Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы: Русь в XIII в..
ТЕРРИТОРИЯ И ГРАНИЦЫ МОСКОВСКОГО КНЯЖЕСТВА В КОНЦЕ XIII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIV ВЕКА
К оглавлению
Глава 3
Первые земельные приобретения московских князей (до середины XIV в.)
3. 2. Рязанские земли, присоединенные к Москве
3. 2. 1. Коломенская земля
Коломенская земля – одно из первых приобретений московских князей, ставшее неотъемлемой частью Московского княжества. Коломна всегда отдавалась старшему князю в роде (за исключением случая, когда все свои владения великий князь Симеон Гордый передал жене Марии Александровне) [18, № 3, с. 13-14], превратившись в нераздельное владение великого князя московского, его «удел», в отличие от Москвы, которая находилась в совместном владении князей Московского дома [218]. Особо пристальное внимание московских правителей к Коломне было обусловлено ее выгодным военно-стратегическим и исключительно благоприятным торгово-экономическим положением. Не случайно коломенские земли одними из первых сформировались в уезд (1441 г.) [6, № 70, с. 105].
Присоединение Коломны, коломенских волостей и «Лопастеньских мест» к Москве не одновременный акт, состоявшийся и завершившийся в 1300 (1301) г. [170, c. 40; 251, c. 459; 233, c. 22] Отторгнутые от Рязани территории какое-то время находились в неопределенном владельческом подчинении (Москве или Рязани), затем были инкорпорированы в состав Московского княжества и лишь значительно позже юридически, на договорной основе оформлены в качестве московской территории.
В процессе приобретения Москвой части Рязанского великого княжества можно выделить, таким образом, несколько ключевых моментов.
В 1300 (1301) г. произошло сражение между московскими и рязанскими войсками, в результате которого рязанский князь Константин Романович был пленен московским князем Даниилом Александровичем [38, c. 173; 31, стб. 208]. По мысли А. А. Горского, князь Даниил был призван в поход на Рязань соперниками правившего там князя Константина князьями Ярославичами (Михаилом и Иваном) [103, c. 29]. В итоге на рязанском престоле утвердился князь Михаил Ярославич, а московский правитель после победы над князем Константином оставил у себя Коломну, зная, что обязанные ему рязанские князья не будут ее требовать. Тем более что Даниил держал у себя в плену бывшего великого князя рязанского, которого мог в любой момент отпустить, да еще и поддержать. Рязанские князья были бы рады вернуть Коломну, но не могли, так как был жив их соперник – козырь в руках московского князя.
Держа в плену князя Константина, московский князь, возможно, рассчитывал заставить его отречься от части рязанских земель. Князь Даниил «держа его у себя в нятьи, но в береженьи и чести всяцей, хотяще бо ся с ним укрепити крестным целованием и отпустити его в его отчину на великое княжение Рязанское» [38, c. 173]. Повторялась ситуация 1177 г. [177, c. 180], когда князь Всеволод Большое Гнездо пленил рязанского князя Глеба Ростиславича и за освобождение потребовал отдать «Коломну и ближние ко Владимирским волости» [228, c. 119]. Видимо, параллель с событиями более чем столетней давности и позволила утверждать о присоединении Коломны к Москве в 1300 (1301) г., хотя в летописи ничего о каких-либо территориях, отторгнутых от Рязани, не сказано. Впрочем, рязанский князь Константин не хотел лишаться части своих владений, не шел на уступки, а потому был убит в 1306 г. более решительным московским князем Юрием Даниловичем – сыном и преемником умершего ок. 1303 г. князя Даниила Александровича [35, c. 184; 38, с. 176; 42, с. 86-87]. Если до этого события обладание Москвой Коломной лишь вероятно, то теперь Москва фактически присоединила коломенские и некоторые иные рязанские земли к своим владениям [158, c. 27].
Владение Коломной de facto не было оформлено юридически. Земли, которые захватила Москва оставались спорными.
Известно, что в 1306 г. Юрий Московский побывал в Рязани [42, c. 86-87; 48, с. 352, прим 4]. После этого события в летописи следует сообщение об убийстве в Москве князя Константина [42, c. 86-87]. Можно высказать предположение о состоявшемся договоре московской и рязанской сторон, итогом которого было, возможно, оставление у Москвы Коломны взамен на ликвидацию соперника правящего рязанского князя. Но так же возможно и то, что, видя бессилие московского князя, на которого в это время ополчились Тверь и Орда, рязанские князья не захотели заключать никаких договоров. Князь Юрий и приезжал-то, видимо, в Переяславль Рязанский просить о помощи в нелегкой борьбе с двумя противниками. И тогда плененный князь Константин стал лишним в политической игре…
Впервые обладание Коломной Москвой было документально оформлено в духовных грамотах Ивана Калиты, относимых к 1336 и 1339 гг. [159; 149, 175-177] Когда же Рязань впервые признала принадлежность коломенских земель Москве?
О том, что до 1358 г. существовал московско-рязанский договор, мы узнаем из духовной грамоты великого князя Ивана Ивановича. Этот договор утвердил некий обмен земель, по которому к Рязани отошла Лопастна, но Москва приобрела «Новыи городокъ на оусть Поротли» и «иная места Р[язаньск]ая отменьная» [18, № 4, с. 15]. Показательно, что в своей духовной грамоте 1353 г. князь Симеон Гордый не беспокоился о судьбе Коломны, прямо передавая ее «с волостми и съ селы и з бортью» жене Марии Александровне [18, № 3, с. 13]. В духовной же 1356 г. князя Ивана Красного, после того, как Коломна, очевидно, была закреплена московско-рязанским договором за Москвой, выражено беспокойство по поводу судьбы новых московских владений: «А ци по грехомъ, имутъ искати из Орды Коломны, или Лопастеньских местъ, или отменьных местъ Рязаньскихъ…» [18, № 4, с. 15]. Московские князья уже давно распоряжались коломенским и иными бывшими рязанскими землями, завещали их, делили, а тут вдруг неожиданно начали тревожиться о том, что их могут отобрать. И это после того, как настоящий владелец данных земель (рязанский великий князь) утвердил их за Москвой. Видимо, такое поведение было связано с политическими событиями того времени, происходившими в Северо-Восточной Руси, испытывавшей сильное влияние со стороны Орды.
22 июля 1353 г. во время отсутствия московского князя Ивана Ивановича, после смерти брата Семена отправившегося в Орду [38, c. 226; 42, с. 226; 40, стб. 62], войска рязанского великого князя Олега Ивановича «взяша» Лопасну и «наместника изымаша Михаила Александровича» [38, c. 227; 42, c. 227; 40, cтб. 62]. Московского наместника отвезли в Рязань, держали там его «в истомленiи велице», «биша его» и лишь после с трудом удалось вернуть ему свободу («и потом едва выкупиша его») [42, c. 227; 40, стб. 62]. Вполне вероятно, что вместе с выкупом московского наместника был достигнут некоторый компромисс и относительно спорных между Москвой и Рязанью территорий. Как становится понятным из московско-рязанского договора 1381 г., в качестве возмещения за Лопасну, а также уезд Мстиславль, Жадене городище, Жадемль, Дубок, Броднич «с месты», находившиеся на правой, «Рязанской», стороне Оки, московский князь получил Новый городок, Лужу, Верею, Боровск и «иная места Рязанская» на левой, «Московской», стороне Оки [18, № 10, с. 29].
