А.Амман
ПУТЬ ОТЦОВ
К оглавлению
ИРИНЕЙ
ЛИОНСКИЙ
(† около 202)
Левантийские купцы с давних пор устремлялись на Запад. В Марселе
или Лионе разве что чужестранец мог обратить внимание на мелких уличных торговцев
или продавцов арахиса. Местные жители давно привыкли считать их своими - ведь
они пришли сюда две тысячи лет назад! Они уже были тут во времена Верцингеторига,
и во времена римской оккупации, которая старательно перемешивала население своей
огромной империи и побуждала к общению, сглаживая межнациональные распри.
ХРИСТИАНСКИЙ ЛИОН
Жители Востока во II веке обосновались по берегам двух больших рек,
от Вьенны до Лиона, вокруг двух близлежащих столиц. Разговорным языком у них был
греческий, они свободно владели латынью, могли объясниться и на ломаном кельтском.
Их мягкие, вкрадчивые манеры привлекали галлов, с которыми они торговали.
Все они пришли из одного края. С подобными явлениями мы знакомы
и по современным миграциям. Некоторые обратились в новую христианскую веру в Смирне
или в Пергаме. Они не выставляли ее напоказ, но и не стыдились ее перед людьми,
охотно разговаривали о своей вере дома и в мастерских, и лионцы, не удовлетворенные
римской или галльской религией, устоять не смогли, лучшие из них приходили принять
крещение.
Ко времени гонения 177 года христиан в Лионе насчитывалось около
тысячи. Среди них можно было встретить адвоката, фригийского врача, знатную римлянку,
пролетариев и рабов, девяностолетнего епископа, за которым ухаживал его дьякон.
Его-то и сменил священник Ириней. Последний был тогда в самом расцвете сил, умен,
рассудителен, уравновешен, готов писать и бороться, отстаивать веру и проповедовать
Евангелие.
С высоты своей кафедры он видел, что вере угрожает ересь, что вера
нуждается в защите. Находясь на самом краю христианского мира, он считал своим
долгом раздвинуть его пределы к северу: Дижону, Лангру, Безансону и к берегам
Рейна.
УЧЕНИК ПОЛИКАРПА ИЗ АЗИИ
Кто был этот молодой епископ? Откуда родом?
Ириней - азиат, он пришел, как и многие его земляки, из Фригии,
может быть, из Смирны, - с этой христианской общиной он познакомился, навещая
старого епископа Поликарпа. Об этом он рассказал в одном из писем к Флорину, которое
приводит историк Евсевий. Когда Флорин впал в ересь, Ириней пытался возвратить
его на путь истины. «Я был отроком, когда видел тебя в Малой Азии у Поликарпа;
у тебя было блестящее положение при императорском дворе, и ты старался снискать
благоволение у него (Поликарпа). Я сохранил самые живые воспоминания о тех днях,
ведь то, что узнаешь в детстве, развивается вместе с формированием души, укореняясь
в ней. Так, я могу указать место, куда усаживался для бесед блаженный Поликарп,
я помню его манеру ходить взад и вперед, образ его жизни, его внешность, речи,
с которыми он обращался к народу, и то, как он говорил о своих отношениях с Иоанном
и с другими, кто видел нашего Господа, и как он пересказывал их слова, и то, что
он узнавал от них о Боге, о его чудесах, о его учении, - одним словом все, что
он говорил, полностью соответствовало Писанию, ведь Поликарп воспринял предания
тех, кто своими глазами видел Слово жизни.
Я внимал всему этому по милости, оказанной мне Богом, и я записал
это не на бумаге, а в своем сердце, и по милости Божией я не перестаю размышлять
над этим. Я могу свидетельствовать перед Богом, что если бы сей блаженный старец
и апостольский муж услышал нечто подобное гностическим доктринам, он бы вскрикнул
от удивления, он бы заткнул себе уши, он сказал бы по своему обыкновению: «О Боже
милостивый, до чего ты сподобил меня дожить, неужели я должен терпеть все это»,
- и он бежал бы от того места, где сидя или стоя услышал подобные речи» (Hist.
Eccl, 5, 20, 5 - 7).
Всего лишь одно поколение отделяло Иринея от апостола Иоанна. Его
молодость была насыщена воспоминаниями, которые с любовью берегли свидетели истоков
христианства,- это наложило на него неизгладимый отпечаток.
