«Всегда помнить, что без упражнения не может быть ни крепости, ни продвижения»

Е.В. Вержбловская

Оп.: Приходские вести храма Космы и Дамиана в Шубине. №14. 2007.

Номер страница после текста.

Елена Владимировна Вержбловская, годовщина смерти которой отмечалась в августе сего года, оставила воспоминания о своих давних реколлекциях у о. Станислава Добровольскиса. Он много лет прослужил в небольшом поселке Пабярже в Литве, далеком от основных городов этой страны. Это свидетельство серьезности той духовной работы, которую проводил со своими гостями этот славный священник, сохранивший верность своему францисканскому призванию в годы советского оккупационного режима. Публикуемый фрагмент является продолжением воспоминаний Елены Владимировны «Spiritus dominat formam», ранее напечатанных в журнале «Христианос», Рига, 1993, № 2, с. 177-181.

<... > В эту поездку мы вырвались из массы всяких дел. Для меня она была бегством от суеты. Сразу мы попали в атмосферу мирных забот и тишины, оказались среди цветущей весны: самым громким звуком было пение птиц. Дня два во мне оседала пыль всякой суеты. А медитации могло и не быть: собрались очень разные люди, двое — неверующие. Все же однажды утром наш хозяин сказал: «Сегодня проведем медитацию, и я буду играть и петь».

И вот все окутали нежные серебристые сумерки. Мы идем по зелени в лилово-голубой костел. Внутри полутемно; наш хозяин поднимается на хоры, и из тишины на нас льются звуки его голоса и органа. В них мы распрямляемся, и словно кто-то нежно снимает с моих плеч тяжелых груз.

Но вот он спускается к нам, садится рядом. И словно замыкается в сосредоточенности, чтобы подойти к нам по-новому ближе. Он начинает говорить — ни одного лишнего лова. «Медитация о заботе». Пауза. Он словно подбирает слова, он хочет нам помочь.

«Забота — наш сосед. Даже больше, чем сосед. Сосед — он просто рядом. Наверное, правильно будет такое сравнение: забота — как вода для рыбы. Она целиком в воде; мы в заботе, как рыба в воде. И даже больше: наша суть — это забота. Собственно, сам человек — это и есть забота.

Первое, что мы можем сказать. От заботы уйти нельзя. Забвение — это грех. Все средства для забвения, алкоголь, наркотики и другое — все это осуждается христианством. Мы знаем, что заботы посылает нам Господь. Все, что стучится в наше сердце — это как божественный телеграф: точки, точки, тире — так мы получаем сообщение о том, чего хочет — Господь. Он заботится о Своих созданиях, и наши заботы — это тоже Его заботы, правда, в уменьшенном виде.

Благочестивая хозяйка встает рано. Она хочет что-то спечь, сварить. Она хочет, чтобы дети и муж были довольны, чтобы в доме была чистота и мир между домашними, не было бы грязи и ругани. Она благочестива, она хочет выполнить то, чего хочет Господь.

В Библии написано, что нужно быть верными в малом. Мы живем среди маленьких забот, и мы должны быть внимательными к ним, прислушиваться, потому что это божественный телеграф, который стучится в наше сердце.

А того, кто не хочет прислушиваться к ним, можно сравнить с человеком, который получил телеграмму от матери: она больна, или с ней что-то случилось. А он легкомыслен, он эту телеграмму разорвал, или просто — сложил и засунул в какой-то карман, даже не читая.

Итак, заботы, которые нас окружают, мы получаем свыше, как напоминание о божественной воле, и мы должны стараться их выполнить. И если кто-то старается создать вокруг себя, в своем маленьком жилище уют и порядок — мы любим такого человека и стремимся к нему.

