|
К оглавлению
Номер страницы после текста на этой странице.
К.Роббинс (Великобритания)
[1919-1939 гг.]
Коалиционное правительство, как и весь народ Великобритании, вышли из закончившейся перемирием в ноябре 1918 г. первой мировой войны со смешанным чувством оптимизма и тревоги относительно будущего. Сама война длилась дольше, чем большинство людей ожидали в 1914 г. Она привела к потере человеческих жизней в неимоверных масштабах. После некоторого колебания относительно разумности участия Великобритании в войне и вынужденного ухода в отставку отдельных членов правительства кабинетов министров либеральной партии в 1914 г. с энтузиазмом вверг страну в вооруженный конфликт. Нет сомнений, что первоначально война была популярной, хотя Великобритания единственная среди великих держав не имела большой армии и не рассчитывала на воинскую повинность. Пропагандистские кампании в поддержку вербовки находили горячий отклик. Убедить население, что поведение Германии, особенно в вопросе нарушения нейтралитета Бельгии, недопустимо, не представляло труда. Большинство британцев верили, что мотивы вступления страны в войну являлись справедливыми и бескорыстными1.
Термин пацифизм, или более общий пацифистское движение, вошел в обиход именно в этот период. Точное значение термина оставалось неясным. Он мог означать либо жесткое и абсолютное неприятие войн при любых обстоятельствах и отказ от участия в них в каком бы то ни было виде, либо общее предпочтение мира войне, не исключающее в определенных условиях гибкого подхода к этой проблеме. Эти взгляды являлись крайними, однако в стране было множество людей, относящих себя к сторонникам движения мира и занимающих центристскую платформу2.
Общеизвестно, что «моральный» пацифизм, правда невсеобъемлюще, базируется на религиозных основах. Квакеры и другие протестантские вероисповедания считали участие в
237
войне противоречащим воле Господней, хотя реально они не были единодушны во взглядах. После наполеоновских войн, поддерживавшие это направление мужчины, а иногда и женщины непреклонно агитировали против всякой войны, хотя в эру имперской экспансии к их голосам всерьез не прислушивались. Общество мира не имело ни средств, ни поддержки, чтобы оказывать основательное противодействие, и не могло предотвратить вступление в войну ни одного в XIX в. правительства Великобритании, если последнее принимало такое решение. Декларируемые этими обществами преимущества мира вызывали уважение, но игнорировались. Одним из подтверждений этому стала война в Южной Африке, и ни одно из событий последующего десятилетия не изменило такого положения.
Поэтому неудивительно, что последовал призыв к новому пацифизму, который мог бы стать более эффективным в случае поддержки со стороны народа. Наиболее известным проповедником такого образа мыслей был человек, известный под псевдонимом Норман Энджел, чья книга «Великая иллюзия» в предвоенные годы, не только являлась бестселлером в Великобритании, но была хорошо известна во всем мире. Энджел, имевший опыт работы в области журналистики, считал, что к вопросам войны и мира следует подходить радикально. Предпринятое в прошлом простое разоблачение войн не предотвращало их развязывания. Следовало показать, и Энджел рассчитывал справиться с этой задачей, что в том мире, каковым он становился в XX столетии, война превратится в бессмыслицу. Правительства ввязывались в войну в прошлом и пользовались поддержкой народа, поскольку считали, что из завоеваний можно извлечь выгоду. Это была великая иллюзия. В процессе войны завоеватель мог вполне понести такие же потери, что и обрушенные им на завоеванного. Мировая торговля неуклонно становилась все более взаимообусловленной и в результате войны пострадали бы все. Аргументы Энджела, приводимые значительно искуснее, нежели в нашем кратком обзоре, были чрезвычайно привлекательны. Однако, какими бы достоинствами они не обладали, это была лишь частная точка зрения, которая для предотвращения войн должна была бы быть признана всеми правительствами3.
Бытовавшее мнение, будто капитализм и торговля обеспечат мир, а милитаризм является докапиталистическим пережитком, не представлялось убедительным различным течениям британского социализма, существовавшим в начале XX в. Напротив, капитализм часто представляли как наи-
238
более общую причину войн и вооруженных конфликтов. Угроза миру, дескать, будет существовать столько, сколько и капитализм, так как последний по самой своей природе является захватническим и хищническим. Однако между английскими социалистами марксистского и немарксистского течений имелись различия в акцентах и интерпретации, правда, это были крайние, в отличие от центристских позиций. Социалисты стремились через II Интернационал завязать связи с социалистами континента в надежде, что пролетарская солидарность сделает большую европейскую войну невозможной4.