Он родился, по-видимому, около 140 года. В молодости обратился в
христианство. Мы не знаем, какие причины заставили его покинуть Малую Азию. Возможно,
по дороге он останавливался в Риме, так как хорошо знал римскую среду. Он приезжает
в Лион, где епископ Пофин рукоположил его в пресвитеры.
ИРИНЕЙ В РИМЕ
Ириней оказался в Риме в момент, когда Марк Аврелий преследует Лионскую
общину. Он привез римскому епископу Елевферию послание: «Мы его очень уважаем,
- писали верующие Лиона, - как ревнителя завета Христова». Он пришел, чтобы восстановить
мир: монтанистское движение тогда начало распространяться в Лионской общине, особенно
среди исповедников веры.
Когда он вернулся, старый епископ уже погиб мученической смертью.
Ириней заступил на его место. Отныне его деятельность развертывается в двух направлениях:
он посвящает себя евангелизации галльского населения, в особенности деревенских
жителей - он хорошо их знает и может говорить на их языке. Он развертывает бурную
литературную деятельность, чтобы отстоять целостность веры, защитить ее от гностических
нововведений.
Около 190 г. ему удается переубедить папу Виктора, желавшего навязать
Азии, наследнице первоначальных традиций, римский обычай отмечать Пасху не в предписанный
день иудейской пасхи, но в первое воскресенье, следующее за ним. Ириней объяснил,
что единство не есть однообразие и что стремление к миру и согласию требует обоюдных
уступок в малозначащих деталях.
Это последний из известных нам поступков Иринея. Он умер в начале
III века. Жером называет его мучеником, но умалчивает о том, как его казнили.
Тем, кого удивляет, что он не считается учителем Церкви, можно ответить, что это
наименование ничего не добавляет, к званию мученика. Хотя он и не учитель Церкви,
но один из ее великих Отцов.
Азиат по происхождению, галл по своей второй родине, человек, выразивший
себя и в поступках и в своей литературной деятельности, Ириней представляет собой
чрезвычайно привлекательную фигуру. Он свидетель апостольского века, вскормленный
западными чаяниями. Находясь на переднем краю среди варваров, этот азиат судил
о мире ясно и здраво. Для великих мужей не важно, где они живут, маленькие же
люди испытывают потребность пробиваться к центру. С этих позиций он оценивал учения,
которые пришли с Востока и поставили под угрозу вселенскую Церковь. Благодаря
Иринею Лион стал для христианства закваской единства, гарантом постоянства.
ПИСАТЕЛЬ
Ириней получил классическое образование, знал языческих писателей
и философов. Часто он цитирует Гомера. Но ему чужда светская мысль, она не отражает
сущности его души. Он видит в ней предвестие гностических учений, Эту опасность
он может оценить лучше, чем кто-либо другой. В основу всего он ставит Церковь.
Единственное знание, существенное для него, он обрел в Писании и в Предании, опираясь
на непосредственных свидетелей Его. Вот почему его произведения сохраняют аромат
первоначальной истины.
До нас дошли лишь две его книги, «Против ересей» и «Изложение апостольской
проповеди», и несколько переводов. Сохранились только фрагменты греческого оригинала
«Против ересей»; полное название книги - «Обличение и опровержение ложного знания»
- связано с одним из самых тяжелых кризисов, угрожавших Церкви в античном мире.
Гностические учения были первоначальной попыткой постичь разумом положения веры.
Однако не довольствуясь углублением ее содержания, гностики выделили откровение
как основу религиозного познания, смешали его с языческими философскими теориями
и с элементами, восходящими к восточным культам. Таким образом они разрабатывали
смелые богословские системы различных толков, пытаясь увязать христианство с современным
им мышлением.
ПЕРЕД ЛИЦОМ ГНОСТИЦИЗМА
Маркион, человек пылкого и опасного ума, отвергая Бога - судью Ветхого
Завета, противопоставлял ему Бога благого, открывшего себя во Иисусе Христе. Валентин
был сторонником дуализма, противопоставляющего мир Богу. Гностическая литература
- первая богословская христианская литература, в эпоху, о которой мы говорим,
она получила гораздо более широкое распространение, нежели ортодоксальная литература,
наводнила собой все жанры, начиная от апокрифов и вплоть до поэзии. Гностический
поток грозил снести все. Библиотека гностических произведений, открытая в 1945
году на северо-востоке Наг-Хаммади, не менее сенсационная, хотя и хуже подобранная,
чем библиотека Кумрана, позволяет надлежащим образом оценить поток литературы,
угрожавший тогда Церкви. В то же время она свидетельствует о достоверности и объективности
позиции Иринея, с полным пониманием разбиравшего различные гностические системы.
