Владимир Куковенко
http://kukovenko.ru, 2011
Резной образ святого Николая Мирликийского- один из самых почитаемых на Руси. Предположительно, что в конце XIV или начале XV века он был «явлен чудесным образом» в Можайске и по месту своего явления и дальнейшего пребывания был прозван Никола Можайский.
Вскоре этот образ прославился многими чудесами. И потянулись к нему за помощью православные, находя у Николы утешение своим скорбям. Стали наведываться в Можайск и московские великие князья , а впоследствии и цари, приносили дары, всячески украшали сам образ и церковь, в которой он находился.
В течение нескольких веков образ неизменно пребывал в Можайске: вначале, по преданию, - над въездными вратами, потом – в надстроенной над ними церкви. Первая надвратная церковь была весьма скромных размеров, потом она несколько раз перестраивалась и расширялась, чтобы вместить всех желающих поклониться Николе. В 1804-1814 годах проездная крепостная башня с церковью была частично разрушена, и на этом месте был возведен огромный Никольский собор в псевдоготическом стиле.
В 1933 году собор закрыли, а резной образ отправили в Третьяковскую галерею, где он до сих пор находится и выставляется как памятник русского средневекового искусства.
Икона представляет из себя фигура святого, вырезанную из дуба в полный рост. Святой изображен в хитоне и фелони, с левого плеча спускается омофор –лента (была белой) с черными крестами. В правой руке он держит меч, в левой – «град», макет крепости или, что более точно, макет восьмиугольной башни. Из «града» еще в древности была утеряна одноглавая церковка, которая крепилась сверху с помощью деревянного штыря.
Резной образ Николы вызывал и до сих пор вызывает немалые споры, которые со временем не только не затихают, но и приобретают большую остроту. Решается весьма принципиальный вопрос: является ли образ произведением русских мастеров (более узко – можайских), или же он изготовлен в одной из европейских стран?
Если образ есть творение можайских резчиков, то следует признать, что неизвестный мастер допустил множество отступлений от канонов иконографии. В Византии, откуда и пришло на Русь почитание этого кроткого греческого святого, святитель Николай никогда не изображался с мечом и градом. Русский резчик, по существу, допустил или страшную иконографическую безграмотность, или же откровенную ересь, наделив святого несвойственными ему атрибутами. Другое дело, что сделал он это гениально. Получив новые атрибуты, Николай Чудотворец обрел и новые качества - небесного защитника русских городов и небесного воителя.
Второе существенное нарушение канонов заключается в том, что образ этот – деревянная статуя. В 787 году на VII Вселенском Соборе в Никее были запрещены скульптурные изображения как «соблазн и камень преткновения для душ непросвещенных и простоватых». Этот запрет полностью признала Византийская церковь, и в этом же ей следовала и церковь русская.
Видимо, полное пренебрежение канонами и было причиной первоначального «великого смятения» в православных русских людях, при виде изображения Николая Мирликийского с градом и мечем.
Западная церковь не признала постановлений Никейского Собора относительно изображения святых в дереве и камне. Поэтому с католической точки зрения изображение святого Николая в виде статуи не является нарушением канонов. Но меч и град и в католической иконографии никак не соответствуют атрибутам этого святого. В городе Барии, куда прах святителя был перенесен в 1087 году, и во всей Италии Николай представлен на иконах с евангелием в руках, над ним изображены три золотых шара в память трех узелков с золотом, брошенными святым в дом бедняка, готового торговать от нищеты своими дочерьми. Над главою св. Николая в небесах изображается Спаситель с евангелием в руках и Богородица с омофором. И хотя католическая церковь наделяет своих святых воинственными атрибутами (апостол Павел часто изображается с мечом, что должно подчеркивать суровую бескомпромиссность в вопросах веры), сомнительно, чтобы кроткий Николай был представлен в другой духовной ипостаси. Меч совершенно не уместен в его руках, что и подтверждается всей западной иконографией этого святого
В этом и таится очередная сложность вопроса. Если мы согласимся с тем, что икона Николая Мирликийского выполнена западными мастерами, то почему он наделен совершенно чуждыми ему атрибутами? Снова ересь? На этот раз католическая? Но не слишком ли много свободных трактовок канонов святых?
И вот здесь остается единственное логическое предположение: резной образ Николы Можайского есть изображение неизвестного нам святого, и не имеет никакого отношения к Николаю Мирликийскому.
