|
Зоя Масленикова
К оглавлению
Номер страницы после текста на ней.
Год 1981
23 января
Вчера батюшка пришел в полдесятого утра. Я поздравила его с днем
рождения, о котором он начисто забыл, и весело сказала:
— За все свои злопыхания прошу прощения и беру их обратно.
— Конечно, годы идут, — отвечал он, — и я наверно сотни раз
был сам виноват. Но не нарочно.
— Я знаю. Если б нарочно, меня бы тут не было. Восстановились
легкость и веселость, которые нормальны
для наших отношений, и мы провели несколько часов в общении, насыщенном
делами и обменом мыслей. Я поехала его
/470\
провожать. В вагоне пришлось стоять, он делился проблемами, связанными
с его новым большим трудом «Лики святых».
Я сказала, что отдала на машинку новую мою книгу по дневникам "И
все продолжается…". Он отвечал, что мои книги накладывают
на меня огромную ответственность: нужно им соответствовать.
И рассказал про какой-то роман, в котором скульпторша сделала маску
человека, изобразив его мистиком и пророком с тем, чтобы он подымался
до этого образа. А он опускается все ниже и ниже. Маска
висит у него на стене как страшный укор, он постоянно смотрит
на нее, а сам идет ко дну. Веселенькая история!
5 февраля
Позавчера, во вторник, батюшка пришел в 9. 30. Беседовал у меня
с людьми, ушел на требы, вернулся, опять посидел, занимаясь всякими
делами. Во все паузы я редактировала VI том. Пошла его провожать.
Он очень интересно говорил о Кюнге, книгу которого «Я христианин»
только что перечитал. С Кюнгом он в основном не согласен,
но тот будит его богословскую мысль. В поезде занимались французским.
27 февраля
Вчера были мои именины, но они выпали на четверг, в этот день службы
у нас не полагается, да к тому же была неделя настоятеля (священники
у нас сменяются по пятницам).
Я не спешила вставать, лежала и редактировала Тейара.
Вдруг звонок, глянула в окно — о. Александр! Почему-то настоятель
попросил совершить за него отпевание.
Немножко поработали, потом он снова ненадолго зашел, мы прогулялись
пешком до станции, я проводила его до дому.
В подарок по-свойски вручил четвертной, чтобы купила, что хочу.
По моей просьбе прочел последние дневниковые записи. Закончив чтение,
сказал: «Загадка! Загадка!» А кроме того, он только что прочитал
«И все продолжается…» Я его пытала о природе представлений, возникающих
во время молитвы, о роли и доле моей собственной фантазии.
Книге моей он дал высокую оценку. Сказал, что очень тонкие вещи
получают ясное и адекватное выражение.
Я ставлю вопрос за вопросом. А православная практика,
/471\
отрицающая зрительные представления?
— Во-первых, — сказал он, — не вся православная практика.
На Западе же, напротив, и Игнаций Лайола, и многие другие
предлагают вызывать у себя зрительные образы.
О. Александр думает, что это связано с разными психологическими
типами, преобладающими в Восточном и Западном ареалах.
Западному типу присущи сухость, рационализм — не мешает прибавить
ему воображения и эмоциональности. С восточным психологическим
типом дело обстоит наоборот.
— Не вредны ли мои книги, — спросила я тогда, — с точки зрения
церковной «икономии», создавая прецедент в восточной мистике? Ведь
они утверждены авторитетом православного священника*.
Не пойдет ли «плясать губерния» и каждый будет «видеть» что попало?
Я-то в особом положении: основательно воцерковлена и вы всегда
рядом, тут же узнаете обо всех событиях моей духовной жизни и контролируете
их.
— Да и в вас самой силен критический самоконтроль, — сказал
он.
О. Александр стал искать критерии для определения подлинной
церковности такого опыта.
Первый критерий — догматический. Привел пример Анны Шмидт, создавшей
собственную догматику, что-то вроде третьего пришествия, то есть,
как я поняла, эпохи Св. Духа. Кончила тем, что объявила Владимира
Соловьева предтечей, а себя — Софией. И при этом в ее сочинениях
встречаются отдельные ценные мысли и прозрения. Догматические
отступления мистиков рождали расколы и секты.
Затем — нравственный критерий. Сам мистик и то, что он приносит,
должны быть безупречны в смысле христианской нравственности.
Третий критерий — плодотворные связи с миром. Не замыкаться в этих
переживаниях, не превращать их в опиум.
По его мнению, с этими критериями у меня все в порядке. В том,
что я пишу, его лично ничего не смущает и не тревожит,
а напротив, глубоко радует. Возможно, он напишет предисловие и к этой
книге с ответами на все эти вопросы.
— Быть может, не надо? — сказала я ему. — На вас и так столько
собак вешают.
— Уже все повесили, какие только возможно.
— Но этой собаки еще не вешали! Он весело махнул рукой.
* К первому тому книги «Дух дышит, где хочет»
о. Александр написал предисловие.
