Георгий Курбатов

Ранневизантийский город:
Антиохия в IV веке

Оп.: Ленинград, 1962 г. К оглавлению

Глава VII. Эволюция муниципального строя

Эволюция городского строя, муниципального самоуправления представляет интерес, прежде всего, как отражение тех изменений, которые происходили в экономической, социальной и политической жизни ранневизантийского города IV в., как определенный конкретный результат этих изменений, закрепленный в его политическом строе. Между тем для буржуазной историографии в этом вопросе особенно характерна тенденция к отрыву эволюции муниципального строя от ее конкретной социально-экономической основы. В основе этой тенденции лежит характерная для буржуазной науки идеализация политического строя Римской империи, идеализация государства, за которой скрывается боязнь показать подлинный классовый характер рабовладельческого государства, его муниципального строя. Идея о надклассовом характере государства, действующего в интересах всего общества, Чрезвычайно характерна для современной буржуазной византинистики. Превращая государство в основную движущую силу развития общества, примиряющую интересы всех классов, буржуазные исследователи, естественно, рассматривают всю эволюцию муниципального строя лишь как результат политики государства, преобразующего его в интересах всего общества. Поэтому в буржуазной литературе нередко встречается утверждение, что именно политика государства погубила муниципальное самоуправление, курии.¹ Так, Пети считает, что в упадке курий виноваты отнюдь не изменившиеся социально-экономические условия, а то, что "городской, гражданский дух" был побежден "духом тоталитаризма".² Другим основанием для отрыва эволюции муниципального строя от его социально-экономической основы является и вопрос о роли церкви в муниципальном самоуправлении IV—VI вв. Идеализация церкви, естественно, приводит к тому, что буржуазные исследователи также стремятся подчеркнуть, что возрастающее значение церкви в политической жизни города, муниципальном самоуправлении опиралось не на ее экономическое могущество, реальную роль в социально-экономической жизни города, а только на ее "geistliche Autoritat".³

Поэтому важнейшей задачей советской историографии при изучении эволюции муниципального строя является не исследование формальной эволюции муниципальных институтов — работа, которая в значительной мере проделана буржуазными исследователями, а установление связи этой эволюции с изменениями в экономической и социально-политической жизни города.

Устойчивость античного муниципального самоуправления, "сила курии", о которой говорил Либаний, базировалась прежде всего на социально-экономическом значении муниципальной организации. Как мы показали выше, судя по размерам земельной собственности Антиохии, к началу IV в. она составляла важную основу муниципального бюджета, экономической базы муниципальной организации. Соответственно и хозяйственная деятельность курии по управлению и эксплуатации этих имуществ должна была иметь весьма широкие размеры. С потерей части своих имуществ в III в. и особенно в результате конфискаций в IV в. при Константине — Констанции, сфера экономической деятельности муниципальной организации заметно сузилась. Затем городам была возвращена 1/3 доходов от их прежних имуществ, но только доходы, а не сами имущества, которые остались в управлении res privata. Эти средства поступали, как показал П. Пети, в специальную, а не муниципальную кассу,⁴ поскольку они предназначались не на собственно муниципальные нужды, а на строительство укреплений городов — мероприятие общегосударственное. Они расходовались лишь по решению правительства и под строгим контролем правителей на строго определенные нужды. И только в том случае, если в этой кассе оставались средства, неспользованные на строительство укреплений, по разрешению властей они могли быть обращены на городские нужды (CT, XV, 1, 18—374 г.). По мере того, как завершалось в течение IV в. строительство городских укреплений, эти средства стали составлять более значительную часть городского бюджета. Следовательно, в течение IV в. все большую долю средств, шедших на городские нужды, составляли уже не собственные средства города, а часть доходов государства со своих имуществ, отпускавшаяся на нужды городов. Так постепенно не только разрывалась непосредственная связь муниципальной организации с земельной собственностью, характерная для античного полиса, но и ведение хозяйственной эксплуатацией этих имуществ уходило из рук муниципальной организации. По существу ее функции сводились лишь к расходованию этих государственных средств по указанию властей на те или иные нужды города.

