Яков Кротов. Путешественник по времени.- Вера. Вспомогательные материалы: Российская империя в 20 в.
К оглавлению
1.3. Русская православная церковь в Крыму от смерти Сталина до хрущевских гонений (1953—1957)
В пятидесятые годы в Крым приехали переселенцы из разных областей России и Украины. По данным статистического управления, за 6 лет население области увеличилось на 329 тыс. человек. В 1950 г. было 823 тыс. человек, в 1956 — 1152 тыс. человек.1
Увеличение населения сказалось на положении церквей. В связи с ростом числа прихожан «малоперспективные» церкви встали на ноги. «Проверкой на месте установлено, что дотация, выдававшаяся священнику церкви в селе Грушевка, прекращена с прошлого года, так как надобность в этом миновала, церковное здание отремонтировано и находится в хорошем состоянии. О влиянии этой церкви на окружающее население можно судить по такому факту, что организованный правлением колхоза воскресник 5 апреля (первый день пасхи) был сорван, никто из колхозников не явился. На воскресник, объявленный до этого, в день так называемого Вербного воскресенья, явилось на работу во всем колхозе 35 человек, и те вскорости покинули работу.
Церковь в селе Шубино, считавшаяся безнадежной, в настоящее время уже имеет 4 тыс. руб. свободных денег...
Молитвенный дом в селе Почтовое в день пасхальной службы не вместил всех верующих, много их находилось вне помещения, а поодаль стояло 5 легковых автомашин и 1 автобус.
4 апреля, накануне пасхи, 35 колхозников, как заявил председатель правления колхоза, не вышли на полевые работы. Правление колхоза, опасаясь невыхода на работу в день пасхи, объявило воскресенье 5 апреля выходным днем...
Остальные церковные общины сельских церквей сравнительно крепкие, церковные помещения содержат в хорошем состоянии и имеют свободные денежные средства...
Богаче и сильнее, чем в сельской местности, выглядят церковные общины в городах. Например, церковная община собора г. Феодосии... Исполнительный орган собора, расходуя ежемесячно на текущие нужды (оплата хора, обслуживающего персонала, отчисления в епархиальное управление и др.) около 10 тыс. рублей, имеет на текущем счете 55 тыс. рублей и наметил произвести в этом году реставрацию росписи внутри храма...
В Керчи функционируют три церкви, положение которых мало чем отличается от церквей г. Феодосии».2
На 1 января 1954 г. в Крыму числилось 49 действующих церквей, сведения о которых собраны в таблицу3:
Местонахождение Всего церквей и м/домов Церквей типовых М/домов всего Из них в бывших обществ. зданиях Снято с регистрации
в городах 23 20 3 — —
в пос. городского типа 2 1 1 — —
в сельской местности 24 9 15 5 —
Всего 49 30 19 5 —
Из таблицы видно, что примерно половина функционировавших храмов находилась в городах. Здесь оставалось большинство не изуродованных типовых зданий. В сельских районах, напротив, их было немного, и знакомый пейзаж русской равнины с маковкой вдалеке редко встречался на полуострове. В 5 районах действующих церквей вообще не было. Как не было в Крыму и приписных храмов, то есть храмов, где богослужение совершалось спорадически командированным с этой целью священником. Из документов известна только одна незаконная «приписная» часовня. Часовня находилась в заповеднике под Алуштой, и там 11 лет подряд 11 августа (очевидно, с негласного согласия Луки) совершался молебен, на котором присутствовало 50—60 человек. Уполномоченный делал вид, что ничего не знает об этом. В 1957 г., с началом хрущевских гонений, молебны по требованию У. были прекращены, а священник в качестве наказания переведен.4
Характерная особенность приходской жизни послевоенного Крыма — устройство агапических трапез после богослужения. Скажем, в Покровской церкви Джанкоя на престольный праздник. «Такие обеды в этой церкви по установившейся традиции устраиваются в этот день ежегодно, за счет самих верующих, приносящих продукты, кто что может».5 Или в Успенском храме в Старом Крыму, где в 1957-м в праздничной трапезе участвовало 300 человек. С резким изменением церковно-государственных отношений эти трапезы были отменены.6
Значительное оживление религиозной жизни каким-то образом повлияло даже на стилистику отчетов. Обычно сухие, сдержанные, они вдруг изменились. В них появились живые детали, живописные подробности. Особенно выделяется рассказ о Пасхе 1954 года. Чиновник Совета по делам РПЦ посетил 11 храмов и составил отчет по 19. В первый и последний раз он работал в жанре репортера районной газеты, за что, к слову, получил выговор от начальства: «Зачем Жданов ездит по церквам на престольные праздники? Если для того, чтобы подсчитать количество молящихся, то это дорогое и ненужное удовольствие».