Эти три различные течения выступали против избранного в 1906 г. правительства либералов первоначально выдвинувшего программу в поддержку призывов Либеральной партии к «миру, экономии и реформе», но позволившего ввергнуть себя в гонку вооружений в области военно-морского флота в целях достижения превосходства над Германией. Это, в свою очередь, сопровождалось расширением обязательств по англо-французскому соглашению 1904 г. и подписанием в 1907 г. англо-русской конвенции. По мере того как Великобритания все глубже втягивалась в систему континентальных союзов, дни «блестящего одиночества» (английская доктрина отказа от длительных союзов с двумя державами) подходили к концу, хотя ни один формальный договор о союзе к 1914 г. подписан не был. Роль, отводимая Великобритании в Тройственном согласии (Антанте), вызывала сильную озабоченность части членов парламента от Либеральной партии, однако правительство не испытывало больших затруднений в проведении своей линии. Политики и чиновники Форин оффиса продолжали считать, что достижение в будущем «баланса сил» есть наилучшая основа предотвращения европейской войны. Обычно ораторы того времени подчеркивали, что в этой войне Великобритания не имеет собственных интересов, хотя и не исключает участия в ней, ибо в противном случае может возникнуть преимущество какой-либо конкретной силы, что поставит под угрозу британскую независимость.
Это предпочтение мира имело различные истоки. В официальных доктринах Великобритании собственные интересы сочетались с благородством. Во-первых, Британская империя в границах XIX в. уже простиралась по всему миру. Проблематичной представлялась возможность дальнейшего расширения империи и с точки зрения способности Великобритании защищать и управлять своими владениями. Другими словами, Великобритания являлась «удовлетворенной»
239
державой, более заинтересованной в «переваривании» того, чем владела нежели в сопряженных с риском новых колониальных захватах. Стремление Великобритании к миру на этой основе часто характеризовалось в Германии как лицемерное. Во-вторых, положение Великобритании как мировой державы опиралось на превосходство в военно-морском флоте. Это превосходство вызывало сомнение, и поэтому поддержание Великобританией международного мира было, по крайней мере, частично, связано со стремлением предотвратить довооружение других военно-морских держав. В-третьих, в годы, предшествующие 1914-му, освоение воздушного пространства свело на нет благоприятное в военном отношении островное положение Великобритании. Страна стала уязвимой для нападения в результате применения ранее неизвестных средств.
В результате в 1914 г. ни правительственная приверженность к миру, ни более радикальное отношение к миру со стороны ранее упомянутых трех течений не смогли предотвратить вступление Великобритании в войну. Однако это не означало, что решение было принято легко или без опасения возможных последствий. Правительство должно было объявить свое решение в палате общин, и отдельным депутатам предстояла борьба со своей совестью. Войну предлагалось рассматривать как великий крестовый поход против германского милитаризма. Это не был простой территориальный конфликт. На карту были поставлены великие цели. Первоначально «военные устремления» Великобритании были сформулированы с трудом, хотя в ходе войны перед кабинетом министров была поставлена задача рассмотреть вопрос о возможных «трофеях», в частности колониях Германии. Однако уже с самого начала это должна была быть «война за окончание войн». Простой акт поражения Германии откроет широкие перспективы в этом направлении, поскольку ответственность за развязывание войны была возложена на Германию. Оставалось неясным, будут ли осуществляться процессы «демилитаризации» и «демократизации» Германии, и если будут — то каким образом; возможно, что указанные два процесса на самом деле являлись одним. Одновременно не покидало беспокойство, что доминирующее положение Германии в Европе может быть занято Россией, разве только союзник Великобритании — Россия — также претерпит демократизацию и предоставит независимость народам в пределах Российской империи.
Чем дольше продолжалась война, тем более проблематичной она становилась как для правительства Великобри-
240
тании, так и для ее народа. С точки зрения правительства, вызывало беспокойство возможность отказа армии воевать в условиях, когда результат представлялся почти недостижимым. Но еще более важной стала задача убедить как солдат, так и гражданское население, что результат войны имеет огромное значение для человечества. Если бы мир был восстановлен в результате переговоров, то он лишь сохранил бы условия, которые сделали войну возможной. Другими словами, было необходимо «уничтожить» войну, чего невозможно было достичь без победы как непременного условия.
Именно в этом контексте отдельные индивидуумы и целые группы по обе стороны Атлантического океана захватила идея создания Лиги наций. Различные схемы такой организации, отличаясь в деталях, исходили из осознания того, что существовавшая до 1914 г. мировая система себя не оправдала и должна быть заменена на нечто лучшее. Стремление к «балансу сил» не обеспечило стабильности, а привело к бесконечному обману, направленному на достижение преимущества или превосходства. Создание альтернативы должно было сопровождаться сравнительно фундаментальной перестройкой методов международного общения. Дни «старой» или «секретной» дипломатии миновали. Это было время, когда для народов должен был наступить великий день начала разумной и открытой дискуссии.
