Александр Мень

МИРОВАЯ ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРА

К оглавлению сборника: Мировая духовная культура. Христианство. Церковь. Лекции и беседы. - М.: Фонд имени Александра Меня, 1995. 671 с. Тир 10 000. 2-е изд.: 1997.

На пороге Нового Завета

Итак, сегодня мы подходим к рубежу христианской веры, к эпохе, пред Рождеством Христовым. Конечно, как вы сами понимаете, у нас с вами не было возможности погрузиться в детали, увидеть бесконечно интересные и многообразные оттенки мысли, прикоснуться к духовной поэзии древности. Меня спрашивали о греческих трагиках. О них не было ничего сказано. Говорить о них надо отдельно, это целая глава в истории духа. Трагики не просто принадлежат истории литературы и являются не просто сегодняшним нашим богатством и наследием культуры. Они ставят вечные вопросы, которые не устарели и сегодня. Поэтому и "Антигона", и "Электра", и "Медея", и другие драмы продолжают идти сегодня на сценах театров и на киноэкранах. Таким образом, духовное, как я всегда хотел вам показать, это не только прошлое, но и сегодняшнее, именно в сфере искусства соединяются минувшее и настоящее; здесь вечность входит в быстротечный бег времени.

Итак, мы входим в эпоху, особенно близкую нам, эпоху, которая была зачата волей Александра Македонского. История этого молодого человека, за тринадцать с небольшим лет изменившего политическую и культурную карту значительной части Старого света, кажется неправдоподобной. Перед нами какой-то таинственный феномен. Это человек, рожденный для того, чтобы распахнуть двери мира. Да, конечно, он был завоевателем, да, конечно, он был человеком, который вел вражеские войска на чужие земли. Но одновременно он был создателем идеи человечества. Он был одним из первых, хотя и не первым, кто, присоединяя к своей державе другую страну, с уважением относился к ее культуре, с благоговением, пусть даже показным, относился к ее верованиям. Он невероятно расширил воздействие греческой цивилизации; маленькую страну на юге Балканского полуострова расширил до размеров гигантской империи, граничившей с Индией, простиравшейся даже в Средней Азии, где было построено немало городов, носящих его имя. Ведь Александрия была не только в Египте, но и в Средней Азии было несколько Александрий. Иран, Азербайджан, Афганистан всюду было его влияние, всюду проходили его войска. А был он совсем юным. Он проявил свой полководческий гений, когда ему еще не было двадцати лет.

Никто этого не узнает, его мотивов. Импульсы, которые воздействуют на историю, тайна. Это загадочный феномен, Лев Гумилев называет его пассионарностью, то есть явлением внутри цивилизации таких людей, которые стремятся создать нечто новое, стремятся самоотверженно. Вы спросите меня какое же самоотвержение было у Александра Македонского? И было ли оно? Было, конечно было. Эти чудовищно утомительные походы через пустыни в отдаленные фантастические жаркие страны, эти предприятия, которые сегодняшнему полководцу показались бы необыкновенно трудными, были им осуществлены, и, в конце концов, он пал их жертвой, потому что здесь, в этих странах, он подхватил лихорадку и умер тридцати трех лет в Вавилоне, древней столице азиатской цивилизации. Перед этим он устроил в Вавилоне грандиозное празднество свадьбы между греческими солдатами и вавилонскими девушками.

Исподволь начинает распространяться греческое искусство, конечно, не в виде лучших образцов, но в виде ширпотреба, в виде моды, дизайна, товара, который приходит с купцами, купец идет вслед за завоевателем, и он уже является, я бы сказал, с точки зрения культуры, священной фигурой, ибо расширяет мирные контакты между людьми, обмен товарами, обмен идеями, обмен знаниями. Недаром учителем Александра был Аристотель. Александр был человеком всепоглощающей страсти к познанию мира. И если бы не бунт солдат в Индии в Пенджабе, куда он привел их, пожалуй, он продолжил бы свой поход на юго восток Индии.

Вероятно, вы знаете знаменитые индийские статуи, которые репродуцируются во многих книгах. Изображение Будды с мягким просветленным лицом, с волнистыми волосами, с этаким шиньоном наверху - это произведение гандхарской культуры, представляющее синтез индийского и греческого искусства. С этого момента начинается интенсивное развитие индийской пластики. Огромные здания, которые строились в Сирии, например, Баальбекский храм, это продукт синтеза Запада и Востока. Многочисленные сооружения в пустынях, в горах - это все памятники грандиозной культуры эллинизма. Эллинизм есть синтез Запада и Востока. С одной стороны, вестернизация Востока, а с другой стороны, ориентализация Запада.

