К философии путешествия: что значит «быть в Елгаве»? Русский язык услужливо предлагает формулировку «бывал проездом». Это всегда в прошедшем времени, нельзя ведь сказать «я пребываю проездом». Пожалуй, ближе всего «посещение», но опять – нельзя сказать «я посещаю». Скорее всего, я/мы в Елгаве были даже дважды – когда ехали на микроавтобусе из Вильнюса в Ригу во время свадебного путешествия и когда четверть века спустя ехали из Риги в Вильнюс уже на обычном автобусе. Точно одно: Елгава осталась никак не отмеченной в сознании, а значит, мы в ней не «были», а мы в ней – ну вот как обозначить физическое нахождение, не ставшее фактом жизни?
В этот – виртуальный – раз, прямо наоборот, я намерен основательно побывать в Елгаве – в отличие от тех авторов видеороликов, которые умудряются посетить город, ничего о нём не узнав. «Поверхностное» пребывание. Пребывание без бывания, без бытия. Совершенно умопомрачительным образом никто из них даже не знает, как Елгава называлась в течение полутысячелетия. Латыши говорят «Елгава» с ударением на первом слоге, русские, что характерно, на предпоследнем, он же второй. Называлась же она Митавой, а что нетривиально – «мит» это «между», а «а» - это как раз древнее название реки, на которой находится город. Река Аа.
С 2021 года Елгава перестала быть городом, что довольно смешно, потому что это четвёртый по величине город Латвии. Смешно-то смешно, а серьёзная потеря в деньгах, потому что, будучи простым административным центром, город не будет получать разные вкусные гранты от Евросоюза. Впрочем, уже много лет мэр Елгавы (от крестьянской партии) какой-то удивительно деловой мужичок, благодаря сему город выглядит лучше Даугавпилса.
Город, который не город, тоже прекрасная задача из философии. Интереснее кота Шредингера, бытие которого зависит от наблюдателя. Елгава не зависит от наблюдателей, как и её «городскость», тем не менее, ощущение некоторой призрачности остаётся.
Возможно, эта призрачность – наказание (или просто последствие) хищнического прошлого Митавы. Правда, хищническое прошлое у многих городов, может, даже у всех… Расплачиваться приходится мелкой рыбёшке, и тут у Елгавы безусловный рекорд: это бывшая столица самой маленькой колониальной империи и – в каком-то смысле – бывшая самая маленькая столица самой большой империи.
В течение месяца – в октябре 1740 года – повелитель Митавы/Елгавы был правителем Российской империи как опекун младенца Ивана. Бирон, а точнее, Бюрон (важно, что к аристократическим Биронам он отношения не имел).
Это натяжка? Хорошо, но вот безо всякой натяжки: в 1651 году курляндский герцог Якоб Кетлер послал в Африку эскадру из кораблей «Кит» и «Крокодил» (а ещё лютеранин! понятно, что называть в честь святых он уже не мог, ну назвал бы «Вера» и «Дела»), которые завладели устьем реки Гамбия и поставили тамфорт Якобштадт. Через два года курляндцы завоевали остров Тобаго и переименовали его в Новую Курляндию – а что смешного, «Новая Зеландия» ничуть не адекватнее. Поставили Якобштадт и на Тобаго. Русскому уху мешает «Кур» — «сын аритектора, он строить покушался, сын птичницы, он строил только куры». Но это же просто «двор», как в «куртуазность».
Тобаго оставался курляндским недолго, остров облюбовали пираты, но память осталась в названии форта Джеймса – так переименовали тобагский (тобажский?) Якобштадт. Следов Митавы в Гамбии обнаружить не удалось, как и сувениров с Тобаго в Елгаве. Недолгое пребывание на загривке Российской империи оставило куда больше дивидендов.
Впрочем, главное «хищничество» Елгавы совсем в другом. Ведь город – это результат самых натуральных крестовых походов, только тех крестовых походов, которые все стараются забыть, потому что несколько стыдно. Для просвещения язычников. С XIII века это Ливонский орден, и первый курляндский герцог был последний магистром ордена Готхардом Кетлером. Кетлер отказался от попыток возвратить Ригу и соорудил небольшое, но настоящее государство из Семигалии, центром которой и была Митава, и Курляндии. От Риги до Елгавы километров 50 через красивые золотистые поля.
Елгава/Митава – это ровно тот же сценарий, что во Львове или Вильнюсе. Город правит крестьянской округой, и горожане принадлежат к другой нации. Львов и Вильнюс были польские города, окружённые украинскими и литовскими крестьянами, Митава – немецкий город среди латышских крестьян. Ненавидели, конечно, люто. Ненавидели крестьяне. Повелители никого не ненавидели, они благодетельствовали. Точно та же ситуация была в Иерусалиме во времена Христа. Просвещённые оккупанты – сирийцы, греки, римляне – среди моря диких евреев.
Такой могла быть и Москва – просвещённые выходцы из Киева в океане финнов. Но что-то такое произошло неизвестное, то ли древние украинцы вырезали всё население Волго-Окского междуречья, то ли оно само вымерло или убежало, но все названия рек финские, а финнов нет. До ДНК-анализа считалось, что произошла ассимиляции, но это не подтвердилось.