В связи с тем, что оставшиеся у города имущества в течение IV в. сконцентрировались в руках небольшой богатой куриальной верхушки — principales, бравших на себя выполнение наиболее дорогостоящих литургий, экономическая деятельность муниципальной организации все более приходила в упадок. Principales теперь осуществляли хозяйственную эксплуатацию оставшихся городских земельных имуществ, они же и выполняли литургии. Таким образом, вся заметно сократившаяся по размерам экономическая деятельность муниципальной организации перешла в их руки (Liban., XLVIII, 40). Государство лишь признало сложившееся положение вещей, когда утвердило за ними право распоряжения оставшимися городскими имуществами (СТ, XII, 1, 104). Вероятно, в связи с этим общим сокращением хозяйственной деятельности муниципальной организации, а не только, как полагает П. Пети,⁵ в связи с возросшим значением в ней principales и стоит упадок института кураторов города, ранее ведавших всей хозяйственно-финансовой жизнью города.⁶ В течение IV в. их функции все более переходят к principales.

Сосредоточив в своих руках главные литургии,⁷ но зато и распоряжение всеми муниципальными средствами, principales направляли их расходование в нужном для себя направлении: на подкуп люмпен-пролетариата, путем организации празднеств и зрелищ, а не на насущие нужды большинства населения города. Так, мы почти, не имеем сведений, после правления Констанция, о строительстве курией или отдельными куриалами на свой счет новых общественных зданий в Антиохии и даже перестройке старых, хотя многие из них, в том числе и само здание курии, пришли в ветхость (Liban., XLVIII, 6). Почти все новое строительство, не говоря уже об активном строительстве разного рода государственных учреждений, в том числе и в общегородских нуждах, осуществлялось в Антиохии IV в. императорской властью на собственные средства (например, Диоклетиан построил в Антиохии 5 общественных бань),⁸ частными лицами, не обязанными муниципальными повинностями, крупными собственниками, церковью (Liban., XI, 19; ерр. 114. 441, 852, 898), правителями. Хотя в последнем случае, возможно, строительство осуществлялось лишь по указанию правителей, но оно, вероятно, также проводилось не на средства куриалов, а за счет тех сумм, которые шли из res privata на муниципальные нужды (СТ, XV, 18, 374 г.).⁹

По существу уже к концу IV — началу V вв. императорское, частное и церковное строительство общегородских учреждений почти целиком сменяет муниципальное, куриальное.¹⁰ В то же время, в 390 г. было разрешено наиболее крупным городам взимать специальный побор с населения, чтобы финансировать строительство (СТ, XV, 1, 26). Таким образом, ранее одна из важнейших сфер деятельности муниципальной организации — городское строительство все более сокращались. Функции муниципальной организации в этой области все больше сужались, постепенно сводясь лишь к элементарному контролю за поддержанием текущего городского благоустройства. Поскольку же все связанные с благоустройством работы ложились на торгово-ремесленные корпорации города, функции куриалов все более сводились к чисто организаторской деятельности.

Такие же изменения происходят и в другой сфере деятельности муниципальной организации — в области воспитания и образования. В IV в. исчезает целый ряд связанных с этим муниципальных институтов. Окончательно исчезает гимназий, обучение эфебов, приходит в упадок школа атлетов, организация и руководство которыми составляли одну из важных функций муниципального самоуправления, а их содержание — одну из видных статей расхода муниципального бюджета. В связи с этим муниципальная организация утрачивала еще одну область самостоятельной деятельности. Большие изменения, происшедшие на протяжении IV в. в муниципальном образовании, также привели к сужению функций курии. Если раньше муниципальная организация осуществляла контроль над деятельностью школы, подбирала и оплачивала учителей, то теперь особой заботы о школе антиохийская курия не проявляла. Оплата части учителей производилась, в соответствии с распоряжениями императорской власти, из кассы res privata (Liban., XXXI, 19). Расходы на остальных учителей, производившиеся из муниципальных средств, сокращались. Преподаватели должны были все больше рассчитывать на плату от родителей учеников, а не на жалование курии. Муниципальное образование приходило в упадок, а соответственно сужалась и деятельность муниципальной организации, курии.