После смерти Александра его держава распалась, вернее, была поделена между его преемниками - диадохами. Один из них, Селевк, получил Сирию и часть Ирана; Птолемеи получили Египет... Все уже было разделено. Но уже нельзя было разделить дух, нивелирующий цивилизации. Нам сейчас это очень понятно, потому что, приезжая в любой город Европы или Америки, мы узнаем там многое, что нам привычно: скажем, мужские костюмы, которые повсюду теперь почти одинаковы, многие правила общежития всюду одинаковые. Есть несколько международных языков, например, английский, на котором говорят миллионы. Развитие ремесленничества, т. е. массового производства, не того, что было в древности, когда предметы искусства были уникальными, - приводит к созданию бесконечных копий на продажу, на потребности уже новых людей, которые хотят, скажем, обставить свои дома. Все это уже присутствовало в эллинистическую эпоху. На греческом языке говорят от Инда до Гибралтара. Это особый греческий язык, один из греческих диалектов. Он получил название общенародного языка - койне. Греческая одежда постепенно вытесняет иранскую. Иранцы носили брюки (уникальный случай в древности), а греки любили просторные туники и хитоны. Брюки вытесняются, хотя потом они добились своего реванша, победили все туники и твердо вступили на все континенты и уже, по-видимому, надолго. А вначале это было экзотическое совершенно уникальное явление в человеческой моде.

Преемником этих эллинистических держав и империй станет впоследствии Рим, который постепенно набирал силу. Сначала это был небольшой поселок, созданный полуразбойничьей вольницей, потом маленькая республика дисциплинированных, воинственных, аскетичных, суровых людей, которые ничем не выделялись в области искусства и творчества, но у которых была глубокая преданность своему городу Цивитас и обычаям своих предков. Их город был как военный лагерь. Он постепенно начинает набирать силу и ко второму столетию до нашей эры постепенно подчиняет себе эллинистические государства. В 30 году до нашей эры Рим становится почти полным преемником империи Александра, но он простирается не на Восток, а на Запад. На Востоке у него оказывается мощный соперник в лице иранской державы парфян. Но на запад Римская империя простирается до Испании. Это произошло уже тогда, когда Рим перестал быть республикой, во главе его формально стоял еще принцепс (президент, сказали бы мы), но на самом деле это уже была настоящая монархия с тоталитарным уклоном.

Зачинателем ее был Юлий Цезарь, который погиб в 44 году до нашей эры от руки убийцы, погиб лишь потому, что не до конца был тираном и сумел простить своих политических противников. Ведь если встать на путь деспотии, надо всех уничтожить, а он не уничтожил и потому пал. Наследником его стал его приемный сын Октавиан Август, который постепенно (нам это в XX веке очень хорошо знакомо) убирал с дороги своих соправителей, своих бывших друзей, и к 30 году стал единовластным господином всего Средиземноморья. В 30 году он нанес последнее поражение своему сопернику Антонию, контролировавшему Египет, очень важную страну, богатую хлебом. Еще лет десять назад у нас шел фильм "Антоний и Клеопатра". Конечно, в нем много фантастического, но все-таки он дает представление, что тогда происходило. Все было полностью подчинено Риму.

Вот такова была, в двух словах, картина - с того момента, когда юный Александр Македонский разбил огромную, но неповоротливую армию персов и заставил царя Дария бежать, - до 30 года до нашей эры, когда Август один царствует и поэты приветствуют его царствование, величая это царствование тысячелетним. (Нам известен этот термин. Как вы знаете, тысячелетней империей называлась держава Гитлера.) Люди прославляли императора за то, что он установил мир, кончил войны и внутренние и внешние. Более того, император понимал, что необходимо создание какой-то объединяющей всех религии, а поскольку в империю входило множество людей разных наций и вероисповеданий, то он решил всех сцементировать единой государственной религией, а именно поклонением гению самого императора. Вскоре после победы над Антонием на Востоке появляются первые храмы в честь Августа. Его прославляют как живого бога, как вечного властителя. Он это все осторожно, но неуклонно проводит в жизнь, и в момент явления Христа все, что мы теперь стыдливо называем культом личности, расцветает пышным цветом.

Но что же происходило в это время в сфере человеческого духа? Как это все проявлялось и отражалось? Как события политические и культурные были связаны с духовным развитием? Пожалуй, единственный способ показать в двух словах, что там происходило, это пройтись по карте, начиная с Востока и двигаясь на Запад.

