Лев Копелев

Книга о Гаазе.

ЧУЖИЕ*

Одиссей, 1993. - К оглавлению сборника.

См. национализм.

Каждая нация обладает своими особенностями, которые отличают ее от всех других. Ощущение этих особенностей и разделяет между собой нации, привлекает их друг к другу или, напротив, отталкивает. Внешние проявления этого внутреннего своеобразия обычно представляются другим людям чаще всего явно неприятными и гадко смешными. Именно поэтому другую нацию мы всегда менее уважаем, чем она того заслуживает.

(И.-В.Гете, 16 ноября 1829 г.)

...Мы повторяем, что не может быть и речи о том, чтобы нации думали согласно, но они должны узнать друг друга, понять друг друга, и если они не могут любить, то хотя бы научиться терпеть друг друга.

(И.-В.Гете. Статьи о литературе)

Ребенок начинает ощущать себя, осознает свое "я" по мере того, как воспринимает, осознает "ты", "она", "он". Это индивидуально-психологическое становление человека соответствует - филогенетически - социальному развитию рода. Homo sapiens ощущает себя как личность,, узнавая других людей. В одновременном познании "своего" и "чужого" возникают и развиваются семья, род, народ, нация1.

Антропологи доказывают, что личные и групповые отношения между первобытными людьми определялись инстинктивными побуждениями: чужак был угрозой либо дичью. Но первыми социальными законами, столь древними, что некоторые антропологи толкуют их как "дочеловеческие" законы природы, были запреты на инцест, на вступление в брак кровных родственников. Жен и мужей добывали из чужого рода. Значит, не каждый образ чужого был "образом врага".

Иренойс И.Айбл-Айбесфельдт описывает переход от "индивидуализированных" сообществ к "анонимным". В первобытной общине все знали друг друга, чужих же отторгали, боролись с ними, в лучшем случае терпели "со сдержанным любопытством". Но с ростом населения "из индивидуализированных сообществ постепенно вырастали аноним-

В 1982 г. по инициативе нашего известного соотечественника, живущего в Германии, филолога-германиста Льва Зиновьевича Копелева в ФРГ была создана исследовательская группа "Вуп-пертальский проект по изучению представлений немцев и русских друг о друге". Для Л.З.Копелева, который является поистине душой этого проекта, такая тема отнюдь не нова. Стремление преодолеть трагически устойчивые национальные предрассудки пронизывает его жизнь, и сейчас эта работа стала главным его делом. Приезжая в Москву, он постоянно ищет новых сотрудников и вместе со своими молодыми помощниками в Германии преодолевает множество всяческих трудностей - от научных до финансовых.

В соответствии с "Вуппертальским проектам" осуществляется многотомное двухсерийное издание под названием "Weet-dstliche Spiegehmgen" (букв.: "Западно-восточные отражения"). Серия А - "Русские и Россия глазами немцев", серия В - "Немцы и Германия глазами русских". Это новаторская в научном отношении работа. До сих пор изучались история отношений между Германией и Россией, ные, в которых люди не знали друг друга; им приходилось учиться общению с чужими"2.

"Стать человеком - это искусство", - говорит Новалис. Хайнц Фридрих взял эти слова в качестве эпиграфа к своей книге "Катастрофа культуры". В предисловии он пишет: ""Инстинкт", как писал Фридрих Генрих Якоби, современник Гёте, "гармонизирует внутренний мир животных, душу человека гармонизирует религия". Вряд ли можно сомневаться в том, что религия - это душа гуманности; разумеется, мы понимаем религию не в узкоконфессиональном смысле. Не приходится сомневаться и в том, что религия является важным фактором культуры. Поэтому гуманность может воплотиться в жизнь только при условии, что религия и культура независимо от варварского хода истории будут признаны средствами в "искусстве становления человека...""3

Гуманистическое и культурное становление человека включает и знакомство народов друг с другом. Для того чтобы этот процесс был действительно "независим от варварского хода истории" и способствовал воспитанию гуманности, необходимо исследовать, по возможности непредвзято, влияние "хода истории" на конкретных людей, их взгляды и поступки.

