Фридрих Гааз

ПРИЗЫВ К ЖЕНЩИНАМ

По изданию: Врата милосердия. Книга о докторе Гаазе. М.: Древо добра, 2002 г. С. 313-330.

Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший меня. Ioaн. 6, 44.

Вы еще не привлечены, говорит блаженный Августин, молитесь же, чтоб Он привлек вас.

"Так вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Да будет украшением вашим не внешнее плетенье волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткаго и молчаливаго духа, что драгоценно перед Богом".

Апостол как бы говорит: женщина, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна (Пос. Iaк. III, 17.)

Мы ничего не можем сделать без Бога, а прийти к Нему возможно только, когда Он привлечет нас, а потому молитесь, чтоб Он отверз сердца ваши, как отверз сердце Св. Лидии для восприятия евангельского учения. В Деяниях Апостольских (глава XVI, ст. 13-14) сказано: "В день субботний мы вышли за город, к, где, по обыкновению, был молитвенный дом, и, седши, разговаривали с собравшимися там женщинами. И одна женщина из города Фиатир, именем Лидия, торговавшая багряницей, чтущая Бога, слушала, и Господь отверз сердце ее внимать тому, что говорил Павел".

Можно ли надеяться, что этот "Призыв к женщинам" принесет обильный пло автор этой книжки у своего друга. О, да, конечно, ответил тот, если Бог поможет многим проникнуться ее наставлениями.

Итак, вам, женщины-христианки, нужно прежде всего молить Бога, эту бесконечную благость, осветить любовь, вложенную в ваши сердца, сознанием того, что Он - та единственная цель, ради которой вы созданы; затем научить вас порядку подчинения ваших привязанностей, имея всегда волю Бога главным предметом, с которым все должно быть согласовано и которому все должно быть подчинено. Наконец, так как вы призваны содействовать перерождению общества, то молите Его даровать вам любовь "мудрости", сходящей свыше, которая, во-первых, чиста, по скромна, что задача их заключается не в том, чтобы царить чувственно, что высший закон супружеского союза должен очистить человека, постепенно возвышая его от чувственной к безусловной любви, что для достижения этой цели женщина-христианка должна пленять душу своего мужа не искусством эфемерных нарядов, не блеском гибнущей красоты, но негибнущими очарованиями нравственной красоты, непреодолимой привлекательностью добродетели, лучезарным блеском невидимого человека, обитающего в сердце; она должна подчинить росту своей чистоты все, что есть в природе ее мужа нечистого и животного; она должна, так сказать, переродить эту природу, потопив плотского человека со всеми его дурными наклонностями и вожделениями в безграничной своей христианской любви. Нужно, словом, чтобы в глазах своего мужа она украшалась тою сердечною добротой, тою нравственной прелестью, которую Сам Бог считает лучшим украшением женщины. Пленяя такою красотой, жена-христианка выполнит по отношению к неверующему мужу свою миссию возрождения божественного слова, конечная цель которого есть дематериализация человека с целью вознести его до высоты и величия Христа.

На учении апостола Павла мы основываем следующее положение:

"Призвание женщины - содействовать не только поддержанию доброго общественного порядка, но и перерождению его, когда это перение становится необходимым, а для этого она должна подчинять все свои слова и дела духу христианства, которое проникнуто добротой, смирением, заботой о спасении душ, снисходительностью, справедливостью, правотой, скромностью, терпением и милосердием".

Вот почему мы призываем их тщательно выполнять следующие правила.

Никогда самим не злословить, соблюдая в этом наставление царя Давида в 38 псалме: "буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим". Св. Амвросий особенно хвалит этот псействительно, воздержанность языка он считает первою ступенью и лучшим признаком духовной, то есть христианской жизни.

"Если кто из вас думает, что оночестив, говорит апостол Иаков (I, 26), и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие".

Всегда заступаться за отсутствующих (поскольку они по совести того заслуживают), следуя в этом великой заповеди Христа: "во всем как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки".

На обеденном столе блаженного Августина была сделана следующая надпись:

Quisquis amat dictis absentum rodete famam,

Nanc mensam vititam noveret esse sibi.

"Кто любит в разговорах затрагивать доброе имя отсутствующих, пусть знает, что доступ к этому столу ему воспрещен".

Если человек, даже наиболее достойный любви, забывал этот совет, говорит биограф Августина, то хозяин говорил ему: "Или мы сотрем это изречение, или я удалюсь в свою комнату".

III

Заботиться о том, чтоб никто из семейных или и ближних не стал жертвой какой-нибудь страсти.

Главные западни, которые враг человеческого рода расставляет людям с целью привлечь их к себе и обречь на вечное несчастие, это страсть к вину, к азартным играм и к незаконным связям. Поэтому нужно, чтобы женщины, принимающие близко к сердцу истинное счастье здесь на земле и спасение ближних, мудро и чисто по-матерински заботились бы о том, чтобы в их семьях употребление крепких и всяких спиртных напитков было совсем упразднено.

Они должны приступать к этому осторожно, благоразумно, опираясь на авторитет врача или на какой-нибудь похвальный довод, какой сочтут наиболее приличным. Они постараются, чтоб и в их доме и в их хозяйстве, словом, всюду, где от них зависит, - наилучшие места, помощь и покровительство предоставлены были преимущественно людям, обещающим не употреблять водки и других спиртных напитков и отличающимся хорошим поведением, экономией, трудолюбием, правдивостью, порядочностью и добросовестностью в исполнении своих обязанностей. Они не побоятся выказывать одобрение правилам обществ трезвости. Они позаботятся о том, чтобы в их домах играли в карты для забавы, а не для обыгрывания друг друга. Они постараются довести всех окружающих до сознания божественного закона, повелевающего каждому человеку быть верному той жене, которую Бог дал ему.

Грех соблазняет не смертью, порождаемою им, а теми прелестями, которые его вызывают; и никогда никто не извиняет его, когда он доводит до страшного конца. К несчастью, последнему придают очень мало значения, или же незаметно проходят мимо, тем более, что путь к печальной развязке, до которой неизбежно доводит это преступление, усеян цветами. Вот почему женщины, которым мы советуем заботиться о счастье их семьи и общества, должны, подчинившись чистою душой закону Бога, признать сами и уяснить всем необходимость избегать и удаляться от опасности, скрытой под всевозможными пленительными чарами.

Они должны облечься во всевозможные добродетели, достойные их. "Не говорите лжи другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его".

Итак, облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя друг другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы. Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства. И да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к которому вы и призваны в одном теле, и будьте дружелюбны (Колос. III, 9-15). Эта любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится"... (к Кор. 13, 4-5).

"Радуйтесь, говорит тот же ап, всегда в Господе, и еще говорю: радуйтесь. Кротость ваша да будет известна всем человеком. Господь близко. Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания перед Богом, и мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдать сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе. Наконец, братья мои, что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достословно, что только добродетель и достойно похвалы, о том помышляйте (к Филип. IV, 4-8).

Развивать в себе и на деле проявлять справедливое сочувствие и сострадание к людям служащим им или находящимся в зависимости от них. "Если кто о своих и особенно о дих не печется, говорит Ап. Павел, тот отрекся от веры и хуже неверного" (к Тим. I, 5,8). Они должны стараться убедиться в том, чди, служащие им, их рабочие и прислуга не находятся в заведывании людей недостойных. Они должны запрещать и безусловно следить за тем, чтобы никто в их доме не употреблял божбы и никаких дурных и оскорбительных слов, и серьезно обращать внимание на ту строгость, с какой должно отнестись к каждому, кто скажет брату своему только "рака", это еврейское слово, означающее пустой человек 22.) Они будут напоминать и строго соблюдать божественную заповедь Христа: "не судите, да не судимы будете" (Матф. VII,1), но бться судить самих себя, "ибо если бы мы судили самих себя, то не были бы судимы" (к Кор. I, 11, 31.) Они введут в своих домах обо чтения особенно хороших книг и соблюдения воскресного дня, как дня, посвященного Богу.

"Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло, но всегда ищите добра друг другу и всем" (к Фессал. I, 5, 15).

Трудясь над самоусовершенствованием, они, ввиду правильно понятых интересов общества, будут стремиться к тому блаженству, которое обещано кротким "Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю" (Матф. V, 5). Они наследуют з кротости, доброты и справедливости, закрепив это преданностью мужчинам, наследующим теперь землю. Справедливости в особенности Соломон приписывает громадное влияние: "В обилии правды великая сила", говорит он в своих Притчах (глава XV. Ст. 5). Опираясь наАп. Павла (к Рим. XII, 21; к Евр. Х, 24 и Коринф. I, 16, 14), они не дадут злу победить их, но будут стремиться победить зло добром, будут внимательно поощрять друг друга к любви и добрым делам, стараясь, чтобы все у них было с любовью.

Они всегда будут помнить, что последняя речь Спасителя к ученикам перед крестным Его страданием начиналась с следующих слов: "Заповедь новую даю вам, да любите друг друга Я возлюбил вас, так и вы любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою".

VII

Женщины-христианки будут деятельно помогать устройству приютов для нуждающихся, для бедных больных, для детей-сирот и для престарелых, дряхлых людей, покинутых и не имеющих силы добывать свой хлеб трудом.

Они никогда не будут откладывать на завтра то, что могут сделать сегодня. Они будут торопиться делать добро. То, что им почему-нибудь недоступно самим, они настоятельно и кротко будут просить сделать тех, кому это возможно, и не будут краснеть, решаясь на эти хлопоты и просьбы, внушаемые им духом милосердия, не станут останавливаться перед унижением, испытываемым при отказах. Всякое унижение, которое они будут переносить при исполнении воли Христа и ради желания пользы ближнему, в свое время превратится для них в драгоценную жемчужину.

VIII

Они будут делать добро скромно, не тщеславясь и стараясь как можно меньше тратить на себя. При искушениях роскошью они будут вспоминать об евангельском Лазаре и богаче. А если они уже поддались искушению роскоши, то пусть уделяют на дела благотворительности часть суммы, которую они тратят. Еврейский закон определял, что десятая часть (десятина) должна быть посвящена на добрые дела.

Мытарь, тронутый посещением Спасителя, решился отдать половину своего имения бедным. Пусть каждый установит для себя правило относительно этого. Я же позволю себе заметить, что, в силу превосходства христианства, христианская добродетель должна быть выше добродетели еврейской. Определив свои расходы и не расширяя, а энергично сокращая их, женщины уже не станут за недостатком денег отказывать бедным в необходимой помощи.

Они будут разумно заботиться о своем здоровье, считая его даром, завещанным Провидением каждому из нас для того, чтобы мы могли выполнять наши обязанности. И в самом деле, болезни препятствуют нам хорошо служить Богу и ближнему. Они, между прочим, лишают нас возможности посещать страждущих, а между тем видеть воочию несчастия ближних и лично облегчать их, как ангелы утешители, есть одна их существенных наших обязанностей. Но, тратя даром свое здоровье, схватывая по небрежности различные продолжительные болезни и не заботясь об излечении их необходимыми средствами, мы доходим до того, что у нас пропадает множество дней и недель, которые мы могли бы употребить с пользой и о которых нам придется отдать отчет, когда мы уже не в силах будем исправить эту преступную небрежность, и когда мы страстно, но тщетно заходим продолжить эту жизнь еще хоть на два, на три часа, или хотя бы даже на несколько только минут.

Вот почему мы должны считать своей священной обязанностью ничем не пренебрегать для сохранения и восстановления здоровья. "Сын мой, в болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу, и Он исцелит тебя. Оставь греховную жи исправь руки твои, и от великого греха очисти сердце. И дай место врачу, ибо его создал Господь, и да не удаляется он от тебя, ибо он нужен (Сир. XXXVIII 9, 10-12). "Призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня". (Псал. XLIX, 15).

"Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими" (Матф. V, 9).

Миром завершается все доброе, и без мира нет ни благоденствия, ни спасения человеку. Вверяя женщинам сохранение мира и ожидая от их посредничества восстановления его, мы действительно возлагаем на них обязанность, достойную сынов Божиих. "Стремитесь прославиться миролюбием, говорил святой человек, - и тысячи людей будут искавас прибежища". Какое жалкое и мучительное зрелище представляют нам распри между людьми, которые по самому свойству своей природжны быть едины мыслью и волей. Распри порождают разъединение. Разъединение ведет к отвращению. Отвращение... но мы умалчиваем о его последствиях. Не призрачно ли счастье таких людей, и не стоят ли они на самом краю вечной погибели? Не желать прощать и помириться есть один из самых крупных грехов. Отказываясь от примирения, мы пренебрегаем и отталкиваем от себя милосердие Бога, Который дарует нам прощение наших грехов только при том условии, чтоб и мы прощали обижающих нас. Какое почтение, какое уважение должны мы питать к тем людям, которым удается примирить враждующих. Лучший пример той опасности, которой подвергаются люди, упорно отказывающиеся от примирения, дает нам следующий рассказ о мученике Никифоре, который мы выписываем у Франсуа де Саль.