А.Некрасов был убежденным сторонником версии, что эта икона попала на Русь из Европы. В 1920-х годах он писал по поводу ее происхождения: «Эта статуя более, чем какой-либо иной древний памятник, имеет значение для определения влияния Западной Европы на древнерусское искусство. Почти наверное можно сказать, что Никола Можайский вывезен из-за границы и что он вовсе не Никола, было даже высказано мнение, что это вовсе и не изображение Святого, а просто обычная на Западе надгробная скульптура какого-то епископа; с чем впрочем трудно согласиться…»
Если это так, то тем самым затрагивается честь не только русской православной церкви, но и целой нации, ставшей жертвой собственного легковерия. Г.Мокеев, искренне отстаивающий русское происхождение образа, с едкой иронией пишет по поводу высказываний А.Некрасова:
«Отсутствие конкретного научного обоснования для таких выводов, нагромождение ошибочных утверждений, наконец, грубой атеистической тенденциозностью исследователь лишь порочил явление, а вместе с этим и себя самого. Ведь что получилось?
Неумелые в плотничном и резном искусстве можайцы, обманувшись по простоте душевной в существе подсунутой им кем-то и откуда-то принесенной неизвестной надгробной католической статуи, стали сразу же, еще в XIV веке кощунственно дурачить ей всех, тоже конечно простоватых русских людей, безграмотных православных священников, сделав подлог объектом святости, общенародного поклонения. «Липу» приняла за «Древо Жизни» православная русская церковь, наконец ведикие московские государи! Но что особенно удивительно – сам Великий Святой- Угодник Божий – принялся играть в игру Можайских фокусников: вселившись духом в чужого болвана, он стал каждый день чудодействовать! И так на протяжении веков!»
Но надо честно признать, что и сам Г. Мокеев, пуская ядовитые стрелы иронии по поводу чужих выводов, все же ничего конкретного не добавил для подтверждения иной точки зрения.
Высказывались и другие мнения по поводу происхождения образа. В частности, что он мог быть изготовлен в Сербии или сербскими мастерами. Но как объяснить главное: в силу каких причин святой Николай получил меч и «град»?
Уверен, что ответ на этот вопрос есть ключ к решению вопроса о происхождении образа. Ответив на него, мы определим страну, в которой образ был изготовлен и, возможно, определим и того святого или человека, которого он изображает.
Прежде всего, обратим внимание на одну деталь – на «град» в руках святого. Как уже упоминалось, в древности над этим «градом» возвышалась одноглавая церковка с куполом, впоследствии утраченная. Если мысленно дорисовать этот купол над градом, который, собственно, изображен как приземистая башня, то мы увидим не «град», а самый обычный храм. Так может быть, подобное прочтение данного атрибута и есть наиболее верное?
Если это предположение верно, то этот атрибут с определенностью указывает на Западную Европу, поскольку именно там модель храма, или его уменьшенная копия довольно часто помещалась в руках скульптурных или портретных изображений различных исторических лиц. Короли, герцоги, графы и епископы, прославившиеся строительством примечательных соборов, предстают перед Господом и потомками, бережно держа в руках воздвигнутый храм, как символ своей богоугодной деятельности.
Вот лишь некоторые из подобных изображений.
1. Карл Великий преподносит деве Марии Аахенский собор. Позолоченный рельеф на меди на ковчеге с мощами Карла в Аахенском соборе. Сделан по указу Фридриха Барбароссы в 1165 году.
2. Генрих II и Кунигунда преподносят построенный ими храм. Миниатюра из рукописи XI века.
3. Генрих II и Кунигунда. XIII век. Статуи в рост человека. Портал Государей в Георгиевском клиросе Бамбергского собора. Здесь модель собора держит в руках Кунигунда.
4. Статуи Генриха Льва (герцога Баварии и Саксонии) и его супруги Матильды (Мехтильды), помещенные в построенном Генрихом Львом в 1172-1194 г.г. Брауншвейгском соборе.
На этом надгробном изображении статую Генриха отличает от резного образа Николы Можайского лишь то, что они держат меч и храм в разных руках, да еще наличие нимба вокруг головы святого.
Меч и храм, как символы воинской доблести (или власти) и церковного строительства – проникли и в искусство Англии. Пример тому – печать английского короля Иоанна (Джона) Безземельного, брата Ричарда Львиное Сердце. Пока Ричард участвовал в крестовом походе, Иоанн поднял смуту и завладел короной. Изображен сидящим на троне; меч, который он держит правой рукой, лежит на коленях, в приподнятой левой руке – храм (печать хранится в Париже в Национальном архиве).
