ДЖОН БЭНЬЯН

"Путь  паломника"

См. Семанов о Пушкине и Б., 2002.

Текст из дореволюционного издания "Пути пилигрима" (взят из  интернета, где не указано издание точно).

Джон Бэньян родился в 1628 г., в Эльстоу, в Бедфордшире -небольшом селе среди весьма некрасивой местности. Не только о предках его, но и о родителях его мало известно. Они принадлежали к самому бедному сословию, и отец его содержал семейство трудами рук своих: он был котельником.

Однако отец Бэньяна пожелал дать своему сыну некоторое образование и записал его в Бедфордскую школу, устроенную для бедного класса. Мальчик выучился грамоте, но вскоре был взят обратно домой, чтобы помогать отцу в работе. В школе не обращали внимания на нравственную сторону детей и Джон Бэньян, подобно многим из своих товарищей, вышел оттуда без всякого понятия о благочестии. По возвращении своем в Эльстоу он стал зачинщиком многих дурных шалостей, ложь и божба не стесняли его нимало, и, исключая преступления против седьмой заповеди, от которых он (как сам удостоверяет в своих писаниях) всегда остерегался, не было для него удержу в разгульной жизни.

На 18-м году своей жизни, Джон Бэньян поступил в армию солдатом и принял участие в междоусобных войнах своего отечества, между парламентом и королем. Он был, однако, за короля. При осаде Лейстера его почему-то заместили другим человеком, чтобы идти на штурм, и назначенный на его место был убит при самом начале штурма. Это обстоятельство и много подобных, где жизнь его находилась на волосок от смерти, нередко заставляли его задумываться.

Смутно пробуждалось в нем сознание, что он почему-то храним промыслом Божием. Но вместо того, чтобы углубиться  в такие размышления, он отгонял их от себя, потому что они тревожили его природную беспечность. Между тем он часто страдал, то от бессонницы, то от ужасающих снов и даже галлюцинаций. Он представлял себя отвергнутым Богом, осужденным на вечный ад и подчас завидовал скотине в том, что она могла существовать, не заботясь о душе. Тогда он еще более искал общества разгульных друзей, для развлечения себя от докучливых дум, и старался, насколько мог, реже вспоминать о Боге. Иногда он совсем покидал работу, хотя это было единственное его средство к существованию, и случалось ему по несколько дней не иметь возможности купить кусок хлеба.

Некоторые добрые люди, принимавшие в нем участие, стали советовать ему жениться, в надежде, что добрая жена благотворно на него повлияет. Он послушался совета и женился на скромной девице, дочери набожного человека. Состояния у нее не было никакого, и она принесла в приданое мужу лишь две книги-"Практическое Благочестие" и "Путь человека к Царствию небесному". Ее кротость и любовь к нему имели первым действием то, что в угоду жене он стал снова учиться читать и писать, так как успел перезабыть все выученное им в детстве. В нем явилось также желание посещать богослужение по воскресным дням: он стал ходить туда с женой и вдался в другую крайность-страшно полюбил обрядность, одеяние пасторское и самих пасторов без разбора.

В то время религия в Англии была далеко не в цветущем состоянии. Воскресные дни в Эльстоу представляли странное смешение богопочитания с светскими удовольствиями. По церковному уставу, хотя и были соблюдаемы в храме два богослужения, утреннее и вечернее, однако между этими часами молитвы устроены были разные публичные увеселения, игры и даже пляски, и одни и те же колокола звонили для призыва к молению и для сборища к забавам, в которых Джон Бэньян был одним из самых ревностных участников. Между тем, он также любил страстно звонить в церковные колокола, и однажды, отзвонив сколько следовало, он вошел в храм на молитву и по обыкновению своему сел возле жены слушать пастырское слово. Случилось, что в этот день, добросовестный пастырь исполнял служение и с особенной энергией нападал на несоблюдение дня Господня. Этой одной речи было достаточно для Бэньяна, чтоб внушить ему решение отказаться от всяких удовольствий в воскресные дни.

Такое доброе побуждение скоро, однако, в нем изгладилось: он, как сам выражался, стряхнул с души проповедь и, часа два спустя, отправился на веселое сборище. Но в минуту самого разгара веселья и безумной игры, он вдруг вообразил себе, что слышит голос свыше: "Хочешь ли расстаться с грехом и получить вечное блаженство, или жить в грехе и быть ввергнутым в ад?" Он остановился как вкопанный, задумался, ему почудилось, что сам Христос, распятый, упрекает его, страх обуял его... но, вдруг, как бы в ответ на слышанное, он начал вспоминать, сколько уже грехов совершил в жизни. за которые достоин вечного осуждения, поэтому лучше уже доживать век свой весело... и тут же он еще громче и азартнее предался шумным удовольствиям. Никто из товарищей его не заметил даже, что в душе его произошел такой резкий переход от добра ко злу, и обратно.