В Китае по-прежнему развиваются две основных традиции: традиция конфуцианская и традиция даосская. Это как бы две души Китая. С одной стороны, порядок, обряд, закон, добродетель, гуманность, позитивизм. А с другой стороны, созерцание, красота природы, единение с природой, духовное исчезновение различия между добром и злом, слияние с космосом. Кроме того, там развивается концепция фацзя - законников, которые пытаются создать жесткую систему управления, тоталитарную. Конфуцианство сопротивляется ему, потому что в основе учения Конфуция все-таки лежала идея гуманности и ее невозможно было соединить с казенным, жестким, казарменным духом, который был узаконен. Но как раз в период Александра Македонского там происходит военный переворот, который мы могли бы сравнить с культурной революцией времен Мао. Китайскую империю объединяет Цинь Шихуанди. Он действует в духе фацзя-законников, очень жестоко расправляется с учеными, мудрецами конфуцианцами, зарывает их в землю, уничтожает всю конфуцианскую литературу, кроме учебников по сельскому хозяйству, вводит исключительно жестокий режим. Это был губительный момент для истории китайской цивилизации, но все-таки она не погибла, как не погибла и во времена Мао Цзэдуна. Сейчас в Китае происходит возрождение конфуцианских ценностей. То же происходило в Китае после жестокой тирании Цинь Шихуанди.

Индия также объединилась в довольно мощное государство. Там происходит всплеск и угасание буддизма. Почему же это произошло? Меня часто спрашивают: если Иисус Христос явился в Израиле, почему не все израильтяне стали христианами? Будда тоже явился в Индии, но буддизм в Индии исчез. Это не единственный случай в истории. Вначале буддизм явил мощный всплеск. В эллинистическую эпоху он был принят великим царем Индии Ашокой. Ашока - святое имя для человечества. Это был один из немногих, которых можно на пальцах перечесть во всей истории всех народов, который сделал свое правление настоящим служением человеческому роду. Приняв буддизм, он прекратил агрессивные войны. Он сделал необыкновенно много для людей, даже старался облегчить участь животных (это вообще свойственно Индии). Ашока строил приюты, больницы, старался, чтобы дхарма, буддистский закон, закон о сострадании, милосердии, чистоте входил в жизнь людей. Конечно, Ашока мало вникал в тонкости буддистской философии, и, конечно, его мысль была далека от мироотрицающей философии Гаутамы Будды. Ашока говорил, что его цель - сделать благословенной жизнь людей в этом мире. Оказалось, что буддизм содержит в себе мощный этический потенциал, который помог Ашоке, пользуясь буддистскими идеями, создать прекрасное правление, может быть, одно из лучший правлений, которые когда-либо знал древний мир. Но постепенно, уже после смерти Ашоки, буддизм начинает переживать большие трудности.

При Ашоке был собран буддистский собор, один из первых соборов. Монахи решали, какие книги должны считаться каноническими; формируются три этапа, или три корзины, три основных священных части буддистского канона. Буддизм создает архитектуру, живопись, пластику Индии. Первые произведения зодчества и ваяния, живописи Индии - это буддийские ступы, то есть храмы. Эти храмы великолепны, они включают в себя уже такие далекие от буддизма мотивы как прославление природы, красоты мира. Храм Аджанта содержит в себе фрески, которые могут быть названы гимнами посюсторонней жизни, т. е. духовный опыт буддизма не сохраняет того мироотрицающего, устремленного в запредельность нирваны духа. А потом, уже в начале средних веков, складывается иное миросозерцание, включающее в себя все духовные соки старинных школ, направлений, собирающее под одной крышей утонченную пантеистическую философию, популярные народные суеверия, верования населяющих индийский субконтинент разноязычных племен - и все это образует огромный конгломерат, который сегодня мы называем индуизмом. В отличие от буддизма индуизм не стал мировой религией. Буддизм шел на проповедь в Индокитае, Шри-Ланке, Италии. В третьем веке мы находим буддистских миссионеров в Александрии. А в самой Индии разрастается вот эта местная религия.

Индуистом нельзя стать. Стать можно христианином, можно стать буддистом, мусульманином, а индуистом можно только родиться. И когда появляются такие вот доморощенные индуисты в Москве или в Лондоне, они должны понимать, что все это несерьезно. На самом деле, строгая система индуизма допускает только людей, родившихся в данной конкретной касте. Об этом, кстати, рассказывается в очень интересном для нашего времени романе Рабиндраната Тагора. Это роман об индийском патриоте, националисте, молодом деятеле по имени Гора. (Роман так и называется "Гора".) Он действует в конце прошлого века и старается развивать национальные начала, он радетель за возрождение культуры Матери-Индии. И все это было прекрасно до того времени, когда он, интеллигент, решил принести жертву на алтарь, как делали его предки. И тогда его мать и отец со смущением говорят ему, что он не имеет права это делать, ибо на самом деле он ирландец и что во время мятежа родители его погибли, а они его приютили. И этот патриот Индии понял, что он в ней чужой. Роман, правда, кончается оптимистически, потому что Гора становится защитником и радетелем Индии, но уже на ином, новом уровне, его миросозерцание расширилось. Он индус, пусть не по крови, но по духу. Но все-таки индуизм - я говорю не о культуре, а о религии - замыкается в кровных рамках (хотя и довольно обширных) тех народов, что населяют эту большую страну.

