Сергей Жаба

Жаба Сергей Павлович (Jaba)

(1894 - 1982). Родился 25 февраля в Минске. Студент юридического факультета Петербургского университета. Член партии эсеров (1915). В 1920-1921 был заключен в тюрьму за защиту академического свободы от диктатуры большевиков. Бежал из России (1922). Долгое время жил во Франции. Журналист, эссеист и религиозный мыслитель. Был близок к благотворительной и культурно-просветительной организации "Православное дело", основанной матерью Марией (Скобцовой).

Работы:

Об испанской революции. 1932.

«1931 год. Что такое Россия?». 1932.

Петроградское студенчество в борьбе за свободную школу. - Париж, 1923. 62 с.

Русские мыслители о России и человечестве. - Париж, 1954. 286 с.

Новые идеи во французском социализме

«Не к низинам влечется человечество, а к горным высям», говорил Жорес, утверждая героичность, как основную стихию истории. Жорес своим радостным и мужественным идеализмом претворял партийно-классовую борьбу в борьбу за общечеловеческие ценности. Правда, и ему был свойствен рационалистический оптимизм, позитивистическая «религия прогресса», под знаком которой прошла вторая половина XIX века. Как бы то ни было, в «соединенной» (с 1905 г.) социалистической партии марксисты, во главе с Гедом, отнюдь не преобладали, хотя программа и была выдержана в марксистских тонах: в довоенные годы дух Жореса брал верх над «буквой» Геда. Но если мы перенесемся в наши дни, то найдем последователей Жореса в положении еретического меньшинства.

В то время, как социализм переживает почти во всех странах глубокие изменения в идеологии, психологии, тактике, — представители французского «большинства» во всех случаях партийно-политической жизни патетически ссылаются на решения Амстердамского конгресса и на пункты партийной хартии 26-летней давности. Французская социалистическая партия страдает острым припадком «возвратного» марксизма. — Следует указать на причины этого.

Франция вышла из войны менее изменившейся, чем другие страны. Точнее говоря, она пережила меньше политических сдвигов и перемен. Естественно поэтому, что великое душевное потрясение нашло себе исход на индивидуально-психологических путях. Французская элита, дыша воздухом Европы, исполненным великой тревоги и катастрофических предчувствий, имела однако под ногами твердую почву Франции. Не явилось, поэтому, потребности в коренном идеологическом пересмотра. Было большое замешательство, но не общественное, а скорее сумма замешательств личных. Не удивительно, что хранители всяких устоев, от Морраса до Поля Фора, стали держаться за них с удвоенной энергией.

Эти «охранительные» задачи стали особенно соблазнительны для французских социалистов вследствие необходимости, после Турского раскола (1920), неустанно бороться с коммунистами за душу рабочих. В этой борьбе Гедовская «буква» убивала Жоресовский «дух». Доказывая измену коммунистов социализму, искажение ими марксизма, подчеркивали свою верность ортодоксальной догме. — Пагубная линия наименьшего сопротивления.

Между тем жизнь все меньше соответствовала старым схемам; требуется все более логических ухищрений, чтобы связать теорию с практикой. Каждая победа догмы препятствует живой работе; каждое торжество велений жизни требует казуистических истолкований. По меткому выражению де-Мана, «теория претерпевает практику, вместо того, чтобы животворить ее». 1)

Но если жоресисты представляют в партии меньшинство (твердо надеющееся стать большинством), то они преобладают во французском социалистическом движении в целом: среди миллионов социалистических избирателей, в социалистических муниципалитетах к парламентской фракции, и общественных организациях, руководимых социалистами. Возглавляя воодушевленное и сильное общественное движение, жоресисты болезненно чувствуют разлад теории н практики и ищут путей к устранению его. В основе этой работы мысли — жгучая потребность осуществить свои идеалы в общественно-государственной работе большогостиля.

