Зоя Масленикова
К оглавлению
Номер страницы после текста на ней.
Год 1986
22 марта
Чистая суббота
Мой добрый и мудрый пастырь велел мне постом уйти в затвор. На
первой, четвертой и седьмой неделе — в полный, а в остальные
недели Великого Поста разрешил только самое необходимое общение.
Какое это благо! Я служу Тебе в уединении, и Ты делаешь мои труды
плодотворными.
Отец поручил мне новую работу, которая не нарушает покоя, а насыщает
его великими мыслями святых и духовных мыслителей о Тебе, Господи.
16 апреля
На Крестопоклонной неделе в двух номерах газеты «Труд» была опубликована
огромная разносная статья против о. Александра, в которой его обливали
грязью. Я лежала в постели с приступом ревматизма. Прочитав
статью, заказала по телефону такси и на следующее утро поехала в
наш храм.
О. Александр исповедовал. Я подошла в числе последних и сказала,
что приехала с тем, чтобы посвятить Евхаристический канон и причастие
молитве о нем. Бедный! Было видно, как ему трудно и как он благодарен.
После службы мы погуляли вокруг храма. Я уговорила его показать
мне объяснительную записку митрополиту Ювеналию и в Совет по делам
религий. Взяла ее с собой и ушла к Н. Слава Господу, что
он мне это внушил! Записка требовала серьезной переделки. Отец так
неудачно выразил мысль, что получалось, будто он признает правоту
обвинителей. А тогда неминуемы арест, суд и срок.
Кроме того, как в давнишнем письме к Е. Н., был неверно
взят тон, и в лице владыки батюшка обрел бы врага.
Перед всенощной зашла к нему. Была недолго, но убедила его в необходимости
изменений, это было очень важно.
Осталась ночевать у Н., в воскресенье отстояла литургию в
напряженной молитве за отца, затем зашла к нему за новым вариантом
записки, который он написал ночью в Семхозе. Поправила ее и перед
Пассией пришла с отредактированными
/508\
листками. В кабинете у него были люди, поэтому мы поговорили две
минуты в крохотной прихожей.
Наутро в понедельник он должен был явиться к владыке
Ювеналию с объяснительной запиской по поводу этой статьи.
Наконец, часа через четыре после его визита к владыке мне сообщили,
что все неплохо. Слава Тебе, Господи, что Ты слышишь наши молитвы
и уберег его от беды!
В храме переворот. Новый настоятель сместил старосту, которая благоволит
о. Александру. Что теперь будет, неизвестно.
17 апреля
О. Александр приезжал сегодня ко мне, побыл два часа. Подробно
рассказал про визит к митрополиту. Объяснительная записка владыку
удовлетворила, и он обещал, что все останется, как было*.
6 мая
Светлый Вторник
Всю Страстную неделю болела. В пятницу вызвала такси и отправилась
на службу в Новую Деревню. Там объединили вынос и погребение Плащаницы,
служили оба священника. В конце службы, когда я стояла в очереди
к Плащанице, сквозь толпу народа ко мне подошел о. Александр,
взял за руку, сказал только: «Пойдемте» — и увел из храма.
Он предложил прогуляться пешком до станции, потом проводила его
на электричке до Семхоза.
Переночевала у Н. и наутро подошла к исповеди первой:
— SOS, — начала я и рассказала о пережитых искушениях.
Отец долго меня «откачивал». Говорил об искушении Церковью, о том,
как трудно бывает его преодолевать. Сказал, что почему-то, — а впрочем,
ясно, почему, — мне промыслительно не дается видеть результатов
моих трудов. В общем всячески меня укреплял.
Попросил прийти к двум часам, когда настоятель обещал сменить его
за освящением куличей.
Мы стояли на клиросе за иконами, и он, отрываясь для освящения,
продолжал говорить на тему моей исповеди.
Пришел настоятель, а о. Александр все не отпускал меня. Мы долго
сидели на лавочке в церковном дворике, потом гуляли за оградой.
* С того дня владыка Ювеналий проникся симпатией
к о. Александру, стал приглашать его для долгих бесед и сделался
его покровителем.
/509\
Вторая Пасхальная литургия прошла замечательно. Я была на Светлом
Заутрени, которую совершали оба священника, но там не было ничего
подобного. Утром же на Пасху о. Александр служил с необычайным подъемом
и радостью. Одних детей причащалось тридцать пять человек! Приехали
и те прихожане, которые выбираются очень редко. Радостные липа,
улыбки, светящиеся глаза. С великой силой единения пели всепасхальный
тропарь и отвечали на возгласы батюшки: "Воистину воскресе!".
20 мая
В конце Светлой недели разные люди стали мне передавать от о. «Александра,
что на Радоницу его вызвали к начальству и что он будет мне
звонить.
Действительно, позвонил и перед беседой с начальством, и после
нее. Дождался меня на вокзале, я его проводила на электричке.
В четверг утром неожиданно позвонил снова: опять вдруг вызвали
к начальству. Звонил он с вокзала, я предложила увидеться
у Новодевичьего перед назначенной ему через час встречей, потому
что пришли кое-какие мысли по поводу его ситуации. Но я не успела,
он был уже у владыки Ювеналия.
Через час вышел, почему-то в рясе, и мы гуляли по Новодевичьему,
обстреливаемые взглядами любопытных. Конечно, тут же встретился
знакомый ему священник, нам пришлось обедать втроем в грузинской
харчевне на Арбате, потом ездили знакомиться к какому-то профессору-медику.
После этого говорить и думать о деле о. Александр уже не мог. Завтра
еду к нему в Семхоз искать вместе с ним выход из щекотливого и опасного
положения.
Запись о поездке в Семхоз 21 мая и о последующих событиях
в дневнике по понятным причинам отсутствует. Батюшка считал, что
обыск у меня весьма вероятен, и велел убрать из дому все, что
могло бы быть интересно для КГБ. Тем более ни к чему было писать
о наших делах в дневнике.
Попробую восстановить события по памяти. Поездку к отцу 21 мая
я помню очень детально, а вот в реконструкции последующих
событий возможны неточности, все-таки прошло пять с половиной
лет.
/510\
Первая объяснительная записка после статьи в «Труде», которая
писалась для митрополита Ювеналия, владыку удовлетворила и вызвала
в нем дружеские чувства к батюшке. Но цель-то у КГБ с самого
начала была другая: арестовать и посадить о. Александра,
а не удастся, так дискредитировать его в глазах верующей
интеллигенции, как это было проделано с о. Дмитрием Дудко.
Владыка вызвал батюшку и потребовал от него другую объяснительную
записку с конкретными ответами по всем пунктам обвинений
той страшной статьи.
Петля на шее батюшки затягивалась, владыка был не в силах сопротивляться
давлению всемогущих органов.
Вот затем, чтобы написать ответ, и попросил меня о. Александр
приехать к нему домой.
Был теплый весенний день. Мы сидели на нижней террасе, перед
окном в сад стоял письменный стол с пишущей машинкой. Отец показал
мне черновик своего ответа. Это была достойная отповедь обвинителям
ни в чем не повинного человека.
— Это никуда не годится! — воскликнула я. — Вы что, сесть
решили?
Преодолевая его сопротивление, я совершала над бедным батюшкой
чудовищное насилие. Я страдала вместе с ним и требовала:
— Пишите: я глубоко сожалею.
— Я ни о чем не сожалею! Мне не в чем каяться, все это
чушь собачья!
Временами у него вздувалась вена на лбу, весь красный, он кричал:
— Я не буду этого писать!
— Ну, если вы собираетесь помочь им посадить вас за решетку,
пишите, что хотите, тут я вам не помощница.
Я замолкала и молча шагала взад и вперед по террасе за его спиной.