Рязанский великий князь, очевидно, не был доволен достигнутым соглашением, а потому обратился за помощью к Орде. В 1358 г. в Рязанскую землю прибыл «посолъ великъ изо Орды» ханский сын Мамат Хожа [42, c. 239]. Ордынский посол, несмотря на то, что был доброхотом рязанского великого князя [228, c. 109; 170, с. 57; 146, с. 211], в рязанских землях много «зла сотвори» [40, стб. 67], а потом «посла на Москву къ великому князю Ивану Ивановичю… о розъезде земли Рязанскiя, пределы и межи утверъдити нерушимы и непретворимы» [42, c. 239]. Московский князь не пустил Мамат Хожу в свои пределы («не въпоусти его во свою очину въ Роусьскую земьлю») [40, стб. 67], а вскоре неожиданно посол был отозвал в Орду и «убiенъ бысть повеленiемъ царевымъ» [42, c. 239]. Благодаря вставке в Никоновской летописи, «занеже клевета прiиде на него ко царю» [42, c. 239], возникает подозрение о причастности к делу убийства посла московского князя. Так или иначе, коломенские и иные бывшие рязанские владения остались за Москвой.
Впрочем, угроза продолжения вмешательства Орды в распределение земель между Рязанским и Московским княжествами еще существовала, что и отразилось в духовной грамоте великого князя Ивана Красного.
Итак, после 1353 г. был заключен московско-рязанский договор, разрешивший территориальные споры между московскими и рязанскими князьями. Первая дошедшая до нас грамота, определившая отношения Рязанского и Московского княжеств, относится к 1381 г. [129, c. 286, 322] В ней великий князь рязанский Олег Иванович обязался Дмитрия Донского «вотчины блюсти, а не обидети, Москвы, и Коломны, и всех Московских волостеи, Коломенских, что ся потягло к Москве и къ Коломне, по реку по Оку…» [18, № 10, с. 29].
«Докончание» великих князей Дмитрия Ивановича и Олега Ивановича 1381 г. впервые определяет границы между московскими и рязанскими владениями. Из этой грамоты становится понятным, что ранее границы проходили по реке Оке, до реки Цны и вверх по Цне и, кроме того, заходили на правую сторону Оки («на Рязанскои стороне за Окою, что доселе потягло къ Москве»), где находился «почен Лопастна, уездъ Мстиславль, Жадене городище, Жадемль, Дубокъ, Броднич с месты» [18, № 10, с. 29]. Лопастна принадлежала к числу волостей, отторгнутых от Рязани в начале XIV в., а остальные, видимо, перешли к Москве при московском князе Иване Ивановиче Красном [170, c. 74].
Коломна с коломенскими волостями и селами является вторым массивом земель, упоминаемым в духовной грамоте Ивана Калиты. Всего в грамоте перечислено 15 (16 во втором варианте грамоты) волостей и 8 сел [18, № 1, с. 7, 9]. В духовной грамоте князя Ивана Красного в ряду коломенских волостей появляются Кошира и Мещерка у Коломны, а также села Малино, Холмы, Илмовское и Новое [18, № 4, с. 17-18]. (Табл. П.2.6) Вероятно, новые наименования также связаны, как и появление Середокоротны, с освоением края (об этом косвенно свидетельствует название одного из появившихся сел – Новое). Волость Мещерка, возможно, была заселена выходцами из Мещерской земли, но более вероятно мнение М. К. Любавского, согласно которому в этих местах сохранилась часть племени мещеры, основной ареал обитания которого был совсем в другом месте [168, c. 153]. Вряд ли можно согласиться с мнением, что с. Малино и волости Кошира и Комарев «з берегом» [18, № 4, с. 15] были оторваны от Рязани в числе так называемых «иных мест Рязанских» [269, c. 118].
Обобщая данные духовных и договорных грамот, писцовых книг, разъезжих грамот и прочих актов, а также сведения, собранные В. Н. Дебольским, Ю.,В.,Готье, М. К.,Любавским и др., коломенские волости локализуются следующим образом. (Карта П.1.12)
Волость Городенка (Городна), не известная в XVI в., располагалась в районе р. Городенки [170, c. 41], правом притоке р. Северки. И сейчас вблизи устья р. Городенки расположена деревня Городня, являвшаяся, видимо, центром волости [114, c. 138].
Средоточием волости Мезыни была река Мезынка, приток Москвы-реки. Кроме того, территория волости захватывала берега р. Москвы, доходя почти до Коломны [170, c. 41] и достигала речек Желомки (приток Оки) и Семиславки (приток Москвы). В пределах волости писцовые книги упоминают множество мелких речушек (Велегоща, Рудница и т.д.) [29, c. 595-603].
Волость Песочна, согласуясь с названием, располагалась по течению р. Песоченки, соприкасалась с рекой Отрой (Трой), из которой вытекала р. Песоченка (правый приток) [222, c. 119], и достигала речек Мерской и Северки [29, c. 472-482; 110, с. 568].
Название волости Похряне также связано с рекой. Речка Похрянка впадала в Сетовку (приток Северки) с левой стороны [222, c. 120]. Волость занимала территорию, ограниченную реками Сетовкой со своими притоками и р. Москвой, соседствуя на севере с волостью Песочной [110, c. 568; 114, с. 140-141]. Земли волости заходили и за реку Северку, наблюдаясь на правых ее притоках Осенке и Городенке [29, c. 482-493; 222, c. 121]. Некоторые села Похрянской волости существуют и в настоящее время (Пруссы, Фоминское, Чаплыгино) [182, c. 32-33].
Духовная грамота Ивана Калиты упоминает «село на Северьсце в Похрянъском оуезде» [18, № 1, с. 7, 9]. Трудно отождествить это село с какими-либо известными по материалам XIV-XVI вв. населенными пунктами, но существует большая вероятность того, что Северское, находящееся при устье р. Северки, и есть то древнее село, неверно признаваемое городом Свирельском. На месте села, по данным А. А. Юшко, «выявлено обширное селище XII – XVII вв. с мощным культурным слоем – до 1 м» [271, c. 55]. Таким образом, можно увеличить территорию волости Похряне, привлекая к ней и устье р. Северки. Оригинальную точку зрения, объясняющую наименование волости Похряне «уездом», выдвинула А. А. Юшко. По ее мнению, уезд духовной Ивана Калиты, как определенный административный округ, занимал большую территорию, чем волость, включая кроме великокняжеских (домениальных) владений еще и черные земли [270, c. 113]. Правда, кроме духовной Калиты, нигде больше Похрянский уезд не встречается.
Известная еще с начала XIII в. волость Усть-Мерьска [31, стб. 379, 433; 188, с. 183] занимала действительно только устье р. Мерской (Нерской). Волостные земли в основном не касались реки Мерской, а группировались по обеим сторонам р. Москвы, достигая речек Медведки, Семиславки с левой стороны и Отры с правой ее стороны [29, c. 575-595]. На юге волость граничила с Мезыней [114, c. 141]. Усть-мерьские села Костентиновское (Константиново), Сабурово (название появилось в конце XV в. в связи с покупкой села боярином Федором Ивановичем Сабуровым) [4, c. 336, 624] известны до настоящего времени, а село Воскресенское разрослось в город Воскресенск [182, c. 33].
Источники XVI-XVII вв. вполне определенно намечают пределы волости Брошевой в районе среднего течения реки Нерской (с левой ее стороны) и притоку этой реки Сухонке [29, c. 493-501;114, c. 141; 110, c. 567]. Называют источники и село Бисерово на речке Вохрянке (р. Вохрянка – правый приток Москвы) [222, c. 118-119], принадлежащее Брашевскому стану [7, № 21, c. 39, № 113, c. 115; 29, c. 500]. Деревни этого стана Богатищево, Бочевино и Силино существуют и по сей день [182, c. 33].
