Николай Бердяев

ОПЫТ ЭСХАТОЛОГИЧЕСКОЙ МЕТАФИЗИКИ

English

Творчество и объективация

Cодержание

Предисловие

ЧАСТЬ I
ПРОБЛЕМА ПОЗНАНИЯ И ОБЪЕКТИВИЗАЦИЯ

Г л а в а  I

1. Метафизическое истолкование и критика Канта. Два мира: явление и вещь в себе, природа и свобода. Кант, Платон, германская мистика, германская идеалистическая метафизика после Канта.
2. Диалектика германского идеализма от Канта через Гегеля до Ницше.
3. Проблема свободы во французской философии XIX века. Темы русской философской и религиозной мысли.
4. Эмоционально-страстный характер познания. Экзистенциальная метафизика как символика духовного опыта.
5. Истина выгодная, истина гибельная и истина спасающая.

Г л а в а  II

1. Субъект и объект. Субъект как существующий. Тайна объективации. Генезис мира явлений.
2. Экзистенциальный опыт. Первичная интуиция и социальный характер познания. Понятие как ограничение и защита. Ориентировка в окружающей бесконечности.
3. Иллюзии сознания Трансцендентальная иллюзия (Schein) у Канта. Дуализм и революция сознания. Два мира. «Иной мир».

ЧАСТЬ II
ПРОБЛЕМА БЫТИЯ И СУЩЕСТВОВАНИЯ

Г л а в a  III

1. Бытие как объективация. Бытие и сущее, существующее, существование. Бытие и небытие. Бытие как познание. Бытие и ценность. Бытие и дух.
2. Примат свободы над бытием. Детерминизм бытия и свобода. Бытие и первичная страсть. Бытие как застывшая свобода и застывшая страсть. Бытие как природа и бытие как история.

Г л а в а  IV

1. Реальность индивидуального и реальность «общего». Спор об универсалиях. Общее и универсальное. Общее как объективация.
2. Коллективные реальности и индивидуальные реальности. Род, индивидуум, личность.
3. Ошибки германского идеализма. Персонализм.

ЧАСТЬ III
БЫТИЕ И ТВОРЧЕСТВО. ТАЙНА НОВИЗНЫ

Г л а в а  V

1. Ущемленность бытия злом. Несостоятельность монизма и философии всеединства.
2. Слабость рациональных объяснений происхождения зла. Критика традиционных учений о Промысле Божием в мире. Личность и мировая гармония.
3. Нет объективного мира как целого. Таинственность свободы.

Г л а в а  VI

1. Появление новизны в бытии. Новизна и время. Новизна и эволюция. Прогресс.
2. Новизна и история. Необходимость, рок и свобода.
3. Новизна и причинная связь. Творческая новизна опрокидывает объективное бытие.

Г л а в а  VII

1. Бытие и продолжение миротворения. Воображение, вдохновение, экстаз. Подавленность и подъем Преодоление застывшего бытия.
2. Восхождение и нисхождение в творчестве. Творческий акт и творческий продукт. Объективация и воплощение.
3. Субъективное и объективное творчество. «Классическое» и «романтическое» в творчестве.

ЧАСТЬ IV
ПРОБЛЕМА ИСТОРИИ И ЭСХАТОЛОГИЯ

Г л а в а  VIII

1. Мир как история. Эоны. Мессианизм и история. Время космическое, время историческое и время экзистенциальное. Профетизм и время.
2. Общество как природа и общество как дух. Дух опрокидывает основы общества, казавшиеся вечными. Прорыв свободы и любви. Коммунистический и анархический идеал.
3. Дух, природа и техника. Культура и цивилизация. Власть дурных и злых идей