Концепция создания Лиги наций привлекала как правительство, так и «оппозицию».
Пацифисты равного толка сдерживались в проявлениях своих убеждений, однако их идеи не были полностью аннулированы. В 1915 г. христиане различных вероисповеданий основали Братство примирения. Созданное ранее братство отказа от воинской повинности не просто призывало к уклонению от призыва на военную службу, но пыталось повлиять на далеко идущие последствия; во многих случаях это был отказ от различных форм «альтернативной службы», что сделало популярным появление «лиц, отказывающихся от военной службы». Вскоре после начала войны возник Союз демократического контроля, сила и влияние которого расширялись по мере продолжения войны. Однако, по крайней мере, формально, эта организация не была пацифистской. Усилия этой организации, как следует из ее названия, были направлены на поиск путей и средств, способных укрепить голос общественности. При этом считалось, что в войне виновато правительство, и уделялось мало
241
внимания тому факту, что к войне его, в частности, могло подтолкнуть мнение народа5.
В целом нельзя было не согласиться, что Лига наций, по-видимому, сможет обеспечить лучшие возможности для сохранения мира, чем существовавшая до 1914 г. «международная анархия». Безусловно, после огромных людских потерь, которые все понесли, страны должны были объединиться общим интересом к «коллективной безопасности». Несомненно, всем государствам следовало бы объединить усилия по пресечению преступных действий. И все же, кроме этих, носящих общий характер аргументов, существовали трудные вопросы, предполагающие различные ответы. Следовало ли Лиге быть открытой для всех государств, или она должна была объединить, хотя бы вначале, лишь страны, воевавшие против государств Центральной Европы? Должна ли Германия быть допущена в Лигу на равных условиях с самого начала, жест, свидетельствующий о примирении или ее следовало принять «на пробу» и окончательно допустить лишь впоследствии, при «демонстрации хорошего поведения»? Являлась ли Лига зародышем мирового правительства, которому страны — члены Лиги со временем пожертвуют, по крайней мере, некоторую часть собственного суверенитета (при условии, что суверенитет можно разделить?). Должна ли Лига обладать собственными вооруженными силами в составе военного контингента государств — участников Лиги, способного, в определенной степени, действовать независимо от них? Или любые разговоры о Лиге наций, как об организации, обладающей или даже имеющей доступ к вооруженным силам, являются просто возвратом к идеям, дискредитировавшим себя в 1914 г.? Будут ли в задачи Лиги входить не только убеждения и ведение переговоров, но, если это окажется абсолютно необходимо, они будут дополнены санкциями, в основном экономического характера, которые все страны будут вынуждены применять против государства, совершившего противоправное действие? Что произойдет с претензиями Лиги на представление мирового сообщества, если кроме тех государств, которые могут быть не допущены в Лигу, окажется еще ряд игравших важную роль стран, которые могут уклониться от присоединения? Все эти перечисленные проблемы формировали отношение Великобритании к Лиге Наций к концу войны. Правительство чувствовало себя обязанным способствовать общему воодушевлению, хотя личное отношение Ллойд Джорджа к этой проблеме оставалось тайной. Не было другого пути, кроме как предоставить этому новому подходу к
242
проблеме войны и мира возможность проявить себя. Для стимулирования этого грандиозного проекта на основе всесторонней внепартийной поддержки две организации — Общество Лиги Наций и Ассоциация Лиги свободных наций — объединились под названием Союз Лиги наций6.
Однако, это не являлось единственным новым элементом в международном и внутреннем положении Великобритании. Изменения, происходившие в России в 1917 г. и завершившиеся Великой Октябрьской социалистической революцией, вызывали различное отношение у правительства и народа. С официальной точки зрения, выход России из войны и внутренние предубеждения, предполагающие невозможность победы над Германией в 1918 г. в качестве последствий, по крайней мере кратковременных, устраняли опасения, что поражение Германии будет сопровождаться имперской экспансией России в Центральную и Юго-Восточную Европу. С той же официальной точки зрения, представлялось вполне вероятным, что сам по себе большевизм, если ему позволить консолидироваться, может представлять угрозу для мира буржуазной демократии Западной Европы. В кабинете министров происходили острые дебаты относительно возможного вооруженного вмешательства в начавшуюся в России гражданскую войну. Было решено оказать помощь противникам большевизма, однако, полномасштабная интервенция Великобритании сразу по возвращении к «миру» признавалась невозможной, хотя и желательной, ни в политической, ни в военной областях. И сторонники, и противники большевиков оказались согласны в том, что положение в Центрально-Восточной Европе являлось в значительной степени нестабильным.