Наконец, отец оглядывался.
— Что писать? Диктуйте.
— Пишите: я глубоко сожалею.
— Я это уже написал! Больше не буду!
— Еще несколько абзацев будут так начинаться!
Нет, в этом письме не было ничего унизительного для батюшки.
Я глубоко сожалею, что невольно дал повод к такому-то и такому-то
ошибочному толкованию моих намерений, высказываний, поступков.
Но обвинение в сношениях с Американской автокефальной православной
Церковью мы ре-
/511\
шили начисто опровергнуть, рискнули даже отрицать участие отца
во встрече с о. Иоанном Мейендорфом на квартире у С. Бычкова.
Ведь не мог КГБ предъявить суду фильмы, сделанные скрытой камерой,
и записи подслушивающих устройств. Больше же у них ничего не было,
а без свидетельских показаний процесс невозможен. Иностранных
свидетелей не было в стране, а советских уже таскали, и они
все отрицали.
Мы писали это письмо несколько часов. Владыка Ювеналий в высшей
степени одобрил его, но в Совете потребовали изменений.
Батюшка написал новый вариант и дал его мне.
Мы его обсудили, внесли поправки, и он поехал с этим письмом
в Совет. Там с ним много часов беседовали «искусствоведы в штатском».
Они потребовали еще покаянное письмо в «Труд». Это письмо мы тоже
сочинили вместе.
Он сделал все, чтобы прекратить кампанию против него миром. Дальше
отступать было нельзя.
Конечно, записка и письмо в «Труд» означали лишь краткую отсрочку
ареста. Органы давно и планомерно продвигались к своей цели.
Но вернемся к дневнику.
В деревне сохранялся «карантин». Доступ в домик имела только
Мария Витальевна и ее помощницы.
16 июня
Из всех сфер реальной приходской жизни и помощи батюшке для меня
остались исповедь да редактирование Словаря. Он передает мне
работу по кускам, я возвращаю ему через кого-нибудь и понятия не
имею, что происходит дальше.
Вчера, вернувшись из недельной поездки на теплоходе по Волге, исповедалась
у о. Александра, но поговорить с ним вне исповеди не удалось. Очередной
кусок Словаря пришлось передать через помощницу Марии Витальевны.
21 июня
Позавчера мне позвонили: пытались узнать, чем закончился новый
вызов о. Александра к начальству. Это могло быть очень серьезно:
новый раунд после достигнутой договоренности скорее всего означал
беду.
Я кинулась в деревню. Батюшка предложил проводить его после всенощной.
Оказалось, это не его вызывали, а прихожа-
/512\
нина, на чьей квартире происходила злополучная встреча. В электричке
о. Александр с трудом собрался с мыслями и как-то вяло рассказал
о своих передрягах.
Потом заговорил о специфике прихода. Из-за отдаленности храма сюда
добираются люди, которых «припекло», часто психически неблагополучные,
не сумевшие прижиться в Москве.
Посоветовал «не брать на грудь пациентов»*, т. е. сохранять
дистанцию с приходящими за советом.
Как хорошо, что ничем его не огорчила, не нанесла ни малейшей лишней
травмы. Господи! Храни его.
1 августа
На днях сказала батюшке, что обдумываю «Устав свободы», и он попросил
показать его, когда напишу.
Я настаивала на необходимости для меня затвора.
А сегодня он читает мой «Устав». Очень надеюсь, что теперь все
войдет в свои берега.
Вот основная часть «Устава». Опускаю обширную преамбулу, где излагаю
свои размышления о свободе для воцерковленного человека.
Устав Свободы
Я ответственен только перед Богом. В своих действиях я руководствуюсь
своей любовью к Нему. Мое глубинное «Я» согласно с Его волей
и почитает ее своим высшим благом.
В каждое мгновение жизни я свободен следовать этой воле или отвергнуть
ее.
Любая ситуация, в которой я оказываюсь, есть для меня вопрос Бога,
обращенный ко мне: чего ты сейчас хочешь, каков твой выбор? Я отвечаю
на этот вопрос, сознавая всю ответственность и помня, что ответ
решает судьбу моей души.
Я знаю, что мой правильный ответ важен не только для меня и лишь
в этом смысле несу за него ответственность.
Формы моего действия в мире выбираю по согласию моей воли с Его
волей. Я творю добро, потому что моя воля хочет этого. Делаю это
для Него одного.
Я проверяю свою совесть исходя из Евангелия. Только оно является
для меня абсолютным критерием.
Бог — единственная моя Цель, от всего остального считаю себя свободным.
Когда ощущаю свою связь с Ним, я совершенно свободен во всех
своих действиях.
В периоды спада, сомнений или нечистоты воздерживаюсь от
* Это изречение из его переписки на профессиональные
темы с психиатром В. Леви. Переписку эту батюшка давал мне
читать.
/513\
взаимоотношений с миром и ищу причины таких состоянии прежде всего
в утрате духовной свободы.
Я обращаюсь за помощью к Богу и, лишь освободившись от уз «мира
сего», могу снова действовать в нем как свободный странник, которому
никто ничем не обязан и который тоже не обязан ничем никому.
Участвую в жизни Церкви по велению сердца, а не по долговым обязательствам.
В отношениях со всеми ее членами, иерархию включая, руководствуюсь
только своей совестью.
Я сам выбираю, как мне «чтить день субботний»: участвуя ли в богослужении,
в уединенной ли молитве, в чтении ли Писания, или в доброделании.
Стараюсь не прерывать молитвенной связи с Богом, которая может
иметь различные формы, в выборе которых я остаюсь свободен.
Ритм причащения может быть разным в разные периоды жизни. Если
таинство становится привычкой и сила его слабеет, я вправе сделать
на время перерыв, пока не возникнет живая потребность. В периоды
упадка можно причащаться как бы «против желания», руководствуясь
желанием выбраться из такого состояния.
Порядок должен быть свободным, внутренним, а не внешним.
Я готовлю из себя чистый камень для строительства Церкви и в согласии
с волей Бога решаю, как именно употребить мои возможности в этом
созидании.
Буду следить за тем, чтобы живая вера не омертвевала в привычных
формах и чтобы угождение Богу в людях не превращалось в человекоугодие
или в самоугождение.
Буду, как зеницу ока, беречь духовную свободу, и да поможет мне
Бог.
2 августа
Ильин день
Живу по «Уставу свободы». Помню, что уже делала подобную попытку
обрести внутреннюю свободу. Но теперь дело серьезнее. Прежнюю
жизнь я не выберу ни по форме, ни внутренне. В ней не должно
быть долгосрочных обязательств.
3 августа
Сегодня в проповеди отец затронул темы «Устава». Говорил о свободе,
даруемой познанием истины, и о нашем порабощении суетой
и грехом. Как всегда, когда говорит в проповедях на темы наших
бесед или моих дневниковых записей, нарочно
/514\
не глядел на меня, повернулся всем корпусом в другую сторону. У
креста спросил:
— Когда вы следующий раз здесь появитесь?
— Когда вам удобно, мне все равно. Условились на субботу.
Посмотрим, что принесет суббота. Судя по проповеди, кое-какие идеи
«Устава» пришлись ему по вкусу. Он, собственно, сам так чувствует.
По большому счету мне один Ты нужен, Господи. А это и есть свобода,
которая не цель, а средство к возрастанию моей любви к
Тебе. Спасибо!
11 августа
Понедельник
Сейчас ровно полдень. На этот час о. Александр вызван в Патриархию.
Как он уверен, Патриархия — предлог, встреча предстоит с ГБ.
Господи, охрани батюшку от беды, и да выйдет он невредимым из этой
схватки. Все святые, молите Бога о нем!
Позавчера, в субботу, я причастилась, а потом о. Александр попросил
меня дождаться его в домике. Он молча вернул мне «Устав свободы».