Та же картина наблюдается и в области здравоохранения. Антиохия имела своих муниципальных врачей. Но эта деятельность муниципальной организации также постепенно утрачивала свое значение в связи с деятельностью церкви. Антиохийская церковь в течение IV в. строит в городе свои больницы, приюты, в которых сосредоточиваются лучшие медицинские силы. Благодаря своему богатству церковь, не ликвидируя муниципального "здравоохранения", по существу все больше берет в свои руки медицинское обслуживание населения города и на этом основании фактически устанавливает свой контроль и над муниципальными врачами, над санитарным состоянием города. Таким образом, хотя соответствующая деятельность муниципальной организации формально не исчезла, практически она потеряла свое прежнее реальное значение.

Одним из главных видов деятельности курии была организация празднеств и зрелищ. В течение IV в., как мы указывали выше, многие из них постепенно утрачивают свою связь с языческими культами, а некоторые, наиболее тесно связанные с ними, отмирают. Этому в немалой степени способствовала и политика правительства, которое сокращало наиболее ритуальные виды зрелищ. Именно в этих целях в 379 г. Феодосий, например, отнял у городов их agonotheticae possessiones, служившие поддержанию языческих ритуалов и торжеств в связи с играми.¹¹ Отмирают и носившие явно языческий характер пиршества, организовывавшиеся устроителями Олимпийских игр — последняя форма муниципальных раздач. В связи с этим исчезает и должность элланодика, — организатора пиршеств, который в последний раз в Антиохии упоминается Либанием во 2-й половине IV в. (Lib.an., XI, 157). Хотя часть расходов на Олимпийские игры покрывалась за счет доходов с имуществ оставленных городу Сосибием и сохранявшихся у него в течение всего рассматриваемого периода, затраты куриалов-устроителей зрелищ были очень велики. В связи с обеднением основной массы куриалов к концу IV в. правительство объявило участие в устройстве Олимпийских игр делом добровольным (СТ, XXVI, 20) и ввело специальную дотацию в 600 солидов на поддержание Олимпийских игр (СТ, XII, 1, 169). Следовательно, и они в известной мере начинают проводиться на государственный счет. Уже с конца IV в. в Антиохии в качестве сириархов и алтиархов все чаще выступают высшие представители чиновной администрации. В 456 г. сириархия была уничтожена, функции сириарха по организации зрелищ переданы консуляру Сирии, а ответственность за организацию Олимпийских игр возложена на Комита Востока (СТ, I, 36, I).¹² В то же время возрастают поборы с населения города, связанные с оплатой различных зрелищ — например побор на строительство клеток для зверей, предназначенных для venationes (CT, XXVI, 20), побор с ремесленников на содержание актеров (Liban., XXVI, 20) и др. (CJ, X, 34, 3). В IV в. все более возрастают и частные расходы богатых собственников города на поддержание тех или иных видов зрелищ (наем артистов и т. д.). Таким образом, и в области организации зрелищ функции курии заметно сузились — одни из них отмерли, другие перешли в руки чиновной администрации, третьи стали делом личной инициативы крупнейших собственников.

Такая же картина наблюдается и в другой области городского благоустройства — в освещении. По-видимому, с сокращением расходов на освещение со стороны муниципальной организации в последней четверти IV в. связано введение повинности по освещению, ложившейся на население города, обязанное освещать улицы перед своими домами и лавками (Liban., XXXIII, 35; Amm. Marc., XXI, 17, 3).