Теперь, что мы можем с богословской точки зрения сказать о заботе. Всем нам свойствен-

143

но, правильно или неправильно, делить мир на верующих и неверующих, атеистов и фидеистов. Подойдем теперь к атеизму немного по-другому. Представим, что какой-то человек нас спросил — а в чем разница? Вот неверующий, а вот ты, человек совсем другого миросозерцания. Главная разница, основополагающая, она — в заботе. У людей масса забот, но для верующего есть одна главная забота, центральная, вокруг которой потом группируются все остальные. Это забота о том, чтобы, как Божье творение, соответствовать своему Творцу, о постоянной и непрерывной связи с Богом.

Выдающийся богослов нашего века Карл Барт создал даже новый термин — он называл это centered, как бы централизованный человек, кто централизуется вокруг Бога.

Выдающийся психоаналитик современности Юнг больным в своей больнице давал рисовать. Психопаты, шизофреники рисовали всякие фантасмагории, конечно, это очень интересно. Постепенно они в своих рисунках упорядочивались, уточнялись и сводили их к кругу, как бы в центр.

Для верующих такая централизация — в молитве. Молиться нужно сосредоточенно и собранно, дома или в храме. У нас есть медитация, когда мы стремимся познать волю Божию. Есть еще старый термин — реколлекция. Реколлекция — это собранность, когда мы как бы заново организуем себя. Любой храм — это символ собранности, в нем всегда есть центр. Алтарь — это центр храма. Представим любое светское здание, библиотеку, например, — где в ней центр? В ней тысячи томов, все это важно, но центра нет. Выставка — сотни людей, много картин, центра нет. Или магазин — вот мы входим: здесь трикотаж, здесь галантерея, много всего. А в храме центр — это алтарь. В любом храме — христианском, мусульманском и других. Особенно символично это у нас, в католических храмах, где день и ночь горит лампада перед Святыми Дарами, и где хранятся Св. Дары. В православных храмах то же, но часто иконостас и множество икон могут несколько рас-средотачиватъ, и не сразу может быть замечен центр. Царские врата — это центр. Дверей много, но Царские врата — одни. Итак, каждый храм — это символ централизованности.

Теперь третье. Это придется назвать таким термином — градация забот. Заботы нужно распределять по их значению, по их важности. Представим себе взвод солдат, совершенно различных по росту. Старшина хочет поставить из них почетный караул. Он не будет ставить их как попало, а выберет одинаковых по росту солдат, или построит их так: сначала самого высокого, потом меньше, еще меньше... Тогда почетный караул будет красивым, тогда нам приятно будет на него смотреть.

Это средство достичь внутренней гармонии — распределяй лять заботы по их росту — по их значению. Обычно люди этого не делают: они погружаются в мелкие заботы, а большие не допускают до своего сердца. Надо сначала помнить о больших заботах, а то это получается какой-то кошмар.

Мы иногда читаем в газетах о семейных трагедиях. Люди не могут сохранить семью, ссорятся. Это происходит потому, что они не умеют выделить главную заботу — что они хотят, чтобы в доме был мир. Ради этого нужно отказаться от каких-то своих капризов, отодвинуть их в сторону, какую-то страстишку прогнать от себя, сказать: ты подожди, не мешай. У меня есть большая забота: чтобы в доме был мир, а не ссора. Правда, иногда бывает так, что теоретически знают: надо предпочесть спокойствие и смирение, не дать воли страстям. Знают, а сил выполнить это нет. А нужно позаботиться о внутренней гармонии, мире; для этого распределить свои заботы: сначала большие, потом поменьше. Могут возразить, что нужно «раньше жить, а потом философствовать». Да, это правильно. А неправильно здесь то, что люди часто забывают о том, что необходимо. Они не заботятся о невидимых благах — мире, спокойствии, благоволении. Заботятся о видимых, о материальном. Если бы люди хоть не предпочитали невидимые блага, а просто эти заботы шли параллельно. Но они забывают о невидимом. А заботы надо выстраивать для себя по их величине. Итак-, повторим нашу медитацию. Во-первых, забота — это божественный телеграф. Поэтому надо быть внимательными к заботам. В Писании сказано, что надо быть бдительными. Нужно внимательно прислушиваться к тому, что стучится в наше сердце, потому что так

144

мы можем получить сообщение о том, чего хочет от нас Господь. Конечно, нужно, чтобы не получалась суета.

