Яков Кротов. Путешественник по времени.- Вера. Вспомогательные материалы: Российская империя в 20 в.
К оглавлению
3.1. Функции надзора и контроля уполномоченных Совета по делам РПЦ и Совета по делам религиозных культов
Уполномоченные Совета были, как правило, выходцами из партийного аппарата и КГБ. Они имели не очень высокое, но вполне определенное место в бюрократической иерархии и занимались учетом и контролем определенной сферы жизни. В этом смысле Совет (точнее — два Совета) представлял собой один из специализированных институтов надзора за интимными чувствами людей. Уполномоченные не просто следили за выполнением законодательства о культах, но стремились собрать самую полную информацию об активных верующих. Они знали, где те работали, каково было их семейное положение и общественные связи. Им было дело буквально до всего: как люди проводят свободное время, что говорят, куда ходят. Поэтому в эпистолах У. содержится немало сведений о приватной жизни, а иногда даются даже целые фотореалистические полотна: «Религиозный актив организует молодежные вечера, но не в молитвенном доме, а на квартирах. Эти вечера приурочиваются ко дню рождения, к новому году, к 1 мая и т.д. На эти вечера приглашаются не только верующие, но и не верующие молодые люди. Как проходят вечера? Накрывают столы чистыми белыми скатертями, ставят разную закуску, чай, кофе, конфеты, печенье. В большинстве случаев богатая сервировка. Перед тем как сесть за стол, приглашенный хор под игру струнного оркестра поет псалмы. После чаепития чередуются пение, музыка, декламации и игры. По мнению молодежи, такие вечера проходят культурно. На вечер, посвященный дню рождения, приносят подарки. Например, в г. Симферополе справляли день рождения маленькой дочери муж и жена Абросимовы. На этот вечер было приглашено более 30 человек, в том числе 8 человек не верующих. Кроме хора, струнного оркестра и богато накрытого стола гостями были принесены богатые подарки».1
С другой стороны, работа Совета напоминает об инквизиции, переодетой в атеистические одежды. Есть скрытый комизм в требованиях уполномоченных строго соблюдать сложившиеся веками обряды. Парадоксально, но факт: чиновники Совета иногда выступали в роли «ревнителей благочестия». «Некоторые священники в целях более широкого охвата населения религиозной обрядностью идут на прямые нарушения канонических правил, и им это сходит с рук. Священник Кирильчук Игнатий в г. Джанкое 4 ноября 1962 г. окрестил окроплением одновременно 94 младенца», — негодует У.2 Конечно, такого рода претензии (их адресовали религиозному центру) преследовали цель «подморозить» жизнь общин. И в то же время они удивительно сочетались с охранительными тенденциями, встроенными в сам механизм инквизиции.
Уполномоченный не только боролся с религиозным подпольем, не только конструировал религиозную общину, регистрируя одних и выводя за скобки других. Его инквизиторские функции были гораздо шире. Нередко он принимал решения о дальнейшей судьбе человека, и с его подачи чиновничий аппарат портил людям немало крови. Скажем, учителю Иосифу Квитко, принимавшему деятельное участие в приглашении кантора. Квитко, по мнению У., «к работе учителя относится очень несерьезно, не учит, а калечит детей». Квитко «ушли» из школы. Однако в начале 1952 г. «без ведома Симферопольского гороно директор школы № 14 тов. Воронина устроила Квитко преподавателем математики». «Считаю, — пишет У., — что тов. Воронина к подбору и изучению кадров относится не по-партийному».3 Вскоре опальный учитель женился и решил перебраться к молодой жене из Севастополя в Джанкой. Но не тут-то было. Облоно решило «не отпускать Квитко из школы».4 В Джанкое действовала нелегальная община иудеев, и, вероятно, именно это стало причиной такого решения.
