Сергей Витте вспоминал, что в 1870 году «в высшем обществе, и в особенности в тех его частях, которые придерживались прежних традиций» «очень косо смотрели на мое желание быть профессором».
Прежде всего, речь о его дяде Ростиславе Фадееве (1824-1882). Фадеев прославился прежде всего как один из военачальников, возглавлявших завоевание Кавказа. Многие годы он был помощником главнокомандующего на Кавказе Александра Барятинского. Мать Фадеева была из князей Долгоруковых.
Витте был прекрасным математиком. Уже будучи министром, он в Париже разглядывал витрину книжного магазина и увидел собственную магистерскую диссертацию, которую перевели на французский язык (автора не уведомили).
«Когда я указывал моей матери и дяде, что, вот, например, Кавелин (который в то время был очень на виду) и Чичерин — оба из дворянских фамилий и вместе оба они профессора — этот довод на них не действовал».
Таким образом, старший брат Лёвина оказывается не дворянином и воплощает эмоциональную обделенность, тогда как средний его брат — вполне дворянин по вспыльчивости (русский дворянин, Ноздрёв) и при этом идиот. Деликатный Толстой формулирует деликатно: «не был виноват в том, что родился с своим неудержимым характером и стесненным чем-то умом».
Нетрудно видеть, что в «Братьях Карамазовых», писавшихся вскоре после публикации «Анны Карениной», ровно те же три характера трех братьев. Слишком умный и бессердечный, глупый и порывистый, а младший золотая середина.
Витте в начале 1870-х годов встречал в Одессе любовницу Александра II, одну из прототипов Анны Карениной, и охарактеризовал ее внешность одной фразой: «я увидел даму с красивым лицом, довольно полную». Долгорукая приехала на пароходе из Франции, Витте по распоряжению царя как начальник железной дороги ее встретил и проводил на поезд.
Кстати, от Фадеева Сергей Витте получил крест, который в семье считали принадлежавшим святому князю Михаилу Тверскому, потому что бабушка Витте была последней в старшей линии Долгоруких и от нее этот крест перешел к старшему (бездетному) сыну. Витте даже показывал этот крест самому Кондакову, который отнесся к предполагаемой древности предмета скептически, но «не решился безусловно утверждать противное». Это напоминает о генерале Епанчине и его супруге, «последней из княжон Мышкиных», и о замечании Мышкина про то, что княжеский титул без денег стал совсем ничего не значить.