Таким образом, к концу IV в. все большую роль в поддержании городского хозяйства и муниципальной жизни начинают играть, с одной стороны, расходы императорского казначейства (СТ, IV, 13, 5; Nov. Th., XXIII),¹³ с другой — прямые денежные поборы (СТ, XV, 1, 26; 34, 4а; Liban, XXVI, 20; XXXIII, 13) и повинности торгово-ремесленного населения, доходы от эксплуатации внутригородских имуществ — лавок, разного рода отчисления от торговых поборов (CI, IV, 61, 13, 42, 1; 62, 1).

Роль муниципальных доходов от земельной собственности города и литургическая деятельность муниципальных землевладельцев — куриалов, столь характерная для рабовладельческого города, все более утрачивают свое значение. Как показывают попытки правительства возложить оплату важнейших городских расходов на всех жителей города (СТ, XII, 1, 139; VI, 3, 1; XII, 1, 131), поборы с городского населения как такового имели тенденцию превратиться в основу городского бюджета.

В IV в. падает значение курии и в других сферах экономической и политической жизни города. Все более явственно проявляющаяся во второй половине IV в. неспособность курии обеспечить действенный контроль над состоянием городского рынка приводит в Антиохии второй половины IV в. к все возрастающему вмешательству чиновной администрации в эту сферу деятельности курии. Постепенно ответственные за состояние городского рынка куриалы-агорономы, лишенные реальной возможности влиять на состояние рынка, низводятся до положения простых контролеров.

В течение IV в. курия утрачивает и многие административно-фискальные, полицейские функции, гарантировавшие ее известную самостоятельность. Источники почти ничего не сообщают о деятельности 18 административных единиц — фил, на которые делилась Антиохия. Данные Либания лишь показывают (XXII, 40), что они располагали некоторыми элементами самостоятельности: имели списки граждан, могли избирать почетных граждан филы. Но, вероятно, все же филы не играли сколько-нибудь значительной роли в политической и экономической жизни города. Роль курии в поддержании общественного порядка к концу IV в. стала также весьма незначительна. Иренофилак, иринарх, довольно ничтожное по своему значению лицо, не обеспеченное сколько-нибудь широкими правами (Liban., XLIII, 9). Он производил выплату жалования и контролировал деятельность городской стражи. Общественный же порядок по существу поддерживали государственные полицейские силы и стража, находившаяся при консуляре Сирии и Комите Востока. Ослабевает и административный контроль курии над ее округой. Судя по закону 409 г. (СТ, XII, 14, 1), полицейские функции курии на территории сельской округи города также постепенно переходили к locupletiores ¹⁴ — наиболее влиятельным местным собственникам, обладавшим реальной силой.¹⁵ К концу IV в. муниципальная организация почти утрачивает и один из элементов своей прежней автономии и власти над населением — сбор податей с населения города и его территории. В Антиохии хирсаргир с торгово-ремесленного населения в течение всей первой половины IV в. взимался куриалами. Вероятно, рост злоупотреблений со стороны куриалов при распределении подати, размер которой определялся правительством общей суммой на весь город, и недовольство торгово-ремесленного населения их деятельностью позволили правительству в 399 г. отнять у куриалов право сбора хирсаргира и передать его mancipes, избиравшимися самими корпорациями. Этот акт безусловно способствовал укреплению некоторой самостоятельности корпораций, их большей независимости от курий. Правительство попыталось также устранить курию от сбора поземельных податей с населения городской территории.¹⁶

Важным элементом античного муниципального самоуправления был институт городских защитников, синдиков, экдиков — адвокатов города, выдвигавшихся курией из числа куриалов, наиболее известных в городе адвокатов. В их функции, по данным Дигест и папирусов, входил контроль за выполнением решений курии, разбор конфликтов между гражданами города, которые входили в компетенцию муниципальных властей (или когда граждане не хотели прибегать к государственному суду и полагались на суд синдика), разбор прошений к муниципальным властям и жалоб на их неправильные действия и, наконец, защита интересов граждан и города в целом в отношениях с другими городами и перед чиновной администрацией.¹⁷ Судя по данным папирусов, их компетенция распространялась не только на город, но и на его сельскую территорию.

