Тоталитаризм не просто отменяет понятие права и собственности, превращает их в фикцию. Он применяет против подданных санкции, чтобы создать состояние постоянной депривации. Я рос не в самой бедной семье, но для меня огрызок карандаша была ценность. Мой коллега по типографии сушил презервативы на балконе. Целофанновые пакеты — ценность, их нельзя выкидывать. Проходя мимо помойки, я могу подобрать красивую бутылку или ненужный богачу стул. Родные цукают и заставляют потом выбросить, но рефлекс сформирован устойчивый и, боюсь, лет через десять этот рефлекс у всех будет. До сих пор, когда я вижу бутылку с недопитой газировкой, у меня внутри импульс — взять и допить. газировка ж денег стоит.
К счастью, Бог меня сохранил от двух грехов. Когда у меня был хороший заработок, я не перескочил на более высокий уровень потребления. Конечно, питаться стали лучше,но в рестораны и кафе мы не ходили, хотя могли бы, разве что на день рожденья, и по сей день я там чувствую себя чужим. Единственное, мы стали ездить на Запад, и там я словно отключал у себя счетчик (с детства запомнил, как нервно дедушка поглядывал на счетчик в такси, когда приходилось заказывать по разным причинам). Конечно, в Хилтонах мы не жили, но я считал правильным иногда «гульнуть», поэтому в Лондоне мы однажды завтракали в уличном кафе около Букингемского дворца с «фрутовой тарелкой», на которой из ананаса был вырезан лебедь, обложенный прочими фруктами. Прохожие на нас оглядывались. Или на ананас? Зато запомнилось! Триггер, сразу вспоминаешь атмосферу. Когда хороший заработок кончился, я спокойно вернулся к советской диете.
Впрочем, главный грех нищеты — озлобленность. Советский человек, ватник, руссомирник, подозревает всех соседей России (империи) в агрессии, потому что он и в самом деле жертва агрессии, только он жертва агрессии «своих» — элиты России. Нищетой нищий оправдывает свои большие и мелкие грешки, и нищего можно понять.
Впрочем, грехи нищеты все-таки не так опасны для окружающих, как грехи богачей, начиная с главного: двойного стандарта в этике. Богачи ведут войны, но воевать они посылают бедняков. Богачи требуют от нищих воздержания и приличий, но сами отрываются по полной программе. Это, возможно, самое слабое место закона: он создан богатыми для бедных. Бог пытается вырвать закон из рук богачей, абсолютизируя закон, но ничего не выходит, а Бога просто распинают, и не только на Голгофе, и не только две тысячи лет назад. Вот распятого — не перехватить, этим хорош Христос. Он никому не нужен, ни богачам, ни нищим, ни сильным, ни слабым, ни угнетателям, ни угнетенным. Никому не нужен, но нуждается в каждом и продолжает достукиваться до каждого.