Вот некоторые фрагменты этих зарисовок с натуры, в которых пасхальные описания неотделимы от фискальных поворотов и атеистической «аналитики».
«Николаевская церковь с. Зуя. Был здесь в 9:30 вечера. Хотя служба еще не начиналась, но в церкви было уже не менее 250 чел. и примерно такое же количество было вне храма в ограде церкви, сидели группами с узелками пришедшие из других деревень для освящения пасок, куличей, яиц и др., среди таковых много было молодежи и подростков. Кроме этого немало находилось молодежи и местной, так как кроме платных танцев в районном доме культуры, который находится почти напротив церкви, ничего не было».
«Кладбищенская церковь гор. Симферополь, в 11:30 уже шла пасхальная служба, в самой церкви, которая была переполнена, и вне ее находилось не менее полутора тысяч человек (в прошлом году до тысячи чел.), много было молодежи и подростков».
«Кафедральный собор г. Симферополь — в 12:00 ночи в пасхальной службе принимал участие архиепископ Лука, а также и в крестном ходе вокруг собора. Здесь в это время было не менее 6 тыс. чел., больше, чем в прошлом году, примерно на 2 тыс. чел., много было молодежи и подростков, примерно 20—25%. У собора стояло 5 автомашин, из них: 4 «Победы» и 1 грузовая. Вторично посетил собор в 3:45 ночи, количество верующих уменьшилось незначительно».
До этого У. успел побывать в нескольких храмах. «Николаевская церковь, село Мазанка Зуйского района. В 10:30 вечера службы еще не было, но в церкви и ее ограде было не менее 400 чел., из них не менее 40% молодежи и подростков. В это время в клубе демонстрировалась кинокартина, но на ней были только мужчины и не более 30 чел. Молодежь находилась в церкви и около нее. Верующие в это время еще подходили».
«Успенская церковь, село Чистенькое, Симферопольского района. В 0:40 здесь было до 250 чел., больше, чем в прошлом году, примерно на 100 чел., было много молодежи, которая составляла не менее 40%».
«Покровский молитвенный дом с. Почтовое Бахчисарайского района. В 1 час ночи храм был переполнен, всего было до 500 чел., из коих до 40% молодежи и подростков. Поодаль от молитвенного дома стояло 10 легковых автомашин, из них: 4 «Победы», 4 «Москвича», 1 иномарка и 1 автобус».
«Николаевский молитвенный дом гор. Бахчисарай. В 1:45 ночи было до 800 чел. Храм и двор его были переполнены верующими, молодежи было до 40%. Здесь имело место и проявление хулиганства со стороны 4 молодых парней, которые вошли в храм в головных уборах, подняли шум и стали свистеть, для их удаления были вынуждены пригласить находившегося недалеко на улице милиционера, который отобрал у хулиганов паспорта и удалил их с территории молитвенного дома».
«Петропавловская церковь, село Партизанское, Бахчисарайского района. В 2:30 ночи здесь было до 400 чел., из них до 50% молодежи».
«Николаевская церковь, село Пионерское, Симферопольского района. В 3:10 ночи здесь было до 500 чел., из них до 50% молодежи. Здесь также имело место проявление хулиганства. Против церкви примерно в 20—25 метрах открыт винно-водочный ларек, который и торговал водкой всю ночь. Пьяные заходили в церковь и поднимали шум, что мешало нормальному проведению церковной службы, конечно, их удаляли из церкви сами верующие, но у последних создавалось убеждение, что ларек против церкви торговал ночью водкой с целью, чтобы пьяные сорвали пасхальную службу».