Волость Гвоздна, исчезнувшая к XVI в., располагалась по соседству с волостью Гжелью на р. Дорне, впадающей в р. Гжелку [114, c. 142]. В ее составе замечается и речка Гвоздна, давшая, очевидно, название волости [149, c. 181]. Центр волости находился, очевидно, у оз. Гвоздинского (старица р. Москвы) близ деревни Юрасово, где был известен Козмодемьянский погост, называемый также Гвоздной [133, c. 23; 272, с. 125]. Гвоздна по археологическим данным возникла еще в домонгольское время [272, с. 125].
Относительно волости Ивани (Ивани деревни, Ивань) сведения практически отсутствуют, лишь М. К. Любавский намечает ее на правом берегу р. Москвы, напротив волости Гвоздны [170, c. 41]. Писцовые книги указывают стан Деревенский, который по названию можно соотнести с волостью Ивани деревни, но стан этот находился в районе речек Медведки и Ольховки [29, c. 454-462], то есть немного в стороне от того места, которое указал М.К.,Любавский. До настоящего времени дожили села Деревенского стана – Салтыково, Петровское, Ильинское [182, c. 32].
Отождествить Деревенский стан с волостью Ивань позволяет еще и то, что на его территории находилось село Ивань [170, карта]. Поблизости располагался и населенный пункт Сельцо, который, возможно, был центром волости Сельцо. Вывод о существовании такой волости можно сделать, проанализировав духовные грамоты московских великих князей. Для наглядности приведем отрывки из них (знаки препинания расставлены в соответствии с публикацией грамот).
Иван Калита. 1336, 1339 гг.: «…Брошевую, Гвоздну, Ивани, деревни Маковець…»; Иван Красный, 1356 г.: «…Брашевая, Гвоздна, селце Ивань, деревни Маковець…»; Дмитрий Донской, 1389 г.: «…Брашева съ селцем з Гвоздною и съ Иванем…»; Василий I, 1406 г.: «…Брашева с-Ыванем и съ Гвоздною и съ селцем…»; Василий I, 1417 г.: «…Песочну да Брашеву и съ селцемъ и съ Гвоздною, и с Ыванем…»; Василий I, 1423 г.: «…Песочну, да Брашеву, з селцем з Гвоздною и с Ыванем…» [18, № 1, c. 7, 9, № 4, c. 15, № 12, c. 33, № 20, c. 55, № 21, c. 58, № 22, c.60].
Как видим, завещание Дмитрия Донского среди перечисленных коломенских волостей ясно называет Сельцо. Возможно, что эта волость была заявлена уже в духовной Ивана Красного, где названо не «селце Ивань», а «Селце, Ивань». Как бы то ни было, но о волости Сельце не упоминает ни один из исследователей политической географии Московской земли. В XVI в., ко времени составления писцовых книг, такой волости не существовало. Вероятно, две волости – Ивани деревни и Сельцо – слились в одну и в последствии на их месте мы наблюдаем Деревенский стан.
Волость Маковец разместилась в верховьях р. Северки и на ее притоках Конской, Речице, Нудовше, Богданке, вдоль речки Городенки и по ее притоку Песоченке [29, c. 432-444].
С Маковцом на севере и северо-востоке граничила волость Левичин [114, c. 143]. Она занимала территорию по р. Гнилуше (Гнилой Северке, притоку Северки), достигала р. Тры (Отры) на севере и р. Марьинки на востоке [29, c. 462-472]. Ю.В.Готье, видимо, неверно указывает местоположение Левичина стана на правом берегу Москвы-реки, к югу от течения р. Северки [110, c. 568].
Волость Скулнев находилась в верхнем течении р. Северки, принимая в свой состав участки верховья р. Каширки (приток Оки) и некоторые притоки р. Северки [29, c. 444-454; 170, с. 41; 110, с. 568]. Скулнев соседствовал на востоке с волостями Левичином и Маковцом [114, c. 144], а с запада и юга - с землями других уездов. Центром волости, видимо, было село Скульнево (Ильинское), известное в XIX в. и находившееся при р. Гусенке, в 52 в. от Серпухова [220, c. 9; 133, с. 109].
Волость Канев (будущий Коневский стан), с юга примыкающая к Скулневу [114, c. 144], располагалась по среднему течению р. Каширки, касаясь и притоков р. Северки (Нудовши, Речицы и др.) [6, № 28, c. 50-51; 269, c. 118; 114, c. 144; 170, c. 41].
О волости Середокорытне нет совершенно никаких сведений. Она упоминается в грамотах московских князей в числе коломенских волостей, а затем (ко времени описаний московских уездов) исчезает. Территория волости Середокорытны, возможно, вошла позже в состав Песоченского стана, где в конце XVI в. (по писцовой книге 1577-78 гг.) известен «царя и великого князя погост Сорокоротля на вражке» [29, c. 481].
Волость Гжеля (как и Гвоздна известная в XVI-XVII вв. в числе волостей Московского уезда), занимала верховья р. Гжелки, гранича на юге с Гвоздной [110, c. 576; 114, с. 144].
Волость Горки не попала в отчеты писцовых книг, так как была дворцовой и в ней, видимо, не наблюдалось частных и монастырских владений. Волость располагалась по левому берегу р. Оки от устья р. Москвы и вниз от Коломны [170, c. 41; 110, с. 567]. Здесь до настоящего времени существует селение Горы [182, c. 39].
К известным по духовным Ивана Калиты коломенским волостям, в духовной Ивана Красного присоединились волость Кошира и Мещерка у Коломны, а также села Холмы, Малино, Илмовское и Новое [18, № 4, c. 15].
Территория волости Коширы, несмотря на то, что с XV в. известен город Кашира [34, c. 230] и Каширский уезд, с трудом поддается локализации. Возможно, часть волости находилась на правой «рязанской» стороне р. Оки (там, где сейчас находится г. Кашира) и к моменту утверждения московско-рязанского договора 1381 г. она была отдана Рязани. В духовной грамоте 1389 г. великого князя Дмитрия Ивановича волость Кошира уже не упоминается [18, № 12, c. 33-36].
Исследователи намечают территорию волости Коширы по обеим сторонам нижнего течения р. Каширки [183, c. 71] или на левобережье нижнего течения той же реки [269, c. 118, карта на с. 119]. Город Кашира возник в низовьях р. Каширки, на правом ее берегу, там, где теперь известен топоним Старая Кашира. Здесь и нужно искать средоточие древней волости.
По течению р. Цны и ее притокам располагалась волость Мещерка, появившаяся к середине XIV в., видимо, в результате колонизационной деятельности московских князей [18, № 4, c. 15; 170, c. 41; 114, c. 159; 110, c. 568; 269, c. 128; 29, c. 536-551]. К XIV в. Мещерка представляла собой очаг финно-угорского населения, постепенно исчезавшего в потоке русского колонизационного движения [211, c. 235]. Освоение области, расположенной по Оке между низовьями рек Москвы и Цны, началось еще в XII в., но отдельные островки племени мещеры, судя по сохранявшимся названиям селений и волостей с этнонимом «мещера» сохранялись еще длительное время [211, c. 235].
Названное в духовной грамоте Ивана Красного село Холмы выросло к XVI в. в волость. Располагалось село чуть южнее современного г. Егорьевска, а его земли в XVI в. захватывали верховья рек Гуслицы, Медведки, Семиславки и Люболови [29, c. 559-569].
Село Малино (затем Малинские села) также разрослось в целую волость. Даже в XVI в. земли волости не касались р. Каширки (вопреки мнению В.,Н.,Дебольского и А. А.,Юшко) [114, c. 158; 269, с. 118] и занимали пространство вокруг верхнего течения р. Городенки (притока Северки) [29, c. 501-509].
Духовная Дмитрия Донского 1389 г. добавила к уже известным коломенским волостям Раменку, Кочему и Комарев с берегом [18, № 12, с. 33].
