «Труд» от 10 апреля 1986 года. С. 4.

37. «МК». «Время осмысления» от 9. 08. 91. С. 2. Чуть позже этот же фрагмент был опубликован в журнале «Воронежский епархиальный вестник», № 8, 1992. С. 43-46.

Мы встретились в МГУ, где проходила научная конференция, и там договорились, что наша беседа будет продолжена. Тогда же я отдал отцу Иоанну следующую порцию вопросов. 19 августа 1991 года, когда путч стал свершившимся фактом, я позвонил ему. Он рассказал, что весть о перевороте была услышана им в Успенском соборе, где он сослужил с Патриархом Алексием II Божественную литургию. Он поведал мне, что молились только о православном народе, опустив привычное моление о властях. Он был оживлен и не верил в успех переворота. На следующий день отец Иоанн должен был улететь в США, хотя и не был до конца уверен, что это удастся. Ни тени уныния или страха не чувствовалось в голосе. До весны 1992 года я получил несколько писем от него.

Последний раз он прибыл в Москву в мае 1992 года. Как всегда был предельно загружен - встречался с духовенством, читал лекции, сослужил с Патриархом Алексием II, с которым они дружны с давних пор. Не афишируя, избегая официальных встреч, он с трудом выбрал время для посещения Троице-Сергиевой лавры, куда его привез брат жены - М. А. Можайский.

Был жаркий солнечный июньский день. Мы осмотрели музей Академии и собрание ризницы (меня поразили его знания - он много рассказывал об Экспонатах музейной экспозиции), потом не спеша снаружи обошли лавру. Строили планы на осень. Отец Иоанн поведал, что решил сложить с себя полномочия декана Свято-Владимирской семинарии, что уже назначены выборы. В сентябре рассчитывал приехать в Москву и поездить по России. Как оказалось, это была наша последняя встреча. - АВТОР.
 

Далее.