ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПУБЛИКАЦИИ
Оп.: ж-л "Вопросы философии", 1991, №1, с. 59-60 (указаны в прямых скобках)
как послесловие к переводуотрывка из книги Кароля Войтылы
"Основания этики" (перевод тоже Трауберг). Кажется, в первый раз предлагаем
мы образец современной католической мысли. То, что Кароль Войтыла стал Иоанном
Павлом II, в данном случае не очень важно. Это — голос обычного нынешнего католичества,
разумный и спокойный, обращенный к любому, помогающий жить. Тем, кто что-то слышал
о вере, но толком ее не видел, многое может показаться странным. Неужели вот так,
разумно и спокойно, звучит голос Церкви? Прежде чем отвечать, пришлось бы уточнить
почти каждое слово в этом вопросе, особенно слово "Церковь". Здесь это сделать
невозможно, и, максимально упрощая диалог, скажем лишь самое важное.
Опыт католичества упрекают в излишней разумности обе другие великие конфессии
христианства — и православие, и протестантизм. Ангельская красота православия
как бы выше разума, евангельская мощь протестантства — глубже. Но это никак не
значит, что другой опыт невозможен и не, нужен. Богатства христианских исповеданий
дополняют друг друга. Конечно, в католичестве есть и светоносные святые, подобные
святому Серафиму, и пламенные исповедники, подобные Мартину Лютеру Кингу. Каждый
христианин может принять всю полноту Нового Завета, от страны это не зависит —
а ведь исповедание чаще всего все же определяется тем, где ты родился. Но в любой
из великих конфессий есть доминанта, и мы не слишком ошибемся, если в доминанте
католичества увидим спокойствие и разумность.
Разума католичество не стыдится, оно приняло его, освятило, поставило на службу
Богу и человеку — проповеди Божьего Слова. Конечно, никто не обратился только
через разум, тут нужно сердце в Библейском смысле слова — не "чувство", но самая
сердцевина человека. Пока не сдалась воля, никакие доводы не помогут, а вот если
она сдалась, могут быть завалы разума, и расчистить их поможет разум. Это не единственный
путь; однако другие пути, видимо, более редки, менее обычны. Можно спросить: где
сказано, что "обычный" или "нередкий" — это хорошо в той системе, где подчеркнуты
тесный путь, узкие врата? Ответов слишком много, и все они лежат вне сферы разума,
и все же в какой-то мере мы об этом поговорим.[59]
Итак, разум для католика
— ничуть не "выше всего", но он применим и дозволителен, он полезен для проповеди
Слова. Католическая теология начинается не с разума, а с Откровения. Западная
Церковь, еще не разделенная, породила, приняла и много раз повторяла слова "fides
quaerens intellectum" ("вера, ищущая разумения", "вера, стремящаяся понять").
Так определил богословие святой Ансельм Кентерберийский в XI веке, когда оно начинало
толком утверждать и объяснять себя. Позже, в XIII веке, святой Фома Аквинат почти
начинает книгу, обращенную к язычникам, словами: "вся истина от Бога"*
и выводит отсюда: ничто доказанное разумом не может противоречить тому, что дано
Богом в Откровении. Если мы найдем противоречия, значит — доказательство неверно.
Разум способен опровергнуть все возражения против данных в Откровении истин. Доказать
все "за" не может и не должен, опровергнуть все "против" должен и может. Видите,
как скромно. Согласны мы с этим или нет, трудно
не признать, что тут есть какая-то особая надежность (конечно, если воля не сдалась,
рассуждения эти пусты).
Человек, впервые открывающий мир католической мысли, успокаивается и радуется,
словно блудный сын в своем старом доме. Смотрите, как хорошо узнать из этого маленького
трактата, что первородный грех не погубил, а подпортил человека, что справедливость
ценится очень высоко, что разуму можно доверять. Таких открытий (или подтверждений)
очень много здесь, они — в каждой главе и подглавке. Детская рассудительность
католического слова помогает нам ощутить себя детьми. Другое дело, что дом — Евангельское,
но не единственное уподобление того, что обретаем мы, поверив Богу. Есть и крест.