Чем же характерен индуизм? Он характерен, так сказать, отказом от отказа. Во всяком постижении необходим элемент отказа. Что-то должно быть такое, над чем человек должен подняться. Всеядность и всеприятие мешают продвижению. В науке, кстати, то же самое. А индуизм пошел по пути безграничного впитывания всего. Все традиции, какие только были, оказались соединенными в его храме. И древние обряды, связанные с сексом, плодородием, и утонченные философские концепции, которые развивал в раннем средневековье Шанкара - все это как-то объединяется индуизмом. Индуисты гордятся, что они принимают в себя все. Но, как вы сами знаете, иногда все это почти ничего. И мы лучше понимаем Будду, который отвергал касты, лучше поймем и мусульман, которые стоят за единство Бога, чем индуизм. Это не терпимость, а всеприятие, приводящее к аморфности, утрате всяких границ. Кстати, отсюда сохранение в индуизме довольно мрачных аспектов древних религий. Мрачный аспект почитания черной Богини-Матери - Кали, которая требует чуть ли не человеческих кровавых жертв, мрачный аспект в образе Шивы. Шиваизм иногда выглядит с европейской точки зрения почти демонопочитанием. Почему? Потому что здесь воздается почитание богу, который наделен атрибутами бури, тьмы, зла и разрушения.

Но в это же время в Индии развивается система, о которой вы все много слышали. Это йога. Слово "йога" очень старинное, даже происхождение его не ясно. Чаще всего слово "йога" производят от "йудж", что значит "прилагать усилие, упражняться". У нас есть все основания полагать, что еще в доарийской Индии, т. е. в III тысячелетии до нашей эры йогическая практика уже существовала у туземных дравидских племен. По крайней мере в Мохенджо Даро можно найти печати с изображением фигур в позе лотоса. Йога практиковалась почти во всех индийских школах: и в школе джайнистов, и у буддистов. С йогической практикой, конечно, тесно связан брахманизм и кришнаизм. Великий индуистский памятник Махабхарата содержит множество йогических текстов. Но есть классический текст йоги, довольно краткий в отличие от гигантской по объему Махабхараты. Этот текст называется Йога-сутра, то есть йогические изречения.

Согласно преданию, Йога-сутра была создана в эпоху эллинизма, во II веке неким мудрецом, по некоторым сведениям филологом и философом, Патанджали. Это очень скупые краткие афоризмы. Они существуют в русском переводе, они приложены были к книге Свами Вивеканды "Раджа-йога", которая вышла у нас до революции, в 1902 году, с его комментарием, и потом уже в советское время эти сутры несколько раз переводились и издавались. Для начинающего они кажутся очень мало понятными, и поэтому давно уже стали предметом комментирования. Но в кратких изречениях Патанджали закодировал целую сумму практических приемов, для того чтобы человек познал свое внутреннее "я". Патанджали исходит из системы Санкхья, которая рассматривает божественное начало как отделенное от человеческого. Вот в этом вся и загвоздка. Это не пантеизм, который мы находим в Упанишадах, а некий дуализм: человек обладает духом, как и все мировое целое обладает духом, но нет той глубочайшей связи между нашим "я" и космическим атманом, которую мы находим в брахманизме.

В чем же цель классической йоги? Очистить человеческое "я" от всего наносного и преходящего. И наступает движение по ступеням, если человек хочет идти по этому пути. Первые ступени - это очищение этическое, нравственное. Здесь много общего со всеми религиозными учениями. Человек, который не освободился от эгоцентризма, от алчности и т. д., не сможет подняться ввысь. Постепенно освобождая себя от чувственности, от желания владеть чем-то, от гнева, от радости, от печали, - словом, от всего, - человек движется к овладению своим эмоциональным и физическим миром, т. е. всем психофизическим комплексом. Этому помогает система асан, я думаю, вы все это слышали. Асаны - особые положения тела, способствующие развитию тех жизненных, энергетических узлов, которые находятся внутри человеческого организма, которые сосредоточены вдоль позвоночного столба. И центром этого энергетического целого является сгусток силы, который называется в йоге Кундалини. Это как сжатая пружина: если человек начинает беспокоить кундалини, эту своего рода змею, он рискует погубить себя, потому что огромная неуправляемая энергия может вырваться.

Человек, занимающийся йогой, может научиться только с помощью учителя, а не по книге. Тот, кто по книге этим занимается, никогда не может научиться контролировать не только свое дыхание, положение тела, гибкость членов тела, но также и главный энергетический узел своего биологического существа. Бесспорно, практика показала, что это вещь достижимая, что йоги безусловно могут создать ситуацию контроля духовного над психофизическим миром, сейчас никто из серьезных исследователей в этом не сомневается. Контроль доходит до власти, которую дух приобретает над рядом органов, не подчиняющихся волевым устремлениям. Мы знаем, что мышцы руки подчиняются волевому приказу, а мышцы сердца - нет. У нас множество мышц, которые подчиняются только подсознанию. Йогическая практика дает возможность управлять и этим. Отсюда возможность остановки сердца и затем включения, что раньше казалось невероятным. Значит, мы можем сказать: да, хотя йог отказывается от всех жизненных радостей, страстей и всего того, что привлекает обыкновенного человека, он как бы переходит за черту обычного человеческого состояния и достигает бесстрастия, он делает это ради очень важной цели. Дух его становится настоящим господином тела и психофизического целого - континуума.