взаимные влияния и контакты в различных областях культуры. Но никогда не ставился вопрос о том, TfflKW" был образ немца для русских и русского для немцев в разные исторические периоды. Между тем, особенно для нас, эта тема напрашивается сама собой. Ни с одним из неславянских народов мы не имели на протяжении столетий столь тесного и отчасти "домашнего" соприкосновения и столь интенсивного противоборства, как с немцами. Помимо непросто развивавшихся отношений на государственном уровне, в мпровидении народа существовал свой образ Германии и немца, менялось отношение к немцам как в народной, так и в ученой культуре. В свете роковых событий XX в., уроков двух мировых войн знание истории общения немцев и русских, их сближения и отталкивания, понимание механизма превращения образа чужого в образ врага представляются очень важными не только в научном, но и в политическом отношении.

В настоящее время вышли в свет три тома серии А и три тома серии В. Том 1 серии А, вышедший уже двумя изданиями, посвящен эпохе IX-ХУЛ вв. (Russen und Russland aus deutscher Sicht, 9-17. Yahrhundert. Munchen, 1985; 2. Aufl., 1988).Немецкие историки и филологи рассказывают в нем о том, что знали о русских и России в Германии, что о них думали.

Том 2 серии А, вышедший в 1987 г., посвящен XVIII в., веку Просвещения (Russen und Russland aus deutscher Sicht, 18. Jahrhundert: Aufklarung. Munchen, 1987). Выясняется, что германская духовная элита XVIII в. - просветители и социальные реформаторы испытывали глубокий интерес к России. Лучшие умы Германии стремились к пониманию и контактам.

В1991 г. вышел в свет третий том серии А - "ХГХ век" (Russen und Russland aus deutscher Sicht, 19. Jahrhundert: Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgriindung, 1800 - 1871. Munchen, 1991), раскрывающий историю интенсивного культурного общения между Германией н Россией в ХГХ в., сложности и противоречия в формировании образа России и русских в сознании немцев в эту бурную эпоху.

Том 1 серии В вышел в 1988 г. (Deutsche und Deutschland aus russiecher Sicht, 11. - 17. Janrhundert. Munchen, 1988). Авторы помещенных в нем статей проследили самые ранние представления о немцах и Германии, существовавшие в России. Свидетельств об этом мало, н тем более они ценны. Представления о немцах в Киевской Руси, образ немца, складывающийся в процессе развития отношений между Новгородом и Псковом, с одной стороны, Ганзейскими германскими городами - с другой; трудное сближение России и Германии в XI - XVII вв. - предмет этой книги.

В серии В выпущен также небольшой, но очень ценный том "Немцы и Германия в русской ли-

5ической поэзии начала XX века" (Deutsche und Deutschland in der russischen Lyrik des fruhen 20. ahrhunderts. Munchen, 1988). В него включены короткие вводные статьи и публикации на языке оригинала и в переводе на немецкий язык стихотворений русских поэтов, посвященных Германии, - ААхматовой, Э.Багрицкого, А Белого, В.Ходасевич а, В.Набокова, Н.Эльяшева, АБлока, В.Брю-сова, С.Черного, М.Цветаевой, Н.Гумилева, В.Маяковского, С.Третьякова, С.Кирсанова, О.Мандельштама, Б.Пастернака и М.Волошина.

Предлагаемая читателю статья Л.З.Копелева - предисловие ко всему изданию, опубликованное в т-1 серии А. Перевод авторизован и дополнен автором в 1991 г. (Примеч. ред.)

!

Ницше в своем юношеском сочинении "О пользе и вреде истории для жизни" различает в толковании истории "монументалистскую" и "антикварную" позиции (обе он отвергает), а также критическую позицию, которую считает правильной4.