Обычно представляют себе меньшинство оппортунистичным, склонным к сотрудничеству с буржуазными партиями — ради второстепенных реформ. Здесь — глубокое недоразумение. В меньшинстве великая сила отталкивания от буржуазного мира. Не к мелким реформам стремится оно, а к коренным преобразованиям. Говоря, же о союзе с левыми «буржуазными» партиями, следует решительно отстранить аналогии с коалиционными «браками по расчету» в Германии н других странах, Немецкие социалисты для спасения демократии и свободы вступают в союз со сторонниками капитализма против врагов его, — и в этом их трагедия. Во Франции противо-капиталистические настроения почти целиком вливаются в демократическое русло. Левая, народная Франция требует и приветствует союз левых партий, как духовно родственных друг другу. Как убедительно доказывает Марсель Деа, средние классы во Франции все более становятся антикапиталистическими. Крестьяне, ремесленники, служащее, лица либеральных профессий, даже мелкие собственники и рантье, а в несколько ином общественном плане — потребители и мелкие вкладчики, — вот, вместе с рабочими, все растущая армия анти-капитализма. Настроения этих кругов выражают социалисты и радикалы. Уже давно в программу

1) «La théorie subit pratique au lieu de la vivifier». H. de Man. «Au dela du Marxisme».

последних внесен пункт об упразднении системы заработной платы («салариата»). Все больше влияния приобретают «молодые радикалы», 2) резко враждебные капитализму, а радикальная партия в целом приняла программу Генеральной Федерации Труда (C.G.T.).

С другой стороны, не примирение с действительностью побуждает жоресистов быть противниками насильственной революции, а глубокий демократизм, отвращение к насилию и верное понимание действительности. По интересному наблюдению М. Деа, если в прошлом рабочие относились враждебно к демократической государственности, как «формальной» и «обманной», а буржуазия искренне превозносила ее, то теперь происходит как раз обратное. И Монтаньон3) с полным основанием решительно вычеркивает слово «революция» из социалистического словаря, допуская вооруженную борьбу лишь для защиты демократии. Нечего и говорить, что коммунизм для Монтаньона — смертельный враг, так же, впрочем, как и для Деа и для всего меньшинства.

Но вся постановка характерно французская. Сказывается твердая почва, благополучной Франции, для которой коммунизм — опасность, но далеко не грозная, а фашизм и гитлеровщина вовсе не существуют. Поэтому, не затрагивается наиболее жгучая для Европы проблема: анти-капитализма — врага свободы. За то меньшинство, как и вся левая Франция, с чрезвычайной чуткостью отзывается на проблему борьбы за мир.

Взгляды и стремления меньшинства нашли себе выражение у Марселя Деа, одного из немногих, наряду с Монтаньяном, теоретиков французского послевоенного социализма. 4)

Вслед за де-Маном, М. Деа настаивает на психологическом истолковании всех явлений и учреждений общественной жизни. Душевная жизнь, утверждает он, сосредотачивается вокруг нескольких центральных ценностей, определяющих тип ее, а также тип соответственной культуры. Каждая культура имеет свою — в своеобразном равновесии и взаимо-соответствии своего содержания неповторимую — архитектонику.

Борьба культур — борьба ценностей. В недрах победившей культуры защищается прошлое и идет на приступ — грядущее...

Для М. Деа капиталистическая культура, в чистом ее виде, имеет основным своим двигателем стремление к личной наживе, откуда — технический, прогресс, но и нивелировка нравов и суждений, со сведением всех ценностей к денежному критерию. Исторический материализм оказывается методом наследования, соответствующим капиталистическому умонастроению. Борьба социализма с капитализмом,

2) Pierre Cot. Bertrand du Juvenel, A. Soger.

3) B. Montagnon. «Grandeur et servitude socialistes».

4) M. Dea. «Perspectivessocialistes».

перерождающимся в нео-капитализм американского типа, есть борьба двух типов культуры. Борьба ведется за человека. Техника есть благо, но зубцы ее механизма не должны дробить самого работника. Социализм — гуманизм грядущего. Невозможно предсказать, за кем останется победа, но торжество капитализма означало бы для человечества подавление духовных побуждений материальными.

Для того, чтобы показать, что проблематика социализма не связана неизбежно с безрелигиозным гуманизмом, интересно сопоставить с Деа — Андре Филипа, молодого, влиятельного члена социалистической партии.