В другое время, он шел в нетрезвом виде по улице, произнося возмутительные речи: одна женщина, известная по распутству жизни, в эту минуту проходила мимо и воскликнула с негодованием: "Экий безбожник, какие скверные слова произносить, нет ему здесь подобного, он развращает всю нашу молодежь". Эти слова, от такой личности, сильно подействовали на него. Ему стало стыдно, он решился бросить худые речи и предался чтению св. Писания. В Эльстоу многие были поражены его неожиданным исправлением, и стали хвалить его, и эти одобрения внушили ему такое чувство самодовольства, что он вообразил себе, что во всей Англии нет человека столь угодного Богу, как он.

Мало-помалу он кинул все прежние удовольствия, игры, пляску, попойки и даже не стал звонить в колокола, находя, что, раз взяв крест, следует нести его с мужеством Но исправление его было только наружное, и хотя, жена его душевно этому радовалась, сам он в своих писаниях сознает, что в то время (сердце его еще не было обновленным) он вовсе не был возрожден духовно. Как ни достойна похвалы такая сила воли над пороком, но Христос сказал: "надо вам родиться свыше", и наша кажущаяся праведность не может даровать нам ни спасения к жизни вечной, ни прощения соделанных грехов. Смутно сознавал нечто из этого сам Бэньян, и, несмотря на все свои усилия вести безупречную жизнь, он не находил себя готовым предстать перед праведным судом, он стал ужасаться при мысли о смерти и, хотя считал себя чуть ли не самым совершенным человеком в Эльстоу, но часто страдал от неотвязчивого сомнения и сознания, что ему чего-то не достает, чего он сам определить не мог.

Однажды, понадобилось ему идти в Бедфорд, по торговым делам. Проходя мимо одного дома, у крыльца которого сидели три бедно одетые женщины, ему почему-то вздумалось остановиться, и, положив на землю свою ношу, он стал прислушиваться к их разговору. Их речи сильно его изумили. Ни одна из слышанных им проповедей не внушила ему дотоле сознания необходимости в духовном возрождении, в получении Духа Святого и в спасении через веру в крестную смерть Сына Божьего. Он был сильно взволнован слышанным и решился убедиться в справедливости их слов. Вскоре он познакомился с этими женщинами, которые с готовностью передали, ему все, что составляло радость и надежду их в будущем, указывая ему на тексты св. Писания, подтверждающие их слова. Но недолго длилась его радость. Он скоро после того познакомился с людьми, которые обращали эту уверенность, как средство к необузданной жизни. При этом стали мучить его новые сомнения: какое право имеет он рассчитывать, что он в числе избранных? Быть может, он уже слишком поздно стал заботиться о душе, и все труды его напрасны? Потом он вздумал испытать свою веру, через совершение чуда, но в то время, когда он стал молиться о даровании ему чудодейственной силы, он вдруг понял, что не следует этого просить. Он долгое время хранил в себе мучительные сомнения и душевное волнение; наконец решился открыть душу свою этим женщинам, но они признали себя неспособными отвечать на все его вопросы и советовали ему обратиться к пастору Гиффорду, с которым они его познакомили. Пастор Гиффорд имел частые беседы с своими прихожанами н дал совет Бэньяну участвовать в них. Мало-помалу многие из его воззрений были исправлены и он понял, что должно с покорностью принимать Слово Божие, не исследуя причин решений Господних.

Но чтение Библии все более и более приводило его в ужас. Каждая строка убеждала его. что он непростительный грешник, и чем более он углублялся в смысл изречений, тем более приходил в отчаяние. Его взволнованное воображение отравляло всякую надежду на достижение мира душевного. Ему чудилось, что он так удалился от Бога, что вернуться к Нему невозможно. Он уверился, что им овладел сатана, с которым бороться он не в силах. Скорбь его была мучительна, и дорого бы он дал за то, чтобы излить ее в слезах, но и плакать не мог.

Однако он не переставал на глубины своего отчаяния взывать к Господу, молитва и чтение Слова совершенно поглощали его время. Однажды, сидя у своего соседа в гостях, он грустно молчал и вдруг как будто бы услышала слова: "Если Бог за нас, кто против нас?" В другой раз, проходя через поле, он услышал: "Он совершил примирение Своею Кровью на кресте". Таким образом, среди печали, гнетущей сердце его, он изредка получал подобные утешения, которые называл чудными посещениями Св. Духа.