В царствование императоров Валерия и Галла жили в Антиохии священник, по имени Киприан, и мирянин Никифор. Их соединяла такая сильная и старинная дружба, что их считали как бы родными братьями, но, тем не менее, неизвестно, почему они поссорились, и как всегда бывает, эта дружба перешла в еще более яростную ненависть. Прошло несколько времени, и Никифор признал свою вину и три раза пытался примириться с Киприаном. Он то через одних, то через других общих друзей просил у него прощения; Киприан оставался глух ко всем просьбам и увещаниям и отказывался от примирения так же гордо, как умиленно молил его Никифор, который наконец решил, что если Киприан увидит его распростертым у своих ног и молящим о прощении, то будет сильнее тронут; и вот он отправился к нему и, смело бросившись к его ногам, просил его: "Прости меня, отец мой, ради Христа". Но и это смиренио было с такой же гордостью и с таким же презрением, как и все предыдущие мольбы. Тем временем на христиан воздвигнуто было гонение, и Киприан, в числе других, был схвачен и претерпел смело тысячи мучений, исповедуя свою веру; его страшно пытали орудием нарочно устроенным в форме винта тисков, но он не изменил своей твердости, и возмущенный правитель Антиохии осудил его на смерть. Его вывели тогда из тюрьмы и повели на место казни, где он должен был восприять венец мученика. Никифор, услыхав об этом, выбежал навстречу Киприану и, пав перед ним ниц, громким голосом молил: "О, Христов мученик, прости меня, ибо я обидел тебя". Но Киприщал на него внимания. Тогда бедный Никифор поспешил опередить его по другой улице и снова пал перед ним и умолял его простить, говоря: "О, мученик Христов, прости оскорбление, которое я нанес тебе, прости мне, потому что я, как и всякий человек, способен в в прегрешения, тебя же ожидает венец, приуготовленный Христом, от которого ты не отрекся, исповедуя имя Его перед лицом многих свидетелей". Но Киприан, упорствуя в своей гордости, не ответил ему ни слова; палачи же дивились упорству Никифора и говорили емикогда еще нам не приходилось видеть такого глупца, как ты: этого человека ведут на смерть и на что тебе его прощение?" Никифор ал им: "Вы не знаете, чего я прошу у этого человека, исповедующего Христа, но Бог знает это".

Когда Киприан пришел на место казни, Никифор снова бросился перед ним и сказал: "Умоляю тебя, мученик Христов, прости меня, ибо в писании сказано: просите и дастся вам". Но слова эти не смдого и злого сердца Киприана, который, упорно отказываясь простить ближнего, был справедливым судом Божиим лишен славной пальмы мученика. Когда палачи, собираясь отсечь ему голову, велели ему стать на колени, бодрость духа покинула его, и он начал молить их о пощаде и наконец гнусно и постыдно заявил: "Молю вас - не отрубайте мне головы, я готов исполнить повеление императоров и при жертву идолам". Услыхав это, бедный Никифор со слезами на глазах воскликнул: "Брат мой, прошу тебя, не нарушай закона и не отрХриста; не отступай от Него, умоляю тебя, и не лишайся небеснаго венца, который ты приобрел ценою стольких усилий и мучений!" Но, этот жалкий священник, приблизившись к престолу мученичества, чтобы посвятить свою жизнь вечному Богу, не вспомнил слов, сказанных великим страдальцем: "Если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя,тавь там дар твой перед жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда прийди и принеси дар твой". И Бог отверг ертву и, лишив его Своего милосердия, попустил его не только лишиться вечного блаженства мученика, но и впасть в несчастие идолопоклонства, тогда как скромный и кроткий Никифор, видя, что венец, предназначенный Киприану, остается свободным, в порыве чудного восторга, смело приблизился восприять его, говоря страже и палачам: "Друзья, я христианин и поистине верую во Христа, от Котортрекся этот человек, поставьте же, прошу вас, меня на его место и отсеките мне голову". Стража была сильно удивлена, сообщила об правителю, который велел выпустить Киприана на свободу, а Никифора подвергнуть казни, что и совершилось 9 февраля в 260 году нашей эры, как сообщают Метафраст и Сирий. Ужасная история, которую нужно серьезно взвесить, рассматривая занимающий нас вопрос. Вы видели, как этот храбрый Киприан смело и горячо соблюдал закон, терпел тысячи мучений, как он твердо и непоколебимо исповедовал Христа, когда его пытали тисками, и с какой готовностью он приблизился к месту казни. Чтобы достигнуть самого высокого предела божественного закона, предпочитая славу Божию самой жизни. И, тем не менее, только потому, что он предпочел воле Божией удовлетворение своей жестокой гордости по отношению к Никифору, он вдруг останавливается и в тот момент, когда так близка уже слава мученика, он печально падает духом и склоняет голову, предаваясь идолопоклонству.

XII

Приведем здесь прекрасные рассуждения набожной герцогини де Дюра на слова Спасителя: "Отче! Прости им, ибо не знают, что делают" (Лук. XXIII, 34).

"В этих словах мы на и наставление, и объяснение причины снисходительности. Есть разные способы прощать: все они хороши, потому что все христианские, но прощения отличаются друг от друга, как и добродетели, из которых они возникают. Одни прощают, чтоб и их простили; прощают, считая себя заслуживающими кары и страдания: это - прощение, возникающее из смирения; другие прощают, следуя заповеди, повелевающей платить за зло добром. Но при этих прощениях нет оправдания тем, кто причиняет нам страдания. Прощение же Христа - вот истинно христианское: "не знают, что делают". В этих трогательных словах заключается одновременно и оправдание обидевшего, и утешениеу, - единственное утешение, возможное для тех нравственных страданий, сравнительно с которыми зло, причиненное нам, является второстепенным. Не находить оправдания для вины любимых нами людей более всего усиливает печаль, причиняемую ею нам.

Но тут есть оправдание. Они не знают, что делают. Они истерзали нам сердце, но не знали, что делали; они были ослеплены, их глаза были закрыты, а ваши страдания служат доказательством их ослепления.

Жалость присуща сердцу человека. Крупные обиды всегда происходят от сильного ослепления. Мыслимо ли предположить, чтобы человек мог хладнокровно и сознательно причинять мучительное горе, заставляющее еще при жизни пережить тысячи смертей. Как предположить, что человек сознательно хочет разбить сердце, любившее его в течение многих лет? Ведь источником величайших печалей нашей жизни является всегда неблагодарность. Неблагодарный не знает того чувства, которое питают к нему, потому что сердце его неспособно отплатить взаимностью и пробудить в себе доброжелательство. Тут то бессилие, то неведение, которые только и могут служить оправданием. Внушать привязанность тем, которые ее не чувствуют, то же самое, что требовать от слепого, чтоб он видел, от глухого, чтоб он слышал. "Отче! Прости им, ибо они не знают, что делают"; "прости им и не ставь мне этого прощения в заслугу, потому чть, а справедливость, и сжалься надо мной, научив меня любить только Тебя и найти покой душе моей. Да будет так".

Прощение порождает любовь. И нужно много, много прощать, чтобы было много любви. Любовь раскаявшегося вызывает прощение, и потому нужно много любить, чтобы через эту любовь быть достойным прощения.

Спаситель заповедал нам "быть совершенными, как совершен Отец наш ней" (Матф. V, 48). Но возможно ли для нас это совершенство? Христос перед тем повелевает нам любить наших врагов, благотворить неящим нас и молиться за обижающих и гонящих нас" (Матф. V, 44). В этом, т. е. в милосердии и снисхождении к ближнему, мы можем доуть совершенства, приближающего нас к Богу, "ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми, и посылает дождь на дных и неправедных" (Матф. V, 45), научая нас всегда прощать врагам и платить добром за причиняемое нам зло.

XIII

Необходимое для христианина условие творить все дела в духе милосердия должно тем более отличать все поступки женщин. И потому - хотя это и может с первого взгляда показаться странным - женщины должны признать своим руководящим правилом никогда, ни в каком случае и ни под каким предлогом не делать упреков, т. е. нетерпеливых выговоров, не проникнутых любовью. Такие упреки и выговоры имеют целью вразумить и наставить, они делаются с благим намерением - исправить виновного, но к ним примешиваются чувства далеко не добрые. К выговорам и замечаниям, которые мы делаем с благим намерением удержать ближнего от чего-нибудь дурного, усилить в нем чувства и правила добродетели и в особенности чувство долга, - к этим наставлениям, говорю я, примешивается гнев, нетерпение, мучительное чувство, вызываемое в нас дурными поступками других людей, неуменье сдерживаться, когда нас раздражают, и часто даже скорее чувство мести, чем жалости, которой заслуживает ослепленный человек, сделавший проступок. Так как все эти элементы встречаются в наших упреках и в особенности потому, что результаты их бывают очень пагубны, мы и склонны предположить, что в этих выговорах дьявол всегда принимает некоторое участие, и вот чем они отличаются от тех наставлений, которые апостол дает Тимофею: "Настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назид" (2-е посл., IV,2). То есть требует, во-первых, терпения, а во-вторых, уменья со стороны того, кто призван поучать других.

Правило не делать таких упреков ни за зло, которое вам делают, ни за зло, причиняемое другим или себе самому, ни за то, что человек бесчувствен к тому добру, которое вы сделали ему, основано на том, что в силу выше перечисленных мною страстей, примешивающихся к упреку, любовь охлаждается, - и в том, кто делает упрек, и в том, к кому он обращен. Мы скажем больше: любовь к ближнему, которую нужно стараться возможно больше подогревать в сердце того, кого мы стараемся вразумить, потому что она есть лоно и сущность нашей души, и одна только и обладает способностью и силой направлять виновного к исправлению, - эта любовь, говорю я, может совсем заглохнуть и исчезнуть в сердце человека, которому делают упреки, притом даже и неуместно, и нередко доводят того, кого хотят вразумить, до полной растерянности и отчаяния, так что вместо исправления остаются одни жалкие последствия.

"Увещевай со всяким долготерпением", говорит апостол. Но увещевать с любовью, или с долготерпением - одно и то же, такчисляя свойства любви в послании к Коринфянам (1-е посл., XIII, 4-7), ап. Павел начинает и кончает долготерпением. Вот в чем кроется кажущееся противоречие в нашем совете. Мы говорим согласно апостолу Павлу: если считаете нужным увещевать, то делайте это с любовью и долготерпением; если же вы не обладаете даром делать такие увещевания, то лучше совсем воздержитесь от них.

XIV

Человеку очень трудно укротить свой гнев, раз он отдался этому чувству, и ему постоянно грозит опасность впасть в грех.

Псалмопевец в псалме 4-м говорит: "Гневаясь, неешайте; размыслите в сердцах ваших, на ложах ваших и утишитесь". Поэтому женщины, как ангелы мира в недрах своих семей, должны т решиться никогда не гневаться. Когда они почувствуют, что их сердце волнует чувство, готовое излиться в словах, не согласных с двумя добродетелями, излюбленными Спасителем, - кротостью и смирением, - они пусть сделают усилие над собой и подчинят себя долгу христианки, пусть отгонят от себя всякое искушение оправдать раздражение, которое они только что старались побороть, и тогда слова гнева. Готовые сорваться с их уст, не произнесутся перед людьми, и, удержав их в себе, как бы в глухой темнице, они заглушат их в сердце своем, в самом очаге, в котором возникли эти возмутившие их чувства. Результатом этой борьбы явятся кротость и чистота сердца и выразятся извне самым приятным образом, взамен того злобного волнения, которое готово было овладеть ими.

Если таково призвание женщины и если женщины-христианки искренно пожелают отдаться исполнению своих обязанностей, то они найдет в том, что мы выше сказали, средства для достижения добрых результатов.

Но мало добрых пожеланий, недостаточно согласие с разумными принципами, нужны усилия, чтобы победить то противодействие добру, которое существует в каждом из нас. Вы знаете, что весь ад вымощен прекрасными намерениями, которые никогда не были выполнены. Женщины, сознающие свое положение, должны прежде всего тщательно стараться побороть собственные недостатки, чтобы Дух Святой мог обитать в них, ни на минуту не сомневаясь, что без жертв нет возможности ни исправиться, ни сделать что-нибудь доброе.