Психологически уполномоченный ощущал себя на боевом посту. Он играл роль положительного героя, которому поручена трудная и ответственная партийная работа. Вот, допустим, как видел себя Жданов: «Архиепископу Луке очень бы хотелось иметь Уполномоченного такого, который бы был верующим, склонял перед ним голову, целовал руки и называл "Ваше высокопреосвященство"; позволял бы ему нарушать постановления правительства, относящиеся к церкви, и указания Совета, давал бы ему возможность как можно глубже распространять суеверия в массах, а поскольку Уполномоченный Совета Жданов ему и духовенству этого делать не позволяет, отсюда бесконечные его рапорты и жалобы Патриарху на Уполномоченного Жданова».5
Чиновник играл роль положительного героя даже тогда, когда оказывался в шкуре Смердякова. Партийные установки для него были превыше всего, и он при случае не забывал подчеркнуть это: «Старообрядческую церковь возглавляет псаломщик, пьяница, ругается нецензурными словами, авторитета не имеет, но верующим заменить некем, так как от замены Уполномоченный воздерживается».6
Впрочем, иногда Смердяков отступал, уходил в тень, и тогда можно было различить некое шевеление совести, выраженное, скажем, таким образом: «Излишне было заверять Луку в том, что "все зависящее от меня в смысле взаимоотношений я постараюсь сделать", зная о том, что его законные просьбы не всегда могут удовлетворяться».7
Однако это шевеление совести — явление редкое. Уполномоченный, как реальный начальник, всегда прав. Даже когда всеми правдами и неправдами закрывает церкви и одновременно в разговоре с церковным руководством отрицает работу в этом направлении. Даже когда ломает сложившиеся правила игры и выдвигает все новые и новые требования: «Поставлен был мной вопрос перед Лукой и о прекращении благотворительности со стороны епархии и отдельных церквей т. н. "бедным" и особенно школьникам. Я рассматривал и впредь буду рассматривать разовую помощь и разовую оплату детям за услугу в церкви как подачку, как подкуп, как благотворительность, которая материально им не помогает, а калечит людей, особенно молодежь. Однако Лука со мной не согласился... Я вторично потребовал прекращения Лукой оказания материальной помощи "бедным", как грубое нарушение советских законов и просил представить мне список лиц, которым выдается разовая помощь».8
Положительному герою иногда приходилось не только командовать, но и приспосабливаться к «нуждам текущего момента». Что порождало иногда трудные психологические ситуации.
«Прошу Вас разъяснить о нижеследующем. Когда присутствуешь на молитвенном собрании и верующие встают на колени или поют стоя, то мне как уполномоченному нужно или нет тоже стоять, и стоять на коленях, пока они молятся.
До меня уполномоченный и я, придя на молитвенное собрание, садился и сидел тихо, ни с кем не разговаривал, и в их дела не вмешивался.
А вот приехал из Киева ст. инспектор Уполномоченного Совета по УССР тов. Минчук М.М. и, находясь со мной на молитвенных собраниях, все время вставал, когда верующие молились стоя или на коленях. Он сделал мне замечание, что я этого не делаю, и сказал, что при богослужении уполномоченный, чтобы не оскорблять чувства верующих и войти к ним в доверие, обязан приспособляться. Якобы это установка нового руководства и все уполномоченные по УССР это делают.
Я с такой установкой не согласен. Меня Партия не учила приспособляться. И мы, коммунисты, сидя на молитвенном собрании и не нарушая процесса собрания, не оскорбляем чувства верующих». Этот вопрос У. к московскому начальству свидетельствует о том дискомфорте, который иногда случалось пережить чиновникам.9
Чиновники Совета походили друг на друга, как капли воды. Но все же между ними была некоторая разница в стиле руководства, в подходах к решению поставленных задач и даже в эстетике. «Молитва пелась с такими вариациями, которые раньше я не слыхал (в молодости)», — читаем мы в докладе Яранцева, сменившего на посту Жданова. У других У. такого рода замечаний мы не находим.10
Уполномоченные Совета в зависимости от политической ситуации писали разные отчеты. Достаточно подробные в 1940—50-е годы, сухие, предельно сжатые — с началом хрущевских гонений.
Любопытен синтаксис этих посланий. Слово «Архиепископ» неизменно пишется с большой буквы. Повышения удостаиваются «государственные» слова и слоганы, вроде «Советская власть», «Правительство», «Облисполком» и даже «Моторнорыболовная станция». Зато неизменно с маленькой буквы идут «бог», «христос», «богородица», как и названия церковных праздников. Возможно поэтому в «Журнале Московской Патриархии», как бы в пику У., многие слова, которые раньше писались с маленькой буквы, начинают печататься с буквы большой.
Слова-государственники бодро шествуют из одного отчета в другой и удостаиваются повышения даже в таком контексте: «Руководителем пятидесятников области был гр. Вощило Кирилл, к которому приезжали его братья по духу за Советом».11
Примечания
1. Ф. 6991, оп. 3, № 1183, л. 8, 9.
2. Ф. 6991, оп. 1, № 2096, л. 11.
3. Ф. 6991, оп. 3, № 1176, л. 69.
4. Ф. 6991, оп. 3, № 1176, л. 68.
5. Ф. 6991, оп. 1, № 769, л. 62.
6. Ф. 6991, оп. 3, № 1813, л. 25.
7. Ф. 6991, оп. 1, № 1596, л. 69.
8. Ф. 6991, оп. 1, № 1700, л. 22, 23.
9. Ф. 6991, оп. 3, № 1814, л. 106.
10. Ф. 6991, оп. 1, № 1389, л. 6.
11. Ф. 6991, оп. 3, № 1177, л. 22.