Эти сладкие мгновения быстро улетучивались, но зато он мог убедиться, читая в Библии подобные утешительные изречения, что не воображение его, или духовная возбужденность обманывают его ложными обетованиями, но что залогом упования на крестную смерть Христа служат сами божественные уверения в Слове, писанном но вдохновению Св. Духа.

Кроме Библии, Бэньян читал еще одну старую книгу, добытую им случайно: комментарий Лютера на послание к Галатам. Это сочинение доставляло ему много успокоительных размышлений.

Но долго длилась в нем борьба между добром и злом, верой и сомнением. Нередко казалось ему, что он, подобно Иуде Искapиoтy, продал и предал Христа посредством своей прежней порочной жизни, и что все его стремления к святости напрасны. Ему чудился иногда голос самого сатаны, доказывавшего ему, что его душа стала давно принадлежностью и добычей ада, и в такие минуты он падал духом окончательно. Не должно, конечно, принимать эти своеобразные душевные противоречия Бэньяна как пример, которому хорошо следовать, однако нелишне каждому из нас тщательно остерегаться от таких наущений врага Бога и человека. В минуту сильнейшего ужаса он, бывало, вдруг услышит нужный, кроткий голос, точно веяние легкого ветерка, с следующим вопросом: "Отказывался ли ты когда-либо от оправдания, предлагаемого тебе Христом?" Нет, отвечал он. "Смотри же, не пренебрегай говорящим с тобой". И тотчас утихала в его душе буря сомнения, и он на время успокаивался.

Однажды нечто вроде видения избавило его окончательно от этого тяжелого настроения духа. Проходя через поле, он услышал как бы духовным слухом слова: "Твоя праведность на Небе". Он поднял глаза кверху и увидел Христа одесную Бога, как олицетворение праведности человека. Ему стало вдруг ясно, что Спаситель представитель праведности для уверовавших в Него, что Он Святостью Своей покрывает греховность нашу, что пролитая кровь Его за наш грех омывает нас и избавляет от всякого осуждения, что через воплощение Свое Он, как глава одного тела с верующими, соделал их чадами Божиими. Это поле, по которому он проходил, послужило ему вратами Неба и освободило его навсегда от рабства греху и сомнению .

Он красноречиво и откровенно описал свое нравственное состояние до духовного своего возрождения, приписывая это мучительное колебание души своему маловерию даже во время молитвы, беспечности среди побуждения ко греху и гордости ума. Он сознавал, однако, что эти душевные страдания послужили ему в пользу, и что он, подобно Иову, перенес горечь сомнений и впоследствии получил во сто крат более милостей от Бога.

Уверовав вполне, Бэньян убедился, что, согласно Слову Божиему, его обязанность отныне исповедывать веру свою пред людьми. Он присоединился к церкви баптистов, получил крещение по их обряду и причащение Св. Тайн, в кругу верующих, утешительно звучали для него слова Христа: "Творите сие в мое воспоминание". Тогда же начал он помогать пастору в проповедовании Слова, посещая больных и живущих в пороках, и вскоре приобрел такое уважение, что был причислен к числу распорядителей богослужения, которых и по сие время называют диаконами. От постоянных трудов он тяжко заболел и чуть было не умер вследствие воспаления легких, но Господу было угодно возвратить ему здоровье и даже более сил, чем когда-либо. Недолго радовалась его жена перерождению, она скончалась, но подробности ее последних дней никому не известны.

Преодолевая врожденное чувство робости, Бэньян никогда не отказывался от проповедования Слова Божьего, и вскоре слава его распространилась по всему околотку. Он убеждал самых равнодушных и порочных людей, и наконец, по настоятельной просьбе своих слушателей, был признан достойным рукоположения. С благоговейной молитвой он принялся за новый труд, и весь посвятил себя ему, повторяя: "Горе мне, если не стану проповедовать Евангелие".

В это время английское правительство воспрещало проповедовать всякому, не получившему официального звания пастора англиканской церкви. Бэньян, не признавая за правительством такого права, нимало не стеснялся в своих действиях. На него сделан был донос, и он получил письменное запрещение на проповедование Евангелия. Многие из его братьев по вере заступились за него, и на некоторое время его не стали тревожить.

Но с возвращением дома Стюартов, свобода совести подверглась сильной опасности и даже угнетению, и Бэньян с трудом мог продолжать свое дело. Сначала он решился переодеваться в различные костюмы для свободного перехода из одного места в другое, но вскоре ему стало стыдно своей робости и страха к людям, и он решился действовать открыто, какие бы ни вышли оттого последствия.