Однако, проблема заключалась не только в этом. Вскоре стало очевидным, что президент Вильсон, так красноречиво говоривший о Лиге наций, не собирался подкреплять свой слова членством Соединенных Штатов Америки в этой организации. Внезапно Лига наций становилась очень далекой от всемирной организации. В Форин офисе стали раздаваться голоса против участия Великобритании в Лиге наций в новых условиях. Было бы безусловно ошибкой связывать внешнюю политику Великобритании с деятельностью такой ненадежной организации.
Другим важным изменением во внутренней жизни Великобритании к концу войны было утверждение в 1918 г. Народного акта, дававшего избирательное право всем мужчинам и женщинам, достигшим 30-летнего возраста. Первые послевоенные всеобщие выборы одобрили продолжение дея-
243
тельности коалиционного правительства военного времени, возглавляемого Ллойд Джорджем. Политические деятели лейбористской партии, считавшиеся пацифистами, набрали незначительное число голосов. Среди избирателей было сильно стремление заставить Германию платить и обеспечить прочный мир, а также ширилось мнение, что это всего лишь кратковременная реакция, которая, видимо, быстро исчезнет по мере ослабления военной лихорадки. В связи с этим лейбористская партия (и, возможно, даже вновь созданная Коммунистическая партия Великобритании) в условиях действия новых правил участия в выборах могла ожидать устойчивого прогресса на выборах, хотя мало кто предвидел появление лейбористского правительства, даже не обладающего всеобщим парламентским большинством, уже в 1923 г., и что Рамсей Макдональд, являвшийся пацифистом во время войны, станет премьер-министром.
Приход к власти лейбористов породил надежды и тревоги, в отношении проблем войны и мира. Комментируя Версальский мирный договор, лейбористская партия резко критиковала отдельные его статьи и решения: например, включение судетского немецкого меньшинства в состав новой Чехословакии. Лейбористы высказывали пожелание при малейшей возможности пересмотреть некоторые из статей этого договора, и безусловно, не считали Версальское соглашение идеальным. Среди некоторой части общества поддерживавшей лейбористов, появлялись надежды, что лейбористское правительство предпримет решительные шаги в целях установления дипломатических торговых и других отношений с Советским Союзом. Это не означало бы, что лейбористы всем сердцем поддерживают происходившие в Советском Союзе перемены, равно как они не желали бы целиком оставаться на позициях критики и подозрительности. Бытовала также надежда, обычно в тех же кругах, что лейбористы произведут значительные изменения в структуре правительства Великобритании и в самом порядке принятия решений. В частности, они полагали, что Форин офис не будет резко реагировать на существующие взгляды в рабочем движении.
Однако лейбористы недолго оставались у власти и не обрели достаточной поддержки в парламенте, чтобы продвинуться вперед в этих и более радикальных направлениях. Их поражение и замена консервативным правительством, обладавшим всеобщим парламентским большинством, было с разочарованием воспринято небольшими группами пацифистов, надеявшихся на лучшее. Одной из таких групп яв-
244
лялось Движение за предотвращение войны, основанное в 1921 г. вместо Братства отказа от воинской повинности. Известно также, что Союз демократического контроля так никогда и не был восстановлен после того, как в 1924 г. для участия в работе правительства Макдональда союз покинули его ведущие члены, которые так и не смогли воплотить в жизнь свои идеи в существующей в Европе обстановке.
В середине 20-х годов Союз Лиги наций сделал большой шаг вперед и превратился в основной форум, где обсуждались проблемы войны и мира. В 1925 г. союзу была пожалована Королевская хартия, а число подписей, собранных им в том же году, составило более 250 тыс. — цифра, которая в 1931 г. возросла до более 400 тыс. Масштаб и цели деятельности Союза Лиги наций, как на местах, так и в общенациональных рамках, сразу выделило его в особую категорию по сравнению с другими обществами мира. Это была крестоносная организация, проводящая шумные кампании, способная критиковать консервативное правительство (хотя и являющаяся официально «внепартийной»). Лига наций пользовалась репутацией настолько честной и лишенной противоречий организации, что ее заслуги изучали в школах Великобритании. Лишь некоторые отделения лейбористской партии усматривали факты, которые позволяли им характеризовать Лигу как «капиталистический заговор».
В этой связи нетрудно понять ту популярность, которой пользовалась Лига. Его сторонники критически относились к тому, что министр иностранных дел консервативного правительства сэр Остин Чемберлен в переговорах с Францией и Германией возвращался к дипломатии старого стиля. Однако им успешно удалось ознаменовать начало новой «эры Локарно», в которой Великобритания, Франция, Германия и Италия обязались поддерживать мир с помощью нового типа дипломатии «согласия», проводимой параллельно женевской. И еще один факт свидетельствовал о примирении — Германия была допущена в Лигу наций. Консервативное правительство Великобритании действовало более уверенно в проведении политики упрочения европейского мира, чем любое другое с момента окончания войны.