И дети не единственное, есть друзья, которые "пьют чашу". Но христианство в своей
полноте не разделяет этого — не "дом" или "крест", а дом и крест. Опыт католических
святых, как и опыт всех святых христианства, являет нам и крест, и дом, и Богосыновство,
и "дружбу с Богом"; проповедь — тоже. Но перед нами — не проповедь, а обстоятельный
рассказ, разъяснение.
Позволим себе предположить, что такие рассказы обращены к людям, уже переменившим
ценности, поверившим Богу. Возможно и другое допущение: они обращены к любому;
полная перемена, метанойя, не так уж непременна, хватит меньшего — пусть люди
хоть немного упорядочат жизнь и обретут ощущение священного. Получится что-то
вроде "mystery religion" с четким нравственным законом, то есть — просто религия,
какие на свете были и есть, но не "безумие Креста". Может быть, так и выходит
на самом деле, и даже ничего страшного здесь нет — но надо ли ставить это целью?
Говорить, что именно католики ставят это целью, по меньшей мере нечестно. Все
исповедания раньше или позже сталкиваются с этим**. Во всех
исповеданиях снова и снова появляются люди, напоминающие о том, что Христос пришел
не для этого. Будем же помнить, что именно теперь, начиная с 1958 года, когда
начался понтификат "Доброго папы Иоанна", католики напоминают об этом особенно
пылко и упорно. Напоминали они и раньше; в этом самом журнале, в N 9 за прошлый
год напечатана статья католика Меца именно об этом.*** Можно
многое рассказать о "духе Второго Ватиканского Собора", и, надеюсь, такие материалы
будут; скажем, труды Ива Конгара, не столь полемические, как у профессора Меца,
спокойные по тону, мятежные по духу, как мятежно всегда христианство пред лицом
мира сего.
Автор рассказа об основаниях католической этики — как бы "этического ликбеза"
для католиков — таких задач здесь не ставил. Но это не должно вводить в соблазн.
Вот уж кто никак не "благополучен"! Кароль Войтыла, Папа Иоанн Павел II, несет
крест, и сомнений в этом быть не может. Он оставался другом Христу и при немцах,
и позже, все годы. Он выдержал тяжкое время Польши десять лет назад, был тяжело
ранен тогда, и люди молились о нем и о Польше сразу, зная и веря, что он приносит
крестную жертву. Вот — тьма и крест; однако это неразрывно связано с тем, что
именно он, впервые обратившись к молодым христианам, напомнил такие нужные слова
Евангелия: "Не бойтесь!"
Н.Л. Трауберг
* Summa contra gentiles, 1,7 и далее.
** Мало того -- всеисповедания милостиво и мудро с этим мирятся.
Один из лучших католиков нашего века, Г.К.Честертон, писал, перефразируя слова
другого католика, доктора Джонсона: "Такие, как мы с ваи, думают, что у всех есть
мнения. Но если удобно пооветовать это республиканцу, посмотрите на обычных людей.
Поговорите с мужчинами, а особенно - с женщинами, которые делают самые нужные
дела этого мира. Поговорите с вашей кухаркой. Поговорите с торговкой яблоками,
на углу. Тогда вы узнаете, сколько ваших ближних живет, и трудится, и умирает
без всякий мнений, даже без хороших. Тем важнее, сэр, чтобы у них были добрые
обычаи и здравая вера". -- "Суждения доктора Джонсона" (пьеса). 1927.
Другое дело, если всё перемножается на лютую нетерпимость -- тогда это уже
"закваска фарисейская", хуже которой нет ничего на свете.
*** Мец И.Б. Будущее христианства. - "Вопросы философии",
1990, №9, с. 83-131.
|