Сегодня в популярных исторических работах и беллетристике различаем аналогичные отступления от исторической правды: анахронистические ("антикварные") и мифологизирующие ("монументальные"). Анахронистическое восприятие истории исходит из убеждения, что "общественный" человек в общем неизменен, что за много веков почти не меняется сущность отношений между людьми, и в частности отношений к иностранцам и иноплеменникам. Романтические историки, напротив, ук-Л.З.Копелев рашают, возвеличивают прошлое,

мифологизируют его и считают, что человеческий род ухудшается. "Анахронисты" подобны режиссерам классицистеких театров, наряжавшим героев в бархатные камзолы и шелковые чулки. Проецируя в прошлое современные проблемы, "анахронисты" ("антиквары") изображают Спартака революционным пролетарием, а Томаса Мюнцера и Джордано Бруно единомышленниками авторов "Коммунистического манифеста".

Шовинисты во всех странах используют и те и другие формы искажения истории, отыскивают в прошлом угодных им предков, предшественников, изображают их сверхчеловеками, а их противников злодеями. Так и сегодня мифологизируют Юлия Цезаря, Арминия Хе-руска, Карла Великого, Александра Невского, Жанну д'Арк, Петра I, Фридриха Прусского и многих других.

Всем видам субъективистского толкования истории противостоят критические исследования, независимые от идеологических предрассудков, исследования реальных событий. Критический историк обобщает свои наблюдения, изучая конкретные факты, не обходя про ти- . воречий, и уже только обобщения индуктивных исследований служат основой для дедуктивного анализа.

Мы знаем, что люди как духовные и социальные существа во многих отношениях изменяются от эпохи к эпохе и даже от поколения к поколению. Меняются их представления о большом мире и их ближайшем окружении, меняются их отношения друг с другом и общества, к которым они принадлежат (народы, классы, конфессии и т.п.); меняются

их обычаи, потребности и поведение, существенные и несущественные особенности их жизни и их сознания; приходят и уходят идеи и идеалы.

Гёте в предисловии к "Поэзии и правде" утверждает: "Человек, родись он на десять лет раньше или позже, будет совершенно иным".

Конрад Лоренц сравнивает: "Самая нетребовательная домашняя работница тотчас же возмущенно взбунтовалась бы, если бы ей предложили комнату с такими отоплением и освещением, с такими постелью и умывальником, которые тайному советнику фон Гете или даже самой герцогине Анне Амалии Веймарской представлялись совершенно достаточными"5.

Для оценки событий и проблем каждой эпохи и каждого общества необходимы особые критерии, особые мерила.

Но как ни велика разница между средневековым крепостным крестьянином и современным фермером, между республиканцами xVTII в. и республиканцами XX в., это не должно мешать исследованию общих коллективных представлений людей различных поколений и различных наций, представлений либо унаследованных, либо вновь воскресших, устойчивых или изменчивых. Духовные, социальные и культурные особенности минувших эпох неповторимы, но они влияют на последующие эпохи.

Анитра Карстен во введении к сборнику "Предрассудок" определяет образ чужого (Fremdenbild) как "предвзятое суждение о группах людей... основанное на чувствах, позитивных или негативных, и не обязательно соответствующее действительности..."6.

В этом сборнике помещена статья Содхи, Бергиуса и Хольцкампа, которые стремятся выявить основанные на грубых, с трудом поддающихся коррекции обобщениях, аффектированные представления народов друг о друге (sic!), т.е. "предрассудки" и "стереотипы", и тем самым содействовать улучшению взаимопонимания между народами""7. Но в конце статьи авторы приходят к следующему выводу: "...нельзя утверждать, что суждения о народах ложны, если они являются общепринятыми. Можно лишь констатировать следующее: мы не знаем, существует ли какая-либо психическая однородность в людях, принадлежащих к одному и тому же народу. Поэтому мы не в состоянии заключить, могут ли быть верными суждения, признающие существование такой однородности, или не могут. Следовательно, неразумно - как это часто происходит - считать национальные предрассудки просто "недопустимыми обобщениями", ибо невозможно собрать материалы о том, в каких случаях и в какой степени обобщения "допустимы", т.е. соответствуют предмету суждений"8.