Женщины-христианки поставят себе за правило каждый день утром и вечером внимательно заглядывать себе в душу, помня, что царство Божие внутри нас и что мы должны быть храмом Святого Духа (Лука XVII, 21 и 1-е посл. к Кор. VI, 19). Они постараются очистить сердце, чтобы Дух Святой мог превратить его в божественный сад, где семена, посеянные Им, не заглохнут и воды никогда не иссякнут. Они примут за правило утром и вечером молиться Богу в духе любви и смирения и ежедневно, по возможности в одно и то же время, насколько им позволят обстоятельства, проверять все, что они говорили и делали накануне, испрашивая затем прощение своих грехов при твердом решении с помощью Божею исправить все то зло, которое они совершили или попустили совершить, но и за все то добро, которое они могли сделать и не сделали. Да, они не пропустят ни одного дня, чтобы не вознести своей молитвы к престолу Того, Кто сказал: "блаженны влачущие", - в особенности же оплакивающие свои грехи, - ибо они Матф. V, 5). "Без Меня не можете делать ничего" (Ioан. XV, 5). "О чем ни попросите Отца во имя Мое, Он даст вам". (Ioaн. XVI, 23ить с миром в душе, с внутренним спокойствием, с надеждой отдаваясь воле Бога, зная, что молитва подобна росе, поднимающейся к небу и падающей оттуда в виде благодатного дождя. Если б сатана мог молиться, он не был бы сатаной.

XVI

Они привыкнут с пользой употреблять каждую минуту, исполняя точно и со всевозможной быстротой все, что требуется их положением. Избегая бесполезных трат и пустых занятий, они письменно распределят свое время по часам и, сообразуясь по возможности с этим распределением и даже сокращая несколько часы, посвященные сну, они в состоянии будут, так сказать, несколько продолжить свою жизнь и сделать многое, что другие сочтут невозможным. Они будут трудиться в вертограде Христовом, пока есть свет и пока они могут еще работать. "Вот теперь время благоприятное, вот теперь день спасения". Однако ж, несмотря на эту строию каждой минуты, милосердие христианское, по-видимому, обязывает их не отказывать в приеме даже скучных посетителей, которые могут к ним явиться, но, наоборот, пользоваться этими обстоятельствами, чтобы сделать что-нибудь полезное посещающим их.

Одну даму, из всех царственных особ наиболее преданную благотворительности, о которых повествует наша история, просили принять под свое покровительство только что выстроенную больницу. "Боже мой, сказала она своему поверенному, меня просят взять под мое наблюдение еще эту больницу, тогда как у меня и без тогоько учреждений, которым я едва могу сделать все, что нужно". - "Совершенно верно, - отвечал этот придворный, в нашем заведыванииазных дел, что вы имеете полное право отказаться от этого предложения". "И однако ж, - возразила царственная особа, - если Бог мт, действительно ли я не в силах была взять на себя обязанности и по этой больнице, что отвечу я Ему?".

Что ответим мы на такие же вопросы по таким же предметам?

Не ответим ли мы подобно тому человеку в Евангелии, которого хозяин пира спросил: "Друг! Как ты вошел сюда не в брачной одежде?" (Матф. XXII, 12). Евангелист говорит о нем, что он молчал.

XVII

Путь, ведущий в царствие Божие, узок и труден для мирских людей, но тщеславие, но прелести мира сего не в состоянии удовлетворить сердце человека и скоро исчезают вместе с его жизнью, как капля утренней росы, которая блестит несколько мгновений на траве и затем испаряется.

После смерти, которая не щадит никого и является почти всегда неожиданно, нужно сделаться или ангелом, или демоном; ангелом любви или безобразным адским чудовищем, демоном, сжигаемым себялюбием, гордостью и бессильною ненавистью. Выбирайте. Но христианки уже выбрали. Они признали справедливость блаженного Августина, что Бог так дивно устроил человеческое сердце, что оно может находить полное удовлетворение только в Нем, в Его Боге и Творце. Чтобы любовь к Богу приобрела и сохранила свое справедливое господство и первенство над всеми другими пристрастиями, женщины бдительно и тщательно будут бороться со своими дурными наклонностями, которые все имеют своим источником то, что противоположно любви к Богу, а именно: наше самолюбие, которое так свойственно нашей природе, что исчезает только вместе с нашей жизнью и о котором можно сказать, что оно умирает через четверть часа после нас. Женщины-христианки будут молить Спасителя, чтобы Он обновил их сердца, воспламенив их огнем истинного милосердия, исторгнув из них себялюбие и вложив взамен того любовь к Богу с ее отголоском - любовью к ближнему. В сфере своей деятельности они по возможности введут правила этой книжки, почерпнутые из чистого источника истины, без чего чтение ее было бы бесполезно.

На памятнике одного доброго человека значилась следующая надпись:

"Все потраченное им на себя потеряно,

Все накопленное для других,

Все розданное осталось с ним".

Как могло случиться, чтоб истина, вполне достойная быть постоянно перед глазами людей, была так мало однако известна? Вследствие извращенности воли человека, мы слишком легко забываем правила, которым хотели бы следовать, и потому нужно часто их нам напоминать. Точно так же и милосердные женщины должны почаще напоминать мужчинам, что только то, что мы отдаем на дела благотворительности, остается нашей неотъемлемой собственностью, опережая нас в жизни вечной. В этой сделке потерявший приобретает.

Мы просим женщин тщательно заботиться о том, чтоб эта истина вливалась капля по капле в сердца мужчин с самого раннего их детства и, обратившись в привычку, проникла в их практическую жизнь. Существенная черта добродетели состоит в том, что она превращается в привычку к добру, а не остается голым принципом. Правила эти до того должны слиться с совестью ребенка, чтоб отступление от них казалось ему грехом. Точно так же женщины научат детей сперва хотя бы машинально повторять догматы христианской религии, заставляя запоминать их как корень, из которого со временем прорастет понимание заключающейся в ней истинной правды и красоты. Цель воспитания должна состоять в том, чтобы дети приобрели привычку к добру.

В Москве, в Ново-Девичьем монастыре, есть колокол, который звонит каждую минуту. Когда один человек поздравил монахинь с тем, что у них в образе этого колокола есть вечное напоминание того, чего нам не следует забывать, то одна из монахинь возразила: "Для нас это не так важно: если б мы были расположены прислушиваться к таким напоминаниям, мы воспользовали более сильным, которое имеем всегда перед собою, а именно могилами, которыми мы окружены". Выслушав это возражение, присутствов при этом священник заметил, что эти предметы, которые должны напоминать нам о наших обязанностях, теряют свое значение потому, что люди слишком низко пали. Этим же объясняется и то невероятное явление, что люди в практической их жизни не проникнуты истиной, что настоящей нашей собственностью, остается только то, что мы раздаем бедным и тратим на дела благотворительности.

XIX

Каждый раз, когда женщины нарушат одно из правил, высказанных здесь, мы просим их подать милостыню бедным, чтобы вспомнить о милосердии, забытом ими, и о словах писания: "Милостыня от смерти избавляет и может очищать всяких. Творящие милостыню и дела правды будут долгоденствовать. Милостыня есть богатый дар для всех, кто творит ее перед Всевышним. Доброе дело - молитва с постом и милостынею и справедливостью. Лучше малое с справедливостью, нежели многое с неправдою; лучше творить милостыню, нежели собирать золото, ибо милостыня избавляет от смерти и не попускает сойти во тьму. Итак, дети, знайте, что делает милостыня, и как спасает справедливость" (Книга Товита, IV, 10, 11; XII, 8, 9; XIV, 11.) "Подавайте лучше милостыню из у вас есть, тогда все будет у вас чисто. Но горе вам, фарисеям, что даете десятину с мяты, руты и всяких овощей и не радите о суде и любви Божией: сие надлежало делать, и того не оставлять" (Луки XI, 41, 42.) "Продавайте имения ваши и давайте милостыню. Пре себе влагалища неветшающия, сокровище неоскудевающее на небесах, куда вор не приближается, и где моль не съедает. Ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет" (Лука XII, 33, 34). "Молитвы твои и милостыни твои пришли на память пред Богом" (Деян. Апосенны милостивые, ибо они помилованы будут" (Матф. V, 7). Делая эти святые дела милосердия, они будут воодушевляться мыслью, что что-нибудь делают для Бога, беспредельная милость Которого сделала столько для них.

ХХ

Во всем этом они любовью к ближнему засвидетельствуют свою любовь к Богу. "Кто говорит: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо не любящий брата своего,раго видит, как может любить Бога, котораго не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего" (к Иоан. 1-е посл. III, 15). Так что любовь, проявляемая нами к ближнему, является мерилом нашей любви к Богу. Они будут искатаходить свое личное счастье в том счастье, которое предназначены рассеивать вокруг себя. Тогда они признают справедливость слов Экклезиаста: "нет ничего лучшаго, как веселиться и делать доброе в жизни своей", - веселиться всегда во Христе, как поясняет Апоить, чтобы творить добро, как надлежит детям Отца, Который есть любовь и который приуготовил такое вечное блаженство после добродетельной жизни, какого глаз не видел, не слышало ухо и не приходило на сердце человеку" (1-е к Кор. II, 9).

Молитва есть дело единения с Богом. Все молитвы, все различные духовные упражнения имеют целью все ближе соединять нас с Богом, оторвать нас от всего мирского, то есть всего себялюбивого, и помочь нам исполнить первую и величайшую заповедь: любить Бога больше всего. С этою целью Св. Павел учит нас "непрестанно молиться" (1-е к Фессал. V, 17).

Но чтобы доказать, что наша любовь к Богу, наши молитвы, наши духовные упражнения не лицемерие и не фарисейство, нужно одновременно исполнять и вторую заповедь, подобную первой: любить ближнего, как самого себя. Вот почему все люди, даже наиболее склонные к созерцательной жизни, должны постоянно и внимательно упражняться в делах христианского милосердия. Кто не может проявлять своей любви в крупных и больших делах, пусть проявляет хоть в малом: утоляет жажду чашей свежей воды, помогает дружеским словом утешения, наставления, сострадания тем, кто терпит горе или находится в затруднительном положении, пусть примиряет людей поссорившихся или разошедшихся, убеждая их жить в мире со всеми людьми, как советует Апостол в послании к Римлянам (XII, 17, 18). Пусть женщины доказывают свою дружбу всевозможными проявлениями уважения и почтения, даже поднимая, если что случится кому уронить, приводя в порядок что разбросано или же что требует починки, и во всем выражая свое внимание и любовь, согласно словам Спасителя: "и так во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибтом закон и пророки". (Матф. VII, 12). Пусть знают они и свидетельствуют примером, что дела христианского милосердия и исполненизанностей, налагаемых на нас нашим положением, есть часть той молитвы, непрестанно творить которую учит Апостол Павел.

Вся наша жизнь здесь, на земле, должна быть направлена на достижение блаженной жизни в Боге, чтобы стать в ряды тех, которым в день суда сказано будет: "прийдите, благословенные Отца Моего, наследуйте царство, уготованное вам от создаира, ибо истинно говорю вам: все добро, что сделали одному из сих братьев Моих меньших, вы сделали Мне" (Матф. XXV 34, 40).

Дивное откровение! "То сделали Мне". Божественные слова, располагающие людей делать как бы для Самого Б, в чем истинно нуждаются их близкие, и тем обеспечивая нуждающимся помощь и утешение в страданиях этой жизни и в то же время приближая милосердных к той цели, для которой они явились в этот мир, т. е. к обладанию вечными благами в будущей жизни.

XXI

Что касается тех вещей, которые женщины никоим образом не могут изменить к лучшему, то они предоставят это воле Бога, Который один обладает искусством превращать зло в добро. По этому поводу Апостол, полный восторга и благоговения, воскликнул: "Как непостижимы судьбы Его и неизследимы пути Его!" (к Рим. II, 33). Они будут поступать так и в х, когда Бог допустит, чтобы случилось какое-нибудь по-видимому неисправимое зло. Они будут всю жизнь стараться слить свою волю с волей Бога, чтобы от полноты сердца всегда повторять слова Спасителя: "ей, Отче! Ибо таково было Твое благоволение".

Подобно тому, как при первых проблесках зари мы уже чувствуем уверенность, что скоро будем наслаждаться преимуществами дневного света, так и душа, когда ее гнетет горе, лишь только издали слабо замечает в этом волю Божью, т. е. угадывает, как это горе может быть в гармонии со святою волей Бога, и что в нем есть хотя бы отдаленное указание на Божие ниспослание, тотчас же успокаивается, как бы в тихой безопасной пристани, под покровительством Провидения. Это стремление слить свою волю с волей Божией будет служить для женщин как бы компасом, указывающим на пристань, которую они предчувствуют, не видя и не зная еще ее: так ребенок, пряча лицо свое в колени матери, чувствует свою связь с ней, свою безопасность и спокойствие и нимало не тревожится о том, что с ним может случиться, переполненный лишь желанием угадать и исполнить все малейшие желания своей матери.