В других храмах У. был уже днем. «Николаевский собор гор. Евпатория, здесь в пасхальную ночь было до 4 тыс. чел., значительно больше, чем в прошлом году. Имело место хулиганство со стороны пьяных, которые заходили в храм и поднимали шум».
«Казанская церковь, село Красногвардейское. Здесь не обошлось без происшествий. По заявлению церковного старосты, подростки-школьники в возрасте 12—13 лет разобрали метров десять-двенадцать каменной ограды и камень разбросали, поломали в ограде скамейки и сделали ряд других повреждений».7
Празднование Пасхи — этот праздников праздник — в СССР имело свои особенности. В пасхальную ночь в храмы приходило немало людей, далеких от церкви. Те, кто уже давно не бывал в храме, но в глубине души сохранял искорки веры. Те, для кого оставалась важной традиция, кто помнил об обычаях старины. И молодежь — потусоваться, посмотреть на крестный ход. И для всех пришедших под советским весенним небом звучало Евангельское благовестие — Христос воскрес! Громко. Единственный раз в году. Атеисты, чуявшие нутром миссионерское значение пасхальной службы, устраивали, чтобы отвлечь народ, многочисленные мероприятия. Но эти программы мало кого интересовали. А многочисленные кордоны активистов, призванные не пустить подрастающее поколение в храм, еще не практиковались.
Оборотной стороной пасхальной службы, и это видно из «репортажа», было банальное хулиганство. Дух атеизма, сопутствующий толпе, проявлял себе во всей красе. Не случайно святитель после пасхальной ночи направил на имя начальника областной милиции письмо: «Во время Пасхального Богослужения в селе Красногвардейском группой хулиганов была разрушена часть недавно построенной каменной ограды. Кроме того, вывернуты из земли находившиеся в ограде церкви скамьи.
Грубые хулиганские выходки мешали пасхальному крестному ходу также в гор. Белогорске.
И в Красногвардейском и в Белогорске милиция не сочла своей обязанностью присутствовать при огромном стечении народа в ночное время.
Прошу произвести расследование о разрушении ограды и привлечь к ответственности Красногвардейскую и Белогорскую милицию за неисполнение своих обязанностей, а также и виновников разрушения ограды церкви».8
Хулиганские выходки, к слову, не ограничивались Пасхой. Даже в эти относительно спокойные годы верующим жилось непросто. Осенью, зимой и весной в Белогорске, Ялте, Евпатории и других местах крымские школьники и молодые люди били стекла в окнах храмов и совершали другие пакости. И власти, судя по оперативности действий, смотрели на это сквозь пальцы.9 Более того, местные «князьки» стремились внести свой вклад в дело борьбы «с религиозным дурманом». То дорожный отдел, ремонтируя дорогу, разрушит мостик для проезда в церковную ограду.10 То установят водопроводный кран в ограде церкви, и образуется целое болото.11 То придумают и того круче. Рядом с церковью в Ново-Александровке председатель колхоза Файнберг поместил свинарник, «в котором имеется до 100 свиней». Священник, естественно, пожаловался, поскольку «соседство отражается на деятельности церкви, особенно во время кормления свиней, которые своим ревом и криком заглушают церковные службы и верующие теряют молитвенное настроение, что вместо ладана кадильного отвратительный запах от свиного кала проникает в храм».12 Разруливать подобные ситуации был призван У. Но он не особенно ревностно исполнял эти свои обязанности. Эпопея с фермой продолжалась и в 1955-м, и в 1956-м годах.13