Этот вывод логичен, однако мне он представляется неубедительным. В естественных науках обобщения, не основанные на фактах, объективных данных или математических расчетах, "недопустимы" всегда. Но "недопустимы" и такие обобщающие суждения о народах и нациях, которые унаследованы или возникли в экстремальных исторических ситуациях, "недопустимо", когда о древних событиях толкуют с узкосовременной точки зрения. Такие суждения столь же субъективны, сколь и случайны; они изменяются в зависимости от того, кто и что наблюдает и с какой целью, изменяются с течением времени или вследствие сознательно искажаемой информации. Но тем не менее они продолжают существовать. Даже самые убедительные опровержения таких "недопустимых" суждений чаще всего оказываются бесполезными; никакие предписания, никакие проповеди и лекции не могут уничтожить национальные предрассудки, у них всегда находятся не только фантастические, но и правдивые конкретные обоснования.

Иррациональная и труднопреодолимая логика превращения образов чужого в образ врага связана с первобытным "пралогическим мышлением", описанным Леви-Брюлем и другими антропологами9. Бодуэн де Куртене писал об этом, объясняя природу антисемитизма. Его наблюдения можно свести к такому простому примеру. Совершается кража. Если укравшего зовут Иван, говорят: "Украл вор, плохой человек". Но если его зовут Абрам, Жан, Джон, Джованни или Ганс, говорят: "Украл еврей, украл француз, украл англичанин, итальянец, немец".

Образы чужого как представления о другом народе, укоренившиеся в сознании, подсознании и ставшие предубеждением, последовательно трансформируются и перерастают в образы врага, в предрассудки, от которых человечество страдает с самого начала своего существования. И все еще не может исцелиться. Но не должны приходить в уныние те, кто борется против этого наследственного недуга, вооружась историческими знаниями, руководствуясь совестью и опытом. Уже библейские пророки мечтали об идеальном будущем всех народов. Владимир Соловьев ссылался на них в полемике с националистами. Идеал "философии истории, изначала имевший некоторые черты всемирного значения, перенесенный вперед вдохновением пророков, решительно освободился от всего узко национального: уже Исайя возвещает Мессию как знамя, имеющее собрать вокруг себя все народы, а автор книги Даниила вполне стоит на точке зрения всеобщей истории"10.

Новый Завет возвещает объединение народов всей земли в духе любви и братства. Соловьев убежден, что это высокое абсолютное требование христианства, выше каждого человека и каждого народа, и христианство "ни в какой отдельной национальности приурочить невозможно"11.

Исследуя представления народов друг о друге, необходимо четко различать понятия "государство" и "нация". В. общественном мнении и исторической науке эти понятия часто отождествляются или едва различаются. История наций понимается и толкуется как история государств. Поэтому преступления государств или партий, действующих от имени народов, толкуются как "национальная вина", как проявление

Русская нация, русская национальная культура в течение столетий развивалась то в скрытом сопротивлении, то в открытом трагически-отчаянном противоборстве с политическими и административными

властями многонационального государства. Это государство всегда было чуждым русскому народу и часто оказывалось антинародным, антинациональным. Так было в царской империи, так же - и еще в большей степени - в империи большевистской.

Польша на протяжении 150 лет была разорвана на три части и порабощена тремя враждующими государствами, но польская нация и польская национальная культура развивались несмотря на все разделы; более того, духовное сопротивление разделам способствовало ее плодотворному развитию.

Сходные закономерности действуют в истории германской нации и германской культуры, хотя внешние обстоятельства их развития были иными: Священная Римская империя германской нации, которую некоторые историки называют "Германской империей", не была, как справедливо заметил еще Вольтер, "ни Священной, ни Римской, ни Германской". Правда, большинство императоров все же владели немецким языком, но Фридрих II Гогенштауфен охотнее говорил и писал по-итальянски и едва знал немецкий, а Карл V даже испытывал к нему отвращение.