Один из самых опасных гностиков - Марк посетил однажды Лион. Сей
мыслитель злоупотреблял мистическими настроениями страстных жительниц Лиона. Под
предлогом разжигания в них мистической искры ловкий соблазнитель позволял себе
крайние вольности - обольщенные им христианки либо возвращались в Церковь, исповедуя
свои грехи, либо принуждены были укрываться от людских глаз с «плодом, который
обрели в результате своей связи с гностиком», - не без лукавства отмечает Ириней.
ЗАЩИТНИК ПРЕДАНИЯ
В этот критический момент лионский епископ выступает в значительной
мере как совесть Церкви. Он излагает гностические учения (школа Валентина, Марка,
Симона Волхва и различные их модуляции), чтобы отвергнуть их во имя разума и истины,
унаследованной от апостолов и записанной в Евангелиях. Без заранее намеченного
плана им было составлено пять книг, впоследствии исправленных и дополненных.
Главное, против чего выступает Ириней и о чем он спорит с вдохновителями
различных школ,- их авторитарность. Они излагают усвоенную ими истину с таким
видом, будто сами ее создали, будто она им принадлежит. Между тем авторитет Церкви
и епископов основан вовсе не на их собственной значимости, это результат доверия,
им оказанного, это авторитет Предания, авторитет веры.
Перед угрозой все возрастающей лавины сект Ириней говорит о единстве
веры, о едином замысле спасения. Далекий от того, чтобы совсем зачеркнуть, как
это делали гностики, еврейскую историю, он видит в ней удивительное единство,
благодаря которому человечество, постепенно отрываясь от греха, соединяется с
Богом. Во Христе Бог завершает процесс Своего творения. «Отец удовлетворен и господствует,
Сын Ему помогает и облекает все в форму, Дух питает и взращивает, а человек медленно
продвигается вперед и стремится к совершенству, то есть приближается к Богу».
Идея развития, столь близкая Ньюмену, занимает центральное место в учении Иринея.
Другое его произведение, «Изложение апостольской проповеди», было
утеряно и найдено только в 1904 году в армянском переводе. Это нечто вроде катехизиса;
без полемической направленности излагая содержание христианской веры, Ириней опирается
на Священное Писание. Этапы истории спасения изложены здесь ясно, непринужденно
и четко.
ЧЕЛОВЕК
Дошедшие до нас сочинения позволяют лучше судить об этом человеке,
обладавшем уравновешенностью и острым умом. Ириней не только честен, но и способен
уважать каждого, даже если речь идет о противнике. Он не вносит в опровержение
гностицизма никакой горячности, агрессивности, умеет отделить человека от его
заблуждений. Он пастырь, с нежностью опекающий свою паству. Разве не он написал
однажды эти чудесные слова: «Не существует Бога без доброты»? Как пастырь он обладает
чувством меры, апостольским горением и основательностью воззрений. Личными свойствами
он напоминает Иоанна: та же теплота, сдержанная страстность; пылкость проявляется
чаще в поступках, нежели в красноречии; он умеет выделить главное и проницательно
угадать грядущую опасность по первым трещинам на стенах храма.
Ириней пишет убедительно и просто. Если его охватывает волнение,
речь его становится особенно выразительной. Вот как он заканчивает комментарий
к четвертой главе «Деяний святых апостолов»: «Вот голос Церкви, от которой
всякая Церковь получила свое начало; вот голос митрополии граждан Нового
Завета; вот голоса апостолов, вот голоса учеников Господа, сих действительно
совершенных людей, которые получили свое совершенство от Святого Духа»6.
Труднее понять такого человека изнутри. Родом из Азии, где изобиловали
тогда дары Святого Духа, епископ привык к этому духовному климату, сама возможность
мученичества здесь способствовала мистической экзальтации. Он знал тех, кто исповедовал
свою веру в Лионе, возможно, он и был автором письма, повествующего об этих страшных
и чудесных событиях фригийским братьям. Ему были свойственны необычные проявления
духа. Этот уравновешенный христианин верил в наступление будущего Царствия Божия,
которое продлится тысячу лет.
Книга «Против ересей» вся пронизана молитвой, в ней непосредственно
раскрывается его душа, за сдержанностью угадывается пламя. Его мистические порывы
исходят из живой веры, которая открывает себя перед Богом. Страдания и тревога
утихают, когда он обращается к Богу своей души.