Правда, что такой ребенок не чувствует и не предчувствует никакого горя или страдания, как часто это случается с нами. Но в несчастиях к нам на помощь является голос разума, который говорит, что, невзирая ни на какие страдания, мы должны, по примеру детей, всецело ввериться доброте более чем отцовской, любви сильнее материнской, - доброте и любви Христа, сказавшего: "если не будете, как дети, - не войдете в Царство небесное". Предписываяность и чистоту, Он хотел этим указать на доверчивость детей. Как на образец чувства, которое мы должны питать к Нему.

В этом отождествлении нашей личной воли с волей Бога заключается тот философский камень, который превращает грубые и неблагородные металлы наших чувственных пристрастий в чистое золото божественной любви. Это подчинение нашей воли воле Бога, при помощи действующей в нас благодати Божией, утешает нас в скорбях, которые иначе возмущали бы нас, и заставляет нас находить в них даже некоторую сладость и действительную отраду, как только мы признаем их в гармонии с Божественной волей. Тогда мы понимаем и справедливость того, что величайшее счастье заключается в том, чтобы делать с удовольствием все, что мы должны делать.

Прийдя к этому заключению, мы будем находить полное утешение и истинное счастье повторять в глубине души, каждый день и при каждом событии молитву, которая найдена была в бумагах Елизаветы, сестры Людовика XVI, казненной в 1793 году:

"Что будет сегодня, Боже мой? Я ничего не знаю. Я сознаю только, что все, что бы ни случилось со мной, быловидено, предусмотрено, определено и повелено Тобою от самой вечности. И этого мне, Господи, вполне, вполне достаточно. Я благоговею перед Твоими вечными и неисповедимыми судьбами. Я подчиняюсь им от всего сердца из любви к Тебе; я хочу всего, я принимаю все, я жертвую всем и присоединяю эту жертву к жертве Христа, моего Спасителя и Бога; я молю Тебя, во имя Его и Его безпредельной жертвы, даровать мне терпение в страданиях и полное подчинение себя Тебе во всем, что Ты ниспосылаешь и попускаешь. Аминь".

То, что блаженный Августин говорит относительно трудностей, встречающихся при чтении Св. Писания, применимо и при созерцании Божественного Провидения. Тот, по его словам, обладает пониманием всего, что ясно и что скрыто в божественном тексте, кто милосерд в делах. Отец наш небесный желает, чтобы верующий при чтении воздавал всю честь понимания ясности Писания, а себе только то уважение и страх, которые он испытывает, когда не в силах проникнуть в смысл написанного.

XXII

Указав на главные источники зла, от которого страдает общество, а именно на злоязычие, страсть к вину, к ссоре и к преступным связям, бороться с которыми мы призываем женщин, и напомнив им о тех добродетелях, при помощи которых они станут воспитательницами общества, как его ангелы хранители, если проникнутся, как и мы, сознанием своей силы, - нам хочется теперь обратить их взоры на ту громадную массу наших братьев и сестер, которые, сидя в сени и мраке смерти, лишены истинного познания о Боге и лучшем способе служить Ему. Созданные для счастья, как и мы, эти идолопоклонники не имеют доли участия в том, что составляет наше величайшее и истинное счастье, а именно: они не христиане. Что может быть печальнее грубости сердца стольких христиан, остающихся равнодушными к такому несчастью? Обращать на этот предмет внимание женщин, о которых мы выше сказали, что они призваны рассеивать вокруг себя счастье, значит обращаться к их состраданию. В самом деле, какие иные мотивы могут быть у женщин, чтобы интересоваться участью этих людей? Не говоря о тех, которые имеют веру в единого Бога, но не познали учения Христа, или добровольно изменили ему, мы напомним только о факте, приводимом в отчетах миссионеров, что число идолопоклонников так еще велико, что в одной Китайской империи, если б обращать ежедневно по 1.000 человек, потребовалось бы 1.000 лет, чтоб обратить всю страну.

Все, что мы просим женщин сделать для этих несчастных, сводится к следующему: 1) Молиться за них, чтобы отец Небесный ускорил то время, когда мрак, в котором они пребывают, сменился истинным для них светом. 2) Обязаться постоянно, каждую неделю, давать определенную сумму в пользу миссий, имеющих своей задачей обращение идолопоклонников. 3) Внушать своим родственникам, знакомым и прислуге справедливое сострадание к таким несчастным, приглашая и их жертвовать на это дело какую-нибудь сумму, даже самую ничтожную. Очень мало таких людей, которые не могли бы в течение недели сэкономить сколько-нибудь грошей, чтобы в воскресенье опустить их в кружку миссионеров; стоит только объяснить людям, в чем состоит деятельность миссионеров, и почаще им об этом напоминать. Таким образом можно будет собрать гораздо более значительную сумму, чем это кажется.

В этом учреждении денежных кружек в пользу миссионеров особенно удачно соединено то, что дающие и получающие пользуются одинаковым преимуществом вспоминать о том, что они наслаждаются счастьем знать, откуда мы приходим и куда уходим; и тот, кто подает такую милостыню, чрез внезапное усиление в нем милосердия, получает награду обещанную даже за чашу холодной воды во имя Его (Матф. Х, 48) и выигрывает столько же, сколько и получающий. "Раздели с голодным хлеб твой и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его и инокровнаго твоего не укрывайся, но по мере возможности помогай ближнему во всем, в чем он нуждается. И тогда откроется, как заря, свет твой и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет перед тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя".

Если сострадание и облегчение материальных нужд бедных могут доставить человеку такие ценные и великие обещания и благословения, то тем более изольет их в вашу душу и на вашу голову та сердечная доброта, которая отзывается на духовные нужды этих братьев ваших, чуждых жизни Христа, та отзывчивость, благодаря которой люди голодные и лишенные хлеба жизни будут насыщены словом Божиим, люди, лишенные крова, введены в дом Отца Небесного, люди нагие облечены в одеяния истинной добродетели и прикрыты плащом справедливости Христа Спасителя.

XXIII

Вообще женщины, к которым мы обращаемся с этим призывом, постараются так примириться с Богом, чтобы служить зеркалом и образцом добродетели в своих семьях, чтобы их благодетельное влияние, помимо их ведома, всегда чувствовалось кругом и чтобы при всех жизненных неудачах они черпали в лоне Христа нужные свет и силу.

Во всех их делах, направленных на то, чтобы приблизить царствие Божие и дать нам всем возможность сподобиться славы Его Креста, который должен всех привлечь к себе, да будет им девизом слова, воспеваемые силами небесными перед престолом Бога, - слова, заключающие в себе основу и плоды христианского учения: Аминь! Аллилуйя (Откров. Иоан. XIX, 4).

Аминь. Да будет воля Божия во всем. Аллилуйя. Да все хвалит Бога.

Азбука христианского благонравия

По изданию: Врата милосердия. Книга о докторе Гаазе. М.: Древо добра, 2002 г. С. 123-144.

Об оставлении бранных и укоризненных слов и вообще неприличных на счет ближнего выражений, или о начатках любви к ближним.

Доктора Ф. Гааза.

Ко всем же сказал:

"Кто хочет идти за Мною,

Отвергнись себя,

И каждый день бери крест свой,

И следуй за Мною.

И научитесь от Меня;

Ибо я кроток и смирен сердцем:

И найдете покой душам вашим".

Ев. Луки гл. IX ст. 23; Матф. Гл. XI ст. 29.

"Во всех словесах твоих поминай

Последняя твоя, и во веки не согрешиши".

Сираха гл. VII ст. 40.

"Смерть, суд, ад

и царство небесное".

"Умоляем вас, братия,

Вразумляйте беспорядочных,

Утешайте малодушных,

Поддерживайте слабых,

Терпеливы будьте ко всем".

Фессал. Гл. V ст. 14

"Во всем, как хотите, чтобы поступали с вами люди, так поступайте и вы с ними! Ибо в том состоит закон и пророки".

Матф. Гл. 7 ст. 12.

Дозволено цензурою. Москва, 29 ноября 1897 г.

Кто скажет брату своему - рака*), подлежит верховному судилищу; кто же скажет: бессовестный! подлежит геенне огненной. Матф. V. 22.

*) Рака есть слово еврейское, которое не более значит как пустой человек. - Страшно сие слышать! Да убоится сего приговора всякой, почитающий укоризненные слова за малость.

Итак, если ты принесешь дар твой к алтарю, и тут вспомнишь, что брат твой имеет нечто на тебя, - оставь там дар твой перед алтарем, и поди прежде примирись с братом своим, - и тогда приди и принеси дар твой ст. 23 и 24.

Не судите, чтоб не быть судимым. VII. I.

Злыя беседы развращают добрые нравы. I. Коринф. XV. 33.

Всякая досада, ярость и гнев, крик и злоречие и всякая злоба должны быть удалены от вас. Ефес. IV. 31.

Не воздавайте злом за зло, или ругательство за ругательство, напротив того, благословляйте. I. Петра III. 9.

А теперь отложите и вы все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие от уст ваших. Не лгите друг на друга. Колос. III. 8, 9.

Блуд же и всякая нечистота и любостяжание даже и именоваться не должны у вас. Равно и сквернословие, и пустословие, и шутки неприличны вам. Ефес. V. 3 и 4.

Не злословьте друг друга, братия: кто злословит брата и судит брата своего, тот злословит закон и судит закон. Иакова. IV. II.

Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших. Ефес. IV. 29.

Напоминай им быть готовыми на всякое доброе дело, никого не злословить, не быть сварливыми, но тихими, и оказывать всякую кротость ко всем человекам. Титу III. 1 и 2.

Будьте братолюбивы, друг к другу с нежностию: отдавайте один другому предпочтение. Римл. XII. 18.

Потому узнают все, что вы мои ученики, ежели будете иметь любовь между собою. Иоан. XIII. 35.

Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев: кто не любит брата, тот пребывает в смерти. I Иоан. III. 14.

Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон. Рим. XIII. 8.

Не давай злу побеждать тебя, но побеждай зло добром. Рим. XII. 21.

Все у вас да будет с любовию. I Кор. XVI. 14.

Очевидно, что в вышепоказанных изречениях Слова Божия запрещаются, как унизительные и обидные на счет ближних наших, слова и выражения, так равно и те расположения души, от которых оныя происходят, как-то: не любовь и злоба, досада и нетерпение, гнев и жестокосердие.

Самый образ запрещения и наставления, строгий и соединенный с великими угрозами и сильными убеждениями, ясно показывает, что здесь запрещаются такие пороки, с которыми чистая христианская нравственность вовсе несовместима, и дается наставление о таком предмете, который руководствует человека к тому образованию, к которому он назначен Создателем Своим. Тот, кто соблюдает только гражданские законы, может называться не более, как только честным гражданином. И язычники исполняют естественные добродетели, например: кротость с кроткими, любовь к любящим, ласковость с послушными; но истинный христианин и в обращении с строптивыми кроток, любит и не любящих и, по-видимому, недостойных любви, ласков со всеми и, по выражению пророка, даже мирен с ненавидящими мир; Пс. CXIX. 6. Соблюдая означенные наставления душа человеческая является в той красоте, к которой она предназначена при создании ее по образу и по подобию Божию. Все сии наставления и запрещения сокращенно заключаются в словах: во всем, как хотите, чтоб поступали с вами люди, так поступайте и вы с ними. Матф. VII. 12. Цель увещания есть любовь от чистаго сердца и доброй совести, и нелицемерной веры. I. Тим. 1, 5.

Главное основание, почему мы не должны произносить бранных слов, есть то, что употребление их показывает в нас недостаток любви к ближнему; а как важен сей недостаток, это видно из слов св. Иоанна Богослова, который говорит: кто не любит брата, тот пребывает в смерти. I Иоан. III. 14. Бранные слова суть как бы пища или вещество, которым поддерживается и усиливается пламя гнева; а сказано, что гнев мужа правды Божией не соделывает, Иак. 1, 20, и, можно прибавить, даже изгоняет и правду человеческую, а тем паче любовь. Ап. Павел заповедует: Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только полезное для назидания в вере, дабы оно доставило благодать слушающим; Еф. IV. 29; а бранные слова можно назвать не только гнилыми, но и заразительными, издающими от себя смрад и зловоние, поскольку они не только не приносят слушающим ничего полезного для назидания в вере, но еще растлевают чистоту веры и, вместо доставления слушающим благодати, только возмущают мир и благоустройство жизни. Сию разрушительную силу злых слов Соломон так выразил: усты нечестивых раскопается град*) Прит. Сол. XI. 1. Посему-то и сказано у ап. Иакова: язык есть малый член, но много действует. Где зависть и сварливость, там неустройство и все худое. Иак. III. 5, 16.

*) Устами нечестивых разрушается город.