От забот можно отдыхать. Нужно устраивать себе, как мы говорим, relax. Это может быть какое-то время, может быть несколько дней, когда мы отдыхаем от своих дел, стараемся не вспоминать о заботах. Но все это только для того, чтобы потом к ним вернуться. Не навсегда уйти от них, совсем забывать — это грех; отдыхать нужно для того, чтобы потом снова вернуться к своей обычной жизни.

Во-вторых. Нужно иметь одну главную заботу. Человек должен быть централизованным. Символ этого — храм, который всегда имеет центр -алтарь.

Нам очень интересно, что говорят Юнг, Фромм — выдающиеся современные психологи, хоть мы и не обязательно должны с ними соглашаться. Они считали религию психотерапией, которая успокаивает людей. Психотерапия — это, конечно, не главное в религии; мы знаем, что главное. Но и в этом есть правда. Если мы будем присутствовать в храме на хорошей службе, когда все искренно молятся, и прихожане, и духовенство, мы увидим, как лица людей постепенно делаются хорошие, спокойные.

Люди в храме успокаиваются, централизуются, возвращаются к своей главной заботе, отвлекаются от внешней суеты. Третье. Дела надо распределять по степени их важности. В жизни нас окружают тысячи и тысячи всяких забот. Часто бывает так, что мелкие неприятности скорее приводят к унынию, чем крупные. Те, кому пришлось пережить большие неприятности, гонения, увольнения — они это знают — в такое время человек собран, может быть, даже бодр. А мелкие повседневные неприятности заставляют нас унывать, когда их слишком много и мы не умеем распределить их по величине. Как говорил один знаменитый философ: умереть за родину не боюсь, на поезд опоздать боюсь. Кажется, поезд еще придет, и вот нет, ему надо ехать с этим.

Итак, должна быть градация забот: в соответствии с их значением, сначала большие, потом поменьше.

Во время мессы после чтения Евангелия говорится: «Verbum Domini» (Слово Божие). Для нас поучительны как слова, так и поступки Спасителя; они также имеют для нас большой смысл, когда мы начинаем над ними размышлять. Мы читаем в Евангелии, что, когда Иисус шел с учениками в Иерусалим, Он шел впереди (Мк 10,32).

Это необычная черта для раввина — Он был постоянно в окружении учеников, слушающих Его слово. Задумаемся, почему Иисус так поступал?

Видимо, Он нуждался в одиночестве. Но если Христос, человек без пороков, с изначально чистой душой, не мог постоянно общаться с людьми и иногда уединялся, то что же сказать о нас?

Жизнь сейчас такая, что мы волей-неволей много времени проводим на людях; мы к этому привыкли и даже не можем без этого иногда обходиться — людям сейчас свойственно собираться группами,рассказывать анекдоты, шуметь. Правда, они часто в этом не виноваты — таковы условия. Но человеку, идущему по духовному пути, необходимо иногда уединяться, физически оторваться от других, побыть одному. Не «только месса, не только правило, но и уединение.

Монастырей: разных видов много. Но везде для монахов есть кельи, где они могут остаться одни.

Необходимо почувствовать веяние трансцендентального, вечного... Это возможно только в одиночестве... Тогда успокаивается душа, проходит тревога, нервность и суетливость, мы наполняемся силой...

Но можно научиться быть в одиночестве и в шумном городе, в транспорте, среди людей — ведь нам с ними почти не нужно разговаривать — то есть уединяться мысленно, душой, не замечать их. Даже если мы живем не одни в комнате, можно договориться и в определенные часы совсем не разговаривать, «отцепиться» друг от друга, — часто без этих слов можно вполне обойтись.