Однажды, его пригласили в Сомел, небольшое село, где жители искренно желали послушать объяснение Слова Божьего. Он явился на зов, и в то время, когда он увещевал народ, полицейские чиновники с констеблем подошли к нему и показали ему письменное приказание с казенной печатью арестовать его; ничего другого не оставалось Бэньяну, как повиноваться власти. Друзья его немало остерегали его, объясняя угрожающие ему опасности, но он пренебрегал их увещаниями; с некоторой робостью однако начал он в этот день проповедь на текст: "Веруешь ли ты в Сына Божьего"? По просьбе множества людей, его на эту ночь отпустили на поруки, но рано утром Бэньян отправился с констеблем в суд. Там ему объявили, что котельник не имеет права проповедовать, и что он немедленно будет отпущен на свободу, если даст подписку, засвидетельствованную несколькими из его друзей в том, что впредь проповедовать не будет. Бумага для подписи уже была на столе. "Как, мне дать обещание более не проповедовать Слова Божьего, - воскликнул Бэньян, - никогда, пока жив, и как только получу свободу, стану исполнять возложенную на меня Богом обязанность". Полицейскому было приказано приготовить, что следует, чтобы отвести Бэньяна в тюрьму и, к стыду Англии, 1 ноября 1660 года, его посадили в острог в Бедфорде.

Между тем многие, совершенно не разделявшие его воззрений, и даже представители правительственной церкви немало хлопотали о его освобождении. Некто, по имени Форбс, пастор англиканской церкви с кротостью уговаривал его отказаться от проповедования, стараясь доказать ему, что он на то не имеет законного права. Упорный отказ был ответом Бэньяна. Другой советовал ему начать тяжбу против обвинений, за которые он посажен в тюрьму, и публично заявить, что он готов подчиниться воле короля, следуя церковным обрядам правительственной церкви. И на это он не согласился, сказав, что всегда будет отдавать Кесарю-Кесарево, но что воля Царя Царей стоит выше всякой другой, а Его воля та, чтобы каждый употреблял для славы Господней дар, полученный от Него.

Бэньян был посажен в один из худших острогов королевства. Две небольшие комнаты или, вернее, келии и маленький двор в уровень с окаймляющей речкой, были переполнены народом: на ночь их запирали до 60 человек в двух келиях, и большею частью эти люди были арестованы за убийство или мошенничество.

Тяжело было Бэньяну такое заключение: 32 лет от роду, привыкший к воздуху и постоянной деятельности, он иногда падал духом, но сознавал необходимость оставаться верным своим убеждениям, ради славы имени Господня. Кобб, судейский секретарь, напрасно умолял его принять условие для освобождения, но Бэньян грустно благодарил его за участие, и отклонял все его предложения.

Настало время коронации. Карл II, по установленному обычаю, издал манифест о помиловании всем арестованным, исключая самых преступных. Бэньян оказался в числе последних и продолжал сидеть в тюрьме. Его вторая жена, на которой он женился за год до своего заключения, отправилась подавать прошение в Лондон. Судьи собрались для решения: кого из преступников следует простить. Горячо молила она главного из них включить имя мужа своего в число прощенных, но хотя ее выслушали с некоторым вниманием, однако ничего от этого не последовало, и Бэньян остался в остроге. Справедливо назвал он место своего заточения вертепом; в этом вертепе он трудился над изготовлением башмачных шнурков, которые были тогда в употреблении, и этим вырабатывал деньги на содержание жены и детей от первого брака.

На следующем заседании уголовного суда некоторые из его друзей снова начали хлопотать о его освобождении. Им был предложен тот же вопрос: "откажется ли он от проповедования". Они знали, что на это не будет согласия Бэньяна, и шесть лет подряд он ни разу не выходил из острога. Сильно тосковал он по своему семейству, беспокоился о слепой дочери своей, представляя себе их лишения и горе, но он упованием предал их на попечение милосердного Бога.

Всего провел он в остроге двенадцать лет. Некоторые из тюремщиков были к нему благосклонны, другие нестерпимо суровы. Иные так искренно жалели его, что дозволяли ему отлучаться на один час или два для посещения братьев по вере, взяв от него честное слово возвратиться в назначенный срок.