Если согласиться с тем, «что деятельность в пользу сохранения мира» обычно «наилучшим образом расцветает на симбиозе пессимизма и оптимизма», то это хорошее время для движения мира, с успехом занимавшего центральное место в политике Великобритании. Это движение не входило в фундаментальные противоречия с современным ему правительством, за исключением настоятельно высказанного мне-
245
ния о том, что приспело время начинать тщательную подготовку мировой конференции по разоружению. Безусловно, само консервативное правительство не желало начинать больших оборонных дорогостоящих программ. Существовало общее мнение, что Великобритания не должна помышлять о создании крупной армии, которой пришлось бы воевать в основном на территории Европы. Совместное воздействие политического и экономического давления в 1919 г. определило значительное сокращение созданной к концу войны армии.
Королевский военно-морской флот по-прежнему оставался основной силой Великобритании, однако никакой флот уже не мог иметь того преимущества, которым он когда-то обладал; этот факт был подтвержден на конференции в Вашингтоне и при последующих обсуждениях вопросов паритета между ведущими военно-морскими державами мира. Настолько всеохватывающей была вера в то, что мир стал «нормой», что планирование обороны Великобритании осуществлялось в соответствии с «Принципом десяти лет» — ежедневно обновляемым предложением, что в течение ближайших десяти лет войны не будет. К тому же имелись основания считать, что Британская империя находится в относительной безопасности. Были факты, свидетельствующие о недовольстве в Индии, однако эта страна не выходила из-под контроля. Ирландская проблема была «решена». В 1926 г. была найдена формула, предоставляющая статус самоуправления «доминионам» в пределах Британской империи — Содружество; эта формула удовлетворила их непосредственные чаяния.
Во многих сферах проявился некий «изоляционизм». Роль английской дипломатии сводилась к содействию установления хороших отношений между Францией и Германией. Консервативное правительство не собиралось налаживать более тесные взаимоотношения с Советским Союзом; напротив, дипломатические отношения были близки к разрыву.
Поэтому подписание Пакта Бриана—Келлога через десять лет после окончания войны воспринималось как еще одно свидетельство решимости государств исключить войну из политического инструментария. В Великобритании это сопровождалось дальнейшими призывами «усилить» роль Лиги в рассмотрении международных споров, однако их результаты были весьма скромными. После прихода к власти консерваторы отвергли женевский протокол, однако премьер-министр лейбористов Макдональд, оставайся он у власти, по-видимому, поступил бы так же. В общем, при по-
246
добном положении дел лейбористская партия становилась более приемлемой для Лиги. Отдельным лицам оставалось расставить различные акценты, как это было в случае «Письма мира» — радикального пацифистского документа, отправленного министром находящегося в отставке лейбористского правительства Артуром Понсонби премьер-министру Болдуину в декабре 1927 г. После длительной кампании Понсонби удалось собрать 128 тыс. подписей. Если бы он направил свое послание годом позже, то мог бы рассчитывать на большее число подписей, поскольку десятая годовщина перемирия вызвала публикацию книг, пьес и мемуаров, касающихся первой мировой войны. Название книги Роберта Грейва «Прощай все это» было весьма показательно. Война была бесплодна и бессмысленна7.
На этом фоне после всеобщих выборов 1929 г. было сформировано лейбористское правительство. Впервые лейбористы стали крупнейшей партией в парламенте, однако им по-прежнему недоставало большинства в палате общин. Премьер-министром вновь стал Макдональд, но на сей раз министром иностранных дел он назначил А.Гендерсона. Макдональд всегда несколько скептически относился к Лиге наций, однако Гендерсон являлся ярым ее сторонником и был полон решимости сделать успешную деятельность Лиги ключевым аспектом внешней политики Великобритании. Поэтому неудивительно, что между ними возникали трения в подходах к международным проблемам.
В известной степени эти расхождения не вызывали беспокойства общественного мнения, которое было возбуждено грядущей возможностью всеобщего разоружения. В январе 1931 г. было достигнуто соглашение, что Всеобщая конференция по разоружению состоится в Женеве в феврале 1923 г. В сложившейся обстановке не было смысла тратить время, обсуждая истинный смысл «коллективной безопасности». Широкое распространение получила точка зрения, что развязывание войны все менее и менее вероятно. По мнению Великобритании, намного более неотложной проблемой являлся разразившийся в конце лета 1931 г. финансовый кризис, приведший к краху лейбористского правительства и его замене на «национальное» правительство, премьер-министром которого, по-прежнему, являлся Макдональд, но которое теперь почти полностью зависело от поддержки консерваторов. Это новое правительство на последних всеобщих выборах получило подавляющее большинство. Лейбористская партия оказалась в униженном положении.