"Deutschland? Aber wo liegt es? Ich weiss das Land nicht zu fmden. Wo das Gelehrte beginnt, hort das Politische auf", - писал Гёте в "Ксениях" в 1797 г/

Непримиримые противоречия между Германией политической и Германией культурной видел Владимир Соловьев. "Проявивши великую силу своего национального духа в реформации, Германия затем в новейшее время (с половины XVIII и до половины XIX века) приобрела в области высшей культуры - умственной и эстетической - то первенство, которое принадлежало Италии в конце средних веков и начале новых веков. Всемирный характер и значения Реформации, поэзии Гёте, философии Канта и Гегеля не требуют доказательств и пояснений. Заметим только, что для Германии, как и для Италии, пора высшего духовного расцвета национальных сил совпадала с временем политического бессилия и раздроблений"13.

В поисках правильного определения этого непримиримого противоречия Фридрих Майнеке в начале нашего столетия сформулировал понятия "Staatsnation" (государственная нация) и "Kulturnation" (культурная нация)14.

Отрицательные суждения о других народах известны с древности. В словаре Цедлера (1731 - 1754) отдельная статья посвящена "национальной ненависти" (Nationalhass), которая издавна была свойственна нациям: "Ефрем ненавидит Манассию, и Манассия ненавидит Ефрема, Халдеи преследовали арабов, а арабы - халдеев. Израильтяне питали злобу к филистимлянам и в свою очередь были преследуемы ими"15. Понятие "нация" здесь неправомерно, речь идет о племенной враж-

Термания? Но где она? Я не могу найти эту страну. Там, где начинается ученость, кончается политика" (нем.).

де; национальное сознание начинало складываться только в эпоху позднего средневековья, но все же ясно, что имеется в виду: уже в самых ранних человеческих общностях образ чужого превращался в образ врага.

В XVI и XVII вв. издавались особые словари метких выражений, предназначенные для проповедников, литераторов, актеров. В них есть и особые наставления, какие прилагательные следует употреблять для характеристики различных народов. Согласно "Epithetarum Thesaurus" Иоганна Равизиуса Текстора (книга вышла в 1595 г.; автор ее умер в 1524 г.), европейским нациям свойственны следующие качества:

"Галлы: мужественные, грозные, воинственные, враждебные римлянам, алчущие оружия, мятежные, суровые, глупые, сильные, робкие, стремительные, живые, свирепые, жестокие, дикие, страстные.

Германцы: непобедимые, жестокие, могущественные, воинственные, грозные, голубоглазые.

Испанцы: продажные, свирепые.

Италы: высокомерные, незаурядные"16.

Полвека спустя в подражание книге Текстора на английском языке был издан "The English Parnassus" Иошуа Пуля. Автор еще подробнее характеризует отдельные народы:

"Англичане: крепкие, смелые, доблестные, стойкие, дерзновенные, отчаянные,

предприимчивые, воинственные, обезьянничающие, подражающие другим. Французы: воинственные, любезные, великодушные, остроумные, находчивые,

деятельные, трудолюбивые, похотливые, непостоянные, высокомерные, учтивые,

галантные, смелые, любят говорить комплименты. Немцы: свирепые, воинственные, смелые, отважные, предприимчивые, доблестные,

находчивые, прилежные, непокорные, любящие выпить, пьяницы. Итальянцы: щеголеватые, изящные, влюбчивые, надменные, вежливые, любят говорить

комплименты, учтивые, завистливые, подозрительные, гордые, высокомерные '17.

В первом десятилетии XVIII в. вышло анонимное "Краткое описание населяющих Европу народов и их свойств"18. Автор был явно верноподданным Габсбургов - лучшие оценки он выставил немцам и испанцам, зато о русских, поляках, турках отзывается враждебно и презрительно.

В уже упоминавшемся "Universal-Lexicon" Иоганна Генриха Цед-лера тоже есть большая статья о "природных свойствах народов". Автор ее был патриотом и даже националистом. Для немцев у него в запасе только похвалы и наивысшие оценки: "В поэзии они достигли таких высот, что могут оспаривать первенство у французов и итальянцев... Немцы в большинстве своем, если они не губят свою нравственность на чужбине, - честные и справедливые люди".