Либаний несколько раз упоминает о синдиках в своих речах (X, 4; XXVIII, 3; XXIII, 25; LVI, 20; XXXVI,7), причем из этих упоминаний явствует, во-первых, что они принадлежали к куриальной верхушке Антиохии, к principales, а, во-вторых, что они не только не выполняли своих функций по защите интересов городского населения перед чиновной администрацией, но и, пользуясь своим положением и влиянием, сами активно грабили его. Эти данные Либания объясняют, почему правительство не заинтересованное в полном разорении мелких городских налогоплательщиков, наряду с синдиками, во второй половине IV в. создает институт defensores civitatum, в обязанность которых входила защита городского населения от притеснений и злоупотреблений чиновной администрации и potentes. Таким образом, муниципальная организация в это время даже с точки зрения правительства уже не обеспечивала элементарной защиты интересов рядовых граждан от произвола властей. Согласно указам о defensores (СТ, I, 29, 1—4), они назначались на 5 лет императором или префектом претория, причем обязательно не из числа куриалов (decurionibus ista non credat, non ех decurlonum corpore). Данная оговорка, судя по материалам Антиохии, была вызвана не столько тем, что дефенсоры из числа куриалов реально не могли выполнять эти функции, сколько необходимостью оградить городское население от растущего произвола как чиновного аппарата, так и курии. Однако, видимо, курия не очень охотно отказывалась от своих прежних прав, если правительству пришлось дважды запрещать избирать дефенсорами куриалов (СТ, 1, 29, 2 и 3). Так в городе появилось новое, назначаемое правительством и формально независимое от чиновной администрации и курии, должностное лицо, обязанное защищать интересы городского населения. Defensores civitatum имели право юрисдикции по мелким делам (до 50 солидов), на них была возложена обязанность контроля за правильностью сбора податей, а с 383 г. им был передан и сам сбор податей с minores possessores (CT, XI, 7, 12).

Буржуазная историография видит во введении института дефенсоров города одно из проявлений заботы правительства о благе массы населения, его интересах.¹⁸ Однако, не говоря уже о том, что эта мера была прежде всего продиктована практическими, фискальными интересами, нельзя забывать, из кого назначались defensores civitatum. Первоначально они назначались правительством из числа чиновников. В 368 г. выходит новый эдикт, согласно которому дефенсор должен был впредь назначаться не из числа чиновников, находившихся на действительной службе, а из крупных чиновников в отставке, бывших правителей, palatini, agentes in rebus (СТ, XI, 29, 3). Некоторые исследователи считают, что, осуществляя эту реформу и назначая дефенсоров из числа видных чиновников в отставке, правительство шло по единственному способному дать позитивные результаты пути — назначать в качестве дефенсора одного из влиятельнейших местных собственников, обладающего реальной силой для противодействия остальным potentes. Однако, рассматривая эту реформу только как заботу о благе населения, буржуазные исследователи упускают из виду ее другой, и, с нашей точки зрения, не менее важный социальный аспект. Формально замена дефенсоров-чиновников, находившихся на действительной службе, дефенсорами из числа чиновников в отставке, имела смысл только как замена присылаемых из центра представителей императорской власти местными honorati, представителями служилой знати, более знакомыми с обстановкой и пользующимися достаточным влиянием на месте, чтобы выполнять возложенные на них функции. Эти люди находились уже в отставке и, следовательно, могли быть использованы на месте, а их независимость от курии и чиновного аппарата должна была гарантировать, большую свободу их действий. Но в таком случае это означало, что официальный доступ к руководству городскими делами получали представители местной знати, т. е. этот эдикт был признанием растущей, силы в городе potentes, honorati, невозможности без их участия разрешать важнейшие проблемы городской жизни. В какой мере мелкое городское и сельское население выиграло от того, что защита его интересов передавалась кому-либо из влиятельнейших местных собственников — вопрос в высшей степени спорный. Но в лице defensores civitatum в городе появился совершенно новый по своему характеру институт, не являвшийся ни частью чиновного аппарата, ни представителем курии.