На мой вопрос ответил:
— А разве все не так и есть?
— Тогда можно его кое-кому показать?
— Нет, не стоит. Он все-таки очень личный. Я с великим трудом
добиваюсь какого-то порядка, а предложить им свободу, будет развал
и анархия.
Отец уже несколько месяцев — Боже, храни его, спаси и помилуй сейчас!
— предлагает мне в сомолитвенники В. А. Я отвечала,
что боюсь впасть в привычный для меня стереотип неправильных отношений:
опять долгосрочные обязательства.
— Никаких долгосрочных обязательств! — воскликнул он живо.
— И мне лучше сменить окружение. В приходе у людей на меня
выработалась определенная реакция.
— Это естественно. На родителей всегда восстают. От них берут
безоглядно, не чувствуя никакой ответственности и потребности в
отдаче. Я сам без конца с этим сталкиваюсь. И мне бывает горько
и трудно. Но я не думаю о том, чтобы что-то менять.
— Вы другое дело. Вы несете за них ответственность перед
/515\
Богом. Вам деваться некуда. А я впервые в жизни имею возможность
осуществить свою свободу и независимость. Впервые никому ничего
не должна, разве что помогать дочери, да и то материально.
Мысль о круге людей вне прихода ему не понравилась.
— Что вы будете с ними делать? Куда потом девать? А то, что
на вас смотрят, как на родительницу, так в каком-то смысле
ведь это верно.
— Да с какой стати? Вот, например, Г. А., она на год меня
старше!
Матерь Божия, приди ему сейчас на помощь, помоги разрешиться этой
встрече благополучно! Пусть этот вызов обернется к его благу. Например,
пусть ему предложат написать что-нибудь к тысячелетию крещения
Руси. Укрепи и обрадуй его!
Без всяких моих вопросов о. Александр рассказывал о себе. Про интриги
в храме, про вызов в Патриархию на сегодня. Сказал, что
физически чувствует себя хорошо, кроме, — и указал на сердце.
— В фигуральном смысле или в прямом?
— В прямом.
И действительно, когда мы шли с ним в сторону станции, он вдруг
спросил, нет ли у меня с собой валидола. Валидола не было.
Он резко побледнел (вернее, посерел, потому что сейчас на нем
коричневый загар), лоб покрылся испариной, он взялся за сердце.
Я предложила ему присесть в тени, он отказался — уже недалеко до того
дома, куда он шел.
— Когда вы снова появитесь? — спросил он.
— В четверг, на Воздвижение. Мы встретимся в храме с Г.
и С. и, Бог даст, совершим паломничество в Радонеж.
Я сбегала в аптеку за валидолом и пустырником и принесла их в тот
дом, где он находился. Ему было уже лучше. Будем надеяться, что
это невротические спазмы сердца, а не стенокардия.
Св. великомученик Пантелеймон, поддержи сейчас его сердце и исцели
его!
От встречи осталось такое впечатление: «Устав свободы» не вызывает
возражений, но практически, как я и думала, ему не
хочется особых изменений в моей жизни и деятельности. Он надеется,
что освобождение будет внутренним, а внешне все останется, как было.
/516\
— Насчет конкретных форм моей жизни пусть Бог Сам решает,
— сказала я.
— Пусть Бог решает, — эхом откликнулся он.
О. Александр не виноват в тех трудностях, которые я испытываю,
это мои проблемы. Он очень со мной терпелив.
24 августа
Воскресенье
Расставаясь с батюшкой 9-го августа, на его вопрос, когда опять
появлюсь, я сказала: в четверг (то есть на первый Спас). Но
резко испортилась погода, в четверг продолжался сильный дождь, и
я не пошла в храм.
И вот стою на Преображение на литургии. Служит о. И., а о. Александр
исповедует в приделе. Оттуда выходит С. и шепчет мне: о. Александр
волнуется, куда вы пропали, просил меня вас разыскать и узнать,
в чем дело. Пойдите, покажитесь ему.
Этого делать я не стала: все-таки идет богослужение.
Когда после Евангелия читали записки, я услышала его твердые шаги
(он шел в алтарь помогать) и потом его тихий голос над ухом:
— Ну, слава Богу, что вы здесь. Я даже испугался.
— Все в порядке, — шепнула я и незаметно пожала ему руку.
По окончании службы договорились, что я подожду его в домике и
вместе поедем в Москву.
Я сидела в кабинетике и ела яблоко. На секунду выглянула, чтобы
выбросить огрызок. И как на зло, в этот момент в проходную
кухоньку вышел из другой двери настоятель. Я молча поклонилась,
он молча ответил поклоном, но взгляд его был темнее тучи. Потом
сразу же в кабинет явилась староста.
— Что вы тут делаете? Как вы сюда попали? И сидите тут без
батюшки одна! — гневно допрашивала она. Пришлось дважды повторить,
что меня прислал о. Александр подождать его, потому что мы уедем
вместе.
Едва о. Александр вошел в кабинет, как М. В. доложила
ему про мой проступок. Он тут же ушел объясняться на другую
половину дома.
— Я вас очень подвела? — спросила я, когда он вернулся.
— Нет, нисколько. Оба приходили искать меня независимо друг
от друга.
Он ел, угощал меня и рассказывал о вызове в Патриархию.
/517\
Вопреки мрачным ожиданиям батюшки, вызывал его владыка Ювеналий,
а не ГБ, они беседовали несколько часов и даже обедали вместе, что
является знаком особого расположения. Объяснил, что к чему. Благодарю
Тебя, Боже, за дивный ответ на молитву!
Это на уровне чуда. Ювеналий становится покровителем о. Александра,
а от него в судьбе батюшки многое (хотя и не все) зависит.
В Москву ехали вместе. Договорились встретиться 29-го августа,
а первого сентября он уходит в отпуск.
Впечатление от последней встречи такое, как я и ожидала после «Устава».
Он делает все, чтобы вернуть отношения на старые рельсы, к тому
же сейчас он старается не допускать текучки в приходе. Но моя
твердость только пойдет нам обоим на пользу. Да и общаться с ним
в прицерковном домике стало неприятно.
11 сентября
Я попросила перенести встречу на 27-е августа. Когда мы остались
одни, он сказал:
— Начнем с конца. 1-го октября (т. е. в первый день после
отпуска) я к вам приеду. Вы мне тогда расскажете свои соображения
(о редактировании). И вообще думайте, экспериментируйте.
28-го августа после службы зашла в кабинет за словарем, над которым
продолжаю работать.
21 сентября
О. Александр прислал письмо из Дагестана с забавным рисунком.
Дорогая Зоя Афанасьевна!
Хотел послать Вам какой-нибудь туземный вид, но в этих краях
таких открыток нет. Места тут древние. Город, у которого мы живем,
существовал уже в библейские времена, и через него гили скифы во
время своего похода (ср. пр. Иеремия). Упоминает о нем и Геродот.
Были тут персы, арабы, турки. Сейчас пестрота населения невероятная.
Причем, как кажется, живут между собой в мире. На горе в древ (них)
кварталах Дербентской крепости царят средневековые нравы, чуть ли
не кровная месть.
Так что я отдыхаю в полное удовольствие. (Каспий немного
/518\
похуже Черного моря, но очень теплый).
Надеюсь, что у Вас все благополучно. И Даша в порядке.
Храни Вас Бог. До встречи.
Ваш пр. А. М.
12 сентября
1986
Написал письмо и вспомнил, что это мои именины. Забыл по одичании
все даты.
21 сентября газета «Труд» вернулась к статье «Крест
на совести» от 10 и 11 апреля. «Напомним, в этом материале шла речь
о создании антисоветского подполья под прикрытием религии», «о том, как, действуя
по указке Запада, определенные лица пытались создать для этой цели «подпольную
Церковь».