Волость Комарев «з берегом» занимала левобережье р. Оки от нижнего течения р. Каширки до волости Горки и верховья р. Коломенки [29, c. 395-407; 170, c. 41; 110, c. 567].
В восточной части Коломенского уезда, видимо, только начавшей осваиваться с приходом московской власти, возникло несколько новых волостей. Само название появившейся здесь волости «Раменка» говорит о недавнем начале хозяйствования в этих землях (раменье – лесистое место) [110, c. 568-569]. Территория волости занимала нижнее течение р. Цны и сеть речек, создаваемых ее правыми притоками – Черной, Устынью, Покровкой [29, c. 515-536; 222, с. 123-124]. От притока речки Устыни Раменки волость, возможно и получила свое название [269, c. 128]. Позже в состав Раменки вошла волость Кочема. Село Кочема и речка Кочемка в конце XVI в. числятся в ее составе [29, c. 515-536].
С названием волости Кочемы созвучны два топонима – село Хочемы в нижнем течении р. Каширки на р. Хочемке и село Кочема недалеко от р. Цны, между волостями Раменкой и Мещеркой. Вероятнее всего, именно последнее селение являлось центром волости, так как местность в районе Хочемы была занята волостью Комаревым [29, c. 407].
Таково территориальное развитие коломенских земель с момента их присоединения к Москве до конца XIV в.
Обобщая собранные данные, необходимо наметить контуры границ коломенских земель на момент их присоединения к Москве. (См. карту П.1.12) Границы эти заведомо условны. Во-первых, потому, что самих границ в начале XIV в. для многих территорий не существовало и, во-вторых, потому, что на протяжении XIV-XVI вв. происходило постоянное хозяйственное развитие коломенских земель, и к моменту фиксирования их пределов (разъезжие грамоты, писцовые книги XVI в.) они претерпели, возможно, значительные изменения.
Условная граница, начиная от устья р. Москвы, продолжала свое направление по течению Оки, достигала устья р. Цны и сворачивала к этой реке. Все течение р. Цны служило рубежом московских владений, отделявшим их от рязанских и муромских земель. Впрочем, границы в данном регионе не случайно названы условными. Пространства с правой стороны р. Цны только начинали осваиваться. Постепенно здесь появлялись все новые и новые московские волости, но только в московско-рязанском договоре 1381 г. граница между Москвой и Рязанью была установлена по р. Цне [18, № 10, с. 29]. От верховья р. Цны условная граница переходила к верховью р. Гуслицы. В этом районе находились волости: Крутинки, сформировавшаяся к началу XV в. [18, № 20, с. 55], Холмы и Высоцкая, известные с конца XV в. Здесь и далее (с Усть-Мерской волостью) граница выявляется довольно точно благодаря разъезжей грамоте А.,Ф.,Наумова конца XV – начала XVI в. [4, № 217, с. 191-192]
Коломенская Высоцкая волость встречалась в верховьях р. Гуслицы с московской Гуслицкой волостью. Чуть ниже по течению р. Гуслицы, граница переходила в ее приток речку Теребенку, шла до ее верховий (здесь находился участок Холмской волости – деревня Жирова), а затем сворачивала к верховью р. Десны (приток Рогозны) [222, c. 110]. По реке Десне граница шла 6 верст до устья р. Рогозны, затем по р. Рогозне 2 версты до устья р. Черной, потом до верховья р. Черной и на север до гуслицкого села Бухонова (не сохранившегося до настоящего времени). Отсюда по речке Межнику граница опять возвращалась к реке Гуслице. Здесь начинался рубеж московской волости Сельны.
Далее некоторое расстояние граница шла по реке Нерской, переходя затем на ее правую сторону. Здесь располагался участок волости Брашевой (на правом притоке р. Нерской Красатыни (Красовке)) [29, c. 493-501; 222, с. 111]. Смежной с Брашевой была волость Гвоздна. От р. Красатыни граница переходила к р. Дорке (левый приток р. Гжелки) [222, c. 109], пересекала ее и поднималась к верховью р. Гжелки, где находилась самая северная коломенская волость Гжель. По р. Гжелке граница достигала р. Москвы, на другой стороне последней встречалась с коломенскими владениями великой княгини Софьи Витовтовны [18, № 57, с. 176]. Здесь же (вокруг правого и левого притоков р. Велинки – притока Москвы) размещался позднейший Деревенский стан [29, c. 454-462; 222, с. 118]. Граница пересекала верховья р. Велинки и притока последней Нищенки, шла южнее, где встречалась с волостью Левичином. Через верховья р. Гнилуши (Гнилой Северки, притока Северки), граница спускалась к р. Северке. Здесь в верховьях р. Северки находилась волость Скульнев. Территория волости едва не достигала верховья р. Каширки, от которой начиналась волость Канев. Последняя занимала и некоторые участки притоков р. Северки (Речицы, Нудовши) [29, c. 407-432; 222, с. 120]. Волость располагалась по течению р. Каширки, занимая ее левые (Вохринка) и правые (Березенка, Ситенка) притоки [29, c. 407-432; 222, с. 100-101], но не достигала устья р. Каширки и р. Оки. Там находилась волость Кошира. Таким образом, граница достигала р. Оки и по ней опускалась к устью р. Москвы.
Так описываются границы Коломенского уезда, которые при определенной доле обобщения можно значительно удревнить. Вполне вероятно, что территория, находящаяся внутри описанных границ, принадлежала Рязани еще с XII в., когда была упомянута волость Усть-Мерска [31, cтб. 376, 433].
Итак, коломенские земли занимали территорию нижнего течения р. Москвы от ее правого притока Велинки, включая все течение рек Северки и Коломенки с их притоками. Правые притоки Москвы – речки Гжелка (со своим притоком Доркой) и Нерская также почти полностью принадлежали Коломне. Западные и восточные границы коломенских земель определяли реки Каширка и Нерская, естественной границей с юга служила Ока (с небольшим отклонением в районе Лопастны).
Таким образом, мы выяснили обстоятельства и время присоединения коломенских земель к Москве, проанализировав немногочисленные показания источников по этому вопросу. Пользуясь методами ретроспекции и, отчасти, ретрогрессии (движение от более поздних подробных источников к ранним с недостаточными сведениями) [90, c. 9-10] мы наметили контуры оторванной от Рязанского великого княжества Коломенской земли и проследили территориальное развитие этой территории на протяжении почти века.
3. 2. 2. «Лопастеньские места»
Вместе с коломенскими землями к Москве были присоединены и так называемые «Лопастеньские места» [18, № 4, с. 15].
«Лопастеньские места» когда-то находились в составе черниговских земель, не случайно их вместе с Лопастной отделяют от Коломны – исконного рязанского владения. Но какие именно «места» были связаны с Лопастной? Отдельный массив земель отдает Иван Калита в удел князю Андрею, своему третьему сыну. («А се далъ есмь сыну своему Андрею: Лопастну, Северьску, Нару[нижьское], Серпоховъ, Нивну, Темну, Голичичи, Щитовъ, Перемышль, Растовець, Тухачевъ») [18, № 1, с. 7, 9]. На первом месте среди передаваемых князю Андрею волостей стоит Лопастна. Можно предположить, что остальные волости (смежные друг с другом) и были «Лопастеньскими местами». Однако вполне вероятно, что в удел князя Андрея были отданы не только бывшие рязанские земли, но и часть древних московских волостей, включая и город Перемышль Московский (иногда ошибочно отождествляемый с Перемышлем Калужским [220, c. 7-8; 114, с. 153]). По свидетельству М. К. Любавского, волости Северска, Щитов, Растовец, Тухачев находились «на древнейшей же территории Московского княжества» [170, c. 33, 34]. Неизвестно, на что опирался М.,К.,Любавский в своих выводах, но вслед за ним на всех исторических картах «лопастеньским местам» стали отводить пространство по рекам Лопасне и Наре [193, вкладка карт; 161, карта]. Найти факты, подтверждающие или опровергающие выводы М. К. Любавского, не удается. К некоторым заключениям можно придти, анализируя все ту же духовную грамоту великого князя Ивана Калиты. Волости, отдаваемые в удел князю Андрею, записаны в определенном порядке, причем, определяя их местоположение, мы убеждаемся, что они представляют собой два массива земель. Первый из них начинается с Лопастны и заканчивается Щитовом, кругом опоясывая бассейны рек Лопасни и Нары. Перемышль прерывает цепочку следующих друг за другом смежных волостей. С него начинается второй массив земель (Перемышль, Растовец, Тухачев). Этот массив расположен отдельно от первого, занимая побережье реки Мочи (приток Пахры). Волость Северьска выделяется из состава первого массива земель, но ее принадлежность к «Лопастеньским местам» очень вероятна, так как ее возможно отождествить с летописным Свирельском – древней черниговской волостью. Волость Северьска занимала верховье реки Северки и отделяла бывшие рязанские (еще ранее – черниговские) земли от собственно московских.