Бог, как создал человека по образу и подобию своему, так установил, чтобы и любовь к человеку была подобна любви к Богу, Матф. XXII. 37, 38, 39. Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим... Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же, подобная ей: возлюби ближняго твоего, как самого себя. Причина, по которой мы должны любить Бога, есть не иная, как сам Бог: поелику Бог есть бесконечная благость, которая, по самой природе своей, привлекает сердца к любви, а по беспредельности своей и превосходству, выше всякого сравнения, возбуждает в нас к себе любовь бесконечную и высшую всех других привязанностей. Причина, по которой мы должны любить самих себя, есть та, что мы созданы по образу и подобию Божию. Чрез сие мы столь тесно соединены с Богом и столь близко зависимы от Него, что Он не считает для Себя низким называть Себя нашим Отцом, а нас - Своими детьми. Хотя же сей образ Божий и затмился в человеках через прирожденный всем нам грехе, но Господь Иисус и Святый Дух Своею благодатию восстановляют оный в верующих, и таким образом мы делаемся способными достигнуть наслаждения бесконечною благостию Божиею и блаженством; и дух наш, соединяясь с Господом и Святым Духом, соделывается, как говорит Ап. Петр, причастником божественнаго естества. 2. Петр. 1, 4. Сие-то духовное благородство и предназначение души нашей и обязывает нас любить самих себя, - любить ради Самого Бога, от Которого дух наш происходит, и к Которому возвращается. Что же касается до плотской любви, по которой мы угождаем своим желаниям и мирским привязанностям и которая живет в нас вместе с духовною любовью и с нею борется, как Исав с Иаковом во чреве матери своей Ревекки, то она не только не может быть примером любви к ближнему, но, напротив, еще первое условие христианской жизни состоит в истреблении сей неправильной любви к самому себе. Измаила, как сына рабыни, - изображение плотской любви, Бог повелел изгнать, дабы остался наследником один Исаак, - изображение духовной любви. Гал. IV. 30. Кто хочет идти за Мною, говорит Спаситель нам, тот отвергнись себя, Лук. IX. 23, т. е. отвергни неправильную любовь к самому себе; и сие-то есть та ненависть, которую велено нам иметь к душе своей, т. е. ненависть к страстям, которые противны любви Божией. Ненавидя их, мы спасаем ту часть нашего существа, которая предназначена к вечной любви Бога, к вечному соединению с Богом. А как все люди украшены сим общим для всех достоянием, то мы и должны любить их, как самих себя, любить их, как носящих в глубине души образ Божества; и та же любовь, которая влечет нас к Богу, производит и действие любви к ближнему. И как Иаков видел, что одна и та же лестница касалась неба и земли, служа Ангелам равно и для нисхождения и восхождения, Быт. XXVIII. 12, так и мы знаем, что одна и та же любовь простирается и к Богу и к ближнему, вознося дух наш к соединению с Богом и низводя нас в искреннее сообщество с ближним. - Любить ближнего силою той любви, которая рождается из мысли о носимом им образе Создателя его и Бога, значит любить тварь единственно ради любви к Творцу ее Богу. Юный Товия, сопровождаемый Ангелом Рафаилом, пришел к родственнику своему Рагуилу, коему, впрочем, он был не известен. Товит. III. Рагуил, как скоро взглянул на Товию, обращаясь к жене своей Едне, сказал: посмотри, как похож сей юноша на сына брата моего; и, сказавши сие, спросил пришедших: откуда вы, братья? Они отвечали ему: мы из колена Неффалимова, из пленных в Ниневии. И сказал им Рагуил: знаете ли вы Товита, брата моего. Товия отвечал: он отец мой. Рагуил тотчас вскочил и со слезами облобызав юношу и сказал: да будет благословение над тобою, сын мой, ибо ты сын доброго и благого мужа. Не видим ли здесь, как Рагуил, не зная Товии, обнимает его, ласкает, лобызает, плачет над ним от любви? Откуда же сия любовь? Откуда, как не от той любви, которую он имел к отцу Товии, на коего сей юноша был похож? Да будет на тебе благословение, сказал он. Но почему? Конечно не потому, что Товия был добрый юноша, ибо сие еще было ему неизвестно; а потому, что он был сын, похожий на отца, доброго и благого мужа.

Ах, поистине, когда мы видим ближнего, сотворенного по образу и по подобию Божию, не должны ли мы сказать: вот это создание всеблагого Отца нашего, похожее на своего Создателя! Не должны ли мы, подобно Рагуилу, кинуться на его шею, ласкать его и плакать от любви к нему; не должны ли дать ему тысячу благословений? А почему сие? Конечно не по любви к нему самому: ибо мы не знаем еще, любви или отвращения достоин он сам по себе, но по любви к Богу, Который его создал по образу Своему и по подобию, и таким образом сделал его способным участвовать в Его благости, благодати и славе; по любви к Богу, из Которого он, Которого он, через Которого он, в Котором он, ради Которого он и Которому он подобен. Таким образом, любовь к Богу не только научает любви к ближнему, но и производит ее и распространяет ее в сердце человеческом, яко свой образ и подобие: ибо как человек есть образ Божий, так и любовь человека к человеку есть истинный образ Божественной любви человека к Богу. Мы просим Высочайшего Любителя человеков, чтобы Он Сам благоволил научить такой любви к ближним всех рабов своих, ибо верим, что высшее усовершенствование любви к Отцу небесному неразрывно соединено с совершенствованием любви к братьям и сотрудникам нашим. Как мы желали бы любить Бога паче всего, и, будучи возбуждаемы чистою ревностью, хотели бы, несмотря на все препятствия, которые плоть, мир и дьявол нам предлагают, стремиться к одному Богу, так, ради Бога, любя ближнего как самих себя, мы желали бы, чтоб и он, наш ближний, любил Бога выше всего, и чтобы вся душа его, равно как и наши души постоянно внимательны были к любезнейшему гласу Господа: иди по Мне. Иоан. XXI. 22. Мы желали бы, чтобы Господь в сердце ближнего нашего начертал то Имя, в Котором одном заключается спасение, Деян. IV. 12, положил его на сердце, яко печать, Песнь Песн. VIII. 6, дабы никакая другая, отводящая от Спасителя, мысль не входила в оное, и никакое другое чувство, кроме посвященного Имени Иисусову, не обитало в нем; мы желали бы, чтобы Господь положил сие Имя, яко печать, на мышцы ближнего нашего, дабы все способности и деяния его никакому другому чуждому предмету не служили; желали бы, чтобы сие Имя сияло, яко знак на знамени, которое всех людей собирает вокруг себя и привлекает к себе, с надписанным призыванием: иди по Мне. Да соединяет сие сладчайшее призывание, происходящее от любви и встречающееся с любовью, да соединяет оно через любовь, никогда не отпадающую, 1. Коринф. XIII. 8, и на земле и в небе всех, которые в сем Имени живут и которые с сим Именем в сердце переселились с земли в неземные места.

Что употребление бранных слов показывает в нас недостаток терпения, на сие каждый бесспорно согласится; а что недостаток терпения доказывается недостатком любви, сему учит ап. Павел, поставляя в исчисление свойств любви, и в начале и в конце, терпение. Сначала говорит он: Любовь долготерпит, а в конце опять: Любовь вся терпит. I Кор. XIII 4. 7. Посему можно сказать, что терпение служит выражением и мерою любви нашей к ближнему, которая является в настоящем своем виде, когда с терпением соединяешь кротость и готовность к благодеяниям. Употребление же бранных слов вовсе противно кроткому духу благодушного терпения и обнаруживает более слабодушие наше и наклонность увлекаться, без рассуждений, первыми движениями сердца и раздражаться и от малых неудовольствие, оскорбляющих наше самолюбие или нарушающих наш обычный покой. Терпение открывается в том, когда мы без гнева, из любви к ближнему, переносим все его недостатки и все его против нас оскорбления. Оно есть сила души, приобретенная многими опытами и лишениями. Оно-то соделывает то искусство, Рим. V. 4, которое учит нас, как побеждать гневные возбуждения души и не давать им изливаться на других в небратолюбивых словах.

Святый и знаменитый патриарх Иосиф, отпуская из Египта братьев своих в дом отца своего, сие только дал им наставление: Не гневайтесь на пути. Быт. XLV. 24. Настоящая, исполненная искушений жизнь наша, есть не что иное, как путешествие к блаженной жизни. Посему и мы не станем гневаться друг на друга на сем пути жизни, но будем проходить оный, с толпою братий своих и сопутников, кротко, мирно и дружелюбно. Да будет решительно и без исключения положено вовсе не гневаться, если возможно, и ни под каким предлогом не отверзать дверей сердца гневу; ибо Св. Иаков прямо и просто говорит, что гнев мужа правды Божией не соделывает. Кто увлекается горячностью и часто сердится, о том можно сказать, что он крайне жалок.

Без сомнения, должно бороться со злом, и пороки людей преследовать постоянно и мужественно, но вместе кротко и мирно. Исправление, к которому примешивается страсть, хотя бы сопровождалось умом, не так принимается, как принимается то исправление, которое проистекает единственно из убеждения ума, без всякой примеси страсти. Ибо разумная душа, будучи по природе своей подчинена разуму, не подчиняется страсти иначе, как с принуждением и насильственно; и потому, когда разум сопровождается страстью, то он делает себя ненавистным, унижая своей законное владычество насилием. Пока ум управляет, наказывает, исправляет и обличает миролюбиво, хотя строго и взыскательно, все любят и одобряют его действия; но когда он соединяет с собою гнев, то возбуждает в других более страх, нежели любовь; а вместе и сам, приводя себя в беспокойство, огорчается и мучится. Лучше вовсе не допускать в сердце гнева, как бы он ни казался справедливым, нежели принимать его в себя, хотя и в самой малой мере; ибо гнев, однажды допущенный в сердце, с трудом изгоняется. При входе он подобен малому растению, но в скорейшем времени делается великим деревом. Если останется на ночь, и солнце зайдет в гневе, что запрещает Апостол, Еф. IV. 26, то, превратившись в ненависть, иногда почти никаким образом не может быть изгнан; ибо он питается тысячью ложных предлогов; поелику редко кто когда гнев свой почитает несправедливым.

Посему полезнее испытать жизнь вовсе без гнева, нежели хотеть пользоваться гневом с умеренностью и благоразумием; и когда мы, по несовершенству и слабости нашей природы, увлекаемся страстью гнева, то лучше тотчас вовсе удалить его, нежели иметь с ним переговоры; ибо если сделаешь ему некоторое послабление, то он тотчас возобладает всею душою, подобно змию, который поспешно вползает весь туда, куда успеет просунуть голову.

Не воспрещается исправлять и вразумлять ближнего, но дается наставление и повеление употреблять для сего способ, который единственно приличен христианину. Настой во время и не во время, обличай, угрожай, увещевай, говорит Апостол к Тимофею, 2 посл. IV. 2, со всяким долготерпением и учением. Итак, от тех, которые поставлены учить других, требуется, во-первых, долготерпение, а потом уже, во-вторых, учение. Как бы ни были упорны грешники, но мы не будем переставать оказывать им помощь и служить. Блажен тот, кто ближнему может сказать, как ап. Павел: я три года непрестанно день и ночь со слезами поучал каждого из вас. А потому свидетельствую вам в сей день, что не повинен я в крови всех вас. Деян. ХХ. 31, 26. Доколе мы находимся среди пределов надежды, что грешник может исправиться, - а сии пределы равняются пределам самой жизни, - дотоле никогда не позволено отвергать его, но следует молиться а него и помогать ему, сколько сие позволяет его несчастное состояние.

Но как обуздывать гнев? Как скоро заметишь в себе приступ гнева, то старайся не возмущаться сим, но тотчас собирай свои силы тихо, но решительно, и с сердцем, сколько можно, спокойным, делай то, что следует делать человеку. И если с тобою случится то, о чем человек божий говорит: смятеся от ярости око моей, Пс. Ст. 8, то обратись к Богу и воскликни: помилуй меня Господи! подражая апостолам, волнуемым бурею среди моря, дабы Он повелел страстям твоим престать, и тогда настанет тишина великая. Если же когда не остережешься и заметишь, что ты согрешил гневом, то немедленно поспешай изъявить каким-либо образом кротость пред тем человеком, на которого ты разгневался; ибо как превосходное средство против лжи есть тотчас признаться и исправить ее, так и против гнева, уже вырвавшегося наружу, наилучшее врачевство есть немедленное изъявление кротости и благорасположения; ибо известно, что свежие раны удобнее исцеляются.

А чтобы приучить свое сердце к скорому восчувствованию и изъявлению кротости, для сего запасайся ею заблаговременно, когда ты спокоен и не чувствуешь искушения к гневу. Привыкай заблаговременно все слова твои говорить, и все твои дела, малые большие, делать как можно скромнее. Да будет всякий человек готов слушать, не скор на слово, не скор на гнев. Иак. 1, 19.