5. Король Англии Генрих II Плантагенет (1154-1189) на своей королевской печати изображен держащим в руках храм.
Следует сказать, что Генрих II Плантагенет - отец и Ричарда, и Иоанна, и Матильды, жены немецкого герцога Генриха Льва. Значит ли это, что подобной символикой обладали представители одного королевского рода? С этим трудно согласиться. Скорее всего, перед нами художественный прием (если не традиция), очень яркий и образный, державшийся в искусстве Западной Европы в течение нескольких веков.
Эта художественная традиция появляется и на Руси. В 1198 году князем Ярославом Всеволодовичем (отцом Александра Невского) была заложена церковь Спаса на Нередице, близ Новгорода в княжеском дворцовом монастыре. В западном нефе помещено изображение самого князя, подносящего модель храма Христу. Изображение это исследователи относят к 1246 году.
Но подобная символика, как кажется, на Руси так и не прижилась. И изображение Ярослава Всеволодовича с храмом в руках является едва ли не единственным в русской иконографии.
Несомненно, величественные фигуры с храмом в руках, в котором современники видели не столько конкретное сооружение, но угадывали возвышенно-трансцендентную идею, оказывали сильное впечатление на человека той эпохи. Этим образцам, конечно же, повсеместно подражали, и эти же атрибуты, меч и храм, могли появиться и в изображениях иерархов церкви, которые в те времена не только проповедовали и строили храмы, но и часто брали в руки меч.
История крестовых походов (во время которых, собственно, и появились рассматриваемые символы) дает нам множество подобных примеров: допустим, Петр Пустынник, вдохновитель первого крестового похода, и епископ Адемар, духовный вождь этого же похода. О последнем историки писали следующее: «Митра духовного владыки и рыцарский шлем были попеременным его облачением».
Папы Римские, воодушевляя воинство Христово на борьбу с неверными и освобождение Гроба Господня, появлялись на Соборах даже не с одним, а с двумя мечами в руках. Один должен был символизировать разящую силу веры, другой – силу воинов Христовых и их непримиримость к врагам Христа. Меч и вера, меч и храм были прочно соединены в сознании средневекового человека. Часто войны и велись исключительно религиозные: освобождение Испании и Португалии от мавров, альбигойские войны с ересями на юге Франции, походы немецких рыцарей в земли славян, эстов и ливов. Вместе с войсками шли епископы и капелланы. Многие из них причислены католической церковью к лику святых. Все они могли изображаться с мечом – символом их борьбы за веру, и с храмом – символом утверждения церкви Христовой. Именно так и выглядит резное изображение, которое нам известно как Никола Можайский. Но кто скрывается под этим именем?
Ответить на этот вопрос нам помогут атрибуты святого. Прежде всего, обратим внимание на «град» в его руках. Если верно высказанное ранее предположение, что это не «град», а храм, то бросается в глаза необычная его форма – он восьмиугольный. А много ли восьмиугольных храмов было построено на Руси и в Западной Европе в средние века? На Руси ни одного. Но в Западной Европе такая архитектурная форма нашла свое место. Один восьмиугольный храм был построен в Аахене, столице франкских королей, и один в Париже.
Но их внешний вид типичен для готических построек средневековой Европы и кроме восьмиугольной формы мало что имеет общего с тем храмом, который держит Никола в руках. Поэтому мы не будем рассматривать их, а обратимся к третьему восьмиугольному храму, который и послужил прообразом для первых двух. Именно он и представляет для нашего исследования наибольший интерес. Этот восьмиугольный храм был широко известен в средневековой Европе и пользовался большой славой. Но находился он не в Европе, а в Палестине – заветной и желанной цели всех крестовых походов. Назывался он Templum Domini, или Храм Господень - так крестоносцы переименовали мечеть Омара после изгнания мусульман из Иерусалима. *
* Мечеть Омара (более правильно Куба ас- Сахра, или Купол скалы) стоит на месте древней еврейской святыни – храма Соломона. На этом же месте в начале нашей эры царь Ирод возвел великолепный и обширный храм, но простоял он не долго. После захвата Иерусалима императором Титом, храм Ирода был разрушен и несколько веков лежал в развалинах. В 638 году халиф Омар отвоевал Иерусалим у Византии и повелел очистить святое место и скалу, которая там находится. В 685-691г.г., по велению халифа Абд аль- Малика ибн Мирвана, над скалой была построена мечеть Куба ас-Сахра, которая вскоре стала одним из священных мест мусульманского мира. Каждый четверг и пятницу служители мололи шафран, смешивали его с мускусом, амброй и розовой водой и оставляли этот состав настаиваться до понедельника, чтобы им протереть скалу, размеры которой довольно внушительны: 17 метров в длину, 13 – в ширину, 3- в высоту. После этого в мечеть разрешалось входить мусульманам, и те, как в Мекке перед Каабой, несколько раз с молитвой обходили священный камень. Столь трепетное отношение к этой скале объясняется тем, что по библейским преданиям, с которыми согласен и Коран, на этой скале Авраам собирался принести в жертву своего сына Исаака, но был удержан ангелом. По преданию с этой скалы вознесся на небо пророк Мухаммед, оставив на камне отпечаток своей ноги, который сохраняется как величайшая святыня. Крестоносцы захватили Иерусалим в 1099 году и почти сто лет владели им. Они превратили мечеть в храм, установили на священной скале алтарь, у входа в мечеть – статую Христа, а над куполом водрузили золотой крест.