/472\
Еще мы обсуждали замечательный роман Казандзакиса «Братоубийцы»,
переведенный с новогреческого. Сравнивали его с романами о
священниках Бернаноса, Кронина и Грина. О. Александр предложил
мне написать очерк о всех четырех романах, но это нереально: слишком
много на мне работ.
Вот такой мне был подарок на день ангела!
28 февраля
Вчера весь день вращалась в орбите о. Александра. Работать нам
пришлось мало, потому что приехали Пастернаки — старший сын поэта
Евгений Борисович с женой Аленой. Практически они здесь не бывают.
Много лет назад о. Александр ездил со мной в Переделкино, дом нам
показывал Е. Б., и они познакомились. После долгого перерыва
знакомство возобновилось в 1979 году в Коктебеле: они оба жили
на улице Победы напротив друг друга. Тогда по батюшкиной просьбе Е. Б.
рассказал нашим прихожанам об отношениях Пастернака и Мандельштама
и их переписке.
О. Александр передал им через меня в подарок свои книги. Потом
они приезжали на панихиду по Надежде Яковлевне Мандельштам.
И вот вчера приехали надолго. Принимал их о. Александр у меня,
я всех кормила обедом, разговаривали, не торопясь.
Мне пришлось отказаться от предложений сотрудничать в работе над
наследием Бориса Леонидовича. Что делать! Пока я завалена работой
по горло, не знаю, как справиться.
Пастернакам здесь понравилось, но ездить регулярно, вероятно, не
получится.
Рада, что стягиваются внешне разрозненные концы моей судьбы: Пастернак
и о. Александр — ее решающие вехи.
Сегодня родительская суббота. Приедет немолодая супружеская чета,
не так давно потерявшая единственного позднего ребенка: умер в девять
лет от белокровия. Надо будет помочь, чем только можно.
А в свободные минуты будем пытаться работать над Грином.
5 марта
Итак продолжаю летопись моих перенасыщенных дней. В субботу 28 февраля
весь день люди. Познакомилась, в частности,
/473\
с поэтессой Т. Ж. [Жирмунская] Днем на час приходил о. Александр
— работали над Грином. Вечером продолжали.
В воскресенье после литургии поехали с ним в Москву. Всю дорогу,
разложив на коленях бумаги, книгу, словарь, работали над Грином.
Закончили намеченную порцию, когда такси остановилось у цели.
Мы были с батюшкой в гостях. Ему, естественно, задавали разные
вопросы как священнику. Застолье продолжалось часа четыре. Затем
он ушел, намереваясь посетить своего коллегу, а меня оставил.
В какое удивительное время мы живем! Выяснилось, что трое из гостей
хотят креститься, другие — начать ходить в церковь.
Засыпали вопросами — как и что, я просидела еще полтора часа.
Сегодня проснулась очень рано, взялась за редактирование Грина
(за понедельник о. Александр успел перепечатать то, что мы с ним
наработали — страниц двадцать плотного текста).
23 марта
Суббота. До литургии работа над Тейаром, а потом до всенощной люди.
В доме все кипело: блины, чаепития, пришел о. Александр с целой
программой для нас, закончившейся показом слайд-фильма. К всенощной
разошлись, но кое-кто остался, и последний посетитель ушел в час
ночи. Как он только доберется домой?
В воскресенье то же самое, только последние гости ушли пораньше
— в десять вечера.
Что все это за разговоры и дела? Очень разные. С. плохо чувствует
себя — разобрались в причинах нервного срыва, утешала, направила
к знакомому врачу.
Н. рассказала, как ее обрабатывали пятидесятники. Объяснила ей
что к чему.
С. М. надолго пропал с горизонта, развел в своем
кругу вредную партизанщину, надо было помочь наладиться.
Другая Н. собралась замуж за одержимого антропософа, который
вдруг пожелал причаститься. Сложная, запутавшаяся душа. По просьбе Н.
говорила с ним.
С членами нашего «общения» разговор шел о конкретных путях христианского
преображения, наметили, с чего начинать.
/474\
В промежутках десятки более мелких дел: кому — инструкции на пост,
с кем-то о христианском воспитании детей, тому — поручить перевод
нужной книжки или дать что-то почитать по волнующему его вопросу,
с теми — организовать помощь о. Александру.
В какие-то моменты требуется напряжение всех сил, и тогда я взываю
о помощи к Небу.
24 марта
Вчера написала письмо о. Александру о срочных приходских делах.
Сегодня, если удастся, отвезу ему.
30 марта
Количество дел и людей все возрастает. За три дня передала о. Александру
три памятные записки о текущих делах, каждая со многими пунктами.
В среду была А. С. Ее муж пьет, его изъяли из общения,
пока не начнет лечиться. А он лечиться не стал, на всех обиделся
и еще пуще запил. Я с ней долго говорила. Дома она его так накачала,
что в воскресенье он приехал с твердым решением безотлагательно
подшить ампулу. Причастился, сегодня, в понедельник, должен ехать
к врачу.