Автор ссылается на факты, достоверные свидетельства и собственные наблюдения, однако главное для него - общепринятые оценки. Он старается быть объективным, приводит и такие мнения, которые явно расходятся с его собственными, однако все "чужие" оказываются более или менее отягощенными пороками. Он хвалит англичан за "глубокомыслие и способность к философии и другим наукам, которые требуют размышления", однако порицает их "склонность к жестокости": даже своего короля они предали "в руки палача". Французы заслуживают похвалы за одаренность в занятиях "сложными науками" и прирожденный талант к сценическому искусству, "такому, как опера, комедия, аллегория, сатира и т.п.". Но тут же утверждает: "Суть их характера - это страсть к наслаждению, поэтому они легкомысленны, любят вольную жизнь, в одежде небрежны".

Цедлер считал все эти суждения, вернее, предрассудки научно обоснованными, объективными. За весьма неприятным отзывом об итальянцах следует "естественнонаучное" обоснование различий между нациями: "Они объясняются причинами как естественного, так и нравственного порядка. Естественная причина - это воздух; от него - состав и движение крови, а от этого зависят расположение души и ее влияние... чересчур холодный и чересчур теплый воздух вреден для ума... и предопределяет медлительность и глупость"19.

Подобные представления типичны и для поздних периодов западноевропейского Просвещения. В "Энциклопедии" Дидро и Д'Аламбера есть короткая статья "Нации". "Всякая нация имеет свой особый характер. Существует ряд поговорок, например: легкомыслен, как француз; ревнив, как итальянец; важен, как испанец; суров, как англичанин; горд, как шотландец; пьян, как немец; ленив, как ирландец; жуликоват, как грек..."20.

Такие банальные схемы не требовали никаких особых доказательств, считались как бы само собой разумеющимися. Впрочем, в некоторых случаях в качестве подтверждения и объективного "научного" обоснования приводились цитаты из древних книг.

Понятия "природные свойства народов", "национальный характер", "душа нации" или "национальный гений" возникают вместе с нациями, часто еще до образования национальных государств и независимо от государственно-политических судеб народов. Эти понятия иногда обосновываются и иллюстрируются примерами и достоверными свидетельствами. История некоторых обобщенных характеристик уходит в глубь веков. Однако сегодня многие историки и социологи подвергают сомнениям эти давние мифы21.

Что, собственно, определяет национальный характер?

Иоганн Георг Хаманн писал о своеобразии национального "образа мышления": "Каждый народ проявляет себя в речи, ее формах, законах и обычаях, равно как и в своем внешнем облике и в характере общественных действий"22.

Кант считал, что только французы и англичане, - "оба самых цивилизованных народа на земле... - это два единственных народа, относительно которых можно признать, что они имеют определенный характер..."28.

Для Лихтенберга "отличительным признаком характера нации"24 является прежде всего язык. Вильгельм фон Гумбольдт даже написал особую статью "О национальном характере языков", в которой утверждает: "Нация и язык - это нечто единое, именно в языке слились его изначальный характер и все то, что было воспринято"25. Для Шопенгауэра именно в языке воплощается "национальный облик"26.

Итак, великие мыслители, рассуждая о проблемах национального характера, в большинстве случаев обращались прежде всего к языку, его стилю. Ницше говорил о "темпе стиля, основа которого заключена в характере расы"27.

В нашем столетии Карл Фосслер утверждал, что каждая нация - это индивидуум, обладающий "своим индивидуальным темпераментом, своей специфической силой, своими особенными возможностями". И для него язык - важнейшее, главное мерило своеобразия нации, ее "гения"; он сравнивает "нацию или национальный язык с реальным отдельным человеком, с художником"28.

Вольфганг Г.Мюллер в работе "Топика понятия стиля"29 исследует музыкальные, пластические и языковые признаки национального стиля, понимаемого как национальный характер.