247
Смена администрации стала очень важным событием, совпавшим по времени с действиями японцев в Маньчжурии — первое указание на то, что грядущее десятилетие 30-х годов разочарует тех, кто считал войну отжившим явлением. Пока лейбористы находились у власти, Макдональд был озабочен тем, чтобы реакция партии была «соответствующей». Теперь ситуация изменилась, и, поскольку Макдональд дискредитировал себя, находящаяся в оппозиции лейбористская партия более не чувствовала за собой обязательств вести себя сдержанно. Консенсус, вобравший в себя широкий спектр «пацифистских» воззрений, начинал распадаться. В среде «левых» росло ощущение происходящего глобального политического и экономического кризиса. По-видимому, эре, которую можно было бы охарактеризовать как триумф фашизма, требовалась новая стратегия борьбы за мир. Напряженность между «воинствующим фашизмом» и «сохранением мира» стала более очевидной.
Существовавшие в 30-х годах движения мира наилучшим образом можно представить как ряд обществ и организаций, тянущих в известном смысле в разные стороны. С одной стороны, существовало антивоенное движение Великобритании, образованное в ноябре 1932 г., сформированное в результате состоявшегося в августе в Амстердаме Мирового антивоенного конгресса. На октябрьской 1933 г. конференции лейбористской партии лидеры заявили, что не будут участвовать в войне. Последовал еще один призыв ко всеобщей стачке, направленной против военной истерии. Но при всем этом, все же оставались члены партии, считавшие, что в свете прихода Гитлера к власти в Германии подобная позиция ошибочна, хотя они и разделяли мнение, что национальное правительство не заслуживает доверия8.
К этому же периоду относятся различные другие вошедшие в историю 30-х годов события, отражавшие беспокойство и озабоченность. В феврале 1933 г. студенты Оксфордского университета, члены дискуссионного общества, развернули движение под лозунгом «этот дом ни при каких условиях не будет воевать за своего короля и страну». Это течение, имевшее в определенном смысле лишь очень ограниченное местное значение, вскоре приобрело широкую поддержку. Сливки молодежи нации явно отвергали призывы к патриотизму. Ясно, что основной удар был направлен против любой войны, хотя позже и было провозглашено, что некоторые из тех, кто поддерживал движение, должны приготовиться к борьбе по другому поводу. Тогда же, в октябре 1933 г., после кампании, в ходе которой отмечалось,
248
что лишь лейбористы серьезно озабочены вопросами мира и разоружения, консерваторы на выборах в Восточном Фулхэме уступили свои позиции лейбористам.
Приведенные примеры свидетельствуют о неоднозначности таких слов, как «пацифизм», в современном представлении. Разные люди под этим термином понимают различные вещи, и, кроме того, под влиянием изменений в международной жизни образ мыслей людей или, по крайней мере, акценты, ими расставляемые, также очень быстро меняются. Широкое распространение получили диспуты вокруг понятия «непротивление», и в этой связи деятельность Ганди в Индии обладала несомненной притягательностью в глазах определенных кругов. Некоторые ораторы и писатели отмечали логическую последовательность «всеобщего пацифизма», однако они также были согласны с тем, что маловероятно, чтобы это убеждение превратилось в «практическую политику». Так правильно ли было именовать «пацифистами» сторонников «коллективной безопасности»?9
Эти различные аспекты можно проиллюстрировать на примере двух значительных событий в середине 30-х годов. В октябре 1934 г. Дик Шеппард — широко известный священник англиканской церкви — разослал в газеты письмо с просьбой к читателям прислать ему почтовые карточки, в которых они давали бы обет никогда более не поддерживать войну. Отклик оказался весьма обнадеживающим, и в последующие несколько месяцев он находился в центре общественного внимания. В итоге, в мае 1936 г. был образован Союз приверженцев мира, быстро получивший около 100 тыс. «обетов» и поддержку таких интеллектуалов, как Бертран Расселл и Олдас Хаксли. Непродолжительное время даже считалось, что это движение может оказать воздействие на политическую жизнь.