Он пишет не для того, чтобы уничтожить еретиков, но чтобы они осознали
свои заблуждения, «чтобы они обратились к Церкви Божией и чтобы Христос посетил
их души». Главное - не просто пристыдить их, а помочь им обрести Христа веры.
И еще одно признание помогает нам понять его душу: «Поэтому изо всех наших сил
и неустанно будем пытаться протянуть им руку». Эта книга, осененная Божией благодатью,
прежде всего исповедание Бога Авраама и Бога Иисуса Христа, за них он готов отдать
свою жизнь. Определяя христианина как живую «славу Божию», Ириней дает определение
себе самому.
БОГОСЛОВ
Святой Ириней и поныне возбуждает к себе большой интерес, и это
не случайно. Он один из немногих христианских писателей первых веков, чьи достоинства
мы ценим тем больше, чем дальше разводит нас время. Не похож ли он сам на амфору,
о благоуханных ароматах которой писал? Мало кто из богословов способен так помочь
нам в решении проблем, которые время выдвигает сегодня перед нашим разумом,- не
потому, что у него есть готовые ответы, но потому, что сама его мысль стимулирует
наш поиск и указывает истинный путь.
В подтверждение достаточно нескольких примеров. Дабы убедить нас,
что гностики заблуждаются, отвергая Ветхий Завет, Ириней отделяет богословие от
истории. Он, не противопоставляя один Завет другому, старается выявить учительное
значение Закона, еврейских предписаний. Оба Завета соответствуют разным этапам
развития человечества. Закон подготавливает Евангелие, объясняет он, Отец рода
человеческого Господь дает непросвещенным служителям Закон, который они могут
принять, а детям своим, оправданным верой, Он дает наставления, которым они могут
следовать; Он открывает им Свое наследие.
Между обоими Заветами, таким образом, существует не только соответствие
и единство, но один есть развитие и совершенствование другого. Так выявляется
замысел спасения, осуществляемый с начала сотворения мира: Бог «создал человека
с щедростию» и постепенно ведет его от обещаний к претворению их во Христе. Христос
- завершение, «повторение» всей истории, и вместе с тем предвосхищение всех пророков.
Христос осуществляет неудавшуюся попытку первого человека. Он новый
Адам, архетип христианина. Ириней развивает антропологию, в ней как в зеркале
отражается Божий замысел. Человек, тело которого оживотворяется душой и управляется
ею, создан Святым Духом по образу Божию. «Мы получаем часть Духа для улучшения
нашей природы и приуготовления к нетлению, постепенно приучаясь принимать Бога».
Гностики отрицали воскресение плоти. Ир иней показывает, что все
сотворенное, само наше тело, посредством которого человек связан с материей, участвует
в воскресении. Произойдет не уничтожение плоти, но соединение ее с Духом, не разрушение
материи, но ее преображение. Ириней видит в Евхаристии священный символ и залог
развития процесса, ведущего человека и творение (от которого он неотделим ни в
славе, ни в падении) к их общему завершению.
Во многих отношениях лионский епископ выступает как свидетель Церкви.
Он разрабатывает основы Предания - источника и образца веры для Церкви и опирается
на постоянную преемственность епископов, церквей и апостолов. Ириней утверждает
главенство Римской Церкви.
Легко умножить примеры, показывающие богатство его мысли и возможности,
которые она открывает разуму. Ни один епископ этого времени не оказывал на христианские
общины такого влияния, как Ириней. Идеи, им защищаемые, выражают позицию Церкви
в целом. Его взгляды на историю опережают время, он пророк теологии истории.
Что особенно поражает в Иринее - как и в более близком нам Ньюмене
- это единство личности и учения. Нас привлекает человечность его веры, его милосердие
к еретикам, стремление не просто разоблачить их ошибки, а помочь им обрести истину.
Он мастер подлинно вселенского диалога.
Ириней предстает перед нами не только как пророк прошлого, но и
как пророк будущего. Убежденность в истине дает ему простор для самых дерзких
прозрений и порождает богословские интуиции, которые и сейчас питают нас. В наши
дни, когда все ставится под вопрос, когда время столь восприимчиво ко всему подлинному
и животрепещущему, Ириней без сомнения прежде всего интересен современностью своего
пророческого дара.
Святой Ириней выступает против двух гностических заблуждений:
ссылаясь на Евхаристию, он опровергает и тех, кто приписывал творение демиургу,
а не Отцу, и тех, кто отрицал воскресение плоти. Хлеб и вино суть творения
Божий, напоминает Ириней, может ли Он принимать их, если Он не является их Творцом?
Эти священные дары даются нашей нетленной плоти.