Наконец, настало время его избавления. Король издал указ дозволить всем нонкомформистам, исключая одних католиков, свободно собираться на свои богослужения, избирая себе пасторов из своей среды. Квакеры, из которых также большое число находилось в заточении, стали действовать к освобождению своих и прочих нонкомформистов. Вот причина этого неожиданного указа:

Один квакер, по имени Ричард Карвер, однажды представился королю Карлу II и напомнил ему, что когда он, король, инкогнито направлялся во Францию, сознавая опасность оставаться в Англии, и подъезжал к берегу, то один человек на плечах своих донес его до земли французской, зная, кого он на себе несет; что человек этот он-Карвер, и теперь за эту услугу просит короля помочь в беде братьям его по вере, как он, Карвер, помог королю в беде его. Карл вспомнил этот факт и 13 сентября 1672 г. издал указ, возвративший свободу всем страдальцам из-за религиозных убеждений, в том числе и Бэньяну.

Он вернулся к своим, где нашел полное разорение и нищету, и с энергией принялся за работу, для поддержания своего семейства. Но в это время паства находилась без руководителя. Гиффорд скончался до освобождения Бэньяна, и все единодушно предложили ему занять его место. Он дал свое согласие, сознавая, что может принести несомненную пользу верующим, а неверующих-привлечь ко Христу силой Слова.

Бэньян был убежден, что сам Господь предназначил его к проповедованию Благой Вести. В нем кипело желание всем и неустанно провозглашать великую любовь Божию к падшему человечеству. Он говорил о Христе своим товарищам арестантам во время заключения; всякому из них было известно, что он страдал из-за веры своей в Искупителя, Которому желал служить всеми силами своими, без примеси человеческих наружных обрядностей, но в духе и истине. Там он, в течении 12 лет, глубоко изучил Священное Писание, что немало способствовало к утверждению его в служении к Богу, искренно отбросив всякий формализм, и вот теперь он явился пред паствой, очищенный огнем испытания, и совершенно готовый научать и других, как жить и страдать для Страдавшего за всех. Его речь отличалась простотой и ясностью, и была доступна для каждого: выражения, употребляемые им, хотя и были просты, но без всякой вульгарности и сильны, без грубой оскорбительности; люди безграмотные и люди интеллигентные внимали ему с наслаждением.

Кроме того, он быль одарен живым воображением, наблюдательностью, меткостью в выражениях и чрезвычайно приятной дикцией. Можно утвердительно сказать о Бэньяне, что во всех отношениях он был достойным служителем Христа. Неудивительно поэтому, что там, где он проповедовал, собиралось такое множество народа, что многие стояли вне здания. Впрочем, он нередко в летнее время говорил и на открытом воздухе, и даже предпочитал вид природы душной комнатной атмосфере.

В определенные дни он посещал и соседние села, в которых основал небольшие церкви, существующие и доныне. Изредка навещал он столицу, многолюдный Лондон, где был одинаково популярен. Достаточно было ему известить за день о своем намерении проповедовать, поздно ли вечером, или рано утром,-тысячи собирались в назначенное место: так что нередко случалось, что он еле мог добраться до кафедры. Этот успех и известность не внушали ему гордости, он смирялся перед Господом, отдавая всю славу Ему Единому, от Которого получил силу убеждать людей.

Между тем его трудовой и ничем незапятнанный образ жизни не спас его от клеветы. Случилось, что дочь одного помещика, часто посещавшая собрания Бэиьяна, была за это изгнана отцом из родительского дома, так как отец ее крепко стоял за свою англиканскую церковь. Позднее он простил ее, при условии, что она никогда более не будет слушать Бэньяна. Вернувшись в дом, девица стала так убедительно просить отца о дозволении ей снова посещать собрания, что отец отменил свое настойчивое требование, но в эту же ночь старик скоропостижно умер. Разнесся слух, что он был отравлен дочерью, которая будто бы была в любовной связи с Бэньяном. Нарядили следствие. Однако ясно было доказано, что все это лишь злая клевета, и популярность Бэньяна возросла еще более.

Много получал он предложений оставить Бедфорд и принять под надзор более многочисленную паству при увеличенном окладе. На он остался непоколебим. Он находил, что Бедфорд и его окрестности-сфера его, где он обязан оставаться, но может временно отлучаться, если представится случай оказать духовную помощь жителям других графств.