145

Пророк Иеремия говорит: «Земля погибнет, потому что люди не размышляют сердцем». В этом — разрешение абсолютно всех проблем мира в прошлом, настоящем и будущем.

Человек создан Богом, чтобы владычествовать над природой. Но строить жизнь на земле без глубокого размышления невозможно. Например, если мы хотим построить печь, то приглашаем опытного печника, и тогда мы знаем, что печь будет хорошая.

Мы возьмем частный случай размышлений: духовные размышления или медитации.

Медитация всегда была в христианской среде. До XV в. она выражалась в присутствии на службах (officia). Когда монахи (как западные, так и восточные) по многу часов выстаивали в церкви на утреннем и вечернем богослужении, слушая слова Божий и размышляя над ними, здесь помогали музыка, иконы, обряд и т.д. Такая форма размышления была на Востоке и у бенедиктинцев. Игнатий Лойола убрал из службы пение, послал монахов в мир — учить детей; медитации на определенную тему сосредоточились утром, до занятий; в течение дня монах возвращается к теме медитации, таким образом включив ее в жизнь.

Хорошо, конечно, когда у нас есть время для медитации, вечер, час. Но когда этого нет, в современной жизни, требующей всех сил, полной неожиданностей, когда либо голова разламывается от боли, либо нужно бежать на доклад какого-либо ученого, или идет интересная постановка французской труппы, или нам дали книгу на ночь прочитать или ребенок болен, или гость пришел — нельзя медитировать! Как же я скажу, что мне некогда, — ведь это Христос пришел! Значит, я должен слушать его, может быть, скучнейшие разговоры, утешить, помочь.

Подумаем и вспомним, с чего началось наше обращение к Богу? Чаще всего — с размышления о жизни, о лжи, которая кругом; поэтому и в дальнейшем мы не должны оставлять размышления.

Так же, как медитации, нам необходимо научиться сосредоточению. Практика сосредоточения — просто обязательна для духовного человека.

В условиях нашей жизни, когда у нас не бывает много свободного времени, размышление, так же, как и сосредоточение, можно разбить на несколько отрезков в течение дня. Я называю это «поиском интервала». А возможностей много, только нужно их найти и иметь желание. Те минуты, когда мы можем мысленно оторваться от работы, можно отдать размышлению о жизни, о Боге. И даже когда мы должны думать о работе (о посетителе), разговаривать, мы можем без ущерба для своего дела быть погружены в созерцание.

Как говорит Мейстер Экхарт, когда человек жаждет, что бы он ни делал, перед ним мысленно — стакан, воды. Так и наше стремление к Богу, пребывание перед Его лицом возможно при внешней занятости делами. Конечно,такое сосредоточение — большой дар, и к этому мы можем пока только стремиться.

Вначале, конечно, нужно учиться сосредотачиваться, когда нет дел, и тогда постепенно оно станет постоянным нашим состоянием. Когда общаешься с таким человеком, чувствуешь: он весь — здесь, с тобой, в твоих делах и проблемах, но при этом в нем чувствуется какой-то постоянный фон — это внутренняя сосредоточенность нерассеянной души. В каждом из этих состояний он находится полностью, целиком, они гармонично в нем сливаются, и видишь, что это действительно возможно, это реально достигнуть!

Ну а нам, которые еще не получили такого дара, нужно использовать все свободные минутки, искать их и находить в ежедневной суете. Даже если мы вынужденно живем с кем-то и работаем в одной комнате, мы должны думать над каждым своим словом — может быть, оно и не нужно, лучше молчать и напитаться этим молчанием и тишиной.

В книге Иова написано, что человек бежит, и тень бежит за ним, и никогда они не бывают вместе.

Так мы бежим от себя и никогда не бываем сами с собой. А Царство Божие — в нашей душе.