Храм этот (в настоящее время это снова мечеть) представляет из себя приземистый восьмерик, разделенный архитектурным поясом по горизонтали на две равные части, увенчанный массивным куполом на низком барабане. Совпадение по форме с тем храмом, который помещен в руках Николы просто идеальное. Резчик даже старательно вырезал архитектурный поясок, который на мечети Омара разделяет изразцовое покрытие разных цветов.
Если допустить, что именно этот храм изображен в руках Николы Можайского, то возникает вопрос - в силу каких причин? Ведь крестоносцы и их духовенство не являлись его строителями!
Возможно, здесь мы сталкиваемся с феноменом создания новых символов. Иерусалим воспринимался в средневековье как центр мироздания, середина не только материального, но и духовного мира, его сакральная часть. Обладание этим центром и его храмами из чисто материального явления превращалось в явление мистическое. Соответственно менялось и восприятие и старых симолов: Иерусалимский храм в руках святого становился не конкретным храмом, а превращался в символ духовной власти над миром.
Но кто из реальных деятелей того времени был достоин держать в руках этот высокий символ?
Не исключено, что перед нами изображение Петра Пустынника, вдохновителя первого крестового похода, или же изображение одного из Иерусалимских патриархов. Предположим, Арнульда, первого из них. Арнульд был капелланом герцога Норманнского Роберта, доблестного и славного предводителя крестового воинства. Меч и храм Господень в его руках – лаконичные, но выразительные символы деятельности этого воина-священника. Такими же по своей сути были и последующие Иерусалимские патриархи.
С этой версией можно было бы согласиться, если бы не одно существенное затруднение – ни Петр Амьенский и ни один из Иерусалимских патриархов не были причислены к лику святых. А Никола Можайский изображен с нимбом. Следовательно, прототип иконы надо искать среди канонизированных католических деятелей той поры. Кто же им мог быть?
Рассматривая многие варианты, я остановился на единственном возможном кандидате - на Бернаре Клервоском.
Родился Бернар в 1090 году в Бургундии, в немецкой Франции, в замке Фонтенье, в семье Тесцелина, принадлежавшего к древней владетельной фамилии. В юности он стал цистерцианским монахом, потом основал собственную монашескую обитель в Клерво, аббатом которой состоял всю свою жизнь.
Он отличался слабым здоровьем, но был начитан, благочестив и красноречив, за что получил прозвище «медоточивый».
Еще при жизни за свою праведность он почитался как святой. Но наиболее Бернар прославился тем, что воодушевил всю Европу на второй крестовый поход. Проповедь Бернара была столь пламенной, что он сумел воодушевить европейское воинство идти не только в Палестину, но и на север Европы, где на побережье Балтийского моря еще процветало язычество. Умер он в 1153 году и был канонизирован католической церковью в 1174.
Когда после канонизации Бернара стали создавать его живописные и статуарные изображения, то естественно, что его изобразили с мечом, как деятельного воителя веры. Меч этот надо понимать как духовный меч веры. Но как в его руки попал Иерусалимский храм?
И вот здесь надо вспомнить второе значительное деяние Бернара – он учредил и был духовным отцом ордена Тамплиеров, наиболее популярного и наиболее деятельного рыцарского ордена тех времен.
Орден Тамплиеров был основан в 1118 или в 1119 году. Основали его французские рыцари Гуго де Пайенс и Годфруа де Сент- Омер и дали обет сопровождать паломников к святыням Иерусалима и охранять их от разбоя мусульман. Король Балдуин Фландрский, верховный сеньор Иерусалимского королевства, выделил новому ордену здание рядом с храмом Господним (мечеть Аль-Акса). С этого времени они стали именоваться «бедными рыцарями Христа из храма Соломона», или просто «храмовниками (тамплиерами от французского слова tample –храм).