У меня ощущение, что испытания, выпавшие нам в связи с уходом X.
к пятидесятникам, утроили и без того нечеловеческую энергию о. Александра,
и он раскручивает все быстрее гигантское колесо духа, вовлекая в
его вращение все новых людей, все новые сферы церковной жизни.
Я на периферии этого вращения изнемогаю от усталости (очень радостной,
впрочем), а каково ему!
Вчера провожала его. Вылезши из такси, он улаживает шляпу на голове
и рассеянно бормочет:
— Чего я ее надел? Ах, да, холодно. Не налезает почему-то.
— Это у вас за два дня голова распухла. Он заразительно смеется:
— Очень даже может быть.
Вечером в субботу батюшка усадил меня в кухоньке церковной сторожки
на три часа читать III том воспоминаний Анатолия Эммануиловича Краснова-Левитина
«В поисках нового Града».
Это конец пятидесятых — шестидесятые годы, в числе действующих
лиц полно знакомых. Несколько страниц
/475\
посвящено о. Александру. К сожалению, ошибка на ошибке. Мы с отцом хохотали над
нелепостями (и бестактностями). Елена Семеновна у него почему-то занимается
живописью, историк (на деле кончила филфак Пединститута). Жена Наташа — блондинка
(она очень темная шатенка), Григорьевна, когда она Федоровна.
О. Александр делает попытку поступить в Университет («Что
я, дурак, чтобы лезть в такое скверное место», — усмехнулся батюшка),
после «неудачи» едет в Иркутск поступать в Охотоведческий институт.
А такого института никогда и не было: поступил в Пушно-меховой институт
на охотоведческий факультет в Балашихе под Москвой, с третьего курса
охотоведов перевели в Иркутский сельскохозяйственный институт.
С Глебом Якуниным, по Мануилычу, о. Александр познакомился в Иркутске,
а на самом деле в электричке, возвращаясь в Москву после занятий
в Балашихе.
«Шутя изучил иностранные языки» — в действительности читает лишь
по-английски, в работе над Грином допускает много ошибок из-за недостаточного
знания языка. Еще выучил иврит настолько, чтобы переводить со словарем
Священное Писание. Французский начали с нуля, механически запоминать
ничего не может, нашли единственный пригодный для него метод — переводить
без словаря, сейчас переводим детские книжки.
Мануилыч пишет: «Круглый отличник». Никогда им не был, математику
и физику одолевал с трудом, одним упорством Писать сколько-то
грамотно (в смысле орфографии и пунктуации — стилист он прекрасный)
выучился в процессе редактирования и после специальных занятий грамматикой.
Но самое смешное — «физкультурник». О. Александр по конституции
и образу жизни — рано располневший кабинетный ученый. Плавать научился
лет в тридцать пять, уже на моей памяти, на лыжах до сих пор еле
ходит. Правда, в студенческую пору хорошо стрелял на летних военных
сборах.
После этого верь мемуаристам! А ведь Мануилыч знал его близко и
много лет. Просто к старости память слабеет. Впрочем, ему сейчас
нет и шестидесяти. Как хорошо, что я от самого батюшки многое о
нем узнала и сразу записала!
Вчера при мне о. Александра спросили ребята, с которыми он беседовал:
— Откуда такая блестящая эрудиция в ваших книгах? Когда вы успели
столько изучить?
/476\
Наверное под впечатлением фантазий Мануилыча он ответил:
— Я никогда не был талантливым. Мне все давалось с трудом. Это
упорство.
Ну, это его скромность. Я считаю его религиозным гением. Но и в
других сферах одарен он феноменально. Интеллект (как и интуиция)
потрясающий, память (только не бытовая, не на дела) редкостная.
Наделен врожденной артистичностью, чувством юмора, прекрасно рисует,
поет, одним-двумя мимическими движениями точно изображает в разговоре
человека, которого почему-то не хочет называть. Огромная воля, организованность,
быстрота реакции делают его день невероятно продуктивным. Он умеет
ставить цели и с несокрушимой энергией их добивается.
И все это в теснейшем взаимодействии с волей Божией, которую он познает
мистически.
Вера в нем выражается в непрерывной самоотдаче. Надежда сочетается
с терпением. Постоянная связь с Богом дает ему мир и уравновешенность.
Верно угадал Мануилыч: при огромном разнообразии интересов и способностей
ему присущи гармоничность и цельность натуры.
Характер легкий, хотя при глубоких отношениях с ним легко далеко
не всегда. Он беспредельно открыт ко всем и ко всему, и вместе с
тем что-то в нем из какого-то целомудрия почти непроницаемо замкнуто.
О своей тайной мистической жизни никогда не говорит, только раз
написал по моей просьбе несколько страниц, да и то очень
сдержанно.