Но, в сущности, все это было мелочью по сравнению с ветрами из Кремля. 7 июля 1954 г. ЦК КПСС принял постановление «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», в котором пересматривалась «примиренческая» позиция в «церковном вопросе». Началась новая травля верующих, в которой партийные органы действовали рука об руку с органами КГБ. Антирелигиозный вал за считанные месяцы достиг высот угрожающих. Лука писал патриарху о необходимости собрать архиерейский собор, чтобы обсудить сложившееся положение. На постановление он откликнулся проповедью «Не бойся, малое стадо»: «Везде и повсюду, несмотря на успех пропаганды атеизма, сохранилось малое стадо Христово, сохраняется оно и доныне. Вы, вы, вы все, слушающие меня, — это малое стадо... чего нам смущаться, чего тревожиться, чего скорбеть?! Незачем, незачем! Малое стадо Христово, подлинное стадо Христово неуязвимо ни для какой пропаганды».14
Антирелигиозная война вызвала негативные последствия внутри страны и за рубежом. К тому же в правительстве сохранялось немало сторонников старого курса. И уже осенью Хрущев отступил. 10 ноября 1954 г. ЦК КПСС принимает постановление «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения», ряд пунктов которого прямо противоположен июльскому.15
Волна схлынула. Однако атеистическая машина продолжала свою работу. С церковным активом «беседовали» (но с работы не выгоняли). Храмы продолжали закрывать. (Во втором полугодии 1956 г. закрыли молитвенный дом в селе Емельяновка)16. В Симферополе городской фотограф обходил храмы и, не слишком стесняясь, фотографировал прихожан в лицо. Так люди попадали в досье соответствующих органов.17
И все-таки Крымская церковь укреплялась. Росли доходы епархии. В 1955 г., к примеру, по сравнению с 1954 г. они выросли на 193305 руб.18 Весной 1956 г. усилился процесс освобождения духовенства. Из заключения прибыли о. Григорий Афанасьев (назначен настоятелем в с. Почтовое) и о. Евгений Руденко (назначен настоятелем Всесвятской церкви в Феодосии).19 Ежегодно епархия тратила значительные суммы (в 1957-м — 650 тыс. руб.) на ремонт и украшения храмов.
На У. посыпались заявления об открытии новых приходов, и хотя они, как и прежде, отражались, появилась надежда, что законные интересы верующих будут хотя бы частично удовлетворены.
Так что архиепископ Лука имел все основания в своем отчете патриарху за 1956 г. написать: «В важнейших городах Крыма и особенно Симферополе ярко выражен подъем церковной жизни: очень небольшой (до 2500 чел. вместимостью) кафедральный собор не вмещает молящихся».20
Примечания
1. Ф. 6991, оп. 1, № 1497, л. 54.
2. Ф. 6991, оп. 1, № 1032, л. 23, 24. 25.
3. Ф. 6991, оп. 1, № 1139, л. 7.
4. Ф. 6991, оп. 1, № 1497, л. 57.
5. Ф. 6991, оп. 1, № 1139, л. 19.
6. Совет требует от У.: «Об устройстве религиозными общинами благотворительных обедов при удобном случае переговорите с Управляющим епархией о прекращении таких обедов». (Ф. 6991, оп. 1, № 1497, л. 12).
7. Ф. 6991, оп. 1, № 1139, л. 41, 42, 43, 44, 45.
8. Ф. 6991, оп. 1, № 1139, л. 52.
9. Ф. 6991, оп. 1, № 769, л. 57, 112; ф. 6991, оп. 1, № 1139, л. 52; ф. 6991, оп. 1, № 1389, л. 9, 14.
10. Ф. 6991, оп. 1, № 1389, л. 68.
11. Ф. 6991, оп. 1, № 1032, л. 84, 85.
12. Ф. 6991, оп. 1, № 1139, л. 9.
13. Ф. 6991, оп. 1, № 1389, л. 68.
14. Поповский М. Указ. соч., с. 470.
15. Шкаровский М. Указ. соч., с. 351.
16. Ф. 6991,оп. 1, № 1487, л. 3.
17. Поповский М. Указ. соч., с. 468.
18. Ф. 6991, оп. 1, № 1389, л. 107.
19. Ф. 6991, оп. 1, № 1389, л. 42.
20. Ф. 6991, оп. 1, № 1497, л. 20.
Страница 2
Главная страница » Библиотека » Б.Ф. Колымагин. «Крымская экумена: Религиозная жизнь послевоенного Крыма»
Религиозное возрождение в России вызвало острую тревогу в высших эшелонах власти, рассматривавших православие в качестве альтернативы марксистской идеологии. И в стране снова начались крупномасштабные антицерковные акции.
Началом атаки на религию стало секретное постановление ЦК КПСС от 4 октября 1958 г. «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам "О недостатках научно-атеистической пропаганды"».1
Вскоре последовали новые удары: увеличение налогов, закрытие храмов, жесткая «проработка» верующих.