В новой статье приводился возмущенный отклик коллектива производственного
объединения «Карбид» из казахстанского города Темиртау: «Наша
страна их вырастила, дала им образование, а они продают все для
нас святое за иностранные тряпки. Нет таким прощения!"
В центре статьи было покаяние Б. Развеева, отбывающего наказание.
Газета опубликовала также письмо в редакцию о. Александра.
«Сознаю, что, сам того не желая, допустил нарушения законодательства
о культах. Так, некоторые мои незавершенные рукописи и магнитозаписи
вышли из-под моего контроля и получили хождение. Мое общение с
прихожанами храма, вопреки моим намерениям, привело к прискорбным
для меня фактам. Некоторые из моих прихожан оказались виновными
в противообщественных поступках или на грани нарушения закона.
Считаю, что несу за них определенную моральную ответственность.
Кроме того, публикация моих богословских работ в западном католическом
издательстве «Жизнь с богом» была использована западной прессой
для причисления меня к «оппозиционерам». В настоящее время
я более строго взвешиваю мои действия».
В этом письме, которое мы сочинили вместе, взвешено каждое слово.
Оно никому не навредило, и ему самому тоже. Батюшка
принимал на себя моральную ответственность за людей и за события,
которые от него не зависели. Я-то знаю, как тяжело ему далось
это письмо. Но он вовсе не рвался к мученическому венцу,
его служение здесь, на месте, казалось ему важнее. Он прекрасно
перенес бы заключение, оно его не пугало. Но он отвечал за свою
обширную паству
/519\
и ради нее должен был оставаться на месте.
«Искусствоведы в штатском» поставили ему письмо
в газету «Труд» условием его свободы.
2 октября
Вчера у меня был о. Александр, недавно вернувшийся из отпуска.
Ко дню рождения подарил две отличные книги. Был мил, никуда не спешил,
провел у меня часа четыре. Возобновляет традицию: собирается бывать
через вторник.
Год 1987
15 марта
Сколько всего произошло за то время, что не писала!
10-го февраля, в день рождения Б. Л. Пастернака, прямо
на его могиле сломала ногу. А 12-го февраля состоялось заседание
комиссии по его наследию. Приняты необыкновенные решения: печатать
«Доктора Живаго», создать музей Пастернака, издать сборник воспоминаний
о нем. Сейчас в двух толстых журналах читают мой «Портрет Бориса
Пастернака» и записанные мной воспоминания его жены.
Я стала молиться за Горбачева: он делает невозможное!
Батюшка регулярно ко мне ездит. Он пережил невиданно тяжкий душевный
кризис и был в этот период откровенен со мной.
Шли мы как-то с ним от церкви к дому С. В какую-то паузу в
разговоре он обычным будничным тоном сказал:
— Душа моя скорбит смертельно.
Я не обратила внимания, он часто механически повторяет тексты,
всплывающие в памяти, и разговор продолжался. А через несколько
минут он повторил:
— Душа моя скорбит смертельно.
Тут уж я навострила уши и с тревогой на него посмотрела. И тогда,
глядя мне в глаза, он сообщил мне уже как информацию к моему
сведению:
— Душа моя скорбит смертельно.
Не в мыслях, а во всем моем существе прозвучало еван-
/520\
гельское продолжение, просьба Христа к ученикам: «Побудьте здесь
и бодрствуйте со Мной». Я ни о чем не спрашивала его.
Когда мы пришли к С., у которой был какой-то гость, я попросила
их посидеть на кухне. Взяла батюшку за руку, подвела к иконам и
стала горячо молиться о нем, взывая к Господу о помощи моему страдающему
духовнику. Он тоже молился вслух.
А потом обнял меня, прижался и заплакал. Но быстро взял себя в
руки, вытер платком лицо и пришел в обычную форму. Только
был очень бледен.
У него были свои дела с С., и я ушла.
В следующие его службы я приезжала в храм молиться за него и тут
же уезжала. Я ни о чем не расспрашивала, только интересовалась
его состоянием. Сам по телефону сказал, что это личное, интимное.
Часто звонил или приезжал. Я сохраняла сдержанность.
Вскоре у меня дома он подробно рассказал о том, что его так ужасно
мучает. Рассказывал, стоя у окна спиной ко мне, и плакал. Я
утешала, поддерживала, а главное — молилась.
Постепенно состояние невыносимости прошло, осталась в нем глубокая
печаль. Это с ним было впервые в жизни.
Немилость властей к батюшке сменяется фавором. Владыка Ювеналий
часто приглашает его, и они подолгу беседуют. О. Александр
делает разработки разных богословских проблем для Синода (например
о роли женщин в Церкви), а я их редактирую и перевожу для этой работы
разные материалы. Батюшку будут публиковать в «Богословских трудах».
Все это представляется почти невероятным! Еще и года не прошло
после статьи в «Труде», еще, кажется, совсем недавно мы с ним сочиняли
покаянный ответ!
Продолжается работа над словарем.
24 марта
Читаю выбранные для меня батюшкой на Великий Пост из «Добротолюбия»
«Подвижнические наставления» святых отцов Варсануфия и Иоанна. Полно
точнейших попаданий в яблочко. Очень многое прямо ко мне относится,
проясняет трудные проблемы, например, отношение к грехам. Необходимо
неприятие своего греха при сохранении любви и уважения к Божию образу
и подобию в себе. То же и в отношении к чужим грехам, разумеется.
/521\
И все же монашеский опыт лишь отчасти пригоден в миру. Я не могу
отделить моего личного спасения от созидания Церкви. Сейчас в нашей
стране это особой важности задача.
Христос Воскресе!
Дорогая Зоя Афанасьевна!
Поздравляю Вас и Дашу с Праздником.
Спасибо Вам за все. Особенно в эту зиму ощутил Вашу надежность.
Еще раз спасибо. Ваш пр. А. Мень.
Пасха 1987 г.
27 июня
Несмотря на обилие литературной работы и уроков продолжаю, как
всегда, редактировать словарь.
О. Александр, бедный, ужасно вымотался, весь в людях и делах.
С Пасхи он практически служит один, потому что настоятель сначала
болел, а потом ушел в отпуск.
13 июля
Недавно в электричке завела с отцом разговор о том, что вера, увы,
не преодолевает в человеке его эгоизма, и отец с горечью сказал,
что работает в «мертвой системе», нашей современной РПЦ.
Вчера, на Петра и Павла, он служил в последний раз перед
отпуском. Народу на исповедь пришло очень много, поэтому я была предельно кратка.
Попросила у батюшки прошения.
— За что? — воскликнул он.
— За то, что столько тяжелого идет от меня.
— Ну, что вы! Я переживаю все это вместе с вами, сострадаю
вам, я ведь многое так же чувствую. Sancta indifferentia*,
— говорил он. — Sancta — страсть, indifferentia — высшая самоустраненность.
Где-то между ними золотая середина.
— Этот высокий идеал не для меня. Просто я не
так устроена.
— Все высокие идеалы недостижимы, а стремиться все-таки надо. Знаете
что! Я вам разрешаю забыть все прошлое. Начнем с самого начала,
вернемся к истокам: к вере, надежде, любви.
* Sancta indifferentia (лат) — святое
равнодушие.
/522\
Он накрыл меня епитрахилью, а когда я отходила, удержал на минутку:
— В субботу нам не удалось увидеться. В три-четыре часа я приду
к Павлу. Потом зайду к вам попрощаться.
У Павла собралось множество прихожан по случаю его именин и прощания
с батюшкой перед его отпуском.