146

Что есть в нас? Постоянные колебания от подъема к депрессии. Длина цикла может быть разной, это определяет особенности характера: циклотимического и шизотимического. Если человек не в состоянии управлять этими колебаниями и они происходят помимо его воли, человек заболевает— циклотимией или шизофренией.

А перед нами всегда стоит какой-то долг, обязанность, и мы должны, несмотря на наше настроение, его исполнить. Духовный человек должен стремиться к внешней и внутренней ровности. Мы должны ставить себя в рамки, для этого существуют правила, обряды (в монастырях). Мы, когда идем в храм, не должны отвлекаться на внешнее, глаза не должны блуждать, наблюдая людей, рассматривая украшения, иконостас, а после периода настройки должны сосредоточиться на одной точке. Скамейка в католическом храме для нас как бы рамка; в ней человек как бы отгорожен от всех и, когда нужно, может стать на колени.

Мысли, чувства также нужно собрать в одну точку, как бы уйти «под кожу» (как говорит один мистик), спрятаться внутри; ведь мир постоянно вытягивает нас наружу, привлекает, отвлекает от сосредоточенности. Иногда человек молится и при этом сжимает голову руками. Это очень правильный естественный жест, потому что нужно мысли свои вогнать внутрь, под кожу, а они все время рвутся наружу...

В каждом обществе, государстве, у каждого человека есть истины, в которые все верят (догматы); например, такие догматы есть у марксистов. Есть религиозные догматы.

Первый член Символа веры: верую в Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, видимых же всех и невидимых... Зачем Церковь велит повторять это каждый день, и какой смысл того, что Бог дал нам эти догматы (через учение Церкви)? Ведь к реальности и важности невидимого можно придти также и обычным размышлением, логикой.

Если вы, будучи в какой-нибудь деревне, разговоритесь с председателем колхоза, он станет рассказывать вам о своих достижениях, о новой технике, покажет вам поля и фермы; но если он особенно расположится к вам доверием, то после всего он станет вам жаловаться: люди не хотят работать, нет совести, нет честности и усердия, любви, и не в одной технике дело. Вы скажете ему, что именно об этом говорят в церкви, именно это можно исправить с помощью Божией. Тогда ваш собеседник обидится и скажет: я — современный человек, не верю ни в каких ваших богов! Но тем не менее он хорошо понимает, что такое видимое и невидимое и как они связаны.

Это требование Церкви читать постоянно Символ веры — проявление любви Божией, милости к нам, так как все мы знаем (в этом мы не отличаемся от неверующих), но постоянно забываем и увлекаемся видимым — мир искушает нас видимым. Для нас невидимое в жизни должно быть гораздо реальнее видимого. Какими путями человек приходит к пониманию этого? I) вера в истины Церкви; 2) расшибание лба (собственный опыт), второй путь понятен и необходим, но если вся наша жизнь состоит почти из одних ошибок, падений и катастроф, — а она ведь ограничена во времени — это бессмыслица. Тогда нужно задуматься о невидимом, без которого прожить нельзя.

Однажды мы со знакомым священником были в городке, где он служил, и, проходя по улице, я обратил внимание на необычно красивый дом. Он поражал своим изяществом и совершенством, ничего подобного я раньше не видел. Я спросил, кто живет в нем, кто хозяин, и мой знакомый ответил: это — городской архитектор, он сам проектировал и строил дом и он очень талантлив. Но вот в семье его — трагедия, жена постоянно приходит ко мне, плачет, говорит, что жить с ним нельзя, в доме постоянные ссоры и, наверное, хорошей жизни в этом доме уже не будет. Видимое — и невидимое: вот о чем тогда я стал размышлять. Постижение невидимого возможно с помощью молчания, медитации и сосредоточения. Христиане отличаются от других людей (материалистов) тем, что они постоянно употребляют усилия для постижения невидимого, ищут пути и возможности для медитации и молчания...

147