Если же кто думает употреблением бранных слов достигнуть чего-либо полезного в своем ближнем, то можно решительно сказать ему, что бранными словами ни исправить, ни вразумить прочно и верно никого нельзя: они суть большею частью выражение нашего собственного гнева или властолюбия и удовлетворяют больше нашего характера, показывая, что мы не можем владеть своими страстями и словами. Поучительны бывают: добрый пример, смирение и кроткое, с участием сердца произнесенное, наставление, а не бранные обидные слова, с каким бы духом и целью ни были они произнесены. Кроткое и назидательное слово есть своего рода благодеяние, часто не менее утешительное и полезное, как и самое богатое даяние. Не гнев, а любовь покрывает множество грехов I. Петр. Гл. IV ст. 8.

Посему и увещевает нас апостол. Паче всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства, к Колос. Гл. III ст. 14. Вот заповедь моя, сказал Спаситель, чтобы вы любили друг друга, как Я вас полюбил. Если бы люди и ничего не имели достойного любви, кроме того, что их любил Спаситель, то неужели это одно недостаточно побудить меня к тому, чтобы любить их всем сердцем, и не весьма ли странно не быть расположену любить то, что любил Спаситель паче Самого Себя.

Люблю ли я всех людей так, как возлюбил меня Спаситель, то есть так, чтобы я именем своим и жизнью готов был за них жертвовать? Как редка сия нежная любовь в обществе христианском! и однако ж она самая есть настоящая любовь Спасителя и настоящая любовь всех христиан. Не должно сомневаться в том, что цели, которую мы имели при гневе, верно можно было достигнуть, если бы у нас было столько любви, чтобы доставало терпения для разбирательства причин неудовольствия, причиняемого нам ближними. Тогда мы дошли бы до основания, где неправда отделилась бы от правды, а по открытии сего основания легко будет с кротостью обличить ближнего в его несправедливости, и без гнева поставить его на желаемый нами путь правды: в обилии правды чрезвычайная сила: во мнозе правде крепость многа, Притч. XV. 5.

Хотя же иногда бранные слова произносятся не столько из злобы и мщения, сколько по какому-то безотчетному навыку и по какой-то суетной невнимательности к себе, но и в таком случае они бывают не менее вредны и для слушающих и для произносящих. Иисус Христос сказал: За всякое слово праздное, какое скажут человеки, отдадут ответ в день судный; ибо от слов своих оправдываешься, и от слов своих осудишься. Мф. XII. 36 и 37. Бранные слова во всяком случае суть жалкое, неразумное извращение слова, сего прекрасного дара Божия.

Посему-то сказано: Кто не погрешает в слове, тот совершен. Иак. Гл. III. ст. 2. Иже хранит свои уста, соблюдает свою душу. Притч. гл. XIII ст. 3. Никто не говори, что, произнося бранные или другие, противные братское любви, слова, он не имел намерения оскорбить своего ближнего или сделать какое-либо зло, ибо Господь наш, ведущий помышления сердечные, сказал: от избытка сердца уста говорят. Мф. Гл. XII ст. 34. Итак, наполним наперед сердце наше любовью к ближнему, и тогда уже не будут более изливаться из уст наших обидные слова; но все слова и дела наши будут выражать одно только благожелательство и любовь. Плоды будут подобны корню, потому что не может древо доброе приносить плодов злых. Матф. VII, 18. Да хотя бы мы и не помышляли причинить зла оными словами, но очень прилежно помышляет противник наш, дьявол, и непрестанно пользуется ими, дабы поражать недовольно огражденное против внезапных нападений сердце.

Пример воздержания от брани и укоризн имеем мы в существах, высших нас по природе. Апостол Иуда говорит, что, когда архангел Михаил спорил с дьяволом, то он не смел произнести на него осудительной укоризны, а сказал только: да запретит тебе Господь. Иуд. Ст. 9. Скромность есть ангельская добродетель. Тем более мы не должны дерзать произносить укоризны на ближних своих, как подобных нам по природе своей. Если же согрешит против нас ближний наш, то всего приличнее сказать ему: Да простит тебя Бог! или: да вразумит тебя Бог! Впрочем, остерегайся, чтоб и сии, сами в себе добрые слова, не были произнесены с сердцем, как это большею частью бывает, но будь внимателен к себе, и старайся, подобно ангелу хранителю, удерживать брата твоего от зла с духом кротости, любви и смирения, и в уши его влагать основания и начатки благочестия, умоляя Бога в глубине души твоей, дабы Он благоволил сию святую росу учения довести до сердца слушающего и дал бы ей послужить к принесению доброго плода. С удивительной силой привлекаются сердца, когда с сладостью и приветливостью предлагается что-либо доброе. Итак, облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в утробы милосердия, в благость, смиренномудрие, крепость, долготерпение, снисходя друг другу и прощая один другому, если кто на кого имеет жалобу; как Христос простил вас, так и вы. Колос. III, 12, 13.

Терпение, крепость, любовь суть добродетели, которые даруются благодатью Божиею людям, ищущим их. Мы достигаем их не иначе, как по мере успеха в любви Божией. А любовь Божия есть желание соединиться с Богом. В таком совершенном соединении с Богом наша собственная воля потеряется и, так сказать, поглотится волею Божьею, которая одна и должна в нас царствовать и быть нами любима. Как скоро мы признаем, что воля Божия есть распорядительница целой природы, что мы все должны быть ей покорны, то и все случающееся с нами принимаем с радостью, какая ее определение и охотно повинуемся Божиим повелениям, советам и возбуждениям. Тогда все сердце наше как бы вдруг получает сладостные расположения к братьям нашим и ближним, потому что мы видим души их в груди Спасителя. О, кто видит ближнего в другом, а не в этом месте, тот находится в опасности любить его не довольно чисто, постоянно и с ровною силою!

Но там - кто не будет его любить? кто не будет терпелив к нему? кто не будет переносить его недостатки? кто будет считать его нелюбезным? И действительно ближний находится там, находится в груди Спасителя, как предмет столь любезный, что Любящий его упер из любви к нему.

Всевышний создал человека, дабы он был счастлив. Сия цель, конечно, достигается во всей полноте своей только в будущей жизни, но по удивительному свойству христианской религии бывает, что и в настоящей жизни всякий человек может быть счастливым, поелику благочестие на все полезно, ибо ему принадлежит обетование настоящей и будущей жизни, I Тим. IV. 8, лишь бы только человек захотел сего, т. е. лишь бы только он захотел усвоить себе и исполнять Евангельское учение которого, главная сущность состоит в том, чтоб все принимать от источника всего, Бога, и все возвращать к концу всего, Богу (Я есмь начало и конец, Апок. !. 8.), дабы во всех делах и приключениях познавать и любить Бога, или, как говорит апостол, дабы Бог был все во всем, I. Кор. XV. 28. Силою сей заповеди бывает то, что обстоятельства, согласные с нашими желаниями, доставляют нам глубокую радость, когда мы признаем, что они та устроены благостию Божией; силою сей же заповеди бывает и то, что острота, претерпеваемых нами страданий, притупляется, когда мы узнаем, что в них скрывается воля того же нашего Бога, ибо все то, чему совершаться с нами повелевает или попускает сия небесная воля, должно быть нам любезно и приятно. Оттого христианин, верный Евангельскому учению, ничем внешним не огорчается: мы знаем, что любящим Бога все содействует ко благу. Рим. МШШ. 28. Даже он преимущественно будет любить те приключения, которые при первом взгляде кажутся противными; поелику он в сем случае будет следовать не собственной своей воле, но единственно воле Божией. Даже несчастья обращаются тогда для него в счастье, скорбь в радость. По сей то причине, и потому еще, что через несчастье мы ведемся вернее к Богу, благоразумный, и исполненный любви наставник, каковыми были те, о которых сохранил нам историю св. Иоанн Лествичник, нарочно разными противоречиями, обличениями и другими, имеющими вид огорчений, поступками будет упражнять учеников своих в терпении, смирении и любви, которая единственно делает человека совершенным. Но кто не водится ревностью любви, а, предаваясь гневу, и пренебрегая ближнего своего, огорчает его словом, заставляет пролить слезу, которая не должна была быть пролитою, тот противится действиям благости Божией; нечестивою рукою ставит преграду между человеком и его Создателем, и как бы разрушает Его благодетельные намерения о человеке, а через это дает право ближнему своему сказать: "Бог хочет, чтоб я былтлив, а ты, мой ближний, не хочешь сего". Пусть эта мысль, обращаясь всегда в уме христианина, предохраняет его от бесполезной, ой строгости, своевольных и горделивых требований, и мрачной жестокости; и пусть напоминает ему, что если он распространяет вокруг себя счастье ближних, то через это делается участником и споспешником в делах милосердия Божия на земле. Веселое лицо дитяти, отдохновение бедного работника, чистые наслаждения домашними удовольствиями, которые мы успеем доставить ближнему нашему, суть приятная от нас Богу жертва за его бесчисленные нам благодеяния. Помяни последняя и перестани враждовати Сирах. 28. 6.

Итак в глубине совести своей произнеси вместе с Давидом сей добровольный обет свой: буду я осторожен на путях моих, чтоб не согрешать языком моим, стану обуздывать уста мои, доколь нечестивый предо мною, пс. 38. 2, и на сей обет твой смотри, как на начальное средство для упражнения и приготовление своих сил к высшим подвигам в христианской жизни. Это есть, как выше сказано, как бы азбука в христианском законе о любви к ближним. Как знание азбуки какого-либо языка, конечно, не есть еще знание сего языка, но незнание ее есть едва ли не крайняя степень незнания самого языка, так неупотребление бранных слов, конечно, не есть еще полнота добродетели, но привычка к ним не показывает ли совершенного неведения первых начатков любви христианской? Оставление бранных слов, конечно, есть только одна часть исполнения закона Божия; но и сия часть драгоценна пред очами Божиими, потому что она есть опыт самоотвержения, без которого невозможно последование Господу Иисусу Христу. Итак, будем следовать сему спасительному совету мудрого сына Сирахова: словесам твоим сотвори вес и меру, и устам твоим сотвори дверь и запор; внимай да не како поползнешися ими*), Сирах. XXVIII. 28. 29.

*) Для слов твоих сделай вес и меру, и для уст твоих - дверь и запор. Берегись, чтобы не споткнуться ими.

Но если кто-либо, по невниманию или рассеянности, нарушит это своей свободное обещание: то пусть положит он для себя правилом, всякий раз откладывать, или записывать на себя какую-либо сумму денег, хотя бы то было по несколько копеек, и по прошествии недели или месяца, употреблять их через кого-либо, на какое-нибудь доброе дело. Конечно это не будет плата, или искупление за грех, ничем кроме заслуги Христовой и сердечного покаяния не выкупаемый; но чрез сие внешнее и, по-видимому, маловажное действие дается большая важность и самому внутреннему обязательству. Пусть это будет только обличением тебя перед тобою самим в неверности и слабости, которое заставит тебя быть более снисходительным к слабостям собратий твоих.

Невозможно, кажется, этого исполнить тому, кто обращается с людьми подчиненными, заметила одна госпожа при разговоре о настоящем предположении. Однако ж рассказала при этом следующее происшествие. Один ее знакомый, беспрестанно произносивший бранные слова, более по привычке нежели от сердца, открыл об этом на исповеди. Духовник предложил ему, чтобы он, каждый раз, как выговорит бранное слово, отрезывал на платье своем пуговицу, и потом сам бы ее пришивал. Шедши из церкви до дому, он с одной стороны платья обрезал уже пуговицы, а к вечеру того дня обрезаны были и все остальные. По совету духовника он сам пришил их; но на другой день опять все они были обрезаны. Тогда, пришедши к духовному отцу, просил он отменить эпитимию. - Не прошло двух недель, как он перестал вовсе употреблять бранные слова.

Та же госпожа рассказывала, что сама она с детства имела привычку весьма часто божиться. Получивши из благочестивого дома сочинение преосвященного Тихона Задонского, и прочитывая оное, она возгнушалась сею греховною привычкою и вскоре оставила ее вовсе. Из сих случаев видно, что нет невозможности отстать от употребления бранных слов, хотя бы кто и привык к тому.

Такие непозволительные выражения, употребляемые в простонародии, суть: дурак, пустой человек, бессовестный, негодяй, злодей, проклятый, дьявол, черт, бес, окаянный, каналья, бестия, вор, разбойник, каторжный, плут, мошенник, шельма, мерзавец, подлец, скот, гад, свинья, осел, дрянь, колдун, ведьма, прокаженный, болван, и тому подобные унизительные, бранные и, тем более, так называемые, скверные слова, коих нельзя уже и написать.