В 1127 году тамплиеры прибыли в Европу, чтобы получить официальное признание церкви и утвердить свой устав. Бернар Клервоский с воодушевлением отнесся к деятельности нового ордена. Он написал для него устав, во многом повторив суровый устав собственного цистерцианского ордена, писал похвальные слова о деятельности и усердие тамплиеров в вере.
Благодаря энергии Бернара и его настойчивым обращениям к высшему духовенству и к папе Римскому 14 января 1128 года был созван католический собор в Труа. На этом соборе Бернар представил новый орден, сказал много добрых слов о нем, что и помогло его официальному признанию.
Ко времени канонизации Бернара орден Тамплиеров стал весьма могущественным, участвовал в войнах за веру не только в Палестине, но и в Испании, Португалии и Лангедоке, имел командорства почти во всех странах Европы. Его богатства были столь огромны, что об этом ходили легенды. Символом ордена стало изображение храма Господня (храма Соломона).
Представление об этом символе дает орденская печать. На ней храм Господень представлен в таком виде, каким он был во времена крестовых походов. Тогда над ним возвышался не современный округлый купол, а купол вытянутой формы, напоминавший купола-луковки русских церквей.
Именно этот восьмиугольный храм, как символа ордена Тамплиеров, мог быть изображен в руках святого Бернара.
Теперь вспомним описание «града» в руках Николы: внутри восьмиугольного «града» помещалась маленькая одноглавая (!) церковка, утерянная еще несколько веков назад. И в целом «град» был удивительно похож на мечеть Омара.
Можно понять, почему русские люди того времени воспринимали восьмиугольный храм в руках святого как град. Рассматривая многочисленные изображения и повторения (резные и живописные) иконы Николы Можайского, я обратил внимание на то, что восьмиугольный храм, как архитектурная форма церковной постройки, был совершенно чужд представлениям русского человека. Видимо, из-за того, что такие храмы никогда не строились на Руси. Поэтому средневековый художник охотнее помещал в руках Николы привычный храм прямоугольной формы. Другая форма храма просто не соответствовала устойчивой многовековой традиции. Она была как бы вне устоявшихся канонов. Восьмерик буквально вываливается из рук святого, заменяясь на привычный четверик. Даже в наши дни эти устоявшиеся представления настолько сильны, что скульптор В.Клыков в своем повторение иконы Николы Можайского вложил в руку святого прямоугольный храм.
Эти затруднения с восприятием формы храма начались еще в древности. Непривычная ломаная линия стен была воспринята некоторыми созерцателями иконы или же резчиками как город, обнесенный стенами. Именно так, с известной долей условности, изображались в летописях русские грады. Видимо, такое объяснение было охотно принято и священниками, и Можайскими князьями, и простыми жителями княжества и стало традиционным в толкование этой иконы.
Чтобы неискушенный зритель не испытывал затруднений и впредь, на храме, который держал святой в руках, была помещена пояснительная надпись «град Можае». Отсюда появилось и новое понимание функций святого – небесная защита и покровительство городу Можайску (где икона появилась первоначально), а потом и другим городам Руси. Потом покровительство Николы было распространено и на всю русскую землю.
Обратим внимание и на внешность Бернара. В Европе его обычно изображают с огромной тонзурой на голове, т.е. выбритой макушкой. Но не исключено, что это почти полное облысение. Таким же лысым изображается и Никола в России.
Теперь несколько слов о времени создании резной иконы. В 1187 годы крестоносцы потеряли Иерусалим – он был взят войсками Саладина. Храм Господень снова был обращен в мечеть. Видимо тамплиеры, утратив свою святыню, не сочли возможным считать ее своим символом.
Жак де Витри, епископ Акры с 1216 года, в своих записках говорит о том, что тамплиеры во время его пребывания на епископской кафедре имели уже новый символ: два рыцаря сидящие на одном коне, и объясняет его как символ бедности и символ смирения гордыни.
Бернар, как уже говорилось, был канонизирован в 1174 году. Поэтому его изображения, в которых присутствовал первоначальный символ тамплиеров – храм Господень, были созданы в промежуток времени от 1174 до 1187 г.г. (крайняя дата – 1216 год), и являются наиболее древними.
Как статуя могла попасть в Можайск?