6 апреля
Кроме тех, кто ушел в пятидесятники, от нашего прихода и фактически
от Церкви отпало еще человек десять из-за честолюбивого их лидера,
пожелавшего подменить собой священника.
В.
Н. собрал вокруг себя «головку» прихода, молодых интеллигентных мужчин. Эта
группа стала переводить с английского католический катехизис. Ничего, вроде,
страшного — я тоже переводила знаменитый «голландский катехизис» с немалой для
себя пользой и никаких соблазнов не испытала. В. Н. перешел в католицизм
и небезуспешно пытался увлечь за собой свою команду. Мы не раз обсуждали эту ситуацию
с о. Александром. Он объясняет поведение В. Н. «эдиповым комплексом
/477\
против духовного отца», то есть восстанием против его авторитета с целью занять
его место.
Ответ на это событие — удвоенная энергия батюшки…
Вчера после службы у меня было человек пятнадцать. За столом зачитала
им письмо о. Александра по поводу общения с инославными. Беседовала
с антропософом, причастившимся впервые в жизни. Пришедшему в упадок
молодожену давала советы насчет половой жизни. Одним словом, кому
что. Четверо еще сидели у меня, когда за мной заехал о. Александр
и повез в Москву. Там его закидали вопросами, он отвечал на них
в блестящей беседе. Из двадцати трех человек он знал всего
четверых.
Как и прошлый раз, ушел, оставив меня с ними. Что за публика! Врач
из лаборатории Спиркина ищет воду с прутиком. Бабуся-теософка
пять лет слышит голоса, в мельчайших подробностях указывающие ей,
как жить. Православная заведующая кафедрой в каком-то институте
ходит в церковь, постится, при этом верит Нилусу и «Протоколам
сионских мудрецов» и люто ненавидит евреев. Вопрос не праздный:
о. Александр — еврей.
Зачитывали письмо с Филиппин о тамошних целителях и прочих чудотворцах.
Передавали по рукам «Духовный маятник» — переведенную с английского
книжку о том, как вместо оракула руководствоваться во всех
вопросах обычным маятником.
Как трудно найти людям верные ориентиры в духовной жизни, по которой
они изголодались за долгие десятилетия!
Шпиллеровские чада* попали после смерти о. Всеволода
под власть ретрограда, который отгораживает их от мира, замыкает
в узких консервативных традициях.
С покаянием о. Дмитрия Дудко Церковь потеряла последнего пастыря,
способного работать с интеллигенцией. Теперь о. Александр один.
Господи, пошли ему людей, горячо желающих исполнять Твои заповеди
и созидать Тело Твое.
8 апреля
Господи, Ты приводишь меня в движение, как шестеренку, и ее зубья,
вращаясь, захватывают все новые судьбы и тоже вовлекают их в работу.
Я стала выдерживать немыслимые прежде нагрузки. Вчера
* Духовные дети о Всеволода Шпиллера,
служившего в Николо-Кузнецком храме.
/478\
даже о. Александр признался, что устал, и уехал домой в середине
дня.
Сегодня разговаривала с журналистом,
мечтающим эмигрировать*. Говорила, что негативными чувствами и идеями
нельзя жить: надо что-то созидать. Он согласился, что отчасти все это — бегство
от себя. Ему я навряд ли помогу, но пусть по крайней мере знает, что кроме
бегства есть другие возможности.
13 апреля
Нагрузки все увеличиваются, но и сил все больше. Не могу вспомнить
и половины дел и людей, проходящих через мой дом. Особенно насыщены
последние дни недели.
В пятницу провожала о. Александра домой. Обсуждали приходские дела,
снова говорили о переходе в католицизм группы наших прихожан
во главе с В. Н. (которого батюшка в шутку называет «Кефировым»).
«Кефиров» был доверенным лицом о. Александра, а кончил отпадением.
Самостное желание быть во что бы то ни стало лидером в своем кругу
приводит к отходу некоторых энергичных и способных людей не
только от о. Александра, но иногда и от Церкви.
Батюшка предельно деликатен, старается не давить, но честолюбцам
рядом с ним неуютно. Дорасти до его уровня не могут, а смириться
с тем, что их дарования гораздо скромнее, не желают.
Рассказал, что давнее отпадение Ж. Б.
началось с того, что тот стал превозносить Розанова, единственного, кажется, писателя,
которого нутро о. Александра не принимает. Собирал его книги, изучал, писал о
нем, всячески расхваливал. Очень захотел стать знаменитостью, а кончил отпадением
и нравственным разложением. Потом таким же образом отпал еще целый ряд «персонажей».
Теперь что-то в этом роде произошло с «Кефировым».
Бедный о. Александр! Трудно представить себе лучшего духовника.
Полон любви, терпения, понимания. Открыт, доступен, самоотвержен.
О широте взглядов, тонком знании человеческой природы, блестящем
уме — и говорить нечего. Но, увы, велика слабость человеческая и
сила самости, и дьявол нередко одерживает победы.