ХРИСТОС ИСКУПИЛ НАС СВОЕЮ ПЛОТЬЮ, КОТОРАЯ ДАЕТСЯ НАМ В ЕВХАРИСТИИ7
1. Безрассудны те, кто считает, что Христос пришел не в нашей плоти,
что он как бы жадный до чужого, хотел человека, сотворенного другим, представить
Богу, который ничего не творил, но был с самого начала лишен возможности создания
людей. Его пришествие к нам бесполезно, если, как они полагают. Он воплотился
в плоть, отличную от нашей. Он не искупил нас воистину Своей Кровью, если Он не
сделался истинно человеком и не подтвердил Своей Собственной сущностью то, что
сказано о человеке, который был сотворен по образу и подобию Божию, - и если,
наконец, Он похитил нечто чужое, а не не получил Свое Собственное достояние справедливо
и милосердно. Я говорю - справедливо, потому что Он - искупление тех, кто отступился
от Него. Я говорю - милосердно, ибо думаю о всех нас, которые уже искуплены. Потому
что мы ничего наперед не дали Ему, и Он, очевидно нуждающийся, ничего не требует
от нас; но мы нуждаемся в общении с Ним, и потому Он излил Себя на нас, чтобы
собрать нас в лоно Своего Отца.
2. Безрассудны те, кто презирает заботу Божию о мире, отрицает спасение
плоти, отвергает новое возрождение и считает невозможным ее нетление. Плоть не
может спастись? Но тогда Господь не искупил нас Своею Кровью; и чаша Евхаристии
не приобщает нас Его Крови, и хлеб, нами преломляемый,- Его Телу. Ибо кровь может
течь только в венах, во плоти, в том, что составляет сущность человека и чем истинно
сделалось Слово Божие. Он искупил нас Своею Кровью, и апостол Его так и свидетельствует:
в Нем «мы имеем искупление Кровию Его и прощение грехов» (Кол 1, 14).
Мы - Его члены, и Его творение питает нас. Он дает его нам, повелевая
восходить солнцу, падать дождю по Своей воле. Эту чашу, сотворенную Им, он называет
Своей Собственной Кровью, которая орошает нашу кровь; и этот хлеб, который тоже
есть часть Его творения, Он называет Своим Телом, которое укрепляет наши собственные
тела.
3. Если чаша, разбавленная водой, и хлеб принимают Слово Божие,
если в Евхаристии они становятся Телом Христа и наша плоть получает силу и поддержку
в результате этого пресуществления, то как могут еретики утверждать, что плоть
не может наследовать дар Божий, т. е. вечную жизнь, плоть, которая питается Телом
и Кровью нашего Господа и которая отныне стала частью Его Самого? Как пишет св.
Павел в Послании к Ефесянам: «потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от
костей Его» (Еф 5, 30). Он говорит не о духовном или каком-то невидимом человеке,
«ибо дух плоти и костей не имеет» (Лк 24, 39), он говорит о теле реального человека,
состоящем из плоти, нервов и костей, о теле, которое питается от чаши - Крови
Христа и укрепляется хлебом - Телом Христа. Как виноградная лоза, посаженная в
землю, приносит плод в надлежащее время, как пшеничное зерно, упавшее в землю,
истлевает в ней, но потом прорастает, умножаясь посредством Духа Божия, который
все содержит в Себе, - и все это, по премудрости Божией, поступает в распоряжение
человека, все принимает Слово Божие и становится Евхаристией, Телом и Кровью Христовой,
- так и наши тела, питающиеся от нее, погребенные в землю, разлагаются там, но
в свое время они воскреснут по Слову Божию во славу Бога Отца, который это смертное
облекает в бессмертие и дарует нашим тленным телам нетление: ведь сила Божия совершается
в нашей немощи.
Мы не имеем жизнь от себя самих, а потому не должны гордиться и
превозноситься перед Богом от неблагодарного сердца. Мы знаем по опыту, что только
Его могущество, а не наша природа дает нам вечное бытие; да не умалим мы славы
Божией, какова она есть; да не будем мы введены в заблуждение относительно нашей
природы. Пусть знаем мы, что может Бог и какими благодеяниями он одаряет человека.
Да не уклонимся мы от истинных представлений о существующем. Я хочу сказать о
Боге и человеке. И Бог, как я уже говорил, не потому ли допустил, чтобы тела наши
разлагались в земле, дабы, вразумленные во всем, мы стали бы стремиться к полной
истине, зная Бога и самих себя?
|
