8-е сентября. Суббота.
Нет, я совсем не собиралась ехать в этот день в Новую Деревню. Только накануне, 7-го сентября, поздно вечером, я вернулась из Франции поездом «Париж – Москва» после более чем месячного паломничества (Тэзе - Парэ ле Мониэль – Лурд – Лизье – Париж), полная невыразимых впечатлений. Надо было распаковать багаж (сколько книг!.. подарки для сына и его девочек…), собраться с мыслями, чтобы рассказать отцу о поездке, которая оказалась такой успешной. В памяти еще жив был наш разговор в начале лета, когда, попросив у отца благословение на поездку во Францию, я натолкнулась на неожиданное сопротивление:
- И чего Вы не видели в Париже? Во Франции? Тот же асфальт, тот же шум и суета…
- Ничего не видела. И просто хочу отдохнуть, - я растеряна и не знаю, что сказать.
- Мы Вам здесь устроим отдых…
Отец стоит ко мне спиной, лицом к своему иконному уголку в кабинете. И я решаюсь открыть сокровенное:
- Ну хорошо. Я скажу откровенно: я мечтаю побывать в Лизье, в городе Терезы Малой…
Он внезапно прерывает меня, резко обернувшись ко мне, присаживается рядом и доверительно, глядя мне прямо в глаза, говорит:
- Если бы Вы могли пройти только по камням Лизье…как бы это было хорошо…
- Я обещаю Вам, отец, если Вы меня благословите, я попаду в Лизье и не просто пройду по камням…
Отец вдруг радостно соглашается:
- Решено. Благословляю. Поезжайте.
Потом добавляет:
- Подождите. Я дам Вам записочку к Иссе Яковлевне Паниной – она Вам поможет устроиться там.
Он садится за стол и быстро пишет на листке бумаги записку :
«Дорогая Исса Яковлевна! Мне бесконечно дорога мысль и душа Д.П. [Дмитрий Михайлович Панин – покойный муж И.Я.], и я буду рад написать предисловие, если у нас его издадут. Надо серьезно подумать – что именно. Он всегда у меня перед глазами [в кабинете отца среди других висела фотография Д.П. – С.Р.]. Вам же спасибо за него… Спасибо и за Библию. Обо всех деталях Вы можете поговорить с Соней, моей ближайшей помощницей. Если Вы ее там у Вас сориентируете и поможете, буду очень признателен. С любовью. Прот. А. Мень (1.08.90)».
Отец дает мне адрес и телефон И.Я. и предупреждает меня о ее трудном характере, но это меня не пугает: я получила его благословение и даже больше. Однако записка очень поможет мне…
Обо всем этом я думаю по возвращении домой, предполагая поехать 9-го, а там еще праздники – 11-го день Усекновения главы Иоанна Предтечи, а 12-го – всеми любимый день памяти благоверного князя Александра Невского – именины отца… Мои мысли неожиданно прерывает сын:
- Мама, отец уже два раза на этой неделе звонил – спрашивал, когда ты приедешь.
Я сразу меняю свои планы:
- Да? Два раза – это на него непохоже. Тогда еду завтра. Распаковаться успею.
И утром, в субботу 8-го, я поехала в Новую Деревню (в шутку мы называли ее Нью-Александрия, с подачи одного прихожанина отца). От уголка-перекрестка – поворот на дорогу к храму – пешком, мимо нашей «плакучей березы» (своего рода символ Новой Деревни). Времени у меня достаточно: начало службы в 7.30, а я, по обычаю, уже в 7 подхожу к воротам. Но отец, словно почувствовав, уже выбежал из сторожки мне навстречу – наверно, так выбежал отец навстречу своему «блудному сыну» из Евангельской притчи, - готовый заключить в объятия:
- Ну, наконец-то Вы приехали! Ну как? Как?..