Доброе семя пало па добрую почву. Множество из слушателей Слова стали и исполнителями его. Ежедневно были новые обращения, и церковь видимо возрастала. Несмотря на то, что все называли Бэньяна "Епископом", он считал себя смиренным тружеником, и верно отличал между обращенными твердых слуг Христовых, которым тотчас поручал занятия, равные своим, дабы жатва не страдала от недостаточного числа жнецов. Он требовал строгого исполнения установленных Христом двух таинств: крещения и причащения, как видимого свидетельства веры и покорности Его Слову. Сам же неустанно навещал больных, несогласия во мнениях между братьями он кротко и скоро устранял. Тревожные души он умел успокоить и наставить на истину. С отлучившимися в отдаленные места, он вел постоянную переписку, разрешая им присоединяться к другим церквям, лишь бы руководством их было одно Слово Божие. Согрешающих он научал и увещевал сперва сам, с глазу на глаз; в случае непокорности, призывал на помощь братьев, утвержденных в вере, и, наконец, в случае неудачи отлучал на время от сообщества с церковью, не переставая при этом о них молиться со всеми верующими, но лишь только согрешивший изъявлял раскаяние и сожаление о своем проступке, он с радостью и братской нежностью снова водворял его в лоно церкви. Таким образом, всякий член церкви получал свое назначение: старшие обращенные наставляли новообращенных, доколе они достигали полной твердости в вере и, в свою очередь, эти трудились над слабыми.

Дух Святой видимо руководил Бэньяном. Он питал паству хлебом жизни, наставлял на дела веры, внушал благочестие, сам давая пример самоотвержения и любви к ближнему, приучал ревностно и неустанно трудиться для славы Христа, приводя к нему уснувшие во грехе души чрез благовествование, не допускал несогласий и раздоров между братьями, что могло бы послужить соблазном для мира, и, хотя именовался пастырем многочисленной паствы, в сущности не переставал до конца жизни быть слугой всех.

Джон Бэньян легко владел пером. Однако трудно было предать печатанию первые его литературные произведения; мысль его неслась быстрее пера, и оттого много было пропущенных слов. Первое его сочинение было полемическое, под заглавием: "Несколько евангелических истин, объясненных по Св. Писанию". Цель книги была противодействовать заблуждениям некоторых квакеров относительно искупительной жертвы Агнца Божьего. Ответ противников истины явился немедленно, на который он резко возразил, но в это время его арестовали. Заключение в тюрьме не помешало ему продолжать свои письменные работы, напротив, необходимость заставляла его неустанно писать, так как продажей книг своих он доставлял пропитание своему семейству, и даже самому себе, хотя и был арестантом. Он стал с помощью своих приверженцев и друзей издавать небольшие брошюры, которые так успешно продавались на улицах, что мелкие торгаши стали наклеивать его портрет на свои сочинения, выдавая их за его. Между его небольшими писаниями замечательно в особенности одно: "Благодать всеобильная для главного из грешных". Здесь достойна внимания следующая его мысль: "Господь не для шутки убеждал меня, сатана не в шутку искушал меня, меня не в шутку терзал ужас вечной геенны, и потому не ради шутки передаю теперь все мною перечувствованное, а представляю вам это повествование в простоте сердца и истины, для вашей душевной пользы".

Кроме того, Бэньян написал много глубокомысленных трактатов о оправдании через веру, воскресении мертвых и проч., что особенно изумительно при полном отсутствии в нем научного образования, Зато в полемике он вовсе не умел ни сдерживаться, ни возражать с умеренностью, когда изложенная идея не соответствовала духу Писания, и в некоторых его опровержениях, напр., пастору Форбсу (резко выражавшемуся против воззрений Бэньяна) он в ответ написал брошюру "свирепую", как передает нам Макаулей.

Нелишне упомянуть об одной его брошюрке: "Мое исповедание веры и причины моих убеждений в Богопочитании". В ней он отстаивал допущение к причастию всякого верующего христианина, хотя бы он не подчинялся обряду крещения по обычаю баптистов. Сам глубоко был убежден в обязательном исполнении установленного самим Господом таинства; но при этом допускал также, что неисполнение этого обряда при христианском образе жизни, не может и не должно служить преградой к допущению верующего участвовать в преломлении хлеба с прочими братьями во Христе. За такое мнение общество баптистов восстало против него, утверждая, что он неверен своему призванию. Но ничто не было в силах поколебать в нем глубоко обдуманную идею.