В воскресенье приехал молодой человек из той парапсихологической
компании, где мы были неделю назад, привез
* Марк Дейч, ставший впоследствии ведущим
корреспондентом «Радио Свобода».
/479\
какую-то девицу. Ничего не знают, даже Евангелия в руках не держали,
так, смутно чувствуют что-то, девица чуть-чуть занималась йогой
у платного (!) йога. В церковь ходить им рано. Послушала их, показала
батюшкин слайд-фильм (смотрело человек двенадцать) и попрощалась.
Вечером провожала о. Александра. Он опять говорил о новоявленном
католике. Видно, это его глубоко волнует, и притом он безмятежно
весел и светел.
Отдала о. Александру 45 страниц VI тома. Он поговаривает о
возобновлении работы над Грином (сделана половина). Если говорить
серьезно, редактуры еще на все лето.
7 мая
На Пасху ночью у меня толпился народ, ночевала жена батюшки. После
литургии, которую в восемь утра служил о. Александр, ко мне
ввалилось человек пятьдесят, если не больше. Пришел и батюшка. Праздник
получился замечательно торжественный и светлый. Правда, за наши
три стола садились разговляться в три смены. Но такой продуманной
и подлинной Пасхи я просто не помню.
Когда народ в основном разошелся, пришла делегация из «певческого
домика»* звать отца в гости. Он предложил им
прийти ко мне. Заново накрыли стол, пели, играли на флейте и кларнете.
Володя Ерохин под гитару исполнил «поэму», состоящую из его собственных
стихов и музыки. Это продолжалось до шести вечера.
Убрав на скорую руку дом после пиршества, пошла звонить Н. Как
сердце чувствовало! Сидит дома одна и плачет. Позвала ее, мы
разговаривали с ней до пол-одиннадцатого.
На Светлой неделе я заболела, но оставалась на ногах. Провернула
200 страниц VI тома. Кончила!
Плохо чувствовал себя и о. Александр, в пост легко переносивший
нечеловеческие нагрузки. Уже не первый год замечаю такое после Пасхи.
А тут на него обрушился настоящий удар. Позавчера приехал отколовшийся
от него «Кефиров». Встреча произошла при мне. «Кефиров» бросился
отцу на шею, обнимал, целовал его. При мне он не говорил о причине
своего возбужденного состояния, но я догадалась, что он принял сан
католического священника. Но он же женат! «Кефиров» приехал
на машине с
* Брат и сестра Ерохины снимали в деревне
развалюшку. Там происходили спевки нового молодежного хора, организованною
настоятелем. Позже церковь стала оплачивать это помещение, отсюда
привившееся название «певческий домик».
/480\
зятем о. Александра, и они повезли совсем больного батюшку к нему
домой. Как оказалось, «Кефиров» мурыжил его до позднего вечера.
Хотел, чтобы он принял и благословил его отход, на что о. Александр,
конечно, не согласился. В общем разрыв оформился, поставили все
точки над i.
Вчера отец неожиданно приехал служить: настоятель попросил заменить
его. На нем лица не было: он еще и заснуть не мог после
этого визита. Поехала его провожать. На вопрос, чем кончилась встреча,
тяжело сказал: «Говорить об этом не хочется».
Но поезд отменили, мы долго сидели на платформе, и он разговорился.
Оказывается, «Кефиров» сказал, что отец на него «давил», и он принял
это обвинение всерьез. Обвинял себя во многих сходных историях,
размышлял о том, что должен изменить в своем поведении.
Я отвечала, что дело не в нем, он вовсе не давит, а в чувстве бессильной
конкуренции с ним у его помощников — честолюбивых
молодых мужчин. Уходят оттого, что подсознательно шли в Церковь
самоутверждаться, а не служить.
Я впервые видела, как отец переживает кризис, как ему тяжело.
— Увы, безответственность в любых отношениях, вплоть до брачных,
и стихия измены — все это от поисков своего, от самости. Это сатана
действует через притязания, — говорила я. — Быть может, если и менять
что-то, так это характер общения: не давать готовых ответов, а применять
сократову педагогику, заставлять собеседников самих находить ответ.
Бедный, бедный отец! Поистине его труд иногда граничит с мученичеством.
Господи, утешь его сегодня, сейчас! Вот он сидит над моими замечаниями
к VI тому, всели в него новые силы, вдохни надежду. Дай и мне
новое дыхание в этом строительстве, которое порой походит на бесконечный
сизифов труд. Я хочу верить, что работа эта не бесплодна, что труд
наш нужен, несмотря на отсутствие видимых результатов.
Дай мне, Господи, быть верной помощницей и утешением нашему пастырю.
И пошли нам делателей стойких, верных, а главное, живущих горячей
верой.
Себя я могу упрекнуть в тысячах промахов, неумелости,
/481\
нетерпении, но в чем отец-то виноват? Это чистое расточение себя
людям, настоящее беззаветное служение плюс все необходимые качества.