Он ведет меня в кабинет (каждый раз, приезжая за 30-40 минут до начала службы, мы успевали обсудить с ним разного рода проблемы или новости), и я спешу рассказать ему о поездке в Лизье, где я действительно не просто «прошла по камням», о моей жизни у Иссы Яковлевны, которую я уже знала немного, познакомившись с ней в феврале этого года, когда она приезжала в Москву и в Новую Деревню к отцу. Рассказываю о паломничестве в Тэзе, в Лурд… Отец, такой радостный, улыбается, кажется, всем своим существом и только повторяет:
- Это замечательно! Как хорошо… Вы так нужны здесь…
Но пора идти на службу: утреня, Литургия, панихида… После службы он снова увлекает меня в кабинет:
- Мы так ждали Вас!.. так скучали… Как хорошо, что Вы снова здесь!..
Эти слова он повторяет снова и снова. Он обнимает меня, прижимая к себе, словно пытается забрать из меня всю не утихающую боль после потери мужа четыре месяца назад, касается губами лба. Я только едва проговариваю:
- Отец! Дорогой! Если бы Вы знали, какое это счастье, что Вы – есть!..
Внезапно он отталкивает меня – лицо серьезно, руки кладет мне на плечи, взгляд – и в меня, и куда-то внутрь себя:
- Ничего… ничего…
Что-то странное звучит в этом «ничего», но он не дает мне задуматься – вновь прижимает к себе и снова радостно улыбается:
- Ну как хорошо, что Вы вернулись… Как Вы нужны здесь…
Я прерываю:
- Отец, Вы не поняли… какое счастье, что Вы – есть!
И снова – он отталкивает меня от себя, тот же, почти суровый, взгляд, руки у меня на плечах, и я опять слышу непонятное утешительное:
- Ничего… ничего…
От этого повторяющегося «ничего», от этого взгляда «в никуда» мне становится не по себе, но отец не дает мне задуматься над этим:
- Как Вы нужны здесь!.. Приступайте же! Приступайте… Мы уже открыли школу. Завтра – Ваш урок.
Я понимаю – речь идет о воскресной школе, о которой мы столько говорили в течение года, но я возражаю:
- Но я еще не готова…
Отец будто не слышит:
- Завтра – в школу… Приступайте, приступайте… Как хорошо, что Вы приехали…
Я рассказываю ему о посещении Кирилла Александровича Ельчанинова, о привезенных от него книгах. Отец радостно реагирует:
- Да, мы очень многим ему обязаны… Это замечательный человек… А на днях приезжает Никита Струве! Да-да, буквально на днях…
И снова:
- Как хорошо, что Вы снова здесь!.. Мы так ждали Вас… скучали… Теперь – приступайте.
За стенами его кабинета в ожидании личной встречи толпится народ. Мне неудобно:
- Отец, Вас там ждут… а я отнимаю Вас у них…
- Ничего… я сейчас выйду…
Мы выходим в комнату-«трапезную», почти забитую людьми.
А спустя какое-то время, он протискивается ко мне (я стою у самой стены, стараясь быть незаметной) сквозь множество жаждущих общения с ним (а его уже ждет машина, чтобы везти в Москву на лекцию), касается моего плеча и – как заклинание:
- Завтра – к детям! К детям!.. Постепенно Вы все расскажете… А пока – к детям.
Он уезжает. Мне так хочется последовать за ним, но через час – всенощная под воскресенье 9-го сентября, и действительно пора «приступать» к своим регентским обязанностям. (Москва.12.09.1990 – октябрь 2007.)
9-е сентября. Воскресенье.
Я все-таки проспала немного утром. Проснулась в солнечном свете, скорее собралась, хотя особенно не спешила, зная, что успею вовремя, да и правый хор у нас теперь вполне приличный – в случае чего справятся без меня…
Однако, приехав уже на станцию, почему-то начала нервничать: что-то я опаздываю… От «уголка», где остановился автобус, начинаю уже спешить, а к калитке церковной ограды бегу изо всех сил, не вслушиваясь в что-то, что мне что-то кричат вслед те, кто во дворике. Вбегаю в храм, сразу – на свой левый клирос, задним умом удивляясь тому, что служба еще не началась. Отец Иоанн выходит ко мне: «Где отец Александр?..» - машинально отвечаю: «Исповедует… он же сегодня исповедует…». Отец Иоанн успокаивается и дает возглас на Литургию. Поглощенная службой, я совсем не замечаю, что народ в храме толпится – яблоку негде упасть, а придел, где обычно идет исповедь, - пуст.