Знаменитый религиовед нашего времени Мирча Элиаде (он родом из Румынии, но работал в основном в Америке, умер два года назад) путешествовал в Гималаях и много раз беседовал с теми подвижниками, которые занимались йогой. Он находил таких, которые в течение дня делали всего несколько вдохов и выдохов, а вдохнув, они могли очень долго не выдыхать и наоборот; они питались, кажется, одной горсточкой риса в день. Но, конечно, такая ущербная жизнь очевидно все-таки ради чего-то делается. И вот тут мы подходим к самой существенной стороне йогического восхождения. В чем оно заключается? Пока это физическое упражнение - это может быть полезно; пока здесь достигается свобода духа - это даже прекрасно. Правда, это все уже почти вне жизни, потому что идеал человечества не может быть в том, чтобы люди дышали десять раз в день и питались одной горсточкой риса. Трудно себе вообразить такое человечество. Но что же дальше? Дальше начинается восхождение йога. Восхождение не к Богу. Напрасно в популярной теософской литературе мы часто читаем, что это и есть созерцание единого, созерцание божественного. Ничего этого нет. Поскольку в системе Санкхьи и человек не тождественен Божеству, это не то, что в созерцании брахманизма, когда человек познает свое единство с божественным "я". Ничего подобного в классической йоге нет. В конце концов он становится совершенно независимым от мира, от бытия, от богов, от высшего разума, который непостижим, но который к нему не имеет никакого отношения. Он парит в холодном, но счастливом блаженстве, т. е. над миром, над собой, над Богом.

Что обретает человек в этих упражнениях? Он обретает не Бога, не истину, а только себя. Идет работа негативного плана. Человек очищается от власти страстей. Сначала от власти греха, потом от власти плоти, потом от человеческого и, наконец, вообще от бытия. И он становится свободным. Но свободным вообще от всего. Таким образом, освобождение, которое было и в буддизме, и в брахманизме, здесь превращается в побег человека и от человечности и от божественного, от всего. Происходит не только развоплощение человека, но и дегуманизация его пола. У греков мы находим подобные понятия. У них есть понятие атараксии, безмятежности, освобождения.

Когда мы движемся далее на Запад, мы сталкиваемся с целым рядом замечательных учений эллинистической эпохи. Прежде всего они не метафизические, а практические. В это время появляются Эпикур, Пиррон, Диоген - называю лишь несколько имен. Эпикур в расхожем представлении - веселый малый, который любит пожить в свое удовольствие, так сказать, эпикуреец. Но это неправильно. Эпикур это великая личность. Он призывал к освобождению от всего, к чему мы стремимся, потому что ничто не дает нам полного удовлетворения на земле. А следовательно, высшее наслаждение - отказ от всяческих наслаждений, спокойствие, невозмутимость духа. И он называл это, такой коротенький стишок, лекарством от всех страхов и тревог: "Будь спокоен, над всем поднимись, от всего отгородись". Это напоминает круг, буддистское представление о том, что страдание в мире есть, источник страдания найден и можно преодолеть его, освободившись от жажды жизни.

Другим путем идет Диоген и философы-киники. Их девиз: вернемся к природе. И киники начинают жить так, как многие молодые люди нашего времени - длинные волосы, рваная одежда, ночуют где попало, отбрасывают все условности человеческого общества. Это от них пошел такой девиз: что естественно, то непостыдно. Поэтому они не стеснялись публично справлять свои естественные нужды. Они говорили, что надо жить свободно. Сам основатель кинизма Диоген был большим чудаком и, как известно, жил в огромном глиняном кувшине и был очень доволен. Так можно жить в условиях средиземноморского климата. Диоген любил днем разгуливать с фонарем и, когда его спрашивали, что он ищет, он отвечал: я ищу человека днем с огнем - намек на то, что не так-то легко найти человека среди людей. И как рассказывает предание, Александр Македонский, узнав об этом мудром человеке, который отбрасывал все условности, навестил его. Диоген так поразил Александра своей свободой и раскованностью, что тот сказал: "Я царь, мне подчиняются многие народы. Чего ты хочешь? Я могу выполнить любое твое желание". А старик выглянул из своей бочки и сказал: я греюсь на солнышке. Ты не мог бы посторониться? Чтобы оно на меня падало, это мое самое большое пожелание". И, видя эту неприхотливость обитателя горшка, Александр сказал: "Если бы я не был Александром, я бы хотел быть Диогеном". Ему ничего не надо было, все было его. Вот такие пути искала греческая мысль. Искала эксцентрично, искала парадоксально, но ведь это были живые люди.