Но ведь и Тебя, Господи, гнали, а ученик не более Учителя.
Что же он угрызает себя? Не дай ему замкнуться, потерять доверие
к без конца предающим его (и Тебя!) людям.
Только теперь начинаю догадываться, как трудно, человечески непосильно
быть истинным пастырем. Но не его силою, а Твоей, Господи.
Твое же дело он делает! Так укрепи его, Боже!
20 мая
О. Александр составил для своих прихожан анкету из 9-ти пунктов,
а я предложила десятый. Вот эта анкета.
1) Что мы делаем для того, чтобы осуществить жизнь
по Евангелию в семье, с родными, соседями? Что это означает?
2) Как я проявляю свое христианство в профессиональной деятельности?
3) Как мы проявляем себя в качестве свидетелей Евангелия
в социальных отношениях, на работе?
4) Наши социально-политические установки?
5) Соотношение Евангелия и творчества в моей и нашей
жизни, в творческой и культурной деятельности?
6) Этика общественного места (можно ли брать без очереди?),
христианская этика и культура.
7) Сфера отдачи (кроме семьи и профессии)?
8) Наше отношение к материальным благам? Нищета, бедность,
христианская аскеза и отношение к собственности.
9) Правда и ложь. Всегда ли правда, когда правдивая информация?
Подкрепить примерами из Евангелия.
10) Какой Вы хотите видеть общинную (церковную) жизнь и что
готовы для этого сделать?
15-го мая состоялась поездка на Волгу в Городню*,
где настоятелем храма служил о. Алексей Злобин, знакомый о. Александра. Осмотрели
чудесный храм XIV века, поели на берегу, но переехать на моторной лодке на
какой-нибудь остров, как хотели, не удалось.
* Мы ездили подыскать место для летнего христианского
лагеря. Увы, несмотря на конспирацию, нас тут же выследил
КГБ, у батюшки были новые неприятности и наша затея сорвалась.
/482\
11 июня
Господи, дай мне сил молчать о моем трудном состоянии сейчас, когда придет
о. Александр. Пусть с миром едет отдыхать. Он устал, измучен, паства его не радует.
Одного вчерашнего визита гэбэшников достаточно, чтобы его пожалеть.
Тут пришел батюшка. Немного посидел, пошли пешком на станцию, ехали
в электричке. В Семхозе ходили с ним на почту, потом к
его дому. Времени для общения было много.
Говорил о своей усталости, о том, что ему все равно, где быть,
ему уже ничего не нужно. Ехать в Коктебель он себя заставляет.
— Считайте, что я вам дал отпуск на месяц. Живите спокойно, снимите
с себя ответственность за остальных. Это взрослые люди, их скоро
хоронить надо, что их воспитывать!
Вот что он говорил о характерных чертах людей послесталинской эпохи:
инфантилизм (от него большинство грехов), неспособность к самостоятельности,
потребность в руководстве каждым шагом и вместе с тем неумение принимать
это руководство, подчиняться.
— Не думайте, что это здесь такие собраны, — добавил он.
— Нет, я знаю, это средние представители эпохи.
— Но других нет. Будем работать с таким материалом,
какой есть.
21 августа
Во время отпуска о. Александра имела четыре длительные беседы с
настоятелем с целью смягчить его отношение к о. Александру. Он мне
дал прочесть сборник статей против о. Александра и «Протоколы
сионских мудрецов», полученные им в Загорске.
В чем-то, кажется, удалось его убедить, но он человек весьма неустойчивый,
поэтому я не рассчитываю на прочные результаты. Когда
вернулся о. Александр, настоятель тут же ушел в отпуск.
Батюшка отдохнул физически хорошо, но душой — плохо. Уехал он с
тяжелыми мыслями, и на отдыхе они его не отпускали.
Когда вернулся, его ждал вызов в комитет по делам религий. Его
местные враги (церковные люди!) накатали очередную телегу, и в результате
в комитете ему запретили принимать людей в прицерковном домике.
/483\
Старая знакомая его мамы Мария Витальевна Тепнина сняла дом недалеко
от церкви, а мне отказали хозяева моей зимней квартиры. Они обеспокоены
слухами: в деревне говорят, что у меня собирается секта или
что я содержу дом свиданий. Видимо, потрудились те самые люди,
что выжили паству о. Александра из церковного домика.
Я спросила батюшку, не переехать ли мне в Москву. Он сказал, что
дом Марии Витальевны временный, летний, а мой дом «необходим, как
воздух». От таких слов отпали все сомнения, и я принялась
искать новое жильё.
15 сентября
Готовлюсь к переезду на старую зимнюю квартиру. Поиски нового жилья
не дали результата. Я постаралась успокоить свою хозяйку и
с большим трудом убедила ее сдать мне дом на пятую зиму.
Пусть недоброжелатели о. Александра, распространяющие о нас дикие
слухи, окажутся не в силах помешать мне помогать ему.