Впереди ждут отпевания усопшие – гробы уже в храме, во дворе две пары, которым на этот день назначено венчание.
Только уже перед Причастием мне сообщают, что отец Александр не приехал, и отец Иоанн срочно идет исповедывать. Почему-то я решила, что отец, вероятно, приболел, - такое бывало. Время шло, все желающие исповедались, причастились… Служба кончилась, и отец Иоанн выел ко мне с вопросом: «Сразу будем отпевать и венчать? Или вы хотите выпить сначала чаю?» - «Давайте сразу…» - успеваю сказать я, но отец Иоанн словно замер, глядя куда-то мимо меня… Оборачиваюсь: от входа в храм торопится наш староста Георгий Петрович и, заливаясь слезами, сквозь рыдания как заклинание выкрикивает: «Соня!.. Соня!..»; подбежав ко мне, с трудом выпаливает: «Отца… убили!..». Дальше помню только, что выбежала из храма – в сторожку, попала почему-то в руки Натальи Фёдоровны… потом помню, как она растирала мне сведенные судорогой пальцы рук, кто-то подносил к носу ватку с не помню чем (видимо, была краткое время или едва не попала в обморок)… слёзы… слёзы… Меня привели в чувство, и мы с отцом Иоанном отпели усопших и повенчали одну пару (вторая уехала, как мне сказали, вместе со многими в Семхоз). Я осталась в храме…
Через какое-то время меня подводят к двум милиционерам, которые отводят меня в сторону: «Нам сказали, что вы самый близкий человек к отцу Александру. Вы что-нибудь знаете, кто мог его убить?..» Спешу возразить: «Самым близким человеком для отца был каждый, кто в данный момент был рядом с ним!.. И я ничего не знаю, я только что приехала из заграницы… Может, вы больше знаете?». – «Мы только что из Семхоза… там следы двух человек… похоже, что за ним следовали двое. Вы могли бы описать кого-то подозрительного в храме?» - «Нет. Таких не знаю. И во время службы я вообще никого не вижу, кроме своих певчих…». Они оставляют меня в покое, хотя на допросы будут вызывать еще не раз, включая Генеральную прокуратуру.
10-е сентября. Понедельник.
Мы в храме: ожидаем, когда привезут гроб с телом отца Александра. Отец Иоанн время от времени служит заупокойную литию, мы поем.
Кажется, где-то после трех часов дня появляется машина. Негромкие крики-оповещения: «Отца Александра везут!..».
Дальше помню только, как с момента установки гроба в храме и всю ночь мы, осиротевшие чада отца Александра, читали Евангелие (одно за другим) над гробом отца, сменяя друг друга… до самого утра 11-го.
11-е сентября. Вторник. День усекновения главы Иоанна Предтечи.
Приехал митрополит Ювеналий. Литургия с поминовением новопреставленного убиенного протоиерея Александра. Толпы народа. Отпевание. Прощание… Погребение… Слёзы…
12-е сентября. Среда. Память Благоверного князя Александра Невского.
Один из наших любимых праздников – именины отца Александра, которые мы после службы столько лет праздновали у него дома в Семхозе…
Я пришла очень рано к храму и сразу подошла к могиле, в которую только вчера погребли моего дорогого отца. И внезапно почти вслух вскрикиваю: «Но тут же НИКОГО НЕТ!» - ощущение пустоты от этого холмика невероятно реальное, и в сердце почти ликование (тайное… никому не показать…): «Вы ЖИВЫ, отец!.. Вы живы…», но – спустя время – слёзы снова и снова льются. С этого дня я молюсь не о нём, а только – ему.
Сейчас я переживаю эти дни в 28-й раз. Они снова совпадают: суббота, воскресенье, понедельник, вторник, среда. Уже давно, хотя далеко не сразу, я перестала лить слёзы: когда-то, еще на заре моего вхождения в Церковь, отец сказал мне: «… я никогда не оставлю вас… я никогда не оставлю вас…» (он повторил эти слова дважды). И он не оставляет меня, как и многих, знавших и не знавших его лично.
11.09.2018. София Рукова.
А завтра снова именины отца Александра…