Ольга Седакова:
«Посредственностью, которая составляет социальную опасность, я отнюдь не называю человека, у которого нет каких-то специальных дарований — совершенно не это. Я называю так человека паники, панического человека; человека, у которого господствующим отношением к жизни является страх и желание построить защитные крепости на каждом месте».
Так ведь вы и убили-с, Родион Романович! Вы, обличители посредственности, и есть посредственности!! Именно потому, что обличаете. Не боялись бы, не обличали б.
Абсолютно неверно, что «посредственность» — это страх, что миром правят маленькие напуганные люди. Наоборот — Трамп, Путин, Асад это очень смелые люди! Они манипулируют чужой тревожностью, но не страх источник их напора.
Миром правят гордыня, жадность, лень. Это свойства «посредственности»? Тогда слово обессмысливается. Студент, который хочет учить философию, не читая Аристотеля, чего-то боится? Нет, он просто ленив. Боится преподаватель — если преподаватель подстраивается под такого студента.
Страх даже не входит в число смертных грехов. Страх — симптом, полезная биологическая функция, без которой организм погибает за минуты. Вот гордость — не биология, а антропология. Обличения «посредственности» и «пошлости» обычно выдают в обличителе гордость, посредственность и пошлость. Это не катастрофа, на грех каждый способен.
Пушкин тоже благоглупости изрекал. Но мало изрекать благоглупости а ля де Местр, чтобы быть хотя бы де Местром, не говоря уж о Пушкине. У Пушкина было Лукоморье, а у заслоняющихся Пушкиным «консерваторов» ни лука, ни моря, сплошное папье-маше.
Как копыто у Седаковой вылезает любовь к Солженицыну — для культурного человека это же немыслимый автор. Она противопоставляет Акакия Акакиевича Матроне:
«Маленький человек» — враг истины: она страшна для него своей огромностью и открытостью. Тем более праведник (в любом, самом униженном положении) — не «маленький человек». Матрена отстоит от Акакия Акакиевича «яко востоцы от запад». «Маленький человек» еле держится на поверхности жизни и тем вызывает у нас острую жалость: но праведник жалости не вызывает: он на своем месте держит мир».
Да что ж праведного в Матрёне? Ни-че-го! Нет праведности в забитости, в потворству злу, в потере себя. Где в Акакии Акакиевича вражда к истине? Нигде! Никакого мира Матрёна отродясь не держала, она верная раба Чека, самая пассивная, но тем более надёжная. Культ солженицынской Матроны так же суеверен и бесчеловечен как культ блаженной Матронушке. Реальные Матроны — святые — были, но они отнюдь не были уборщицами для любого проходимца с авторучкой, реальная Матрона, скорее, та же Надежда Мандельштам или мать Мария Скобцова, женщины, мягко говоря, не простые и не путавшие услужливость со служением.
Акакий Акакиевич хотя бы после смерти восстаёт против начальства, на что многие души и при жизни не решаются, находя утешение в воспевании «эсхатологической свободы».
«Посредственность», «пошлость», «мещанство» это «держи вора», исходящее от самого страшного греха — властолюбия. Даже предают из властолюбия, в уверенности, что ты лучше знаешь, что нужно тебе и другому человеку. Деспотизм и конформизм одинаково властолюбивы.
Шлемоблещущий Ахилл — вот подлинные пошлость и мещанство. Щитобрякающий Гектор — посредственность и филистёр. Константин Леонтьев — озверевший мещанин со всей его изысканностью. Швейк — вот гений свободы, ума, нравственности.
Только в гомеровскую эпоху властолюбцы сами убивали, рискуя своей жизнью, что по крайней мере честно. С тех научились посылать беспилотники, оседлали атомные бомбы, повелевают людьми, превращая их в солдатиков, и отнюдь не игрушечных.
Эталон пошляка — отец Чехова. Он же эталон мещанина, посредственности. Причём, это был православный пошляк, православное мещанства, православная посредственность, истязавший своих сыновей безумно.
В слове «пошлость» на поверхности происхождение от эротического измерения, но в эротике пошлое появляется тогда, когда секс превращают в средство самоутверждения, власти, господства. ё
Набоков считал, что «пошлость» непереводимо на английский язык. Ай, да неужели! Расизм — пошлость, мачизм — пошлость, а уж Трамп — пошлость во главе величайшей державы.