«Анна Каренина» очень непростой текст, потому что главное там надо пунктиром. Вот ключевой момент, точнее, ключевой дубль. Первый эпизод — критическая точка в сближении Анны и Вронского, скачки. Второй — такая же критическая точка в сближении Китти и Левина.
Сюжетно это абсолютно идентичные эпизоды, хотя между скачками и обедом различие кажется большим.
Анна и Вронский. «Она чувствовала, что то положение в свете, которым она пользовалась и которое утром казалось ей столь ничтожным, что это положение дорого ей, что она не будет в силах променят его на позорное положение женщины, бросившей мужа и сына и соединившеся с любовником; что, сколько бы она ни старалась, она не будет сильнее самой себя. Она никогда не испытает свободы любви».
Кити и Левин. Гости «возобновили разговор, шедший за обедом: — о свободе и занятиях женщин. Левин был согласен с мнением арьи Александровны, что девушка, не вышедшая замуж, найдет себе дело женское в семье».
Вступает Кити:
«— Нет, — сказала Кити покраснев, но тем смелее глядя на него своими правдивыми глазами, — девушка может быть так поставлена, то не может без унижения войти в семью, а сама...
Он понял ее с намека.
— О! да! — сказал он, — да, да, да, вы правы, вы правы!
И он понял все, что за обедом доказывал Песцов о свободе женщин».
У Кити — «страх девства и униженья» (вот где «выстреливает» зарубежная ее поездка, знакомство с приживальчеством как приговором). У Анны нет страха девства, но страх униженья — о да. В конечном счете, именно этот страх и губит Анну. Но «страх униженья» — это лишь одно из названий любви к свободе.
Анна и Кити одинаково хотят свободы. Анна не развода не хочет, она «подзакониваться» не хочет, даже с любимым человеком, именно с любимым. Свобода им важнее любви. Как и любому человеку. Свобода без любви, конечно, чепуха и скука, но любовь без свободы намного хуже, любовь без свободы это не скука, это мука, причем неосязаемая, неощущаемая, но мучающая изнутри и поедающая изнутри.
Собственно, того же хочет каждый человек. Вот почему роман — такая удача. Он не о страсти, не о женском вопросе, он о человеке и о трагическом парадоксе свободы и любви.