С другой стороны, существовала идея «Плебисцита мира», выдвинутая лордом Сесилом из Союза Лиги наций. Предполагалось провести референдум среди населения Великобритании по конкретной проблеме мира. С осени 1934 г. по май 1935 г. по всей Англии шла подготовка к референдуму под руководством Комитета «Национальная декларация» при поддержке лейбористской и либеральной партий, обществ мира и церквей. Это было грандиозное мероприятие, сыгравшее, как выяснилось впоследствии его организаторами, роль вердикта для национального правительства. Основной целью плебисцита было определение степени поддержки народов Лиги наций, разоружения и всемирного запрета на производство и продажу вооружений частными
249
фирмами. Однако, по-видимому, центральный вопрос касался государств-агрессоров. Участвовавших в плебисците просили ответить, поддерживают ли они: а) экономические меры и меры невоенного характера, или б) военные меры. Почти 90% поддержали первую группу мер и менее 60% одобрили группу мер военного воздействия. Безусловно, сторонники правительства часто выступали с критическими заявлениями, что выдвинутые для рассмотрения вопросы вводят в заблуждение, и нет сомнения в том, что они преднамеренно составлены чтобы показать в возможно большей степени наличие единства между пацифистами. В итоге, в этом мероприятии приняло участие почти 40% от общего контингента избирателей10. Правительство было вынуждено принять во внимание сделанные заявления.
Результаты голосования поставили национальное правительство в очень неловкое положение. Было ясно, что концепция «коллективной безопасности» чрезвычайно привлекательна для населения Великобритании, однако это вовсе не означало, что эта концепция жизнеспособна в существовавших условиях. Разразившийся в конце 1935 г. абиссинский кризис вновь затронул проблемы войны и мира. Правительство Болдуина заявило о приверженности идее мира, однако отметило, что желаемый результат может быть достигнут лишь в случае, если все государства примут ее. Критики позиции правительства считали, что оно в действительности не принимает указанную концепцию всерьез, а надеется, что наиболее эффективными санкциями против агрессии являются близкие к военным. Безусловно, спектр существовавших мнений представлен здесь чрезвычайно упрощенно. Некоторые представители левых партий считали, что критика британским империализмом итальянского империализма лицемерна. Некоторые «правые» считали Германию наиболее серьезной угрозой европейскому миру, а разрыв с Италией в подобных условиях полагали абсурдным.
Результатом стала общая неразбериха. С этого времени поддержка Лиги наций со стороны народа пошла на убыль несмотря на вступление в эту организацию Советского Союза. Представлялось, что выбирать следовало из двух концепций: либо не зависящий от обстоятельств абсолютный пацифизм, либо мнение в традиционном духе баланса сил. В этой связи наиболее привлекательным для многих левых сил, а также и для некоторых правых являлся альянс с Советским Союзом. Казалось, что мир наилучшим образом можно сохранить, создав твердый оборонительный союз Ве-
250
ликобритании, Франции и СССР, с участием ряда малых государств. Но также было очевидно, что ни Болдуин, ни его преемник Чемберлен не испытывали энтузиазма относительно этого проекта. Следующие всеобщие выборы должны были состояться лишь в 1940 г.
Даже в этой обстановке многие продолжали считать себя пацифистами, не приемлющими подход, при котором безопасности можно было достичь лишь в результате создания устрашающих союзов. По их мнению, подобная система провалилась в 1914 г. и могла легко провалиться вновь. Тревога общественности относительно природы будущей войны неуклонно возрастала по мере приближения самой ее возможности. Можно было лишь строить предположения, однако во многих кругах бытовало мнение, что в момент начала войны населенные пункты Великобритании подвергнуться опустошительной бомбардировке. Поэтому не вызывает удивления, что многие пацифисты усматривали некую добродетель в умиротворении. Общепризнанным считался тот факт, что Германия была ущемлена Версальским договором. Следовало попытаться договориться о заключении нового соглашения, которое бы ликвидировало часть законных поводов для недовольства со стороны Германии. К сказанному следует добавить существование «изоляционистского» лобби, которое энергично выступало против вооруженного вмешательства Великобритании в будущий европейский конфликт. В этих условиях невозможно было провести твердую линию между мнениями «умиротворителей», «пацифистов» и «изоляционистов»11.
Летом 1938 г. большинство англичан склонялось в сторону примирения и переговоров, а не к принятию идеи неизбежности войны. Пацифисты в принципе были представлены сторонниками прагматического подхода, которые считали, что Великобритания не готова к участию в каком-либо вооруженном конфликте. Соответствующая подготовка, по их мнению, требовала большого времени. В других кругах полагали, что даже если Великобритания победит в возможной войне или окажется в лагере одержавшей победу коалиции, сами последствия конфликта роковым образом подорвут жизнеспособность и энергию Британской империи.
Таковы были настроения, лежащие в основе той поддержки, которую Чемберлен получил до, в момент и после Мюнхенского соглашения в сентябре 1938 г. Трудно было противиться заявлению, что премьер-министр действительно достиг «мира в наше время», и хотелось верить, что это соглашение будет долгосрочным, несмотря на то, что проис-
251
ходило в Чехословакии, и несмотря на определенный скептицизм, связанный с устремлениями Гитлера. Достигнутое вызвало огромное чувство облегчения в душах многих пацифистов, хотя и смешанное с чувством стыда. Однако к весне 1939 г. после вторжения Германии в Богемию и Моравию по общему признанию общественное мнение в Великобритании начало становиться более жестким. Война начинала представляться неизбежной, и единственным благоразумным курсом представлялось перевооружение.