В "Социологическом словаре" (1969) Жан Коти в рубрике "Национальный характер" пишет: "Мнение, что расы и народы имеют свой особый характер, не ново. Клички, которыми первобытные люди наделяли соседей, характеристики, которые давали народам историки всех времен, доказывают, что эта идея является общепринятой. Только в последние годы некоторые ученые начали высказывать сомнения в ее верности. Скептическое отношение к понятию "национальный характер" подтверждается возникновением новой научной отрасли, ибо, как справедливо замечает Подах, "наука начинается там, где само собой разумеющееся становится проблемой""30.

В заключение Ж.Коти выражает надежду, что "серьезное и разностороннее исследование позволит ответить на вопрос, является ли то, что обычно считается "национальным характером", не только некой неопределенной духовной "атмосферой", но и суммой типичных именно для этой нации свойств"31.

В т.16 "Энциклопедического словаря" Мейера, вышедшем в 1976 г., т.е. через семь лет после появления обстоятельной статьи Ж.Коти, находим короткую заметку: "Национальный характер - сумма ценностных представлений, определяющих основные политические и социальные ориентации и поведение людей одной нации. Национальный характер, постоянно сохраняющийся в рамках нации и передающийся новым поколениям в процессе воспитания, проявляется как стереотип общественного сознания, принимающий форму предрассудка".

Можно утверждать, что каждая нация в своей исторической судьбе и своем культурном творчестве единственна и неповторима. В этом смысле можно говорить о нации как о "коллективной личности". Но я убежден, что понятие "национальный характер" применимо лишь в тех случаях, когда речь идет о культуре и цивилизации, о философии, мифологии, искусстве и литературе. Но когда это понятие применяют, характеризуя душевный склад отдельного человека или целого народа, оно неизбежно удаляется от реальности и порождает лишь расплывчатые, субъективные суждения.

Нет в мире таких националистов, которые не утверждали бы, что именно их народу свойственны свободолюбие, душевность, доброта, отвага, остроумие и другие добродетели, которые они считают главными признаками своего "национального характера". И наоборот, нет таких националистов, которые не приписывали бы иноплеменным противникам таких свойств, как жестокость, коварство, мстительность и т.п.

В наше время печальные закономерности проявляются все чаще. Унаследованные из древности инстинкты недоверия к чужим - к иностранцам, инородцам, иноверцам - рождают слепую ненависть, создают уродливые личины "исконных врагов". Так в Польше и странах Прибалтики возникали представления о свирепых русских, а среди французов, англичан, поляков - о тупых солдафонах-немцах, так немцы чуждались "злобных французов" и "коварных бриттов".

Образ врага вырастал не только из коллективного исторического, но часто и из личного опыта. Жестокая политика государств, злодеяния военщины, т.е. действия небольшой части одного народа, вменяются в вину всей нации. Новалис в "Паралипомена" заметил: "Когда судят о нации, то чаще всего судят лишь о той части, которая бросается в глаза".

Фантастически искаженные представления о другом народе, возникавшие из унаследованных предрассудков, из горького личного опыта, из "достоверных" рассказов очевидцев, становились образами врага. Такое "образотворчество" было всегда вредно, но сейчас оно опасней, чем когда-либо в прошлые, даже самые тревожные эпохи. Сегодня оно угрожает существованию целых наций и всего человечества.

Жан Коти заканчивает свою статью так: "Сегодня нельзя еще предвидеть, к каким выводам относительно понятия "национальный характер" придет наука в будущем. Можно, однако, с уверенностью утверждать, что определяющиеся эмоциями стереотипные суждения о характере наций утратят свою силу, и тогда будет наконец устранена одна из причин, мешающих мирному сосуществованию народов"32.

На такое будущее надеюсь и я; сегодня именно эта надежда определяет смысл и цель моей жизни.

1 Lorenz К. Die Ruckseite des Spiegels: Versuch einer Naturgeschichte menschlichen Erken-nens. Munchen; Zurich, 1975. S. 27, 295 f.;

Mitscherlich A. Auf dem Weg zur vaterlosen Gesellschaft: Ideen zur Sozialpsychologie.

2 Munchen, 1980. S. 17-20,49-52, 151-160, 227.

Eibl-Eibesfeldt I. Liebe und Hass: Zur Naturgeschichte elementarer Verhaltensweisen. Munchen; Zurich, 1982. S. 252 f.