Случается слышать и то, что некоторые бранят и самих себя не по глубокому чувству своего окаянства, а по легкомыслию и привычке к суесловию, прилагая выше исчисленные и сим подобные бранные слова к самому себе. Но и такое употребление бранных слов неблагоразумно, вредно и несогласно с духом кротости. Неблагоразумно, потому что такою бранью мы ничего не достигаем - ни своей погрешности не исправляем, ни нанесенного нами ближнему вреда не уничтожаем. - Вредно: потому что, браня себя таким, по-видимому, строгим образом, иной подумает, будто довольно уже наказал себя за свой проступок, и потому уволить себя от священнейшей обязанности отыскивать в себе причину своих погрешностей, и употреблять против них приличные деятельные средства, и даже может получить ту ложную мысль, будто он строг к самому себе и преуспевает в смирении перед ближними. Но этот же человек верно оскорбился бы, если бы другие, выслушав его брань против себя, объявили, что и они не иначе о нем думают. Наконец, употребление бранных слов против себя не согласно с духом кротости. Повеление быть кроткими, простирается равно и на обращение наше с ближними, и на обращение с самим собою. Мы должны быть кротки и к самим себе по той же самой причине, по которой мы наблюдаем сие правило в отношении к другим, т. е. потому, что чрез кротость мы вернее достигаем той цели, чтоб исправлять тех, кого нужно исправлять, а на эту цель указывает нам св. апостол в сих словах: Если и впадет человек в какое согрешение, вы исправляйте таковое в духе кротости. Гал. V, 1. И подлинно, кротостию все привлекается и ей все покоряется. Разум твой кротко, но постоянно и благоразумно обуздывая беспорядочные страсти, мучащие тебя, и вместе возбуждая дремлющие силы души, будет, как мудрый царь, владеть всеми способностями души с долготерпением, как выше сказано, и учением, преимущественно же с долготерпением; и сим только образом ты соблюдешь душу свою, и в некоторой степени узнаешь на самом опыте глубокий смысл и силу сего изречения: в терпении вашем стяжите души ваша. Лук. XXI, 19. Если же ты знаешь о своем сердце, что оно недовольно повинуется кротким убеждениям, то можешь употреблять против себя и более строгие способы, дабы возбудить в нем должный стыд и ревность к исправлению. Но, оканчивая жестокие упреки, старайся их умягчить, обращая все свое негодование против себя в сладостное и святое упование на Бога и подражая в этом великому кающемуся, который, чувствуя в душе своей скорбь, ободрял ее таким образом: благослови душа моя Господа, И не забывай всех благодеяний его. Он прощает все неправды твои, исцеляет все немощи твои. Что унываешь, душа моя, и смущаешься? уповай на Бога, ибо я буду еще славословить Его, Спасителя моего и Бога моего. Ис. СII. 2, 3, XLII. 5. Итак после всякой погрешности обличай и исправляй сердце твое не с запальчивою против себя бранью, но с смиренным о себе сожалением, с благосклонностию и ласковостию. Смиряя себя пред Богом и признавая свою бедность, отвращайся всеми силами от своей погрешности, и с полным усердием и упованием на милосердие Божие старайся снова следовать добродетели, от которой ты отстал.

III

Есть и еще слова поругания против души своей, к которым по справедливости можно приложить сие изречение сына Сирахова: Есть беседа облеченная смертью: да не обрящется она в наследии Иакова. Сир. XXIII, 14. Это слова клятвы: черт меня возьми, и подобные. Употреблять их есть великое нечестие, и вместе крайне безумное бесстрашие. Ибо произносящий их изъявляет отчаянное презрение к своей жизни, которая есть драгоценный дар Божий, и в то же время отваживается играть когтями адского дракона и бесстрашно вызывать против себя исконнаго человеко-убийцу, который, яко лев рыкая ходить, ища кого бы поглотить, Иоан. VIII, 44, 1. Петр. V, 8, обуздание дерзости и силы которого стоило крестной смерти нашему Спасителю. А посему тот, кто обрекает отчаянно или бесстрашно себя дьяволу, не должен ли опасаться действительного оставления от Бога, которого сам оставляет, и обладания от того дерзкого врага рода человеческого, которому он предает себя. Нельзя не признаться, что таковое обладание от дьявола, которое прежде было часто, и ныне может случиться. Да не обрящется беседа сия, облеченная смертью, в наследии Иаковли, в обществе христиан!

Поелику бранные слова заключают в себе осуждение ближних наших (ибо, кто бранит другого, тот открывает его недостатки и укоряет его, так как и ап. Иаков сии два понятия: злословие и суждение брата своего, полагаешь вместе, говоря: кто злословить брата и судить брата своего, тот злословить закон и судить закон. Иак. IV, II. Поэтому, отказываясь от употребления бранных слов, равномерно обязуюсь воздерживаться и от осуждения других; впрочем кроме тех случаев, в коих обязан буду обсуживать что-либо по своему званию. Но тогда должно поступок сравнивать с законом, дабы закон, а не человек был осуждающим.

Пример Симона прокаженного, который жену, помазавшую миром ноги Господа, ложно назвал грешницей в ту минуту, как она была уже оправдана и принята в покровительство Господом, будет мне напоминать, что предшествовавшая грешная жизни человека не дает права заключать, что и настоящее положение души его таково же.

Не судите, чтоб не быть судимыми. Матф. VII, 1, говорить Спаситель душ наших. Не осуждайте, и не будете осуждены. Лук. VI, 37. Не судите, увещевает нас и апостол, не судите прежде времени, пока не придет Господь, Который осветит скрытое во мрак, и обнаружит сердечныя намерения, I, Кор. IV, 5. О, как неприятны Богу дерзкие и неосновательные суждения! Суждения сынов человеческих дерзки и неосновательны во-первых потому, что люди частные не поставлены друг над другом судьями, и, произнося о ближнем суде, они присваивают себе право, принадлежащее единственно Господу нашему, Который един есть Законодатель и Судия. Иак. IV, 12; во-первых потому, что главное зло поступка зависит от намерения и советов сердца, которые для нас сокрыты во мраке; в третьих потому, что каждый так много должен быть занят тем, чтобы судить самого себя, что ему не останется времени судить ближнего. Итак, чтобы не быть осужденным, надобно судить не других, а самого себя. Ибо, как Господь запрещает судить других, так апостол повелевает судить себя, говоря: если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы, I, Кор. XI, 31. Но, о Боже! мы поступаем совершенно противно тому; ибо, что нам запрещено, то не перестаем делать, осуждая ближнего при всяком случае; а, что нам велено - судить самих себя, того не делаем. Гордый оный и глупый фарисей мытаря почел великим грешником и, может быть, хищником, неправедным и прелюбодеем. но как Он жестоко ошибся! Ибо мытарь в то самое время был уже оправдан. Подобным образом кто бы разбойника, висящего близ Иисуса Христа на кресте, не почел уже совершенно осужденным и погибшим? Но ему первому покаяние и вера отверзли врата рая. Итак если благость Господа столь бесконечна, что одной минуты достаточно для испрошения и получения Его милости, то как мы можем быть уверены, что человек, который вчера был грешником, и ныне есть такой же грешник? По прошедшему дню не должно судить о настоящем, ни по настоящему о прошедшем: один последний день судит все дни: не судите прежде времени; в последний день обнаружить Господь сердечныя намерения.

Постараюсь же всегда помнить, что нам не предоставлено судить ближнего, а повелено только любить его. Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон, Рим. XIII, 8. Во всем, как хотите, чтобы поступали с вами люди, так поступайте и вы с ними. Ибо в том состоят закон и пророки. Мат. VII, 12. О как был бы счастлив, кто на страшном суде мог бы сказать Спасителю своему: я надеюсь, что Ты не будешь судить меня, ибо я, сохраняя Твой закон, никого не осудил!

Суждения наши о ближних бывают большею частью ложны, потому что нам неизвестно внутреннее расположение других, и потому что мы большею частью судим о них с пристрастием, которое не дает нам видеть и признавать истину. Таким образом мы никогда не можем назвать кого-либо злым, не подвергаясь в то же время опасности солгать. Мы можем, если требует того необходимость, сказать только, что такой-то сделал такое то худое дело, что он жил в такое то время худо, или что он и теперь делает худо; но не можем заключать от вчерашнего к нынешнему, а тем более к завтрашнему, и также по одному частному поступку не можем определять целый характер человека. Ап. Павел заповедует: отложите злоречие, и сквернословие уст ваших, и тут же присоединяет не лгите друг на друга. Колос. III, 8, 9, и тем показывает, что сии два порока, т. е. злоречие и ложь, заключаются один в другом и бывают неразлучны. А с ними соединено и осуждение ближнего, так что, произнося бранное слово, мы часто творим три греха: брань, осуждение и ложь. Посему, воздерживаясь от брани и осуждения, мы вместе предохраним себя и от лжи.

Ложь человеку ни в каком состоянии не естественна. Она есть свойство и порождение дьявола: он не устоял в истине, ибо истины нет в нем, когда он говорит ложь, тогда говорит свое; ибо он лжец, и отец лжи. Иоан. VIII, 44. В первоначальном падении человека участвовала ложь. Пророк Давид говорит о людях, что они от материей утробы блуждают, говоря ложь. Пс. LVII, 4; посему то этот порок так всеобщ между людьми. Начало же восстановленной благодатью природы есть истина: Я есм путь и истина и жизнь. Иоан. XIV, 6, говорит о Себе Спаситель. Не оттого ли всякий особенно и стыдится лжи, что она показывает, что нет в нем того основания, которым человек, просвещенный благодатью, отличается от ветхого, погруженного в заблуждение человека. И самая глубина корня сего зла достаточно доказывает причину, по которой человек так трудно освобождается от сего порока. И в самом деле недостаточно только вознамериться, чтобы отстать от сего греха; но необходимо нужно употреблять для того продолжительные вооружения, упражнения, добрые навыки и разные по особенному каждого состоянию средства. Прекрасно определяют добродетель, что она есть навык в добре. Итак и сию добродетель, чтобы не лгать, не иначе можно приобресть, как продолжительными трудами и привычкою.

Посему привыкай никогда не лгать с сознанием, ни для извинения себя, и ни под каким-либо другим предлогом, помня, что Бог твой есть Бог истины; что закон Его истина пс. CXVIII. 142. Дело рук Его - истина, пс. CX. 7. Все заповеди Его - истина, пс. CXVIII. 151. Он любит истину, пс. LXXXIII. 12, погубляет же говорящих ложь, V. Пс. 7. Пророк Захария, изображая бедствия, постигшие людей за их нечестие и беззакония, за которые Бог попустил, чтобы каждый человек возставал один против другого, возвещает избавление от сего зла и наслаждение благоденствием, но под сим только условием: истину и мир возлюбите, Зах. VIII, ст. 10 и 19. Итак, пусть слова твои будут всегда мирны, истинны, сладостны, откровенны, искренни, чисты и верны. Если же случится тебе произнести ложь нечаянно, и если можешь исправить ее чрез какое-либо объяснение, то сделай это тотчас. А когда ложь твоя причинит кому-либо вред, то почитай это столь же тяжким грехом, как воровство, и немедленно постарайся загладить нанесенный вред. Кто на чистый вопрос нечисто отвечает, тот дает повод подозревать его в нечистой совести. Напротив того, кто на ясный вопрос отвечает прямодушно и совестно, кто к чужим словам, когда их передает другому, ничего не прибавляет и ничего от них не убавляет и не превращает их, кто напрасно не употребляет увеличительных или уменьшительных выражений против того, что на самом деле есть или что он хочет сказать, тот своим чистосердечием заставляет всех его уважать и любить и заслуживает доверенность и честь, и можно о нем думать, что он исполняет сие повеление ап. Павла: праводушие ваше да будет известно всем человекам, Филип. IV. 5. Кто так любит истину в словах, тот будет заботиться о ней и в сердце и делах. Чрез бранные слова мы впадаем, как показано, в три греха: брань, суд и ложь; чрез ревнование же об истине мы предохраним себя от сих трех пагубных уловлений дьявола, и остановив чрез сию первейшую добродетель, не лгать, один из главных источников грехов, утвердим стопы наши в истине и откроем вход к другим добродетелям, начавши сим подражание Господу нашему Спасителю, Который не сделал никакаго греха, и не было лжи в устах Его. I. Петр. II. 22.

Доколь убо сыны человеческие, доколь вам любить суету, искать лжи? Пс. IV. 3. Послушайтесь спасительного увещания, предложенного в слове Божием: отвергнув ложь, все говорите истину пред ближним своим; ибо мы члены в отношении один к другому, Еф. IV. 25. О настави меня, Господи, на истину Твою! Не отыми от уст моих словесе истинна, и я, отвергнув ложь, пойду во истине Твоей, и правдою явлюся лицу Твоему! Пс. XVI. 15. XXIV. 5.