Эта смена церковного курса отразилась даже на стилистике отчетов. Они стали более сухими, сжатыми: цифры, факты, а весь антураж, технология антирелигиозных операций загоняется в подтекст и лишь иногда обнаруживает себя хлесткими фразами.
В 1959 г. в 10 храмах Крыма перед алтарем погасли лампады — храмы были закрыты.2 Удары прежде всего были нанесены по сельским общинам.
В Найденовке и Садовом «с большинством верующих и с каждым членом двадцатки в отдельности проводилась индивидуальная работа, как агитаторами, так и руководителями колхоза, совхоза, профсоюзных и комсомольских организаций. Привлечены были к этой работе с верующими и члены семей верующих (сын, дочь, брат), давно порвавшие с религией».
«В таком же направлении в 1959 г. ведется работа по распропагандированию верующих и особенно членов церковного совета, двадцаток и ревкомиссий в с. Партизанское, Грушевка, Мускатное, Чистенькое».3
«В деревне все верующие на виду у всех... председатели колхозов и бригадиры более жестко поставили вопрос в отношении использования транспорта для посещения церквей».4
В 1960 г. еще 9 церквей лишились регистрации, и в 9 из 21 районов Крыма храмов совсем не стало.5
В 1960 г. «из состава двадцаток вышло 427 человек и из состава исполнительных органов 49 человек, все это умело использовалось (ну, как себя не похвалить! — Б.К.) в печати и по радио».6
Поводом для закрытия храмов становились раздоры в церковном доме. Чиновник Совета по делам РПЦ уже не пересылал, как раньше, жалобы на священников, старосту и казначея правящему епископу, а использовал их для того, чтобы подлить масла в огонь и развалить приход. В селе Почтовое, к примеру, поругались две женщины-прихожанки. Пожаловалась одна на другую У. И вот уже готов скорый на руку суд: «Священник церкви в с. Почтовое Черкашинов Леонид окрестил ребенка без ведома и согласия родителей — отца коммуниста и матери комсомолки, отпевал умершую на дому, без согласия всех членов семьи, узурпировал права членов ревизионной комиссии... с его согласия и по прямому его указанию в церкви была избита член ревизионной комиссии Осягина, разоблачившая Черкашинова, церковного старосту и казначея в присвоении ими церковных денег... Черкашинов снят с регистрации. Церковь не функционирует. В районе и в частности в с. Почтовое усилена научно-атеистическая пропаганда, главным образом индивидуальная работа с членами церковной двадцатки... Судебный процесс записан на магнитофон и транслируется Крымским радиовещанием».7 Суд приговорил старосту к заключению и частным определением порекомендовал закрыть храм как место раздоров и махинаций. Сказано — сделано.
Храмы закрывались и по «техническим причинам». Механизм был достаточно примитивным, но действенным. По указанию чиновника Совета инженерная комиссия составляла протокол: здание в опасности, к эксплуатации не пригодно. И все. Так были закрыты храмы в Алуште, Ялте, Найденовке, Евпатории... И хотя было очевидно, что дело не в мифических трещинках в фундаменте, У. неизменно переводил стрелки на епархию.
29 ноября 1958 г. святитель обвинил У. в содействии закрытию церквей. «На мой вопрос, где у нас в Крыму закрыты церкви с моей помощью, Лука ответил: в Алупке, Найденовке, Грушевке, Партизанском, Садовом... Я сказал ему — в этих населенных пунктах церкви не закрыты, а в них временно прекращена служба по вине настоятелей, епархиального управления и лично архиепископа Луки, не производившего ряд лет текущий ремонт... я заявил Луке, что никто из нас сейчас не может сказать, что у нас нет еще церквей, находящихся в аварийном состоянии (прозрачный намек на то, что под этим предлогом храмы будут закрываться и в дальнейшем. — Б.К.).
Лука признал свою вину и заявил, что отремонтирует церкви».8
Владыка писал жалобы в Совет по делам РПЦ, в Московскую патриархию, обращался к органам местной власти. По его просьбе из Москвы даже приехали два инженера, обследовали собор в Евпатории. Но финал конфликта был известен заранее, и вот уже бригада рабочих спешно сносит купол.