Пиррон тоже жил в эллинистическую эпоху. Он был основатель скептицизма. Скептицизм утверждал, что человек ничего не может познать, все сгорает, за что бы человек ни взялся, все остается для него тайной.

И, наконец, самым влиятельным учением был стоицизм. Основатель стоицизма - Зенон. Он был финикийским купцом. Зенон прибыл в Афины, мечтая там поучиться. И остался в городе. И, когда у него сложилось собственное представление о задачах человека, о задачах жизни, он стал руководителем школы, расположенной в Стоа Пойкиле - расписном портике (отсюда название стоицизм). Стоицизм удивительно напоминает буддизм или брахманизм. В основе мира лежит некая таинственная огненная субстанция, время от времени она созидает вселенную, потом вселенная опять погружается в этот таинственный мир. Все то, что происходит в мире, разумно и неизменно. Природа человеческого бытия также неизменна. Правда, считали стоики, его можно улучшить. Пытаясь улучшить структуру человеческого общества, они опирались на Платона, на его горький опыт. Стоики создали теорию космополиса, мирового государства, где права у всех людей были бы одинаковы. Впоследствии, в эпоху Римской империи, в Риме было немало стоиков, таких как Марк Аврелий, Сенека. Стоическое учение о человеческих правах совпадало с юридическими нормами Римской империи. Если человек получил римское гражданство, то всюду - в Риме, в Британии и в Африке - он пользовался одинаковыми правами. Например, его не могли посадить без суда и следствия. Это не всегда соблюдалось даже в XX веке.

Стоицизм пережил несколько этапов. Это очень интересное учение, не столько само по себе, сколько благодаря личности его создателя. Самое драгоценное в стоицизме - это мудрость жизни, которую разрабатывали блестящие философы-стоики. Одним из них был Посидоний, от писаний которого сохранились только отрывки. Сенека, приближенный императора Нерона, жил в первом веке нашей эры. От него сохранились трагедии и письма. И, конечно, шедевр стоической мудрости - это книга Марка Аврелия "Наедине с собой". Она у нас сравнительно недавно была переведена еще раз. Я всем советую прочитать эту книгу, потому, что в ней много жизненной мудрости, независимо от стоического мировоззрения.

Двинемся дальше. Продвигаясь по берегам Средиземного моря, мы попадаем в мир довольно пестрый. На юге, в Африке, создается мощная культура финикийцев. Когда-то, спасаясь от преследования ассирийцев, они переселились и создали там свой "Новгород", Картхадаш по-финикийски, или по-нашему Карфаген. Там развивается своеобразная цивилизация Африки, которую в конце концов разрушил Рим во втором веке до нашей эры. Постепенно греческие божества начинают завоевывать все Средиземноморье. В 204 или 205 году до нашей эры римляне принимают пантеон греческих богов, и туда приплывает восточная богиня Кибела. Раньше римляне предпочитали богов в виде фетишей. У римлян не было статуй; если и были, то это были этрусские статуи. Они почитали бога войны Марса в образе копья. Римская цивилизация была совсем не изобразительного типа. Теперь у них появляются греческие изваяния.

И вот когда эллинистическая цивилизация стала завоевывать берега Средиземноморья, она натолкнулась на Иерусалим. В это время римляне еще не завладели передней Азией и там правил Антиох Епифан, сирийский царь, грекофил. Он был по происхождению грек и считал себя воплощением Зевса. Это был странный человек, очень оригинальная эксцентрическая личность. По-видимому, он действительно верил в свою божественность и понимал, что надо как-то унифицировать верования вверенной ему державы, как теперь говорят. Он всюду распространял эллинистические религию и обычаи. Если говорить об обычаях, среди иудеев, подчиненных сирийскому монарху, было много грекофилов, т. е. любителей всего греческого. Греческие спортивные состязания, дизайн, просвещение, наконец, греческая наука и литература - все это увлекало молодежь и создало целую партию. Грекофилы стремились как-то соединить народные традиции с модными тогда веяниями.