Г л а в а  IX

1. Конец объектного бытия. Обретение свободы и личного существования в конкретной универсальности. Снятие противоположения субъекта и объекта. Гносеологическое и метафизическое истолкование эсхатологии.
2. Эсхатология личная и эсхатология универсально-историческая. Предсуществование душ и многопланное перевоплощение. Освобождение от зла.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Я давно уже хотел написать книгу, которая была бы выражением моей целостной метафизики. Я употребляю слово «метафизика», но этому не нужно придавать традиционно академического смысла. Речь идет скорее о метафизике в духе Достоевского, Киркегардта, Ницше, Паскаля, Я. Бёме, Бл. Августина и им подобным, т. е., как говорят теперь, об экзистенциальной метафизике. Но я предпочитаю другое выражение — это эсхатологическая метафизика Я хочу рассматривать все вопросы в эсхатологическом свете, в свете конца. Я говорю — целостная метафизика, хотя моя манера мыслить скорее отрывочно-афористическая. Но целостность этой мысли внутренняя, она присутствует в каждой части Моя мысль очень централизована. Меня всегда плохо понимали. Не только у враждебных мне, но и у сочувствующих постоянно возникало много недоразумений. И я сам, конечно, был в этом виноват, я мало делал для понимания моего «миросозерцания», я его провозглашал, но не развивал систематически. Моё философское мышление не наукообразное, не рационально-логическое, а интуитивно-жизненное, в основании его лежит духовный опыт, оно движется страстью к свободе. Я мыслю не дискурсивно, не столько прихожу к истине, сколько исхожу от истины. Из философов наукообразных по форме я более всего обязан Канту и в этой книге я начинаю с Канта. Но Канту я даю не совсем обычное метафизическое истолкование. В своей метафизической проблематике я также многим обязан Я. Бёме и Достоевскому Из древних мне ближе всех Гераклит. Я бы определил свою книгу как опыт гносеологического и метафизического истолкования конца мира, конца истории, т. е. как эсхатологическую гносеологию и метафизику. До сих пор, насколько мне известно, такого истолкования не было сделано. Эсхатология оставалась частью догматической теологии и притом не самой главной. Но это совсем не значит, что я собираюсь проповедовать близкий конец мира.

Я могу назвать свою книгу «несвоевременным размышлением». Она очень связана с духовным опытом, вызванным катастрофами нашей эпохи. Но мысли её противятся мыслям, господствующим в наше время, и обращены к иным векам. Я очень мало подхожу к эпохе господства масс, количеств, техники, к господству политики над жизнью духа. Писал я книгу в страшное время. Она короче, чем я хотел бы. Многое в ней недостаточно развито и раскрыто. Я боялся, что катастрофические события помешают мне её кончить. Я не обращен к средне-нормальному, социально организованному и организующему сознанию. Для меня это и было бы объективизацией. Я сознаю себя мыслителем, принадлежащим к аристократически-радикальному типу. Ко мне можно бы применить определение, сделанное в отношении к Ницше, — аристок-

ратический радикализм. Я хотел мыслить, познавать, оценивать по существу, ни с чем не считаясь и ни к чему не приспособляясь. Но к гордыне и изоляции культурной элиты я всегда относился отрицательно. Я не имел в виду указывать пути для организации человеческих масс. Есть много охотников для этого и без меня. Гораздо менее охотников постигать смысл происходящего с миром и человеком Я хотел бы принадлежать к их числу Моя мысль, совсем не отвлеченная, обращена прежде всего к революции сознания, т. е. к освобождению от власти объективизации. Только радикальное изменение установки сознания может привести к жизненным изменениям Ложные установки сознания есть источник рабства человека.

В основе метафизических размышлений этой книги лежит острое чувство царящего в мире зла и горькой участи человека в мире Моя мысль отражает восстание личности человеческой против призрачной и давящей объективной «мировой гармонии» и объективного социального порядка, против всех освящений объективного миропорядка. Это есть борьба духа против необходимости. Но ошибочно было бы причислять меня к пессимистам и исключительным отрицателям. Я принадлежу к верующим философам, но вера моя особенная. Впрочем, я думаю, что самое сложное и проблематическое на большой глубине должно совпасть с самым простым и ясным.

Париж — Кламар.
Декабрь 1941 года.

[165]

Далее