Среди крымских верующих нашлись свои специалисты, сумевшие вставить несколько спиц в колесо У. Об этих «фанатиках» чиновник оставил скупые строчки: 27 марта 1961 года «были завершены мероприятия по закрытию церкви в пос. Чехово г. Ялты. В ходе проведения указанного мероприятия старший архитектор по охране памятников архитектуры Отдела по делам строительства и архитектуры Крымского Облисполкома
Базилева Ольга Ивановна, будучи активной церковницей, явно противодействовала закрытию этой церкви.
Базилева, зная, что указанная церковь не является архитектурным памятником, не поставив в известность уполномоченного, выехала в г. Ялту, где осматривала здание церкви и проверяла прочность кладки стен щупами.
Базилева беседовала со старостой церкви и другими верующими, которым заявила, что церковное здание исправное, может стоять века и закрывать его не следует до решения этого вопроса в Киеве.
В результате таких действий Базилевой архиепископ Лука отменил свое прежнее решение о закрытии церкви, и потребовались большие усилия, чтобы вновь добиться согласия Луки на ее закрытие.
Такую же активную помощь церковникам в возобновлении службы в одной из церквей г. Керчи оказывал в конце 1961 г. инженер-строитель треста Керчьметаллургстрой Чибериков».9
Против лома, как говорится, нет приема. И все же святитель боролся. Скажем, он писал настоятелю молитвенного дома в Ново-Александровке: «1) Вам следует зайти в сельсовет — учреждение, заявившее вам об освобождении помещения, занимаемого под церковь, и заявить о том, что одностороннее расторжение договора недействительно. 2) Немедленно внести страховой взнос депозит при нотариальной конторе. 3) Если бы вдруг явились вывезти церковное имущество, то ключ не давать. 4) Если станут распоряжаться сами, сказать, что запрещается, и немедленно звонить прокурору, просить помощь против самоуправства и в Епархию, чтобы поддержали. На месте составить акт о произведенном самоуправстве».10
После многочисленных жалоб в Москву приехал инспектор Совета по делам РПЦ Пашкин. Но его миссия, как выяснилось очень скоро, свелась к тому, чтобы покрыть темные дела местных чиновников. Это видно из «Докладной записки» проверяющего. «Под предлогом аварийности в 1958 г. запрещена служба в молитвенном доме в г. Алупка. Нужно сказать, что дефектный акт составлен с явным жестким требованием. Например, в акте от 5 октября 1958 г. указано: стены сложены из камня на глиняном растворе, а в справке о технической инвентаризации этого дома, составленной горсоветом 28 мая 1952 г. говорится, что наружные и внутренние стены сложены на извести и состояние их удовлетворительное. Вообще дом по этой инвентаризации признан в удовлетворительном состоянии и за 6 лет он не мог перейти в аварийное состояние.
В беседе с т. Гуськовым на вопрос, не преследовалась ли здесь цель предъявить такое требование к общине с тем расчетом, что она не в состоянии выполнить их и молитвенный дом прекратит свою деятельность, т. Гуськов ответил утвердительно, сказав при этом, что именно они в этом направлении и работали. Это в какой-то степени стало известно архиепископу Луке и дало ему основания писать патриарху жалобу на действия местных органов».