Остается еще напомнить об одном неприличном насчет ближнего расположении, которое обнаруживается смехом. Когда мы замечаем, что другой делает то, чего он не хотел бы делать или показать людям, или что с ним случилось нечто неприятное, чего он не предполагал, тогда одолевает нас смех, если только сожаление, или скромность, или учтивость не успеют нас удержать от того. Таким неожиданным, невольным смехом ближний наш не обижается, когда не нарушаются оным обязанности сожаления, скромности и учтивости. Но когда смех делает насмешкою, т. е. когда мы с намерением так распорядимся, чтобы другой сделал то, чего он не хочет сделать, или чтобы с ним случилось что-нибудь странное, чего он не ожидал, тогда мы без сомнения обижаем ближнего. Обижаем его также и тогда, когда без исследования дела, по одному показанию других или по собственному нерадению и неосмотрительности, верим и говорим, что он сделал, чего не хотел сделать, или что с ним случилось иначе. Нежели как он желал. Допуская такие показания или занимаясь делами ближнего нерадиво, мы лишаем его права, которое он имеет на наше справедливое уважение, обижаем его, обременяем его поношением, и наконец, по повреждении любви, можем дойти до презрения и даже до отвращения и ненависти к ближнему. Что было сказано о гневе. Что он нам мешает правильно рассматривать дела ближнего, то же можно сказать и о смехе. По причине презрения, которое соединяется со смехом, обида сего рода ближнего нашего часто бывает еще чувствительнее, нежели бранные слова и превратные суждения. Веселое расположение духа не шутками и смехотворством поддерживается, а оно есть один из собственных плодов христианской жизни. Радуйтесь всегда в Господе, писал апостол к Филиппийцам из темницы и уз, и еще говорю радуйтесь. И мир Божий, превышающий всякий ум, утвердить сердца ваши и мысли ваши во Христе Иисусе. Впрочем, братия мои, что истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что составляет добродетель и похвалу, о том помышляйте, Филип. IV, 4, 7, 8. Шутливость не противна дружескому обращению! Но должно быть осторожну, чтобы она не перешла той границы, за которою нарушается право ближнего на наше внимательность и начинается презрение. - Благочестивое предание свидетельствует о Спасителе нашем, что во время жизни Его на нашем, что во время жизни Его на земле никто не видал Его смеющимся.

Итак, уповая на всемогущую помощь Божию, от души обещаюсь, во всех моих отношениях к ближним, помятовать, как правило, наставление св.апостола Павла, содержащееся в послании к Галатам, VI. 1 и 2:

Братия, если и впадет человек в какое согрешение, вы, духовные, (не по званию только), исправляйте такового в духе кротости. Но смотри и за собою, чтобы тебе не впасть в искушение. Носите бремена один другого, и таким образом исполняйте закон Христов.

Для тех особ, которые внимательнее размышляют о случаях в которых можно допустить гнев, мы здесь поместим изъяснение по сему предмету, взятое из трактата Франциска де-Саль, о любви Божией. Т. II, кн. Х. гл. XV. (Traite de l`amour de Dieu par S. Francois de Sales, 2 vol. Annessi, 1616).

Правила для руководства благочестивой ревности

Благочестивая ревность есть горячность и сильный порыв любви, а посему ревность должна быть руководима благоразумием, ибо в противном случае она преступит границы скромности и приличия. И это не потому, чтобы Божественная любовь могла сама в себе заключать какое-нибудь излишество: нет, она не может быть чрезмерна, сколь ни была бы велика, и никогда не сообщить нашему духу худых побуждений или наклонностей. Причина, почему ревность должна быть руководима благоразумием, заключается в следующем: Божественная любовь для исполнения своих преднамерений употребляет орудием наше мышление, заставляя его приискивать средства для их успеха, и также употребляет орудием смелость и гнев, дабы преодолевать встречаемые ею препятствия. Но весьма часто случается, что мышление избирает средства слишком крутые и насильственные и что гнев и смелость, однажды возбужденные, не могли удержаться в границах благоразумия, возмущают сердце наше и приводят его в беспорядок, так что от сего ревность действует неприлично и непорядочно, и тем самым становится достойною не одобрения, а порицания. Давид, послав Иоава с войском против мятежного сына своего Авессалома, приказал ему не налагать на него рук, и во всех случаях заботиться о сохранении его жизни; но Иоав, в пылу сражения, живо преследуя побежденных, убил несчастного Авессалома, презрев убеждения и повеление царя. 2. Цар. XVIII. 5, 14. Подобным образом, ревность употребляет орудием гнев противу зла и приказывает ему всегда, очень ясно и определительно, чтобы, истребляя нечестие и грех, он щадил и сберегал, сколько возможно, грешного и нечестивого. Но гнев в пылу своем уподобляется разъяренному коню, который уносит всадника за черту ристания и усмиряется лишь тогда, когда выбьется из сил. Тот добрый хозяин поля, о котором говорит Господь во Св. Евангелии, очень знал, что ревностные и круто действующие слуги, при исполнении приказаний господина своего, привыкли переступать за черту его намерений, и потому, когда работники его предлагали ему, не прикажет ли он им выдергать плевелы, выросшие на поле, ответил: нет, не хочу этого, опасаясь, чтоб они, выдергивая плевелы, не выдергали вместе с ними и пшеницы. Матф. XIII. 28,29- Подобного опасаться должно от гнева: конечно, он, как слуга сильный, бодрый и весьма предприимчивый, многое выполняет с успехом; но он так горяч, так возмутителен, так не рассудителен и быстр, что не делает ничего доброго без того, чтобы не сдедать обыкновенно весьма много худого. Поселяне наши почитают нехорошим хозяином того, кто держит в доме павлинов; ибо хотя павлины гоняются за пауками и очищают от них дом но, с другой стороны, они до такой степени портят кровли и навесы, что этот вред от павлинов гораздо значительнее приносимой ими пользы. Правда, что природа дала нам гнев в пособие уму, и что Благодать иногда употребляет его на служение ревности и для достижения ее целей, но тем не менее справедливо, что гнев — пособие опасное, которого не очень должно желать; ибо когда он действует сильно, то, свергнув с себя начальственную власть ума и исполненные любви законы ревности, сам делается господином; а когда действует слабо, то не совершает ничего, что бы не могла совершить и одна ревность, без гнева; между тем все заставляет иметь справедливое опасение, чтобы он не сделался сильным и не овладел нашим сердцем и нашею ревностью, подчинив их насильственно своей власти. Так, нередко потешные огни внезапно охватывают здание и причиняют пожар, который нелегко потушить можно. Призвать на помощь осажденному городу чужеземное войско, которое может сделаться сильнее внутренних защитников города, есть мера отчаянная.

Самолюбие весьма часто обманывает нас, и под личиною ревности пускает в ход собственные страсти свои. В прежние времена гнев действительно служил орудием или пособием для благочестивой ревности; ныне же, напротив, ревность служит гневу, который, прикрывшись ее личиною, предается постыдному своему неистовству. Гнев, говорю я, пользуется личиною ревности, самою же ревностью пользоваться не может, ибо все добродетели вообще, и в особенности любовь к ближнему, которой второстепенною принадлежностью бывает благочестивая ревность, уже по самой сущности своей столь хороши и благодетельны, что никто не в силах употребить их во зло.

Случилось однажды, что великий грешник пришел к одному добросердечному и достойному священнику, пал к ногам его и просил с великим смирением исцеления недугов своих, то есть святого отпущения грехов его. Это происходило при некоем монахе Демофиле, который, рассудив, что несчастный кающийся дерзнул подступить к Алтарю на слишком близкое расстояние, столь сильно вознегодовал на сие, что бросился попирать несчастного грешника ногами, стал наносить ему уд ары и, изгнав его из священного места, начал поносить милосердого священника, который только исполнил долг свой, приняв кротко грешника, обратившегося к нему с покаянием. Потом Демофил поспешил в Алтарь и принял стоявшие на нем Святыни из опасения, что приближение грешника могло осквернить место, где они хранились. Совершив такой подвиг ревности, Демофил не удовольствовался тем, но уведомил о всем Великого Дионисия Ареопагитского, и в письме к нему похвалялся своим поступком. Ответ св. Дионисия был превосходен и вполне достоин Апостольского духа, которым одушевлен был сей славный ученик св. Павла. Он ясно указал Демофилу, что ревность о чести, приличествующей Святыне, сама по себе хороша и похвальна, однако он обнаружил ее действиями бесчинными и совершенно безрассудными, позволив себе брань, попирание ногами, обиды и укоризны в святом месте, при священном действии, противу такого лица, которому он должен был оказать честь и которого должен был любить и уважать; а посему ревность его, обнаруженная с таким без-чинием, не может быть доброю. В этом же ответе Великого св. Дионисия приводится другой, достойный удивления, пример сильного порыва ревности, овладевшего мужем святым, который, однакож, погрешил, предавшись чрезмерному гневу. Вот что повествует о сем св. Дионисий:

Один язычник совратил к идолопоклонству христианина, жившего в Крите и незадолго пред тем принявшего истинную веру. Св. Карп, один из семидесяти апостолов, сиявший чистотою ума и святостию жизни и, по всей вероятности, бывший тогда епископом Критским, в такой пришел от сего гнев, что проснувшись в полночь для молитвы, не переставал возмущаться в духе, и помыслив, что жизнь нечестивых не должна длиться, молил Бога, да поразит небесный огонь обоих грешников соблазнителя язычника и совращенного христианина. Но подивись тому, что сделал Бог для исцеления его от овладевшего им гнева. Внезапно потряслась храмина, в которой стоял св. Карп, и он узрел отверстое небо и Господа Иисуса Христа, сидящего на небе-си и окруженного бесчисленным множеством ангелов, предстоявших ему в человеческом образе. Потом увидел внизу расступившуюся землю и под нею необозримую, страшную и темную бездну. Два бедные грешника, которым Карп желал погибели, стояли у самого края этой бездны, объятые страхом и трепетом от того, что готовы были пасть в нее. Под ними было множество змей которые, выползая из бездны, оплетались около их ног, опаляли их прикосновением зубов и хвостов своих и, заставляя несчастных грешников скользить, тянули их с собою в пропасть. Тут же какие-то люди толкали и ударяли их, в намерении ввергнуть в бездну, так что погибель их казалась неминуемою. Карп смотрел с удовольствием на бедствие двух грешников, так, что даже не помышлял обратить взоров к небу, а еще негодовал, что замедляется их гибель, и пытался сам низвергнуть их; но, не могши тотчас успеть в этом, стал проклинать их с сильною досадой, до того времени, пока, наконец, возведши взоры на небо, увидел, что Господь Иисус, умилосердившись над несчастными грешниками, востал с престола Своего, низшел до того места, где находились они, и простер к ним руку, а святые ангелы поспешили поддержать их и не допустить до падения в ужасную бездну. Тогда благий и кроткий Иисус, покрыв рукою Своею грешников, обратясь к разгневанному Карпу, сказал ему: «бей Меня, Карп; Я готов вновь страдать для спасения человека; это любезно для Меня, лишь бы только люди отвратились от грехов своих. Но вникни, не лучше ли пребывать с Богом и ангелами, столь много любящими человеков, нежели находиться в этой пропасти, вместе со змеями»?

Из этого примера видно, что святой муж Карп имел справедливую причину исполниться ревности против тех двух грешников, и ревность породила в нем справедливым образом гнев против них; но этот гнев, однажды возбужденный, далеко опередил разум, и ревность нарушила заповеди и пределы святой любви, а следовательно и святой ревности, которая есть не другое что, как сила и горячность любви. Ненависть ко греху через гнев обратилась в ненависть к грешнику, а кротчайшее милосердие и любовь — в жестокое бесчеловечие.

По этой-то причине некоторые люди мыслят, что там мало ревности, где нет сильного гнева, и полагают, что нельзя принести и малой пользы, не испортив прежде многого. Напротив того, истинная ревность почти незнакома с гневом.

СЕМЬ ПОБУЖДЕНИЙ ЛЮБИТЬ БЛИЖНЕГО

Взято из сочинения преосвященного Тихона:
«О собственных всякого христианина должностях».

1. Сей брат мой, всякий человек,

2. есть любезное создание Бога моего, яко же и я,

3. создание по образу Божию и по подобию сотворенное

4. и падшее,

5. кровию Сына Божия, Спасителя моего, как и я, искупленное,

6. и к вечному животу словом Божиим позванное.

Надобно мне его любить, яко любезное создание Бога моего; любить,

яко же самого себя люблю;

и не делать ему ничего, чего себе не хочу,

и делать то ему, чего себе хочу.

6. Тако бо и Бог мой повелел мне.