По словам Мартина Сидела, имелись «небольшие группы социалистических противников войны, отдельные пронацистски настроенные попутчики и пацифистское движение довольно внушительных размеров по историческим или сравнительным меркам, но в то же время слишком небольшое, покоренное и усмиренное, чтобы оказывать политическое воздействие, на которое оно когда-то рассчитывало»12. Короче говоря, мало кто теперь верил, что войну удастся предотвратить. Правительство могло бы объявить о начале войны в сентябре 1939 г., и это не вызвало бы массового протеста, как это могло бы быть еще пять лет тому назад. Оставались еще десятки тысяч лиц, отказывающихся от военной службы либо по религиозным мотивам, либо по мирским соображениям, однако они не представляли серьезных политических препятствий. Несмотря на все сказанное об ужасах войны за предыдущие 20 лет, казалось, что в конце концов существуют бедствия еще более страшные, чем сама война.
* * *
Каковы же выводы? «Движение мира» в Великобритании в период между двумя войнами было четким и выразительным. Его призывы получали отклик среди населения, которое надеялось, что война 1914-1918 гг. положит конец войнам. Основательных расхождений между правительствами различной политической окраски и народом не было. Ни одно из правительств Великобритании не собиралось участвовать в войне, если этого можно было избежать. Однако имелись разногласия этого толка не только между правительствами и группами общественного мнения, но также и в самом движении мира, касающиеся наилучшей стратегии в достижении «окончания войн». На некоторое время возникло общее согласие, что Лига наций может быть «организацией мира», однако, когда в 30-х годах надо было принимать жесткие решения, этот консенсус стал распадаться.
252
Движение мира не могло оказывать сильного и последовательного давления, поскольку оно не было однородно. Но несмотря на последовавшее в итоге поражение, общественный интерес к проблемам войны и мира в период между двумя войнами находился в Великобритании, по-видимому, на наиболее высоком уровне, чем в любом другом европейском государстве.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Robbins К. Sir Edward Grey. L., 1971; Steiner Z. Britain and the Origins of the First World War. L., 1977.
2 Общее обсуждение проблем, связанных с терминологией и определением см.: Ceadel M. The Peace Movement between the wars; problems of definition // R.Taylor, Campaigns for Peace Eds. R.Teylor., N. Young. Manchester, 1987. P. 73-99, Thinking about Peace and War. Oxford, 1987. Peace Movements and Political Cultures Ed. C.Chatfield, P. van den Dungen. Knoxville. 1988.
3 Miller J.D.B. Norman Angell and the Futility of War: Peace and the Public Mind. L., 1986; Cornelia Navari. The great illusion re-visted: the international theory of Norman Angell // Review of International Studies. 1989. Oct. Vol. 15 (4). 1989. P. 341-358.
4 Newton D.J. British Labour European Socialism and the Struggle for Peace 1889-1914. Oxford, 1985.
5 Robbine K. The Abolition of War / The «Peace Movement in Britain 1914-1919. Oxford, 1976; Swartz M. The Union of Democratic Control in British Politics during the First World War. Oxford, 1971; Kennedy T.C. The Hound of Conscience. Fayeteville. 1981.
6 Birn D.S. The League of Nations Union 1918-1945. Oxford, 1981.
7 Ceade L.M. Popular Fiction and the Next War, 1918-1939 // Cloversmith F. Class, Culture and Social Change: a New View of the 1930s Bringhton, 1980.
8 Shaw Martin. War, Peace and British Marxism, 1895-1945 // Campaigns for Peace. P. 49-72.
9 Ceadel Martin. Pacifism in Britain 1914-1945: The Defining of a Faith. Oxford, 1980. Idem. The King and Country debate, 1933: student politics, pacifism and the dictators // Historical Journal 1979. 22. N.
10 Ceadel Martin. The First British Referendum: the Peace Ballot, 1934-1935 // English Historical Review (1980); Pugh M. Pacifism and Politics in Britain, 1931-1935, Historical Journal 1980 № 23.
253
11 Robins K. Appeasement Oxford 1988 Bisceglia L.R. Norman Angell and the «Pacifist Muflddle // Bulletin on the Institute of Historical Research 1972 № 45. Lukowitz D. British Pacifist and Peace Pledge Union // Journal of Contemporary History. Jan. 1974, № 9. P. 115-127.
12 Campaigns for Peace. P. 95; Hinton James Protests and Visions: Peace Politics in Twentieth-century Britain. L., 1989. P. 114-117.
254 |