Наконец, как бы между дел, Бэньян начал еще в тюрьме свое знаменитое сочинение: "Путешествие пилигрима в Небесную страну" ("The Pilgrim's Progress"). Ни до него, ни после не явилось на свет никакого писания, в чем-либо сходного с этим. Эта аллегория неподражаема; глубина мысли, истина и наглядность в характерах и действиях описываемых им лиц, верность взгляда, знание и понимание библейских истин, все в этой книге дает ей несомненное право стоять в ряду первоклассных сочинений, явившихся во второй половине XVII века в Англии. Рассказывают, что по окончании книги он предложил своим товарищам по тюрьме прочесть ее содержание, желая услышать их мнения, стоит ли она того, чтобы быть напечатанной, или нет. Кто советовал издать, кто нет. Но один из них, по фамилии Марсон, настоял на безотлагательном печатании. Однако трудностей к исполнению этого намерения встретилось немало, н книга появилась в печати лишь в 1678 г. Успех ее был громадный и немедленный. В течении десяти лет двенадцать изданий последовало одно за другим, и еще при жизни Бэньяна 100.000 экземпляров были проданы. Известность книги стала такова, какой весьма редко пользовались другие сочинения. Ныне она переведена более чем на 75 языков. Многие художники трудились передать в картинах живописные сцены этой аллегории.

После "Путешествия пилигрима" он написал "Жизнь дурного человека", и в 1682 г. издал "Духовную войну". Полагают, что автор представил самого себя в описании "души", падшей во власть дьявола и потом избавленной Эммануилом. Рассказ вполне воинственный, вследствие приобретенной опытности в военной службе, на которой Бэньян состоял во время междоусобной войны. Первое нападение дьявола на человека, полное отдаление души от Бога, избавление ее через воплощение Сына Божьего и неустанные попытки злого духа снова отдалить ее от Творца замечательно живо описаны. Эта глубоко философская идея достойна пера гения, так наглядно представившего все ее выполнение. Мистицизм, поэзия и христианство украшают в равной степени рассказ, не противореча одно другому.

На следующий год Бэньян издал вторую часть своего "Путешествия пилигрима", в котором описывает странствование жены Христианина и их детей. Автор намеревался издать и третью книгу о судьбе оставшихся юношей после кончины обоих родителей, но надо полагать, что это сочинение либо вовсе не было им написано, либо затерялось, так как появившаяся после него книга под заглавием "Путешествие сыновей Христианина", хотя и приписана была Бэньяну, но оказалась явным подлогом.

До шестидесяти книг появились одно за другим истинные сочинения Бэньяна, некоторые из них немалого объема. Многие были богословские полемики, другие-объясненные проповеди, сказанные им в различных случаях. Но все им написанное внушено неутомимым желанием оживить мертвенность веры, полный индифферентизм не только своих современников, но и будущих поколений. Задача трудная, почва неблагодарная, но Бэньян, взирая на Господа, уповая на Его Силу, боролся неустанно, изучив на себе тяжесть сомнений, греха и слабость человека перед искушением.

Из небольших общедоступных его писаний можно назвать "Книга для юношей и девиц", а из глубокомысленных "3акон и благодать изложенные", которая убеждала самых ярых противников его учения.

Рассматривая все его сочинения, нельзя не придти к сознанию, что во всех цель его ясна, слог общепонятен, суждения светлы и логичны, сравнения метки и верны, искренность несомненна. побуждение братолюбивое, образ речи достойный Воанаргеса: то строгий или чувствительный, то угрожающий или утешительный, смотря по надобности, с целью разбудить душу и привлечь людей в братство по вере в во Христа.

Приведем для примера отрывок из его речи к душам медлительным и уснувшим на пути к вечности: "Ленивец, ты все еще спишь? (Пр. Сол.) Неужели ты решился на сон смерти? Неужели же ни вести с неба, ни из ада не в силах пробудить тебя? Неужели ты все будешь отвечать: дайте еще немного уснуть и полежать, сложа руки. О, если б я умел красноречиво соболезновать о тебе и отдать мое сердце всецело тебе! Как я бы горевал над тобой, как бы я тебя оплакивал. Бедная, обреченная, погибающая душа, почему мое сердце так жестоко к тебе, что не умею скорбеть о тебе! Если бы ты лишился одного члена твоего тела; или члена семейства, или близкого друга--это было не так важно, но, бедняк, ты губишь душу! Если бы она шла в ад на день или на два, даже на год, увы, хотя бы на десятки тысяч лет, сравнительно было бы ничего. Но ведь она будет ввергнута на веки веков! О, как ужасно это слово-вечность! Каково будет услышать эти раздирающие слова: "Идите от меня проклятые в огнь вечный, уготованный дьяволам и ангелам его".