Наконец часов в семь вечера к моей даче на такси подъехал о. Александр
Я рассчитывала проводить его, но за забором осталось стоять
трое других провожатых. Мы поговорили пять минут, он поцеловал меня,
благословил и ушел, не оглядываясь.
29 августа
Впервые после отпуска о. Александр служил 13-го августа.
Я пошла в храм 14-го, на первый Спас. Он произнес прекрасную проповедь на
текст из апостола Павла: «С терпением будем проходить поприще». Из нее я
поняла, о чем он думал и молился в отпуске. У креста сказал, что придет ко мне,
когда освободится.
Он никуда не спешил, радовался встрече. Мы ели арбуз, шутили. Принес
для редактуры кусок последнего тома словаря. Рассказывал о себе,
жаловался на перебои в сердце.
Через несколько дней попросил проверить, как машинистка-любительница
написала иностранные вставки в чистовике. В иностранном тексте
ошибок, и грубых, было полно. Но я заглянула в русский
текст, печатавшийся той же машинисткой, и ужаснулась. Поистине,
у семи нянек дитя без глазу! Одна машинистка печатает с оригинала.
Я правлю карандашом второй экземпляр и больше работу не вижу. Батюшка
переносит зачем-то правку на первый, многое, конечно, по невниманию
пропуская. Третий человек делает иностранные вставки от руки
и, кажется, тоже пытается править. Все это попадает в чистовую перепечатку
к Н., которая работает очень тщательно. Но уж совсем непонятно,
почему еще одна дама вместо того, чтобы впечатать иностранные вставки,
переписывает весь текст целиком и сажает без счету новые ошибки.
После всех моих проверок появляются искажения даже в цитатах из
Св. Писания.
Это со словарем теперь такой бедлам! С книгами все было иначе.
Я правила карандашом, кроме того писала разные соображения на отдельных
листах, отец вносил поправки
/523\
чернилами, показывал сделанное мне, и если случались упущения, то
их исправлял. Е. Б. делала дополнительную стилистическую правку,
в мою работу не вмешиваясь. И все шло путем.
А теперь делаем уже седьмой том, две тысячи страниц работы псу
под хвост!
Вечно он, бедный, уступает нажиму некомпетентных дам, которые норовят
приложить руку к его книгам и портят дело.
Но я ничего о. Александру не сказала, просто выправила по второму
разу попавшие ко мне тексты и отдала ему. Он сейчас в плохой форме,
а когда узнала про ухудшение с сердцем, стало совсем жаль его.
На трех службах подряд лечила его: беспрерывно держала в руках
ритм сердца, препятствуя перебоям, и мыслями и всем своим существом
его регулируя. О. Александр об этом не знает, но результат
прекрасный: ему гораздо лучше.
30 октября
По переезде в Москву в конце августа была в Новой Деревне дважды:
12 и 13 сентября.
Накануне своих именин позвонил о. Александр. Просил срочно
отредактировать его доклад для комиссии при Синоде. Это первое его официальное
выступление, символ примирения с ним высшей иерархии и признание его как богослова.
Договорились, что я приеду 12-го на службу, останусь в его кабинетике и к вечеру
сделаю работу.
Гостей батюшка позвал на тринадцатое. Я не хотела ехать, но когда
он пригласил в третий раз, согласилась.
Гостей было видимо-невидимо, за столом для меня не нашлось места,
никто не потеснился. Я шепнула о. Александру на ухо:
— Давайте я поеду домой, я неважно себя чувствую. Я ведь здесь
не нужна.
— Это было бы очень странно, — сказал он.
Я поднялась в отцов кабинет и села там в одиночестве читать «Огонек».
Прошло довольно много времени, наконец батюшка привел туда гостей
пить чай. Меня он взял за руку и отвел вниз.
Я молча сидела за разгромленным столом с полупустыми блюдами и
грязными тарелками, за которым не было хозяина, а только несколько
опоздавших, общавшихся между собой.
Перед уходом попрощалась с о. Александром, он поблагода-
/524\
рил за проявленное терпение.
Еще раз мы встретились с ним в одном доме, хозяин которого недавно
ездил в Канаду и созвал знакомых поделиться впечатлениями. Я отменила
часть уроков, но о. Александр, без которого не начинали, опоздал
на полтора часа, и мне вскоре пришлось уйти. Да и рассказы
о тамошней богатой жизни не стоили затраченного времени.
В середине октября о. Александр по собственной инициативе приехал
ко мне.
Уходя, посмотрел на свой незаконченный портрет и предложил продолжить.
Условились о встрече через две недели, она уже состоялась.
Был у меня четыре часа.
Он теперь в норме, следы кризиса исчезли. Прекрасно выглядит,
хорошо себя чувствует, бодр, энергичен, жизнерадостен.
Рассказала ему об одной идее, связанной с внутрицерковной жизнью.
Она касается обучения искусству молитвы. Он горячо одобрил ее и
сказал, что пришлет двух руководителей общений, чтобы я посвятила
их в свой замысел.
17 ноября
Позавчера звонил о. Александр, договаривался, что приедет через
полторы недели вместо прошлой пятницы, когда не смог вырваться.
Говорил, что хорошо бы мне появиться в Новой Деревне.
Еще намекнул, что если митрополит Питирим (возглавляющий Издательский
отдел Патриархии) примет Словарь к публикации, придется его заново
редактировать.
25 ноября
В 11 утра пришел о. Александр. Я его лепила, он смотрел мою
правку Словаря, разговаривали.
И тут меня прорвало. Я обрисовала мою ситуацию в приходе. Я долго
искала вину в себе, но в общем не нахожу. Да и была
бы такая вина, мы ведь должны прощать друг друга и за смертные
грехи.
Он удивлялся, не верил, говорил, что сам хочет посмотреть.
Я ему рассказала несколько особенно ярких эпизодов и заключила:
— Вот потому не ждите меня. И не огорчайтесь: баба с возу, кобыле
легче.
/525\
Он меня обнял, сказал, что никуда я не денусь, но в общем он уже
спешил.
— Я вам позвоню, когда буду в Москве, договоримся.
25 декабря
Позавчера меня пригласили посмотреть картины художника Володи Казмина,
утонувшего этой осенью. Там были Г. С. Померанц и наш
батюшка. Его ждали много часов, он задержался из-за треб. И вот
люди ждут их суждения, а они молчат или тихо переговариваются
между собой. Тогда я заговорила об этих таинственных картинах, но
мне было неудобно рассуждать в присутствии таких выдающихся
умов.
— Ну, вот, две такие умные головы собрались, — обратилась
я к Померанцу и к отцу, — и говорите между собой. Нам интересно,
что вы думаете.
— Да мы говорим то же, что вы ощутили и выразили, только
в других терминах: ян, инь, Дао, мужское и женственное начала
в Космосе, — сказал Померанц.
Через неделю двадцать лет со дня нашего знакомства.
Год 1988
12 января
4-го января вечером позвонил батюшка и пригласил меня на фильм
Тарковского «Жертвоприношение». Весь фильм мы наперебой угадывали
шедевры мировой живописи, на которых построены мизансцены.
Оба были от фильма в восторге
После фильма он сообщил, что приедет ко мне на второй день Рождества,
а я ему сказала, что появлюсь на праздник в храме.
Поехала в Сочельник. Служил настоятель, и служба шла как-то буднично,
вяловато, я уехала после помазания.
8-го января о. Александр приехал с подарком — изданным в Туле сборником
житий русских святых.
Он говорил о любви, о том, что всех нас любит. Говорил и о моей
любви, о том, как важно ее сохранить.
— Любовь тонкая, хрупкая организация, — отвечала я. — Если по ней
систематически бить, она не выдерживает. И ведь
/526\
не все отшельники были эгоистами. В уединении тоже можно служить
Богу и людям.