Социалистическая доктрина, говорит Филип, 5) должна производить выбор между стремлениями рабочего движения, отстраняя стремления, возникшие из подражания капиталистической среде и усиливая те, которые имеют революционную ценность. Следовательно, доктрина произносит суждения о ценностях и ставит вопрос о «иерархии желаний». Основы социализма смыкаются с основами морали: бытие и нахождение верховного блага и соотношение с ним благ нашей жизни. Вопросы эти порядка религиозного, и Филипп, верующий христианин-кальвинист, отвечает на них призывом к христианству.

Христианство не может, не отрицая себя, ограничиться путями личного спасения и должно бороться за социальную справедливость. Эту справедливость реализует социализм. Классовое сознание — не столько экономически факт, сколько нравственный императив, вытекающий из демократического идеала масс, а идеал этот порожденхристианством.

Интересно отметить, что в партии все возрастает число верующих христиан, католиков и протестантов. Большинство входит во Французскую Федерации Христиан Социалистов, ведущую воодушевленную агитацию среди верующих против власти денег, за освобождение человека — во имя «Града Грядущего» и «Царства Божия на Земле».

Итак, при всей разности мировоззрений — борьба с капитализмом во имя духовных ценностей. Но способы борьбы должны соответствовать историческим условиям.

По мнению Деа, собственность перестала быть основным атрибутом капитализма. Капиталистическая собственность постепенно расчленяется на три момента: могущество, прибыль, владение. — «Нео-капитализм» стал своеобразным экономическим феодализмом, где сюзерены располагают средствами своих вассалов. Комбинации многообразны; можно быть миллионером-рантье без всякого экономического могущества и можно, при среднем богатстве, занимать «стратегические центры» финансовой и промышленной жизни.

5) Филип, отрицая национальную оборону по религиозным мотивам, находится на левом крыле партийного «большинства».

Все большей эксплуатации подвергаются мелкие вкладчики и потребители. Становится понятным, как собственническая Франция может стать анти-капиталистической.

Деа указывает на устарелость и бессмысленность прямой атаки на собственность. Он рисует схему весьма длительных преобразований, начиная с социализации «могущества»: производится своего рода отделение капитализма от государства; вводится государственный контроль в банках, в основных индустриях. Много позднее — участие в управлении предприятиями. От этой функции Деа решительно отстраняет государство: «Бойтесь этатизма, как чумы». — Старая традиция, идущая от Прудона, через Маллона и Жореса. Участвуют в управлении синдикаты производителей (в особенности — профессиональных союзов и потребителей).

Затем — социализация прибыли, путем всеобъемлющей системы социального обеспечения. Последний шаг — социализация собственности. Народное хозяйство — в руках кооперации. Государство постепенно отмирает...

Постепенность этих реформ, по мнению Деа, дает надежду на длительные компромиссы с передовыми капиталистическими кругами, с «Неккерами» нашего времени. Проводя своя преобразования, государство будет одновременно поощрять положительные стремления нео-капитализма: хозяйственное объединение и замирение Европы, рационализацию и картелизацию хозяйства — в соответствии с интересами общества.

В согласии с Жоресом, Деа подчеркивает «проницаемость» государства для социалистического движения: не аппарат классового угнетения, который можно лишь разбить, а гибкий организм, который должно наполнить живыми соками. Чтобы «омолодить» государство, поставить его на техническую высоту нашего века, Монтаньон предлагает ряд реформ: в том числе превращение большей части министерств в технические дирекции, со специалистами во главе.

Деа — далек от оптимизма. Его путь — лишь одна из возможностей: не предсказание, а призыв. Он исполнен тревогой. Победа капитализма — угашение духа. Торжество коммунизма катастрофический срыв.

Он сочувственно цитирует де-Мана: «Цель нашего существования не райская, а героическая».

Под знаком борьбы за Свободу и Культуру будет жить Европа в ближайшие годы. И Франции, в которой так бессильны враги свободы, быть может, принадлежит в этой борьбе решающая роль.

Но только, борясь за духовный ценности, надо освятить их Ценностью Высшей.

С. Жаба.