К старым сплетням прибавляются новые. Будто о. Александр украл
в церкви иконы, переправил за границу и собирается туда бежать
или будто здесь центр антиправительственного заговора. Одно в этих
слухах верно: за домом действительно следят.
То, что напуганные хозяева пожелали выслушать мои объяснения и
вняли им, — настоящее чудо.
5 октября
В мой день рождения ненадолго зашел батюшка, принес потрясающий
подарок: «Послание Божественной любви малым душам», написанное бельгийкой
по имени Маргарита. Это дневниковые записи ее диалогов с Тобой,
Господи, в 1965— 1970 годах. Я поражена сходством бесед, которые
Ты ведешь со мной, с тем, что Ты говорил ей. По временам читаю
книгу, как свой дневник.
На книжке надпись: «Для ободрения и размышления».
6 октября
Уже две исповеди подряд со смущением признаюсь о. Александру, что
не знаю, в чем каяться. В начале исповеди о. Александр спросил:
/484\
Дорогая Зоя Афанасьевна! В субботу, конечно
можно и хорошо помолиться. Приезжайте! И с Ю., если, захочет.
Передаю Вам для Л. Фед. зссэ Вити (думал, что отдал, а тут
Аля ее исчеркала) Что касается Н[овой] Д[еревни], то моего пер
Жана выз[ывал] Юв[еналий], а З. Г. — упол[номоченный].
И потребовали строго следить, чтобы ни один человек не входил
в сторожку и вообще не «возникал» в храме (кроме службы
и исповеди). Видимо Григ. Бор. капнул и она покопавшись нашла
ту бумагу пок[ойной] Зои. Режим нам привычный. Все опять, как
было тогда. Но это лишь на пользу. Постараюсь приехать во вторник
к Вам, а к Д[аше] в среду.
Спасибо за сделанное.
Ваш пр. А. М.
/485\
— Что вас сейчас мучает?
— Пожалуй, одно: то, что ничего не мучает.
— Это нормально, — сказал он, — так в принципе и должно быть.
Речь идет не о сознании неизменной греховности, а об отсутствии
конкретных грехов под действием благодати. Это состояние надо беречь,
а угрызаться и беспокоиться по его поводу не следует.
Не чудо ли наш батюшка! Я уже знаю по опыту, что это не мое свойство,
а Твой дар, и стоит его отнять, я, увы, обнаружу, что нахожусь все
в той же коросте грехов. И это тоже правильно, ибо оберегает от
самомнения.
9 октября
Провожала батюшку. Состоялся очень интересный и важный разговор
о смирении. К отцу недавно приезжал один видный врач и заявил, что
в наших условиях лечить невозможно, поэтому надо эмигрировать. Это
неправда, лечить, приносить пользу всегда можно. Все дело в притязаниях
человека, в его преувеличенном мнении о своих возможностях.
— Я не верю в несостоявшихся людей, — сказал о. Александр.
— Если ты сделал, что мог, значит, состоялся. Надо быть
благодарным за возможность хоть что-то сделать.
Я поняла, что он говорит о себе. Это не часто бывает, и я попробовала
вызвать его на откровенность:
— Какую трагедию вы могли бы развести из-за своей ситуации!
— У меня с самого начала были маленькие претензии к жизни.
— Да, но у вас большие способности, а как мало времени и
условий для соответствующей им работы.
— Способности — это одно, а претензии к жизни — другое, и
они у меня маленькие.
Тут я сказала, что у творческого человека всегда остается ощущение,
что он сделал меньше, чем мог, это связано с тем, что у каждого
есть некое превышение суммы способностей над его задачами. В творческом
акте косвенно и мимолетно могут участвовать самые разные дарования,
навыки, опыт человека. И это превышение лишь частично используемых
способностей, некий «запас прочности» необходимы для успешной работы.
Мы с о. Александром переводили статью Шураки. Там были поразительные
слова: «Не Мессия не идет к нам, а мы не идем к Нему».
Батюшка делился своими соображениями по поводу предложенной ему
работы: написать учебник по Ветхому Завету для Московской Духовной
Академии. Мы не первый раз говорили об этом, я всячески уговаривала
его согласиться, теперь он пишет введение и рассказывал о возникших
проблемах.
10 октября
Позавчера о. Александр дал мне книжку, озаглавленную «Мистика Церкви
(по сравнению с мистикой католической)". Она издана в
1914 году в Сергиевом Посаде. Основную часть книги составляют
писания еп. Игнатия Брянчанинова.
Главная ее идея выражена в предисловии: «У «святых» Запада искажается
«духовное делание», сказывается вывих в духовной жизни и дает себя
знать иной дух… Ясно, что вселенское духовное предание, хранимое
в Православии, там нарушено». Одним словом, западное христианство
пронизано духом лжи.