Итак, от «Лопастеньских мест» следует отделить волости Перемышль, Растовец, Тухачев. Они составляли южную оконечность древнего Московского княжества, и определение их местоположения позволяет наметить часть первоначальной южной московской границы. К числу земель, оторванных от Рязанского княжества, относятся оставшиеся волости, выделенные князю Андрею. (Табл. П.2.7) Их локализация выявляет территорию, присоединенную к Москве вместе с коломенскими землями. (Карта П.1.13)
Вероятно, территория волости Лопастны соответствовала Туровскому стану Каширского уезда; во всяком случае Туровский стан занимал устье р. Лопасни и располагался по обеим сторонам р. Оки, то есть находился на том же месте, что и волость Лопастна [30, c. 1509-1525]. Видимо, центром оставшихся у Москвы земель (после возврата Лопастны рязанским князьям) стало с. Турово (у р. Лопасни) [182, c. 37], и весь стан позже стал называться Туровским. Потерянный центр волости Лопастны локализуется около д. Макаровка на правом берегу р. Оки, напротив устья р. Лопасни, где находится сильно укрепленное крупное городище [266, c. 72, 104; 269, с. 117; 268, с. 282-284].
Указанная в перечне завещания Ивана Калиты среди волостей князя Андрея вслед за Лопастной волость Северьска, находилась в районе верховья р. Северки [170, c. 34], то есть вразрез с логикой княжеских завещаний, где территориальные единицы перечислялись одна вслед за другой согласно территориальной близости. В свое время С. М. Соловьев наметил центр волости в д. Северовой в 4 в. к юго-западу от Подольска [225, c. 731]. Деревня эта существует и в настоящее время возле р. Мочи на окраине г. Подольска. Если локализовать волость Северьску в этом месте, то она окажется севернее Перемышльской волости, на месте будущего Молоцкого стана, входившего в состав «Городского уезда». Локализация С. М. Соловьева возможно и стала причиной того, что волость Северьску отнесли к территории древнего Московского княжества [170, c. 34]. Волость Северьска, по нашему предположению, соответствовала Сверилеску XII в. и находилась в непосредственном соседстве с коломенскими землями (волостью Скульневым).
Вслед за Северьской следует волость Нарунижское. Эта волость не известна актам более позднего времени и вообще не упоминается нигде, кроме завещания Ивана Калиты. Судя по названию, Нарунижское находилось в низовьях р. Нары, возможно, составляя часть будущего Окологородного стана Серпухова.
Территория волости Серпохов распространялась на восток и запад от р. Нары, с юга ограничиваясь р. Окой [110, c. 591]. Единственный сохранившийся документ называет на территории волости с. Халдеевское на р. Каменке (правый приток Речмы, впадающей в Оку ниже устья р. Нары) [5, № 377, с. 374; 269, с. 118]. Название волость получила, очевидно, от реки Серпейки (левый приток Нары), в устье которой находился центр волости – Серпухов [269, с. 118]. Свидетельство о том, что город Серпухов был заложен в 1374 г. [39, c. 20], видимо, не заслуживает внимания [220, c. 11-12; 100, с. 381-382]. Город в качестве центра удела князя Владимира Андреевича с «тянувшими» к нему волостями существовал и до этого времени. Духовные грамоты Ивана Калиты упоминают село Серпоховьское.
Известия о волости Нивне отсутствуют и в источниках, и в исследованиях по географии Московского княжества. Вероятно, она находилась где-то возле Серпухова и р. Нары, так как следующая волость – Темна – лежала выше Серпухова на левом берегу р. Нары [170, c. 42].
Название волости Темны связывается с р. Теменкой, левым притоком р. Нары [149, c. 180; 110, с. 591]. На р. Теменке до настоящего времени сохранилось село Спас-Темня, принимаемое за центр волости [220, c. 9; 114, с. 152; 269, с. 118]. Проведенные А. А. Юшко археологические исследования выявили на территории села большое поселение XIV в. площадью около 3,3 га [269, c. 118].
Используя сохранившиеся данные XVII (писцовая книга 1676–1682 гг.) исследователи определяли местоположение волости Голичичи по обоим берегам р. Нары, выше по течению реки от волости Темны [170, c. 42; 115, с. 7, рис. 6; 110, с. 550]. Однако, как заметила А. А. Юшко, в Уставной губной записи («Запись о душегубстве» 1456–1462 гг.) указана волость «Голичици по Нару» [16, № 115, c. 87; 6, № 12, c. 27; 52, c. 187; 253, с. 349-358; 217, с. 53-58]. Таким образом, территория волости Голичичи примыкала к левой стороне р. Нары, не заходя на ее правобережье. Впрочем, можно по-иному интерпретировать известие Губной записи. В ней указывалась территория, «что тянет душегубьством к Москве» и по отношению к Голичичам указан ориентир «по Нару» [6, № 12, с. 27]. Можно понять эту запись так, что часть волости Голичичи (по Нару) тянула в судебном отношении к Москве, а часть (за Нарой) к ней не относилась. Кстати, при перечислении всех волостей в Губной записи только к Голичичам применена географическая привязка.
Наконец, последняя из лопастенских волостей, указанных в завещании Ивана Калиты – Щитов – занимала пространство от р. Нары до верховья р. Мочи. Центром волости был городок Щитов, местоположение которого спорно. В.,Н.,Дебольский и П. Ф.,Симсон видят его в с. Щитове, находившемся при истоках р. Мочи [114, c. 153; 220, с. 7–8]. Однако в духовной грамоте князя Владимира Андреевича, где намечается раздел волости Щитова между двумя сыновьями серпуховского князя (Семеном и Василием), разъезд начинается «от городка от Щытова по Наре вверхъ», то есть, очевидно, что Щитов находился возле р. Нары [18, № 17, с. 46]. По мнению А. А. Юшко – «это какое-то неизвестное на Наре городище» [269, c. 120]. Волость Щитов разделялась в духовной грамоте Владимира Серпуховского на две половины по реке Кремичне (Кременке), притоку Нары. Таким образом, территория волости Щитов располагалась в обе стороны от р. Кременки по р. Наре, захватывая и верховье р. Мочи [170, c. 34; 115, с. 7-8; 269, с. 120].