Friedrich H, Kulturkatastrophe: Nachruf auf das Abendland. Hamburg, 1979. S. 16 f.

5 Nietzsche F. Werke: In 6 Bd. Munchen; Wien, 1980. Bd. 1. S. 209-285.

6 ы>гепг К. Die acht Totsunden der zivilisierten Menschheit. Munchen, 1980. S. 44. Karsten A. Einleitung // Vorurteil: Ergebnisse psychologischer und sozialpsychologischer Forschung. Darmstadt, 1978. S. 5.

Sodhi S.S., Bert •ius R., Holzkamp K. Urteile iiber Volker: Versuch einer Problemanalyse // Vorurteil. S. 157 - 184.

2 Одиссей, 1993

8 IbW. S. 177.

9 Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. Л., 1930.

10 Соловьев В. Оправдание добра: Нравственная философия // Собр. соч. СПб., Б. Т. 8. С. 314-315.

11 Там же. С. 467.

п Kopelew L. Staatsmacht und Nation // Kopelew L. Im Willen zur Wahrheit: Analysen und Einspriiche. Frankfurt a.M., 1984. S. 94-204.

13 Соловьев В. Указ. соч. С. 327.

14 Meinecke F. Weltburgertum und Nationalstaat. Munchen; В., 1919.

15 Grosses vollstandiges Universal-Lexicon aller Wissenschaften und Kunste. Leipzig; Halle, Bd. 23. 1740. Sp. 903.

18 Пит. no: Chester noyes Greenough: Collected Studies. Cambridge, 1940. S. 234.

17 Цит. no: Ibid. S. 234 f. См. также: Stanzet F.K. Der literarische Aspekt unserer Vorstel-lungen vom Charakter fremder Vdlker // Anzeiger der osterreichischen Akademie der Wissenschaften. Philos.-Hist. KL 1974. Bd. 111. S. 63-82.

18 Выполненная на дереве картина: "Kurze Beschreibung der in Europe befindlichen Volker und ihren Eigenschaften". Перепечатано: Eder A. Liebenden Adel und erkennen fur ihren Herrn einen Erwahlten. О стереотипе поляков см. таблицу, составленную в Австрии в начале XVTII в.: Studia Historica Slavogermanica 9 (1980). Uniwersytet im. Adama Mickiewicza w Poznaniu. Instytut historii. S. 23-53.

19 Grosses vollstandiges Universal-Lexicon. Bd. 23. Sp. 1248 ff.

20 Incyclopedie, ou dictionnaire raisonne des sciences, des arts et des metieres. Neuchatel, 1765. T. 11. P. 36.

"Fyfe H. The illusion of National Character. L., 1946; Klineberg O. Der Charakter der Nationen // Vorurteil. S. 286-299.

22 Hamann J.G. Samtliche Werke. Wien, 1950. Bd 2. S. 122.

23 Кант И. Соч. M., 1966. Т. 6. С. 563.

24 Lichtenberg G.C. Schriften und Briefe. Munchen, 1968. Bd. 1. S. 351.

25 Humboldt W. von Werke. В., 1905. Bd. 4. S. 423 f.

26 Schopenhauer A Uber SchrUtstellerei und Stil // Schopenhauer A. Samtliche Werke: In 5 Bd. Leipzig, S.a. Bd. 5. S. 562.

27 Nietzsche F. Op. cit. Bd. 4. S. 593.

28 Vossler K. Die Nationalsprachen als Stil // Jahrbuch fur Pbilologie. Munchen, 1925. Bd. 1. S. 4.

^Muller W.G. Der Topos "Le style est la nation" // Muller W.G. Topik des Stilbegriffs: Zur Geschichte des Stilverstandnisses von der An tike bis zur Gegenwart. Darmstadt, 1981. S.

Koty J. Nationalcharakter // Worterbuch der Soziologie. Stuttgart, 1969. S. 731. Ibid. S. 735.

118-123.

32 Ibid.

Авториз. перевод с нем. яз. С.В.Оболенской