Но мирное течение эллинизации было прервано около 170 года до н. э. Антиох пытался укрепить свои позиции на Востоке и двинулся в Египет - через Израиль. Но в Египте его встретил римский консул со своими войсками и сказал, что здесь ему придется остановиться. Когда Антиох, необычайно раздосадованный, понял, что наткнулся на стену, и сказал, что ему нужна неделя на размышление, то римлянин, как всегда немногословный, взял меч, начертил вокруг Антиоха круг и сказал: думай здесь, не выходя из этого круга. Пришлось думать. И думать было о чем, надо было сниматься и уходить обратно. Весьма раздосадованный, раздраженный и, в общем, опозоренный, Антиох, конечно, не решался вступить в конфликт с Римской державой, которая поставила на колени Карфаген. Он прибыл в Иерусалим. И тут он увидел, что нет его портретов на улицах города, нет изображений богов, которым поклоняются во всей его империи. Он стал выяснять, в чем там дело. Ему объяснили, что здесь не признают портретов, даже царских, и не признают никаких богов, кроме Единого Бога, Творца и Создателя неба и земли. Антиох отреагировал на это очень резко, сказав, что он Зевс для всех своих народов и не позволит, чтобы его правила нарушались.

Я не буду входить в подробности этой религиозно-политической борьбы. Она кончилась репрессиями. Иерусалим был практически захвачен заново. В храме был сооружен алтарь Зевсу. Экземпляры Библии отыскивались и уничтожались немедленно. Всех, кто соблюдал обычаи древнеизраильской веры, библейской веры, казнили без разбора, невзирая на возраст и пол. Причем, как скупо пишет летописец, матерей вешали вместе с детьми. Начались жесточайшие преследования. В истории цивилизаций это было одно из первых преследований на религиозной почве. Сначала народ был просто в страхе и значительная часть людей бежала из города, рассеявшись в пустыне. Но потом, придя в себя, под руководством священника Маттафии люди собрали отряды и начали вооруженную борьбу. Во главе этих отрядов стал сын Маттафии Иегуда Маккавей. Маккавей значит молот. Он и его братья скоро превратили свои отряды в настоящую армию, и на протяжении нескольких лет, в шестидесятые годы II века, они оттеснили войска Антиоха по всему Израилю, потом выкинули оставшихся из Иерусалима и в конце концов провозгласили независимость страны. Эта война, которая происходила в середине II века до нашей эры, имеет для нас немаловажное значение. Она подробно описана в Первой и Второй маккавейских книгах в Библии. В этот миг судьба религии Откровения была поставлена на карту. Появились мученики, о которых рассказывается в книгах маккавейских. В Русской Православной Церкви есть специальный праздник, который называется Первый спас, в этот же день вспоминаются Мученики маккавейские.

К тому времени библейское откровение содержало уже писания пророков, которые говорили о приходе в мир Избавителя; законодательные книги, носившие имя Моисея, к ним прибавились назидательные книги Иова, Песни Песней, Экклесиаста. Все эти писания создавались в эллинистическую эпоху и близкую к ней. В то время появляется великая книга пророка Даниила. Это манифест религиозной свободы. В сказаниях этой книги повествуется о людях, которых заставляли поклоняться идолам, но они не поклонились. Очень драматичный момент, когда царь Навуходоносор ставит гигантского идола и все народы падают перед ним, и только Даниил и его друзья отказываются и их наказывают, бросают в огненную печь, где ангелы спасают их, посылая им воду и воздух. Потом царь приказывает, чтобы никто не молился своему богу, а молился только ему. Это, конечно, намек на Антиоха Епифана. Но Даниил продолжает молиться каждое утро Богу, его бросают в ров со львами, но он остается невредимым. И в конце книги дается апокалиптическая таинственная картина мира. В ней впервые открывается во всей полноте библейская философия истории. Мир не статичен, говорит пророк, он движется и развивается. Он движется по направлению к полному торжеству Божественных замыслов, к тому, что древние пророки могли бы назвать Малхут, в Царство Божие. Но в то же время, параллельно Царству Божию, раскрывает свою силу и его антипод, его антогонисты, демонические царства, царства мира сего. Они представлены в книге Даниила как чудовищные существа, монстры, драконы, у которых уродливо перемешаны все черты - орлов, барсов, медведей. Они появляются из моря, которое символизирует собой демоническую богоборческую стихию. Вы найдете, кстати, в любом древнем соборе эти четыре царства зверя - всегда на картине Страшного суда. Есть и такие фрески Рублева во Владимире.

Но когда эти чудовища начинают царствовать и торжествовать, пророк видит, как по облакам, т. е. по небесным силам, идет Некто, подобный Сыну Человеческому. Он идет навстречу Царству Божию. Он создает это новое царство. Что значит Сын Человеческий? Это просто человек. Этим драконам и монстрам, этим, как говорил Даниил Андреев, "уицраорам", демонам великодержавной государственности противостоит человек. Он олицетворяет Царство Бога на земле. Заметьте, что эти два понятия "Царство Божие" и "Сын Человеческий" - станут краеугольными в Евангелии. Когда Христос начнет свою проповедь, Он скажет о том, что наступило Царство Божие. И Себя Он будет называть Сыном Человеческим. Но как готовиться к этому царству? Как встретить его? Люди ищут пути...