Храм в Алупке, по совету Пашкина, решили закрыть другим путем, а именно заявив, что «община в течении 15 лет незаконно бесплатно им пользовалась, по регистрационным документам общине указанное помещение было передано по типовому договору, который подлежит расторжению».11
Единственное, что сдерживало власти при борьбе с «религиозным дурманом», это боязнь массового возмущения верующих. «Совет нацеливает вас на проведение мероприятий, способствующих ослаблению деятельности духовенства, в то же время не допуская вызова массового недовольства верующих», — инструктировала Москва уполномоченного.12
По требованию властей епархия вынуждена была прекратить дотации слабым приходам и помощь бедным. «Ни дотаций со стороны епархии малодоходным приходам, ни оказания помощи нуждающимся верующим с благотворительной целью не было, что является положительным фактором, тогда как в 1959 году на благотворительную деятельность было епархией израсходовано 182 365 рублей и дотаций слабым приходам было выдано 26 610 руб.», — рапортует У. о проделанной работе.13 А работа шла и вширь, и вглубь, тем более что к ней активно подключились сотрудники «невидимого фронта»: «Большую помощь оказывали работники КГБ. С ними у меня был полный контакт».14
Стремительно сокращается число духовенства — к началу 1961 г. осталось всего 35 человек. И их непрерывно тусуют, как карты в колоде: «При помощи партийных, советских организаций и комиссий содействия Уполномоченному проводилась частая смена священников, что, безусловно, подрывало материальную базу церкви. Например, в церквах города Белогорска, Бахчисарая, Джанкоя сменилось за год по 4 священника».15
За священниками устанавливается тотальная слежка, их телефонные разговоры прослушиваются, письма перлюстрируются. На карандаш берется буквально каждый их шаг. При этом У. не отказывается также от тактики давления на духовенство через епархию. «Всего за 1960 год за нарушение советского законодательства снято с регистрации 10 священников, предупреждено 7 человек, перемещено 7 и наказаны арх. Лукой за разные проступки 8 чел. Таким образом, из 48 священнослужителей по состоянию на 1/1—1960 наказано 32 священнослужителя».16
В ситуации постоянного пресса у многих опускаются руки. Об угнетенном состоянии служителей алтаря свидетельствуют письма: «Священник Фирковский в письме к своей дочери в гор. Луцк 5 января 1961 г. писал: "Церковная жизнь в Крыму пошатнулась крепко, так что сейчас церковные дела скверные. Сегодня служу, а через месяц могу очутиться за бортом и остаться навсегда без службы"».
А вот отрывок из письма священника Филиппова (11 января 1961 г.): «Должен сказать, что обстановка в Крымской епархии весьма тяжелая, и ее нельзя сравнить с ташкентской. Сделал большую ошибку, что взял с собой сразу все имущество, возможно, придется отсюда удирать».17
По Крыму одна за другой прокатывались антирелигиозные волны. Многочисленные авторы газетных статей и радиопередач наперебой доказывали своим читателям и слушателям, что от религии — один вред. «За 1960 год в местных и областных газетах напечатано было на естественнонаучные и научно-атеистические темы 18 статей и фельетонов».18 «В областном и городском музеях организованы передвижные научно-атеистические выставки. При горрайисполкомах в 16 городах и районах созданы комиссии содействия Уполномоченному»19
Упоминавшиеся выше в цитированных документах комиссии содействия уполномоченному появились на новом витке гонений, после закрытого постановления Совета Министров СССР от 16 марта 1961 г. «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах». Они контролировали каждый шаг «церковников», записывали проповеди, занимались доносами, слежкой и т.п. В их компетенцию входила и «индивидуальная работа» с верующими, которая сводилась к добровольно-обязательным «беседам».
Для «отрыва верующих от храма» использовались разные средства: администрирование, шантаж, «культурные» мероприятия. К последним можно отнести начинания советов пенсионеров Симферополя и Севастополя «по вовлечению пенсионеров, поющих в церковных хорах, к участию в клубной художественной самодеятельности».20
Религиозная политика становилась все жестче. Руками патриархии власти провели «церковную реформу», суть которой заключалась в отстранении священников от руководства приходами. В одночасье священник превратился в одного из наемных работников, которого в любой момент могли попросить написать заявление об увольнении. Теперь для проведения нужных мероприятий не требовалось даже формального согласия епархиального управления. Достаточно было дать команду исполнительным органам — и те делали все, что прикажут: и денежки в Фонд мира внесут, и приход закроют.
«В настоящее время исполнительные органы и церковная двадцатка становятся полноправными хозяевами церковных общин. Проходит переоценка (снижение отпускной цены) на свечи, просфоры и др. культовые материалы от 40 до 50%. Также выносятся Постановления исполнительными органами и двадцатками о снижении взносов в епархиальное управление от 30% и выше. Сокращаются платные певчие, а оставшимся певчим снижается их зарплата от 30 до 50%. Эта работа уже закончена в 22 общинах из 27 существующих.
Вся эта большая работа проводится по согласованию с горрайкомами партии, через комиссии содействия уполномоченному Совета».