Когда Бэньян обращался к унывающим и тревожным сомнениями или страхом, он высказывал свою проницательность следующим образом:-"Почти что всякому случалось в жизни сомневаться в благодати Божией: явление не редкое, но чувство самое невыносимое для того, кто искренно сознает себя грешным. Преступление закона уже достаточно предосудительно; но сомнение в полноте благодати Божией, могущей оправдать нас и избавить от осуждения-преступление, так сказать, самого греха. Поэтому выслушай меня унывающая, робкая душа, тебе я говорю, запрети сомнение, стряхни робкий страх и выбрось твои прегрешения за ограду благодати, поверь, что ты на то получил полное право, ибо пред твоим взором протекает река; эта река воды жизни, ее струи, благодать и милость. Не смущайся мыслию, что в тебе такой большой недостаток благочестия и добрых дел. И когда случится тебе видеть людей, которые ради телесного здоровья стараются поселиться вблизи целебных вод, вспомни, что одно твое стремление должно быть, насколько можно, приблизиться к воде жизни, так как для исцеления твоего от недугов духовных, от страха и сомнения тебе только следует черпать этой живой струи и жить вовек". 

К верующему, радующемуся во Христе, он обращал иную речь: "Господу угодно и желательно видеть на земле каждого христианина остающимся на определенном ему свыше положении, звании и обязанности, исполняя все согласно полученному от Бога призванию. Они тогда, как цветы в саду Божием. Куда какой цветок посадит садовник, там он и произрастает, и, начиная от ползущего по стене иссопа до кедра Ливанского, их плоды составляют его славу. А так как общий корень жизни, из которого они вырастают -наиплодоноснейший, а жизненная струя, исходящая из корня, также самая плодотворная, а сам садовник, устроивший весь цветник, самый премудрый домостроитель, то какое было бы противоречие природе, и ожиданиям, если бы мы не были богаты добрыми делами. И потому берегитесь, чтобы не оказаться вам картинным пламенем без жара, или картинными цветами без запаха, иди же картинными деревьями без плодов".

Почти до конца своей жизни, Бэньян должен был претерпевать разные невзгоды из-за своих убеждений. Правительство, видя его непреклонное сопротивление к установленной религии в королевстве, с трудом его выносило и старалось всячески досадить ему, Несколько раз под разными предлогами его лишали всего имущества, даже запечатали молитвенный дом, котором он проповедовал, так что одно время он не мог иметь собрание иначе, как под открытым небом. Поэтому, он решился перевести на имя жены все, что имел, не исключая могущих оказаться долгов, которых, впрочем, у него не было.

Устроив таким образом семью, он мог свободно и без опасения предаться вполне труду для славы имени Христова. Репутация его возрастала ежечасно. Случаев быть полезным трудно было перечесть. Он тоже много увеличил свои познания чтением книг, и постоянное столкновение с различными слоями общества благотворно подействовали на его мировоззрение и речи. Но он без различения старался убеждать в Евангельской истине личностей, как встречаемых им в доме Лорда-Мэра, у которого он одно время был капелланом, так и простых людей в любой мызе, где он иногда завтракал перед часом проповеди.

 В начале 1688 он стал страдать от припадков слабости, угрожающих ему скорой смертью. Немного оправившись от болезни, он снова принялся за труд, насколько позволяли его ослабевшие силы, но увы! конец быстро приближался, и он скончался один, вдали от семьи, не имея возможности доехать домой и проститься с близкими сердцу.

Причина, ускорившая его смерть, было действие самоотвержения. Сын одного помещика просил Бэньяна испросить ему прощение от разгневанного отца, который лишил его наследства: исполнить эту просьбу нельзя было иначе, как увидевшись лично с отцом. Бэньян проехал верхом 50 миль и беседа его со стариком увенчалась полным успехом. Он желает проехать оттуда в Лондон, чтобы самому объявить о том молодому сыну, но во время дороги лил проливной дождь, он весь измок и остановился у приятеля своего на пути, г-на Шаддока, где заболел сильной горячкой. Десять дней спустя он скончался, но в какой день, верно не знают, - между 12 и 31 августом 1688 г.

Смерть Бэньяна-достойное довершение его жизни. Он не покидал горячего светильника и был постоянно опоясан верой. "Не плачьте обо мне, говорил он окружающим, живите свято. Я иду прежде вас в место, уготованное Спасителем всем искупленным Им грешникам. Там мы свидимся и воспоем новую песнь в блаженной вечности".

Тело его было погребено в Бунхиль-Филдс, в сопровождении целой толпы, оплакивающей уважаемого и всеми любимого пастыря. Особенно в Бедфорде велика была скорбь в его пастве. В заключение можно сказать, что жизненное поприще Бэньяна соответствовало чудному описанию сновидения, оно началось в топи уныния и кончилось торжественным вступлением в вечное Царство славы.