В период с 1307 по 1314 г.г. орден Тамплиеров подвергся жесточайшему преследованию во Франции. Его признали виновным в следовании богохульным уставам, в поругании креста и, даже, в сатанизме. Тамплиеры были отлучены от церкви, а сам орден запрещен. Множество рыцарей было сожжено на кострах, или же умерло под пытками.
Но не вся Европа признала тамплиеров еретиками. Так например, в Испании, Германии и Шотландии орден не был запрещен официально. Но и там храмовники удержались как самостоятельная организация не долго. Спасая себя от возможных новых обвинений и преследований, они перешли в другие ордена. Орден Тамплиеров прекратил свое существование.
Можно предположить, что во время гонений изображения святого с тамплиерской символикой в руках были уничтожены или же переделаны. Католическая церковь не могла считать заслугой Бернара утверждение еретического ордена, поэтому храм Господень, как символ тамплиеров, был исключен из иконографии святого, и в левую руку ему поместили собор из аббатства Клерво. Остался меч, но он был не очень понятен и не очень уместен рядом с мирной и тихой обителью Клерво. К тому же, с мечом изображения Бернара слишком напоминали изображения апостола Павла. Поэтому меч был заменен на посох. Именно с такими атрибутами изображался святой Бернар последующие триста-четыреста лет. Затем атрибутика его вновь поменялась, и, начиная с XVIII-XIX в.в., он приобрел свой современный канонический вид: скромный и кроткий монах с евангелием в руках.
Но подобное изображение не соответствует энергичной и неукротимой натуре аббата из Клерво. Достаточно напомнить, что Бернар утверждал пап на их престолах, созывал соборы, попирал ногами (в прямом смысле!) королей, преклоняющих перед ним колени, призывал в проповедях к полному уничтожению язычников. Он был скромен в жизни, но он был воитель духом.
Видимо, в тот период, когда уничтожались или переделывались статуи Бернара, нашлись люди, побоявшиеся подобного кощунства (возможно, это были тамплиеры или же монахи из ордена цистерцианцев), и увезшие статую на восток Европы, в Польшу, Литву или в немецкие колонии в Прибалтике. Именно там икона и могла получить другое имя. А оттуда она могла попасть и на Русь.
Вознесенский, описывая житие и чудеса Николая Мирликийского, делает интересное замечание: «В Епифань, судя по местным преданиям, принесен был в 1380 году из Литвы деревянный резной образ св. Николая. Он, возможно, стал прототипом резного образа Николы Можайского»
(Вознесенский А. Гусев Ф. Житие и чудеса св. Николая… СПБ 1899 г. с.536)
Но этот образ мог быть изготовлен и в Польше (в том числе и в Белоруссии), где существовали монастыри цистерцианского ордена. Позднее этот орден получил название Бернардинского, по имени святого Бернара. Разумеется, и польские бернардинцы, чтя своего духовного патрона, создавали его скульптуры и украшали ими свои храмы. И они были вынуждены после запрета ордена Тамплиеров переделывать или уничтожать эти статуи. Или спасать их на Руси…
Надо заметить, что в костеле польского города Гостунь находится копия с образа Николы Можайского. У меня нет изображения этой копии, но было бы любопытно взглянуть на нее. Возможно, что это не копия, а еще одна сохранившаяся древняя статуя святого Бернара.
***
В заключение хочу сказать, что я рассматриваю всего лишь версию. Одну из многих. Возможно, она недостаточно аргументирована и ошибочна, но дело в том, что других объяснений появления в руках Николая Мирликийского чуждых ему атрибутов пока нет. Эти атрибуты наполнены таким сакральным смыслом и такими высокими символами, что преображают мировоззрение верующих и меняют сам дух веры.
Эти символы не могли появиться случайно, они должны были иметь какую-то предысторию. Но в случае с резным образом Николы Можайского даже следов этой предыстории нет. Поэтому в своем исследование я и обратился к западноевропейской иконографии, где эта символика была четко проработана и многократно повторена.
Не думаю, что мои выводы должны оскорблять религиозные чувства православного человека: наше Святое Писание пришло от евреев, христианство – от греков, множество святых – из различных стран мира. Наши каноны есть повторение греческих канонов, наши первые храмы – повторение лучших храмов Византии. И если даже статуя Никола Можайский есть повторение статуи святого Бернара, то и это практически ничего не меняет ни в вере, ни в православных традициях. Тем более, что западные символы получили на Руси иное высокое звучание и иной духовный смысл.