К северу от волости Щитов, в верховьях р. Пахры и по ее притоку Сохне лежала волость Сохна, отданная в удел великим князем Дмитрием Донским младшему сыну Ивану [18, № 12, с. 34]. Сохна в середине XVI в. считалась волостью Вышегородского (Верейского) уезда [187, c. 52, прим. 39], хотя ее территория принадлежала, очевидно, первоначальному Московскому княжеству. На территории Сохны находилось село Дикое на р. Пахре [170, c. 58]. Это село в жалованной грамоте около 1480-1484 гг. названо находящимся «в Вышегородском в Зарадылье» [5, № 393, с. 400]. Видимо, Зарадылье, известное также из завещания Дмитрия Донского [18, № 12, с. 34] и ошибочно отождествляемое с Зарадомским станом Дмитровского уезда [187, c. 52, прим. 39], слилось с волостью Сохной.
Локализация волостей из удела князя Андрея позволяет наметить участок московской границы, существовавшей с начала по середину XIV в. (См. карту П.1.13) Граница шла по р. Оке, лишь при устье р. Лопасни переходя на ее правую сторону, а затем пересекала р. Оку за рекой Нарой. (Такая же граница определяется при анализе московско-рязанского договора 1381 г., впервые фиксирующего пределы московских и рязанских владений в приокском регионе) [18, № 10, с. 29]. Далее, за р. Нарой граница не была четко определена. Московские владения, видимо, заходили на правую сторону р. Нары (волости Серпохов, Темна, возможно, Голичичи). Единственное известное рязанское владение в этом регионе – это погост Холхол, возможно, находившийся на р. Холхол (левый приток Протвы в ее низовьях) [209, c. 425]. Между московскими и рязанскими землями пролегала полоса незанятых земель, начавшихся осваиваться уже при московской власти.
И сама территория, составившая удел князя Андрея представляла собой ко времени составления завещания Иваном Калитой еще совсем не обжитый край. Население, судя по локализованным волостям, группировалось участками по р. Наре, Оке, в низовьях Лопасни, в верховьях Северки и вдоль притока р. Пахры – Мочи. Большая часть описанной территории оставалась незанятой.
Полученные Москвой вместе с коломенскими землями так называемые «Лопастеньские места» со временем превратились из малообжитой окраины Черниговского, а затем Рязанского княжеств в развитый центр владений серпуховских князей. Из данной территории в начале XV в. было выделено 2 удела (в том числе старшего сына – наследника серпуховского стола), а к еще двум уделам отнесено некоторое количество оставшихся волостей.
Точно неизвестно, относились ли волости Перемышль, Растовец и Тухачев к числу «Лопастеньских мест», но их первоначальная история была тесно связана с Серпуховским удельным княжеством. Лишь позже они вошли в состав Московского уезда, что, возможно, стало причиной (при некорректном использовании метода экстраполяции) их отнесения к древнейшей территории Московского княжества.
3. 2. 3. "Иная места Рязаньская"
"А что ся мне достали места Рязаньская на сеи стороне Оки, и с тыхъ местъ дал есмь князю Володимеру, в Лопастны места, Новыи городокъ на оусть Поротли, а иная места Рязаньская отменьная сыномъ моимъ, князю Дмитрью и князю Ивану, поделятся наполы, безъ обиды" [18, № 4, с. 15]. Так в своей духовной грамоте великий князь Иван Иванович Красный рассказывает об осуществленном обмене землями между Московским и Рязанским великим княжествами. Очевидно, обмен этот был осуществлен между весной 1353 г. (смерть князя Семена Гордого и занятие московского престола князем Иваном Красным) [35, c. 217; 42, c. 97.; 49, c. 65; 50, c. 244; 150, c. 56] и около 1356 г. (время составления завещания этим князем) [129, c. 281, 322].
Из духовной грамоты Ивана Красного мы не узнаем подробностей обмена и конкретных территорий, полученных как Москвой, так и Рязанью. Московско-рязанский договор 1381 г. [129, c. 286, 322] – первый из дошедших до нас договоров Москвы с Рязанью – в какой-то степени проясняет ситуацию. Как выясняется, к Москве отошли земли, находящиеся на левой ("Московской") стороне Оки, в числе которых были "почен Новыи городок, Лужа, Верея, Боровескъ", а также "и иная места Рязанская" [18, № 10, с. 29]. Рязань же получила земли на правой ("Рязанской") стороне Оки, то есть то, "что доселе потягло къ Москве" [18, № 10, с. 29]. К этому относились: "почен Лопастна, уезд Мстиславль, Жадене городище, Жадемль, Дубокъ, Броднич с месты, как ся отступили князи торуские Федору Святославичю" [18, № 10, с. 29]. Федор Святославич – это князь дорогобужский и вяземский, сын Святослава Глебовича Можайского, то есть того князя, у которого Москва отобрала владения [138, c. 320-321]. Одно время (1345–1346 гг.) князь Федор был тестем московского правителя. (Великий князь Семен Иванович был женат на княжне Евпраксии – дочери Федора Святославича) [138, c. 163, 320; 262, с. 61]. Пришедший на службу в Москву на рубеже 30–40-х гг. князь Федор вместо своих владений получил в кормление Волок Ламский [138, c. 320; 103, с. 71, 72, прим. 23]. Из переданных князем Федором Святославичем Москве владений локализуется лишь "Уезд Мстиславль", известный в дальнейшем как Мстисловский стан Каширского уезда [30, c. 1469-1488]. Стан этот располагался по реке Вошане и верховьям р. Беспуты – правых притоков Оки, ниже по течению последней от г. Тарусы [170, карта; 114, с. 162; 266, с. 72]. На р. Вошане в XVI в. оставался погост Ростисловской – былой центр "уезда" [30, c. 1477]. Очевидно, остальные упоминаемые пункты находились где-то поблизости от "уезда", но точно определить их местоположение нет возможности.
Итак, в обмен на осколок тарусских владений и городок Лопастну Москва получила большую по площади территорию по реке Протве и ее притокам. (Карта П.1.14) Несомненно, эта территория была намного значительней потерянной Москвой. Можно выдвинуть предположение о ничтожном хозяйственном значении земель левобережья Оки, от которых Рязань отказалась без существенного для себя ущерба. Возможно, рязанские князья пошли на значительные территориальные уступки, стремясь сохранить за собой очень важный в стратегическом плане пункт – Лопастну. Вероятно, Лопастна контролировала на каком-то участке течение р. Оки и, к тому же, служила военным форпостом на границах рязанских владений, потеря которого грозила ослаблением влияния в целом регионе.
В результате обмена, рязанские князья отдавали Москве далеко не все земли вокруг р. Протвы и ее притоков. Часть владений в этом районе либо вовсе не принадлежала Рязани, либо уже стала московской.
До конца 40-х – начала 50-х гг. XIV в., судя по договору великого князя Семена Ивановича со своими братьями Иваном и Андреем [129, c. 280, 322], Москва приобрела волость Заберегу [18, № 2, с. 12]. Как выясняется из духовной грамоты князя Семена, Заберега была куплена "оу Семена оу Новосильского" [18, № 3, с. 14]. Это был осколок владений черниговских князей, сохранившихся в окружении рязанских земель. Находилась Заберега, исходя из названия, за рекой Берегой, притоком верхней Протвы, по левой ее стороне [170, c. 56, 58; 97, с. 70]. Ю. В. Готье связывает волость с появившемся позже Зарубежским станом Можайского уезда [110, c. 554]. По р. Протве были разбросаны еще одни сохранившиеся владения черниговских князей – вотчины князей Оболенских, – проявляющиеся в источниках уже в XV–XVI вв. [4, № 504, c. 382-383, 627, № 607, c. 505, 632, № 608, c. 515, № 609, c. 518, № 610, c. 519, № 681, c. 543]
В договоре конца 40-х – начала 50-х гг. XIV в. упоминается также княгиня Анна, "тетка" князя Семена Ивановича. Она "благословила" волостями Заячковым, Тешевым и другими (не читаемыми из-за дефектов грамоты) князя Семена [18, № 2, с. 12]. В своей духовной грамоте последний называет еще и Гордошевичи [18, № 3, с. 13]. Местоположение Тешева остается невыясненным [114, c. 157]; Гордошевичи лишь приблизительно локализуются по р. Руде [110, c. 71]; а Заячков (в дальнейшем – Заецкая волость Малого Ярославца) располагался между реками Протвой и Нарой, к юго-востоку от Боровска [10, № 98, с. 109; 209, с. 353]. Как выяснил В. А. Кучкин, "тетка" Анна была дочерью князя Даниила Александровича, выданная замуж за какого-то рязанского князя [152, c. 7-9]1. От княгини Анны князь Семен Гордый и получил часть доставшихся ей рязанских владений. По мысли А. А. Горского, поездки князя Семена в 1344 и 1350 гг. в Орду как раз и были связаны с утверждением московских прав "на рязанские левобережные земли Поочья" [103, c. 71]. Правда, видимо, несправедливо относить к этим землям все "места Рязаньские", полученные Москвой при князе Иване Красном.