«В некоторых общинах подбираются более лояльные советской власти верующие. Проведена работа с церковными исполнительными органами и по внесению с текущих счетов церквей некоторых сумм в Фонд мира. Всего 15540 руб. Никакие сборы на эту цель церкви не проводят, а переводят имеющиеся у них в наличии свободные деньги».21
Церковная жизнь Крыма угасала. Последние попытки ее активизации встретили резкое противодействие У.: «Архиепископ Лука дал указание всем священнослужителям и исполнительным органам усилить проповедническую деятельность в церкви и индивидуальную работу с верующими.
Священнослужители, члены церковного совета, члены ревизионной комиссии таких церквей, как в пос. Октябрьском, Советском, Айвазовском, Белогорске, Джанкое, Бахчисарае, развернули активную деятельность, о чем своевременно были поставлены в известность партийные и советские органы, которые и приняли необходимые меры по усилению антирелигиозной пропаганды, разоблачению религии, как реакционной идеологии и ее носителей. Воспользовавшись перерегистрацией церковных исполнительных органов, с моей стороны также были приняты меры к сдерживанию активности церковников, и в этих шести, как указывалось выше, общинах церковные советы и ревкомиссии по моему требованию были переизбраны, а в поселке Октябрьском свящ. Нечаев снят с регистрации, исполнительный орган не зарегистрирован. Переведен Лукой священник из пос. Советский Фирковский. Снят с регистрации священник Джанкойской церкви Марковский. Переведен Лукой и священник Клаас из Бахчисарая в Алушту, а исполнительный орган мною не зарегистрирован. Не зарегистрирован мною исполнительный орган церкви пос. Айвазовского, а священник Дунаев за организацию в церкви сестричества и братства предупрежден».22
После смерти Луки церковная жизнь стала разрушаться еще более стремительно. Новый предстоятель, митрополит Гурий (Егоров), открыто не мог противиться намерениям У., а они сводились к полной ликвидации церкви: «В связи с уменьшением числа приходов целесообразно повести линию на создание условий к ликвидации Крымской епархии».23
После падения Хрущева и свертывания антирелигиозного похода на полуострове осталось только 14 действующих храмов, в которых служили 18 священников и 5 дьяконов.24
Но несмотря на «работу адову», данные статистики свидетельствовали об отсутствии сколько-нибудь значительного сокращения «религиозных пережитков». В самый разгар гонений, в 1961 г., «по данным священников, явно заниженным, исповедывалось 36 850 человек».25 «Малое стадо», о котором говорил в одной из проповедей святитель Лука, продолжало идти своим трудным и радостотворным путем. Обещанная же Н.С. Хрущевым акция — показ «последнего советского попа» по телевизору — с треском провалилась.
Примечания
1. Шкаровский М. Указ. соч. С. 363.
2. Ф. 6991, оп. 1, № 1797, л. I.
3. Ф. 6991, оп. 1, № 1700, л.л. 21, 22.
4. Ф. 6991, оп. 1, № 1700, л. 7.
5. Ф. 6991, оп. 1, № 1897, л.л. 4, 5.
6. Ф. 6991, оп. 1, № 1897, л. 20.
7. Ф. 6991, оп. 1, № 1897, л. 14.
8. Ф. 6991, оп. 1, № 1700, л. 17.
9. Ф. 6991, оп. 1, № 1997, л. 12.
10. Ф. 6991, оп. 1, № 1797, л. 29.
11. Ф. 6991, оп. 1, № 1700, л. 45.
12. Ф. 6991, оп. 1, № 1797, л. 13.
13. Ф. 6991, оп. 1, № 1897, л. 21.
14. Ф. 6991, оп. 1, № 1897, л. 3.
15. Ф. 6991, оп. 1, № 1897, л. 4.
16. Ф. 6991, оп. 1, № 1897, л. 15.
17. Ф. 6991, оп. 1, № 1997, л. 18.
18. Ф. 6991, оп. 1, № 1897, л. 15.
19. Ф. 6991, оп. 1, № 1997, л. 4.
20. Ф. 6991, оп. 1, № 1997, л. 11.
21. Ф. 6991, оп. 1, № 1897, л. 41.
22. Ф. 6991, оп. 1, № 1797, л. 7, 8
23. Ф. 6991, оп. 1, № 2096, л. 15.
24. Ф. 6991, оп. 6, № 26, л. 108.
25. Ф. 6991. on. 1, № 1997, л. 13.