С 387 г. дефенсор постепенно сосредоточивает в своих руках широкие административные и полицейские права. Он следит за выполнением законов, особенно в религиозных вопросах, получает контроль над муниципальной полицией и становится одним из главных ответственных за муниципальную жизнь. Развитие института дефенсоров в такой его форме свидетельствует о несомненном стремлении независимых от города крупных местных собственников принять официальное участие в руководстве городскими делами. Дальнейшим развитием этого процесса было появление в Антиохии последней четверти IV в. собраний местной верхушки. При решении важнейших вопросов жизни города правитель, наряду с курией, стал собирать у себя представителей местной знати — honorati potentes. Так, в 387 г. такое широкое собрание (consilium) было проведено в связи со сбором налогов (Liban., XXII, 20). В дальнейшем практика проведения подобных собраний упрочилась. Следовательно, наряду с курией, продолжавшей формально оставаться единственным официальным представителем города, в лице этого собрания стали появляться новые элементы городского самоуправления.

Материал Антиохии показывает и заметное укрепление в течение IV в. влияния в гражданской жизни города епископской власти. В 387 г., после восстания, в Константинополь к императору с просьбой о помиловании города отправилось не только посольство от курии, но и самостоятельно — епископ города Флавиан. Это было первое в Антиохии выступление епископа перед императорской властью в качестве ходатая от города по чисто гражданским делам.¹⁹ Таким образом, церковь, наряду с курией, стала брать на себя защиту интересов города перед императорской властью. В лице усиливавшейся епископской власти у курии, бывшей до этого формально единственным официальным представителем городской общины перед остальным гражданским миром, императорской властью, появился очень сильный конкурент. Вероятно, в силу реально складывавшегося положения, правительство признало право intercessio местного епископа по гражданским делам. Тем самым было подорвано значение посольств от курии как единственного официально признанного представительства городской общины. Влиятельные епископы быстро становятся главными ходатаями по важнейшим городским делам перед чиновной администрацией и императорской властью.²⁰ Следовательно, в начале V в. церковь приобрела определенные официальные права в официальной гражданской жизни города. Хотя Либаний об этом и не пишет, но, возможно, представители епископской власти уже в IV в. приглашались на некоторые собрания у правителя. Вскоре, по-видимому в связи со сложившейся практикой проведения таких собраний, правительство встало на путь официального их признания. В 409 г. был издан эдикт, согласно которому дефенсоры города избирались собранием епископов, клириков, гоноратов, поссессоров и куриалов (reverentissimorum episcoporum... clericorum et honoratorum ac possessorum et curialium decreto constituantur) и утверждались префектом претория (СТ, IX, 3, 7). Появление эдикта 409 г. означало, что в городе был создан новый официально признанный орган муниципального самоуправления. Дефенсор был, таким образом, первым некуриальным муниципальным магистратом, независимым от курии. Собрание же местной верхушки, возглавляемое епископом города, становится в V в. важнейшим органом местного самоуправления, а курия все более превращается в подчиненную этому собранию организацию. Это собрание становится и главным распорядителем имуществ города (CJ, VII, 2, 4). Представитель собрания местной верхушки — дефенсор — сосредоточивает в своих руках руководство важнейшими сферами деятельности курии и право контроля над ней (СТ, XVI, 10, 12—13; 5, 4; 6, 4; 5, 45; 5, 65; 1, 29, 2; X, 22, 6; XII, 6, 23, 19, 3).