Итак, какие же земли приобрела Москва в результате соглашения, достигнутого около 1353 г.? Эти земли оставались довольно значительными. В середине XIV в. (около 1356 г.) был упомянут лишь один центр "мест Рязаньских" - "Новыи городокъ на оусть Поротли" [18, № 4, с. 15], к концу XIV в. (1381 г.) приобретают значение еще 3 центра – "Лужа, Верея, Боровескъ" [18, № 10, с. 29]. (Табл. П.2.8) Местонахождение всех пунктов известно. Новый городок (Городец), Боровск, Верея лежали у р. Протвы, Лужа располагалась на р. Луже, притоку Протвы. Все четыре города были упомянуты в "Списке городов дальних и ближних", составленном в конце XIV в. [35, c. 241; 230, 225]
Новый городок локализуется на месте современного села Спас-Городец, находящегося на правом берегу р. Протвы недалеко от ее впадения в Оку [230, c. 250]. Вместо потерянной Лопастны Новый городок был отдан Иваном Красным князю Владимиру Андреевичу [18, № 4, с. 15]. У серпуховских князей городок оставался до конца существования их удельного княжества.
Лужа, видимо, справедливо считается старым названием г. Малоярославца [230, c. 250; 266, с. 138]. Одновременное упоминание в духовной грамоте князя Владимира Андреевича Лужи и Ярославца не может служить доказательством различия Лужи и Малоярославца. Во-первых, само название Ярославец не идентично Малоярославцу [115, c. 12]; во-вторых, исходя из анализа духовной грамоты князя Владимира Андреевича, Ярославец находился в стороне от района р. Лужи, в уделе князя Ярослава Владимировича, рядом с Хотунью [266, c. 138]. А. А. Юшко локализует Ярославец поблизости от Хотуни, на месте городища у д. Грызлово [166, c. 138]. Территория волости Лужа, судя по локализации города Лужи, должна быть определена вокруг этого пункта, вдоль р. Лужи. Возникший позже Лужецкий стан находился выше по течению реки, на границе с медынскими землями [114, c. 162; 115, с. 12; 110, с. 550]. Его не следует отождествлять с волостью Лужей.
Время возникновения Вереи неизвестно. Возможно, упоминаемая в летописи под 1159 г. "Вереисча" являлась этим городом [228, c. 70]. Высказывается предположение, что Верея, как и Можайск, возникли в качестве речных пристаней поблизости от волока из р. Протвы в р. Москву [100, c. 504]. Впрочем, сведения о ранней истории Вереи практически отсутствуют, так как на ее территории почти не производились археологические раскопки [100, c. 504-505]. По словам Л. А. Голубевой, даже "XIV-XV вв. в границах Верейского кремля представлены незначительным по мощности культурным слоем" [95, c. 142]. Существует мнение, что древняя Верея находилась на другом месте [100, c. 504]. Территория Верейской волости (будущий Городской стан) распространялась на оба берега р. Протвы [110, c. 554].
Наконец, Боровеск (Боровск), превратившийся так же как и Верея в уездный центр, находился по соседству с московскими владениями (волость Суходол). Его территория (будущий Окологородный стан) занимала правобережье р. Протвы, лишь у самого города переходя на ее левую сторону [110, c. 550].
Постепенно грамоты московских князей раскрывают понятие "иная места Разанская отменьная", перечисляя все большее и большее количество волостей, слободок и сел, возникающих или впервые упоминаемых на недавно присоединенной территории. (См. табл. П.2.8) Так, уже духовная грамота великого князя Ивана Красного называет "село на Репне в Боровьсце" [18, № 4, с. 15]. Село Репиньское, отождествляемое В. Н. Дебольским с с. Репниковым, находилось на р. Репинке, в 28 в. от Можайска, между реками Протвой и Берегой [114, c. 160; 170, с. 58]. В договоре великого князя Дмитрия Ивановича с серпуховским князем Владимиром Андреевичем 1371 г. [129, c. 285, 322] появляются волости: "Вышегород, Рудь с Кропивною, Сушевъ, Гордошевичи", а дальше еще и Гремичи [18, № 7, с. 23]. Все эти волости располагались рядом и смежно, с правой стороны р. Протвы.
Городок Вышегород, судя по археологическим данным, был сооружен не ранее конца XII в. [98, c. 17] Находился он на р. Протве в 10 в. ниже по ее течению от Вереи [114, c. 161]. Вышегородская волость занимала пространство по обоим берегам р. Протвы. Позже, в состав уже Вышегородского стана вошла волость Плеснь [110, c. 553]. Волость Плеснь некоторое время относилась к Звенигороду. Располагалась она по р. Плесенке (притоку Нары), с центром в с. Плесеньском. [114, c. 164; 110, с. 553]
Волости Рудь и Кропивна (позже Рутский и Крапивенский станы) располагались рядом, к югу от Вереи. Обе волости получили название от речек – Рути (Руди) и Крапивенки [110, c. 554; 170, с. 57-58; 97, с. 70]. Южным соседом волостей была Илемна, известная со второй половины XV в. [4, № 366, с. 268]
Сушев (Сушов), по мнению М.К. Любавского, находился между реками Рудью и Лужей [170, c. 58]. В.Н.,Дебольский указывал на село Сушево Боровского уезда, в 15 в. от Боровска – центр волости.
Где-то на р. Руди намечается волость Гордошевичи [97, c. 71]. Никаких точных данных, позволяющих определить местоположение волости, найти не удается [114, c. 158, 161].
Местоположение волости Гремичи определил С.Б. Веселовский. Гремичи – это район на р. Протве к югу от Вереи. В Гремичах замечается целая область, являвшаяся вотчиной бояр Вельяминовых. В 7-8 км от Вереи и сейчас есть селения Протасьево, Васильево и Тимофеево, находящиеся близко друг от друга [86, c. 221]. По утверждению С. Б. Веселовского, здесь в XIV в. была вотчина Протасия, которая перешла к его сыну, а затем к внукам – окольничему Тимофею и казненному в 1379 г. Ивану [86, c. 221]. Традиционно Гремичи локализовали выше Темны, по левобережью р. Нары, где наблюдается с. Гремячево [114, c. 165; 97, с. 72].