— Вы не обязаны разделять мои труды. Я умер, я труп, меня
нет. Вы не давали обетов, а я буду тянуть понемножку.
Объяснил, что дело в отсутствии не физических сил, а душевных.
Передал мне большую пачку листов из Словаря, просил сделать как
можно скорее.
После визита батюшки мне стало очень его жаль. Постараюсь кончить
эту порцию Словаря к субботе, отвезу ее и исповедаюсь у него,
чего не делала четыре месяца. И тут же уеду. Буду ездить причащаться
и начну все как бы заново. Но поступать с собой дурно христианам
больше не позволю.
17 января
Вчера я выполнила свое решение и причастилась в Новой Деревне.
Храм был почти пуст, служил настоятель О Александр пришел исповедовать только
в девять. Его глаза засверкали, когда он увидел меня. На исповеди я сказала:
— Я подумала, кому это выгодно, чтобы я ушла отсюда, и решила
противостоять.
О. Александр всячески подтверждал правильность моего решения.
— Ведь даже то, что именно здесь появилась ваша книга (он
имел в виду «Дух дышит, где хочет»), стоило того, чтобы изменить
жизнь.
— Ну, кому она нужна? Мне даже некому дать ее почитать.
— Такие книги не всегда получают признание при жизни автора.
Может, это через двести лет произойдет, но она написана! Это же
не графомания!
Он дал понять, что значение этой книги должно подтвердиться моей
дальнейшей духовной судьбой.
— На исповеди полагается каяться, — сказала я, — но не думаю,
что в этом случае все сводится к гордыне, я пережила тяжелое
разочарование.
— Не думайте, что я не понимаю и вас за это осуждаю. Я сам
уже годами живу в состоянии разочарования.
Он сослался на какого-то автора: «Разум мой пессимистичен, но вера
оптимистична».
— Вера моя была все время при мне, — сказала я, — с
/527\
Церковью я не порывала: причащалась, ходила по воскресеньям на литургию.
— Это абстрактная Церковь, а тут она вам дана в реальности.
Говорил о терпении, о верности, явно поддерживал мой шаг.
После службы я предложила отдать ему словарь в храме, но он позвал
меня в кабинетик. Еще поговорили.
— Бог ведь Сам повязал нас с вами веревочкой, — сказала я.
— Не мое дело ее рвать, как бы трудно ни было. Он неясно
и сильно прижал меня к груди.
30 января
О. Александр передал мне через Ю., что приедет во вторник,
но не приехал, только дважды звонил.
Я говорила с ним по телефону весело, с пониманием его проблем.
Завтра он уезжает дней на десять-двенадцать в Польшу, это первая
в его жизни поездка за границу. Говорил, что совсем не хочет
ехать, уступил настоянию жены. Я утешала и настраивала на каникулярный
лад.
22 февраля
Два дня назад у меня был о. Александр. Рассказывал про Польшу,
про тамошнюю замечательную церковную жизнь. Полно храмов и постоянно строят новые,
на все вкусы. С лекториями, помещениями для катехизации детей, библиотеками. Специальные
магазины торгуют духовной литературой, и все там есть: от отцов Церкви до современных
богословов. Официальная религиозная периодика, да еще шестнадцать неофициальных
журналов. Четыре богословских института, где, кстати, учатся и женщины. Храмы
полны даже в будни. Формы церковной жизни разнообразны, идет творческий поиск —
и все это открыто, беспрепятственно!
Контраст с нашими условиями произвел на о. Александра угнетающее
впечатление, хотя за поляков он, конечно, рад.
На следующий день мы встретились на поэтическом вечере нашего прихожанина А. З.
в крохотном зальчике красного уголка на улице Дмитрия Ульянова.
Публика наполовину состояла из общих знакомых. Батюшка пришел позже
меня и сел рядом. А. 3. читал свои стихи — в непривычном
духе гласности —
/528\
в них ад нашей повседневности соседствует с жизнью духа. Мы изредка
обменивались с отцом согласными замечаниями. После стихов все пошли
пить чай в соседнее тесное помещение, я не смогла туда
протиснуться. Батюшка вышел, взял меня за руку и провел к столу,
отрезал мне кусок кекса, отдал свою чашку чаю.
Вчера я позвонила А. 3. и наговорила ему много хорошего про
его стихи. Он очень обрадовался. Как мы все нуждаемся в добром внимании
друг к другу!
Странное дело, сейчас впервые чувствую себя старше батюшки и готова
проявить терпение, чтобы помочь ему по-новому: отстраненностью и
вместе с тем надежным дружелюбием.
29 февраля
На мои именины 26-го февраля я не смогла поехать причаститься в
Новую Деревню по нездоровью. Вчера о. Александр передал
через Ю., чтобы тот поцеловал меня, а за приготовленным
подарком я должна приехать сама.
13 марта
Вчера поехала причащаться в Новую Деревню.
На исповеди повинилась о. Александру в том, что не выполнила его
поручение (впервые в жизни): потеряла два листочка с текстом
его писем, которые должна была перевести на английский и французский.
Обсуждали вопрос о прощении. Надо ли прощать тех, кто дурно поступает
по отношению ко мне и в этом не раскаивается? Я молчу
и тем пложу зло, потому что тогда повторяется все снова и снова.
Ведь в Евангелии сказано, что если брат твой согрешает против тебя,
обличи его, не послушает, обличи в присутствии брата, а если
и тогда не послушает — обличи перед Церковью, не поможет и это —
порви отношения.
— Ну, что ж, — отвечал он. — Почему бы вам не высказать свое
огорчение, сохраняя доброе отношение к человеку и готовность
ему помочь?.. Дело все в вас. Другие ведь не страдают так глобально
от мирового зла.
— Я и сейчас готова с сочувствием, даже с благоговением и
полной отдачей служить людям. Только горький опыт подсказывает:
они предадут все то высокое, что возникает между нами.
/529\
— Я по-человечески тоже часто чувствую, как вы. Но действую не
своей силой, — сказал он.
Он никак не отпускал, хотя время шло, а сзади стояла очередь исповедников.
Отходил читать записки, прервал исповедь на время Пресуществления
и снова продолжал.
Я попросила отпустить меня, он отвечал, что все это слишком важно,
и продолжал этот бесконечный разговор. Снова отошел, потом вернулся.
— Я не Господь Бог, чтобы это разрешить, — сказал он. — Нужно
чудо. Только чудо может помочь.
Наконец накрыл меня епитрахилью, а когда я отходила, сказал, что
приедет во вторник.
— Вы будете дома?
— Буду, — только и успела я сказать. Потом лишь сообразила,
что как раз во вторник ко мне придет наше общение, где я, наконец,
делаю с людьми то единственное, что нужно: сталкиваю нашу совесть
с евангельскими заповедями и помогаю понять и преодолеть разрыв.
16 марта
Крестопоклонная неделя
Вчера произошло что-то важное. Неожиданно для ребяток они встретились
у меня с отцом.
Все получилось, как мне кажется, хорошо.
Провели вместе с батюшкой медитацию на Мф 18, 1—4; «В то время
ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве
Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал:
истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете, как дети, не
войдете в Царство Небесное. Итак, кто умалится, как это дитя,
тот и больше в Царстве Небесном».
Ю. рассказал, что нового внесли в его жизнь наши встречи.
О. Александр был очень всему рад, горячо молился, поддерживал,
одобрял, во всем участвовал.
27 марта
Опять пришла порция Словаря на редактуру.
17 апреля
В Светлое Воскресенье была в Новой Деревне в восемь утра. Пасхальную
литургию служил о. Александр. Было великое множество детишек,
почти весь храм — знакомые.
/530\
О. Александр сиял и искрился, таким я его давно не видела.
Очень радовался детям — он их вообще нежно, даже страстно любит.