Поносятся великие католические святые: Франциск Ассизский, Игнаций
Лайола, Тереза Авильская и многие другие. Особый гнев автора вызывает
книга Фомы Кемпийского «О подражании Христу». Подвергается
нападкам воображение. «Не должно никогда… останавливаться на этих
образах во время молитвы». Попавшие под эту «прелесть» впадают в ужасную
гордость.
Мне глубоко чужд царящий в книге дух узости и ксенофобии, эта психология
кулика, который признает лишь свое болото. Любовь к братьям заменяется
высокомерным их осуждением, обогащение опыта — его намеренным оскудением.
Бедная Церковь наша! Сколько в ней косности, провинциальных комплексов,
невежества. Бедный, бедный о. Александр, ухитряющийся служить Господу
в дремучем лесу мракобесия.
И у него хватило отваги и мудрости не ограничивать меня, поверить
истинности Его водительства и помочь в создании моей книги.
15 октября
Просматриваю введение к батюшкиному учебнику по Ветхому Завету.
Если Духовная Академия примет, произойдет
/487\
целая революция: это будет означать признание библейской критики.
А пока там учат в том духе, что Моисей сам написал все Пятикнижие,
а у книги пророка Исайи один автор.
Введение, видимо, рассмотрят на ученом совете, и от его решения
зависит, будет ли о. Александр писать учебник.
21 ноября
Произошла неприятная история с киевской художницей И. В Киев
поехал мой крестник В. Л., а я посоветовала ему познакомиться
там с И. и моей крестницей М., дала для них духовные книги.
И. же решила, что бедный наш В. Л. гэбэшник, попытавшийся
проникнуть к ним в дом с целью разузнать про их связь с Новой
Деревней. Ее сын Г. (тоже мой крестник) учится в Москве.
И. запретила ему не только ездить в Новую Деревню, но и сообщать
о. Александру и мне о своих подозрениях.
А ведь сколько сил и времени она требовала у нас для себя! Этим
летом, не спрашивая согласия, попросту поселилась с сыном у меня.
С чего бы такая паника? Вся их «вина» в том, что они ходят в церковь
— не в Киеве, нет, а только в Новой Деревне — и читают кое-какие
религиозные книги.
А дело в том, что семья И. стоит довольно высоко на социальной
лестнице и богата, вот и затряслись.
К Г. специально по этому поводу срочно выехал дед с посланием от
всей семьи, полном ужаса и строжайших инструкций. Дал прочесть письмо,
тут же его сжег и уехал в Киев. Г. долго мучился, раздираемый страхами,
привычкой слушаться родителей и желанием нас спасти. Вопреки запрету
все-таки приехал — бледный, с трясущимися губами — и сообщил
мне, что ГБ пользуется моим именем, а М., видимо, наводчица.
Умолял, чтобы этот его единственный приезд в деревню остался для
мамы тайной. Я попросила одну знакомую И. ее успокоить.
Но на душе тяжело. Ведь И. не одну меня предала, но и о. Александра,
столько вложившего в нее с сыном, отказалась от его духовничества,
отторгла Г. от духовного отца и крестной, оборвала эту единственную
для них связь с Церковью. Кстати, сейчас она в Москве, но не пытается
выяснить, в чем дело, или хотя бы предупредить нас об «опасности».
/488\
18 декабря
Вчера о. Александр лег в больницу на операцию. Господи, пошли ему
хорошего хирурга, а хирургу точность и вдохновение!
24 декабря
Господи, войди в этот мир, где царит зло, и покрой Твоей рукой
операционную, где сейчас оперируют о. Александра! Будь сам
в этой комнате Царем-Исцелителем! Он нужен нам, он олицетворение
силы и истинности Твоего учения, свеча, горящая во тьме и освещающая
путь к Тебе.
Сейчас инструменты режут его тело, извлекают опухоль, перерезают
нервы и сосуды. Благослови мозг и глаза хирурга, води Сам его руками.
Главное свершилось. Скоро о. Александра повезут в палату. Благодарю
Тебя, Отче, Владыка и Источник жизни.
30 декабря
Слава Тебе, Боже, слава Тебе! Как дивно отозвался Ты на наши молитвы!
26-го декабря я навестила батюшку в больнице. Я даже не застала
его в палате! Он был на ногах, быстро и неутомимо ходил.
Мы около часу гуляли с ним по коридору. Был весел, шутил, сказал,
что совсем не чувствовал боли — ни во время операции, ни после
нее, в тот же день встал и пошел звонить по телефону.
Пока я его ждала (он ходил на перевязку), соседи по палате говорили:
«Это железный человек. Он совсем боли не чувствует. Ухаживает за
всеми нами». Они после подобной операции с неделю не вставали
с постели. На тумбочке у его кровати разложены были книги и
листы бумаги.
Завтра вечером под Новый год о. Александр ждет меня в больнице.
Я задумала устроить праздник для всей палаты. Но заболела, и видимо,
везти елку и подарки придется другому человеку.
/489\
|