При рассмотрении дефектной грамоты между князьями Дмитрием Ивановичем и Владимиром Андреевичем обращает на себя внимание выделение четырех волостей в один блок. Искаженная фраза грамоты: "А ци от… ре волости, Гордошевичи, Сушевъ, Гремич, Заячковъ…" [18, № 7, с. 23], – может быть прочитана, как "А ци отнимет Бог четыре волости…". Написанные выше без контекста фразы "…до ее живота" и "А по ее живое Заячьковъ мне", позволяют предположить, что речь здесь идет о владениях княгини Марии Александровны – жены Семена Гордого, – которой супруг завещал в 1353 г., в частности, волости Заячков и Гордошевичи [18, № 3, с. 13]. Видимо, еще две волости (Гремичи и Сушев) явились результатом хозяйственной деятельности княгини. Распределение остальных волостей (Вышегород, Рудь с Кропивною) было связано, возможно, со смертью князя Ивана – сына Ивана Красного (1364 г.) [39, c. 3; 49, с. 74; 50, с. 248]. Уже говорилось о том, что Иван Красный предусматривал в своем завещании раздел "иных мест Рязаньских" между своими сыновьями Дмитрием и Иваном [18, № 4, с. 15]. Теперь же (около 1371 г.), после смерти князя Ивана, Владимир Андреевич стал претендовать на часть выморочного удела. Однако договор 1371 г. не решил возникшую проблему. Он был составлен явно не в пользу серпуховского князя. Обращая внимание на фразы "тобе, князю великому", "…зю великому, брату моему стареишему" [18, № 6, с. 23], понимаем, что договор составлен от имени князя Владимира. Поэтому из фразы "А по ее живое Заячьковъ мне" следует делать вывод о будущем переходе Заячкова к Серпуховскому уделу. Однако, волость эта появилась в завещании Дмитрия Донского. Она, вместе с Холхолом, отдавалась в распоряжение княгини Евдокии – жены великого князя [18, № 12, с. 35, 36]. Также и все остальные волости оказались в числе "отъездных" при г. Можайске, вместе с селами Репиньским и Ивановским Васильевича в Гремичах [18, № 12, с. 34].
В новом договоре 1389 г. говорится о том, как Владимир Андреевич "потом челомъ добил отцомъ моимъ Алексеемъ, митрополитомъ всея Руси и язъ /великий князь Дмитрий Донской – В.Т./ тобе пожаловал, далъ ти есми Лужу и Боровескъ" [18, № 11, с. 31]. Таким образом, князь Владимир Андреевич не смог получить причитающихся ему по праву частей уделов князя Ивана Ивановича и княгини Марии Александровны [18, № 12, с. 35, 36], однако все-таки добился увеличения своих владений за счет принадлежавших великому князю Лужи и Боровска.
Новыми волостями, причисленными в духовной грамоте великого князя Дмитрия Донского к Можайску, были Холхол, Коржань и Моишин Холм. Две последние волости были "приданы" к Можайску, а первая названа волостью "отъездной" [18, № 12, с. 34]. Местонахождение Моишина холма неизвестно, а Коржань и Холхол были связаны с одноименными речками, впадающими слева в Протву (Корженка и Холхол) [97, c. 70; 170, с. 58]. Волость Коржань вклинивалась в можайскую территорию, которая окружала ее почти с трех сторон (волости Колоча, Поротва). Холхол находился поблизости от Заячкова. Рядом размещались волости "Лопастеньских мест", а к югу простирались владения верховских князей.
Княгине Евдокии, кроме упомянутого уже Холхола и Заячкова, Дмитрий Донской передавал "Смоляные с Митяевъским починком, и з бортью, с Вышегородскими бортники, Кропивну з бортники съ Кропивеньскими …, и зъ Гордошевъскими, и съ Рудьскими, Желескова слободка з бортью, съ-Ывановым селом с Хороброва…" [18, № 12, с. 35]. Из перечисленных владений новыми являются Смоляные с Митяевским починком и Желескова слободка с Ивановым селом Хороброва. Поддается локализации лишь волость Смоляные, находившаяся к востоку от Вереи, за рекой Протвой, у р. Смолинки, где замечается с. Смолинское [114, c. 170; 170, с. 58].
На бывших рязанских землях, очевидно, образовались волости Истья и Истерва, связанные с Суходолом, а после слившиеся с ним [18, № 12, с. 34]. Истерва свободка известна уже по завещанию Ивана Красного около 1356 г. [18, № 4, с. 15] Она находилась, очевидно, у р. Истерьмы (приток Протвы), а не Истьи, как считал В. Н. Дебольский [114, c. 160]. В 1389 г. к Суходолу была приписана Истья. Она размещалась, судя по названию, на р. Истье (приток Нары). Вероятно, эту волость не следует отождествлять с боровской Истьей слободкой, указанной в завещании Владимира Серпуховского [18, № 17, с. 46].
Описанные земли относились к более-менее освоенному ядру "мест Рязаньских", где ко времени присоединения к Москве уже существовали такие пункты, как Верея, Боровск, Лужа, Новый городок и др. Периферия же бывшей рязанской территории оставалась пустынной. Вероятно, между рязанскими, смоленскими, а также владениями верховских князей (из рода черниговских) как таковых не существовало границ. (См. карту П.1.14)
Получив от великого князя Дмитрия Донского два центра бывших "мест Рязаньских", князь Владимир Андреевич приложил много усилий по освоению пустующих пространств [170, c. 58]. Лужа и Боровск превратились в города с тянущими к ним волостями. Боровск, относившийся к ядру недавно приобретенной Москвой территории, получил только 5 волостей, из которых 3 принадлежали к старым московским землям ("Голичици, Мужсковы треть, половина Щытова"), а 2 другие (Хопилева и Истья слободки) были новообразованиями, позже исчезнувшими, видимо, слившись с окружающими владениями. Лужа же, находившаяся на юге описываемых земель, приобрела большое количество слобод и волостей, образовавшихся, очевидно, совсем недавно [18, № 17, с. 47]. (См. табл. П.2.8) Многие из этих слобод и волостей вовсе не поддаются локализации, но некоторые из них дожили до XVII в., превратившись в станы.
Таково территориальное развитие земель, названных в источниках "местами Рязаньскими отменьными". Новые земли, занимавшие бассейн рек Протвы, Лужи и достигавшие р. Медынки (приток Суходрева) и, возможно, Шани (приток Угры), стали объектом активной колонизаторской деятельности московских князей и, прежде всего, - серпуховского князя Владимира Андреевича. В итоге на обозначенной территории возникло 4 города (Боровск, Верея, Вышгород, Лужа–Малоярославец), а после – 3 уезда (Верейский (Вышегородский), Боровский, Малоярославский). Земли "отменьных мест", кроме того, оказались в составе других уездов Московского государства (Можайском, Московском, Медынском).
Ко времени присоединения к Москве (середина XIV в.) "места Рязаньская отменьная" представляли собой лесные неосвоенные пространства с вкраплениями земельных владений, не имевших, возможно, общих границ. Отсутствовала как таковая и граница с другими княжествами (Верховскими и Смоленским). Владения князей Оболенских на реке Протве и смоленских на реках Шане, Медынке и Воре в середине XIV в. еще не встречались с московской территорией. Активная деятельность московских князей на юго-западной окраине Московского княжества привела к тому, что без особых трудностей постепенно под их власть перешли как смоленские владения (Медынь и Тов), так и осколки бывших черниговских земель (Калуга и Роща, Таруса, Алексин и т.д.). Местные землевладельцы из рода черниговских князей поступили на службу к великому князю московскому (князья Оболенские, Тарусские и др.).
В общем, благодаря рязанским владениям Московское княжество увеличилось почти вдвое [170, c. 59]. (Карта П.1.15) Москва приобрела более выгодное географическое положение, завладев главной водной магистралью в приокском регионе и, главное, получила возможность для расширения области, охваченной феодальным землевладением, ставка на развитие которого способствовала колоссальным политическим успехам московских правителей. В итоге, внутреннее территориальное развитие Московского княжества создавало перспективы для внешних политических успехов.
1 Примечание. По предположению А .А. Горского этот рязанский князь – Александр Михайлович Пронский [103, c. 71].