А во вторник с утра собрались у моих ребяток. Туда приехал О. Александр
и по моей просьбе говорил о Воскресении и его месте в нашей
вере и жизни. Говорил прекрасно, и мы в два магнитофона записали
эту беседу.
В промежутках редактирую Словарь. О. Александр практически
его кончил. Мне осталось страниц сто пятьдесят — и все! Завершится
работа в 2000 с лишним страниц!
30 апреля
Вчера звонил о. Александр. «Рвется ко мне», но «не получается».
Я улыбнулась:
— Не преувеличивайте.
— Правда, рвусь. Я соскучился.
В апреле состоялось первое публичное выступление о. Александра
в Институте стали и сплавов. Я не была: отпустила туда Дашу
и осталась с детьми. Ей нужнее. По отзывам, онпроизвел на публику
огромное впечатление. У Даши, когда она вернулась, светились глаза
игорели щеки.
7 июня
Заветы Ильича
В воскресенье у креста о. Александр пригласил на свое
выступление, которое должно состояться в Институте онкологии по поводу Тысячелетия
крещения Руси. Это его третий такой вечер, я еще ни разу не была, а на завтра
меня пригласили в один дом тоже на празднование Тысячелетия, где должен быть и
о. Александр.
Но все планы сорвала жара. Вчера было +32°, а на сегодня обещали
от +33° до +35°. Небывалая для начала июня погода. Ехать в Москву,
учитывая состояние моих сосудов, безумие.
17 июня
В понедельник о. Александр выступал в том самом Институте
нефтехимического синтеза, где в марте у меня был Пастернаковский вечер. Я была
с главным редактором «Горизонта» Е. Б. Ефимовым. О. Александр сделал
короткий доклад о
/531\
Тысячелетии крещения Руси, а потом блестяще отвечал на записки.
На днях была в одном знакомом доме на встрече с митрополитом Сурожским
Антонием Блюмом. Впервые видела и слышала его не на богослужении.
Впечатление самое лучшее: глубокая, умная вера, огромный личный
опыт, жизнь, отданная служению Христу. Несомненно, это святой.
Я передала ему свое письмо и «Дух дышит», сказав, что он может
поступить с книгой, как заблагорассудится.
18 июня
Завтра впервые в жизни пойду на собрание к пятидесятникам-инициативникам. Отец
давно настаивает, чтобы я у них побывала. После вечера в Институте нефтехимического
синтеза ко мне подошла Л., которая там работает. Мы не виделись лет двенадцать,
если не больше. Когда-то она была православной, ходила к нашему батюшке, а потом
стала пятидесятницей. Я решила воспользоваться случаем и поговорила с ней об этом.
Свое желание побывать у них на собрании я объяснила так: мой опыт
работы в малой Церкви привел меня к чему-то схожему с их жизнью.
Речи нет о «переходе», но мне важно «понюхать воздух», посмотреть,
чему можно у них поучиться.
В их общине я знаю человек пять-шесть, бывших батюшкиных прихожанок. Лучше
бы пойти к незнакомым, но на незнакомых и не выйдешь, инициативники на нелегальном
положении.
Иду я с открытой душой. Ведь там те же люди, наверно — те же проблемы. Я знаю,
что в православной Церкви реальная духовная жизнь конкретных мирян аморфна, незрела,
буксует. Очень тяжелы мне безответственность в отношениях, равнодушие к судьбе
и личности друг друга. Вообще теплохладность.
А лучше ли у них? И не платят ли они за это «лучше» утратой свободы?
Но почему те, кто к ним перешел, у них и остались?
Ну, посмотрим.
20 июня
Вчера была на собрании пятидесятников. Впечатления неоднозначны.
С одной стороны, концентрированность веры много выше,
/532\
чем в нашей Церкви. Все идет так живо, что по сравнению с ними наше стояние на
богослужении кажется мертвенным и застылым. Молитва горячая, у многих со слезами.
Есть энтузиазм, одухотворенность, это несомненно. Непривычны и проповеди, и отличное
знание Слова Божия. Подкупает простота, отсутствие показухи, молилось с ними очень
хорошо.
Один из братьев хоронил в этот день свою маму, часть общины была
на похоронах, они приехали ближе к концу. Об этом брате молились
несколько раз, чтобы Господь поддержал его и утешил.
Смутило лишь одно. На скамьях сидели только женщины, а все немногочисленные
мужчины были в роли руководителей и проповедников. Женщина может
только задать вопрос и помолиться вслух. За все три часа женщиной
был задан лишь один вопрос, а два раза в общем гуле голосов (молятся
вполголоса) возвышались со слезной мольбой женские голоса.
Шестерых женщин я там знаю, они раньше были в нашем приходе. Ушла
я с одной из них. Шел дождь, и мы долго стояли с ней в подземном
переходе. Восемь лет назад, оставшись одна, она пришла к пятидесятникам.
Православные к ее беде отнеслись с равнодушием, друзья дома ее бросили.
А у пятидесятников она нашла друзей, поддержку, реальную помощь.
Есть над чем задуматься.
Кто у нас помог Даше, оставшейся с двумя малышами без средств к
существованию? А ведь наш приход еще, может быть, самый лучший и
живой участок РПЦ. Здесь хоть люди собираются, изучают Священное
Писание, молятся вместе.
27 июня
Вчера, в воскресенье, о. Александр провел прекрасную общую
исповедь на тему: вера, надежда, любовь. У аналоя я сказала, что мне нечего
добавить к его словам: все выражено и названо. Как мы и уславливались, предложил
дождаться его.
Прождала его на жаре более трех часов. Разговор про интервью в
«Горизонте», которое я ему сосватала, перенес на следующее воскресенье.
Я спросила его про выступление в ЦЭМИ в оппозиционном политическом
клубе «Перестройка» в компании Дудко, Якунина, Борисова. Там раздавали
листовки Народного Фронта с призывом участвовать в митинге на Пушкинской
площади, который был разогнан милицией, а кое-кого арестовали. И
/533\
вообще это была политическая акция.
Свое выступление на этом собрании он объяснил случайностью: не
знал, что они там будут.
Оказывается, о. Александру уже пришлось объясняться по этому поводу
с митрополитом Ювеналием, хотя от вторника (дня его выступления
в политическом клубе) до воскресенья (дня нашего разговора) прошло
совсем мало времени.
4 августа
Исповедь я начала с того, что, как мне кажется, я стараюсь творить
добро, а встречаю или даже порождаю зло, и мне все больше хочется
уйти в затвор.
На это последовала быстрая реплика о. Александра:
— А где же подвиг?
Он опять сказал, что если встречается с малейшим проблеском добра,
то всегда поражается ему, как чуду. Сколько раз я это от него слышала,
а только теперь дошло. Он видит мир лежащим во зле, для него
это норма. А для меня зло не норма, а аномалия, и я на этом надрываюсь.
У меня просто не хватило бы сил жить, как он. Все его упование
в одном Боге, от людей он ничего не ждет.
После службы взяла статью, написанную батюшкой для «Горизонта»,
и поработала над ней. Когда он освободился, мы обсудили мои
замечания.
Затем он позвал сидевших во дворе и рассказал нам о Св. Духе как
об Ипостаси, то есть как о Личности.
Мне это показалось чудом. Накануне собиралось наше общение, и у
Даши возникла эта проблема. А тут сидим совсем случайно — Ю., С.,
Л. и я — и слушаем ответ батюшки на заданный вчера у нас вопрос.
Это было в субботу. А в воскресенье проповедь касалась темы моей
субботней исповеди.
Батюшка отдал мне исправленную и уже перепечатанную статью для
журнала. На другой день в Москве я ее вычитала, и Е. Б. Ефимов
прислал за ней редакторшу из «Горизонта». Е. Б. тут же позвонил
с сообщением, что отцов материал идет без правки в октябрьский номер
«Горизонта».