Так оформлялась власть над городом местных независимых от него земельных собственников. В отличие от античных муниципальных землевладельцев, куриалов, они не были связаны с городом никакими определенными обязанностями, не несли по отношению к нему никаких муниципальных повинностей. Все их участие в городском самоуправлении, их деятельность в пользу города были делом их личной заинтересованности. Положение по сравнению с предшествующими столетиями, следовательно, к концу IV в. существенно изменилось. Если раньше крупные земельные собственники, при наличии у них экономических и политических интересов к поддержанию связей с тем или иным городом, записывались в число его граждан, входили в состав курии, брали на себя выполнение литургий и вынуждены были в какой-то мере подчиняться интересам всего полисного коллектива, то теперь они, руководя фактически делами города, сохранили в своей деятельности по отношению к городу полную свободу. Такая форма участия в руководстве жизнью города, как собрание местной знати, позволяла им наиболее успешно защищать перед чиновной администрацией свои городские интересы, не беря на себя никаких определенных обязательств.

О наличии стремления у крупной провинциальной знати обеспечить защиту своих местных землевладельческих интересов свидетельствует и некоторое оживление провинциальных собраний. К концу IV в. они из органов представительства городов, какими по преимуществу они были в I—III вв., в которых концентрировалась верхушка муниципальной аристократии и жречества, превратились в собрания представителей крупных местных земельных собственников.²¹

Возможность действовать в соответствии с собственными интересами и обусловила формы и степень участия местной знати в городском самоуправлении. Оно сводилось только к тому, что было им выгодно непосредственно в их личных интересах. По этому, наряду с индивидуальной благотворительностью, доставлявшей им клиентов — их опору в городе, они также в своих интересах, поскольку город оставался центром политической борьбы, нередко тратили значительные средства на зрелища. Что же касается остальных обязанностей в отношении города, которые раньше ложились на куриалов, то они по большей части охотно уступали их другим. Так, теперь, уже под контролем собрания местной знати и ее представителя дефенсора, курия, по существу превращавшаяся в исполнительный орган этого собрания, продолжала осуществлять сбор некоторых податей и поборов. Многие обязанности по городскому самоуправлению, руководству им местная знать охотно уступала государству и церкви; Она не хотела брать на себя функции по контролю за городским хозяйством, полицейские и прочие обязанности. Поэтому, когда правительство расширило функции дефенсоров, знать стала уклоняться от этой должности. Поэтому и многие административные функции (см. СТ, XII, 12, 12) курий, которые совершенно не привлекали крупных землевладельцев, переходят к чиновному аппарату и церкви.

Церковь, формально независимая от гражданской муниципальной организации, будучи крупнейшим землевладельцем округи, экономически наиболее тесно связанным с городом, была заинтересована в укреплении своих позиций в нем, как центре епархии, и постепенно брала на себя многие прежние функции курий: контроль за поддержанием городского хозяйства, муниципальным строительством, состоянием рынка, образованием, духовной и культурной жизнью города, медицинским обслуживанием, благотворительностью.²² благодаря своему реальному значению в жизни города глава местной церкви — епископ уже в V в. становится во главе городского самоуправления.

Так, в течение IV в. курия, как орган самоуправления античного рабовладельческого города, по мере его разложения постепенно утрачивала свое значение в жизни города. Одни из функций античного полисного самоуправления — функции по организации эксплуатации земельной собственности города, руководству храмовым хозяйством, организации раздач беднейшим согражданам, языческих празднеств и т. д. постепенно отмирали, другие, не связанные с чисто античным характером городской жизни, переходили к независимым от античной полисной организации общественным силам.

Таким образом, изменения в социальных отношениях в процессе разложения рабовладельческих отношений в IV в. привели к весьма существенным переменам и в городском строе. По мере разложения экономической базы античного полиса сокращалась и сфера деятельности его общественной организации — курии — в управлении городом, его территорией.

В этом упадке старых, куриальных, и возникновении новых форм городского самоуправления в ранней Византии, по-видимому, и находили свое проявление черты распада античного рабовладельческого полисного строя и элементы феодализации политической организации ранневизантийского города.

Примечания