Одни, фарисеи, стараются соблюдать все правила, которые сохранила традиция, они, как наши старообрядцы, считают, что ничего из того, что дошло до нас от отцов, не должно быть изменено. Все сохраняется скрупулезно.

Другие, подобно протестантам, говорят, что не надо народных преданий, обычаев, надо лишь сохранить то, что написано в наиболее древних частях Писания, в законе Моисеевом, это саддукеи.

Иные говорят, что надо приблизить Царство Божие своими силами, а не быть просто созерцателями; это ревнители - зелоты. Они поднимают меч и всегда готовы поторопить историю.

И, наконец, была еще одна группа, которая называла себя ессеи, т. е. благочестивые. Они говорили точно так, как сейчас у нас многие: мир все равно погибнет; Бог, когда явится на земле, уничтожит все грешное нечестивое племя. Выход один - уйти из этого мира, спрятаться от него, проклясть его, потому что живут в нем только названные сыны тьмы, а мы будем названными сынами света. Мы - истинный Израиль. Неевреи, язычники, негодные люди все погибнут, когда явится Избавитель, потому что Он сокрушит голову змея, а этот змей олицетворяет чуть ли не весь человеческий род. Вожди этого движения покидают Иерусалим и другие города, где они были, и скрываются в уединенных безводных пустынях на берегах Мертвого моря. Это происходит лет за 120-140 до нашей эры. Возглавляет их человек, имени которого мы не знаем и о котором мы узнали лишь недавно в середине нашего столетия. Последователи именовали его уважительно: Учитель праведности, или Праведный учитель. Они поселяются около Мертвого моря и стараются порвать по возможности все связи с окружающей жизнью. Это замкнутый полумонашеский орден. Они говорят: мы - те самые, о ком предсказывал пророк, мы - голос вопиющего в пустыне. А надо вам сказать, что за пять с лишним веков до нашей эры один из библейских пророков предвидел, что Бог придет на землю, чтобы помочь человеческому роду двигаться дальше. Он писал так: голос глашатая кричит в пустыне, или, по-церковнославянски, глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, выровняйте холмы и долины поднимите.

Ессеи, жившие у берегов Мертвого моря, толковали Писание и говорили: это мы тот голос глашатая, и мы - те избранники, мы истинный народ Божий среди всех, которые останутся спасенными. С нами заключит Бог тот Новый Завет (Брит Хадаша), который Он обещал древним пророкам.

И вот мы с вами сейчас видим панораму всего мира. Высокая наука, высокое искусство, Евклид, Архимед, инженерное искусство, философия, биология, Аристотель, военное искусство римлян, строгое римское право, буддийское стремление к спасению. И вот на рубеже новой эры среди буддистов возникает верование, что скоро должен явиться новый Будда, Майтрейя, победитель, и он откроет нечто новое. В индуизме возникает вера в то, что явится новое воплощение бога Вишну, Калки, который грядет на белом коне. В Иране среди приверженцев зороастрийского культа также говорят о пришествии Избавителя. Весь мир в напряженном ожидании. Какой избрать ему путь? Или быть холодным, нерадующимся и нестрадающим, отрешенным от мира, или бежавшим от мира в монастырь, как ессеи, или ушедшим в себя и очистившимся от всего, как йоги, или почитающим природу, как индуисты или киники, или погруженным в изучение природы, как Евклид, Архимед и Аристотель? Где найти путь? Что явится путеводной звездой? Я бы сказал, что эта ситуация очень напоминает наше время, потому что мир, хотя и движется вперед, повторяет прошлые этапы. Эту мысль можно развивать долго. Но я не буду сейчас на ней останавливаться. Когда должен был родиться Христос, многие уповали на власть царя-бога. По повелению Августа, в его честь были устроены священные игры. Люди воспевали его и славили вечное царство властителя, который взял на себя то, чего люди не смогли понести...

Во всем многообразии человеческих поисков мы должны уважать и любить вот эту открытость человека к тайне. Пусть тут было много ошибок, зигзагов, но в каждом из этих этапов был свой важный элемент, своя цель, своя находка. Потому что та великая гора, на которой потом воздвигнется Крест, подобна любой горе: в ней есть пояса с различными формами растительности, она объединяет в себе очень многое. Потому что, когда зазвучали на галилейских холмах слова Иисуса Назарянина о покаянии и близости Царства Божия - это было ответом на все загадки, над которыми ломали головы философы, на все те тайны, к которым стремились мистики, на все те проблемы, которые мучили государственных людей, толпу и мудрецов. Это был переломный момент, ибо до сих пор человечество только задавало вопрос. Был вопрос и загадка, а дальше должен был прийти ответ. И этот ответ заключался в слове, в коротком арамейском слове "бесора", по-гречески "эвангелион". Радостная Весть, которую возвестил Сын Человеческий и Сын Божий.