11 сентября
Отец задумал создать неформальное объединение «Возрождение». Я
участвовала в обсуждении устава.
/534\
6 декабря
С о. Александром, который был у меня позавчера,
шел разговор о публикации моих религиозных работ в неформальном журнале «Выбор».
Он взялся передать туда «Размышления на «Четыре сотни глав о любви» св. Максима
Исповедника».
Год 1989
23 февраля
13 и 14 февраля в Центральном Доме литераторов состоялись
Вторые Пастернаковские чтения.
Мой доклад был назначен на 14-е. Уже на открытии 13-го заблистали
первые зарницы, и я попросила о. Александра пойти со мной на мое
выступление.
Едва я кончила доклад, как начался скандал. Одна литературная дама
объявила дневниковые записи наших разговоров с Пастернаком поздней
подделкой и вымыслом. Истории, мол, известны такие случаи, например,
«Пушкинские дневники» Смирновой-Россет, придуманные, написанные
и опубликованные ее дочерью. Поднялся шум.
Если бы не присутствие батюшки, непременно не выдержал бы и лопнул
какой-нибудь сосуд.
Он был рад, что я ни словом не возразила на обвинения, сказал,
что все время об этом молился.
Мы посидели с о. Александром и другими знакомыми в кафе ЦДЛ, и
он увез меня в деревню на всенощную под Сретенье. Я чувствовала
себя совсем больной. Батюшка был добр и внимателен, а на всенощной
мне полегчало.
19 июня
Вчера был Праздник Пресвятой Троицы. В нашем храме теснота, толчея,
духотища. А потом до вечера ждала о. Александра. Пробовала
договориться с ним на какой-то другой день, но он настоял, чтобы
я дождалась его.
А поговорить все равно не вышло. Мы собрались прогуляться с ним
в Заветы к его брату, но пошел дождь, поймали машину. Батюшка
только успел рассказать про свою короткую поездку в Западный
Берлин, из которой недавно вернулся.
/535\
[на стр. 536-7 фото: [Выступление о. Александра...]]
Правда, в ожидании я отредактировала его ответы на вопросы «Горизонта».
11 июля
Живу на даче в Заветах, постепенно втягиваюсь в отдых.
В воскресенье 30-го июня у креста условились с о. Александром,
что пообщаемся 6-го июля на Владимирскую.
Я не готовилась причащаться, но, едва войдя в храм, пережила удивительное
ощущение. От меня отвалилось прошлое. Оно представилось мне
длиннохвостым драконом, вгрызающимся в спину. И вдруг он отпал!
Оказалось, что я нахожусь в солнечном летнем дне. Я одновременно
и только родилась, и вместе с тем у меня зрелая душа. А прошлое
— это только светлая сильная волна, вынесшая меня в блаженное настоящее,
которое воплощалось в игре со светом зеленой листвы за алтарным
окном. А впереди ожидало будущее со Христом, которому я полностью
доверяю.
В храме были знакомые, в их числе крестники. И их, и о. Александра
я видела обновленными глазами, воспринимала в них только лучшее.
Исповедь была очень короткой, за «Верую». О. Александр обрадовался,
сказал, что молился об этом, что это благодать.
Потом мы разговаривали в домике. Рассказал, что организуется церковный
«телефон доверия», я предложила свои услуги. 11-го (то есть
сегодня) просмотр фильма о Галиче, где он снимался, но пойти
он не сможет из-за всенощной на Петра и Павла.
Еще он дал мне машинопись странной поэмы «Голгофа» некоего Александра
Федотова. Довольно сильная вещь по мысли и чувству, что-то вроде
современного «Фауста», но по форме достаточно беспомощная.
17 августа
После долгого перерыва в прошлое воскресенье (13 августа)
пошла в Новодеревенский храм.
В кабинетик набился народ. Представители клубов договаривались
с о. Александром о циклах лекций, режиссер первого советского религиозного
фильма (о деве Марии) с ним консультировался. Беседовали с доминиканским
иеромонахом из русской греко-католической Церкви в Австралии (!).
О. Александр всячески втягивал меня в свои дела. Я посоветовала
/538\
тематику для журнала «Знание-сила», батюшка попросил составить список
и поучаствовать на Преображенье, то есть послезавтра, в беседе
с сотрудником журнала, а потом в рабочем совещании только создающегося
общества «Культурное Возрождение». Шепнул, что соскучился.
26 августа
На Преображенье выяснилось, что две встречи, в которых я должна
была участвовать, перенесены на следующий день.
Но и в воскресенье редактор из журнала «Знание-сила» не появился
и почти никто не приехал на рабочий совет «Культурного Возрождения».
Решались вопросы, связанные с регистрацией этого общества.
31 августа
27-го, в воскресенье, проповедь батюшки была «сердцевинная»:
о главном и насущном, очень сильная, простая, яркая.
У креста о. Александр сказал, что к часу должен подъехать тот самый
редактор из «Знание-сила». Я осталась. Состоялось совещание, связанное
с деятельностью «Культурного Возрождения» и организуемого в Москве
«Независимого Теологического Института». В остальное время
до середины всенощной под Успенье редактировала отличную статью
батюшки о добре и зле для какого-то журнала.
30-го исповедовалась у о. Александра. Все было очень хорошо. Только
бы удержаться в этом триедином состоянии веры, любви и смирения.
Храм снова стал своим, родным, любимым.
У креста я сказала о. Александру, что уезжаю с дачи в Москву Он
попросил дождаться его: ему надо было что-то мне сказать. Оказалось,
хотел, чтобы я составила план журнала, который будет выходить как
бюллетень «Культурного Возрождения».
Когда мы остались вдвоем в кабинетике, о. Александр предложил помолиться.
Он благодарил за двадцать лет нашего с ним совместного труда и просил
позволить нам послужить Богу вместе еще немного.
Перед всенощной по случаю Погребения Плащаницы Пресвятой Богородицы
вручила ему обещанный план. В проекте журнала значился состав
редколлегии, список авторов и двенадцать разделов.
/539\
После службы проводила его в электричке до Семхоза.
Он, конечно, изменился. Сейчас он пользуется большой известностью,
можно сказать, славой. Из-за его лекций спорят между собой клубы,
журналы осаждают его просьбами о статьях и интервью. В отпуск
в ноябре он едет в Италию и Францию встречаться с разными нужными
людьми.
А на темной семхозской платформе, где мы стояли под зонтами (шел
дождь), переду мной был усталый, одинокий человек. Он шел в дом,
где полно людей, где всем что-то от него нужно, но он сам и
его подвиг никому не интересны. Он устал от людской неблагодарности
и эгоизма и ежедневно преодолевает горечь молитвой.
Чудовищное расписание его лекций, когда каждое воскресенье и все
его субботы о. Александр после службы уже в два часа дня выступает
в Москве, это самозащита: он признался, что не в силах
сидеть и слушать часами одни и те же глупости. И не мне его судить.
— Господь теперь хочет от нас других форм работы, —
сказал он.
Батюшка настаивает, чтобы я вела этот бюллетень, но формально главным
редактором должен быть другой человек. Отец просмотрел список редколлегии
и сказал:
— На деле работать будут только В. М. и вы.
30 сентября
В СП «Вся Москва» принят к изданию большой сборник. В него входят
«Сын Человеческий» о. Александра, «Почему и я христианин» о.
Сергия Желудкова, статья Бердяева и мои «Размышления на Нагорную
проповедь». О. Александр готовит четвертую редакцию «Сына Человеческого»
и вносит туда изменения.
Вот такие удивительные дела! Это как разрешение от бремени после
затянувшегося вынашивания.
/540\
|
