Если христианство есть умение точно описывать Бога, то христиан вообще нет. Есть отдельные богословы, достаточно умные, чтобы освоить тот или иной стиль описания Бога, говорения о Боге, но недостаточно умные, чтобы понять: чем точнее описан Бог, тем дальше от Бога и ближе к описи никому ненужного имущества.
Среди многих описаний Иисуса слово «Бог» вообще не является самым точным или самым интересным. Ну да, Бог... Определять неизвестное через неизвестное — странное занятие. Иисус не случайно одобрил Петра, когда тот назвал Его всего лишь мессией, «машиахом». Иисус одобрил не самое точное слово, Он одобрил наименее неточное. Суд Париса определил не самую красивую, а наименее некрасивую. Такова судьба всякого суда, когда количество соревнующихся невелико.
Может быть, интереснее всего описание Иисуса как ангела. Оно было очень частым у первых христиан, потом было объявлено никуда негодной ересью, но сохранилось уже потому, что слова Исайи о «великом ангеле» были отнесены уже святыми отцами ко Христу. Есть иконы, изображающие Иисуса ангелом («Великого совета ангел», «Спас Благое молчание»). Есть милые крестики XVIII-XIX веков, изображающие Иисуса с посохом и державой, а за спиной — крылья. Когда изображение лица стёрто (что у нательных медных крестиков неизбежно), получаются очень интересные художественные объекты, напоминающие шедевры Френсиса Бэкона.
Проблема в том, что для древнего человека сравнение Иисуса с ангелом было так же понятно, как сравнение с барашком, а для современного человека ангелы так же экзотичны как бараны.
«Ангел» было понятно, потому что люди часто видели ангелов. Это ведь метафора — сравнение чего-то (или кого-то) с вестовыми, курьерами, посланниками царя. В сегодняшней Москве этих ангелов пруд пруди — в условиях резкого классового расслоения и практически уничтоженного рынка всякого труда, кроме силовиков и чиновников с их обслугой страшно расплодились курьеры с огромными сумками. Особенно бросаются в глаза одетые в яркую униформу с пиццами.
Деление мира на «видимое и невидимое» и Творца этого «видимого и не» как раз попытка обозначить нечто/некто, не являющегося ни Творцом, ни частью видимого мира. Выразить некий опыт, опыт, говорящий о том, что, помимо Бога, есть не Бог, а вот что-то такое... кто-то такой... Кого легко спутать с Богом, нетрудно и с человеком, а можно — с птицей.
Современная физика и математика предлагают множество «невидимого». Собственно, современное естествознание рассматривает видимость и материальность мира как совершенно случайный артефакт, а подлинный мир невидим и вообще есть чистый математический восторг.
Понятно, что ангелы — невидимое совершенно другого рода, нежели любые энергетические поля или математические идеи. Но какого же?
Возможно, современному человеку это понятнее, чем древнему, благодаря коммуникационной революции. Эту революцию чаще называют информационной, но всё-таки информация — лишь основа для коммуникации. Ведь промышленная революция, а не станочная — станки лишь основа для промышленности.
Что такое «коммуникация»? Что такое «общение»? Можно ли считать то, что возникает, когда двое людей общаются, частью природы? Конечно, это же не Бог! Но какая эта часть какой именно природы? Да просто это особая такая часть, абсолютно самоценная. И ангелы — это такое же общение, как то общение, что возникает между людьми, только ангелы — это общение Бога с творением. Не пощупать, не увидеть, но не участвовать в этом общении невозможно, оно у нас согласия не спрашивает. Оно просто есть.
Тогда становится понятно, что такое зло, сатана — это общение, которое вдруг взбесилось (в буквальном смысле) и захотело стать хоть Богом, хоть человеком, хоть ч...ртом лысым — и в итоге стало как раз ч...ртом лысым, но только в переносном смысле. Разговор, который попытался стать самостоятельным собеседником. Как такое возможно? Человеческое общение ведь не брыкается? Ну да, так мы же лишь образ и подобие Божие. Общение наше тоже — «только отблеск, только тени»... Оно и в здоровом нашем состоянии вряд ли способно к самостоятельности, а уж в наличном больном... убогое оно, вот и всё.
Иисус тогда — ангел в очень точном смысле слова, потому что Он спасает не от голода, не от физической смерти, не от зла, а от разобщённости. Спасает от неполноценности нашего общения друг с другом и с Богом. Делает наше общение полноценным. Делает тем, что Он Сам — совершенное Общение, полнота Общения, потому что Он — Бог, который стал собственным Ангелом, который вступил в общение с миром как часть мира.
Восприятие Иисуса как ангела у первых христиан не было случайным или периферийным явлением. Это хорошо видно из 1 послания коринфянам, где говорится об Иисусе как о том, кого не узнали «власти века сего» (1 Кор. 2:6). «Власти» тут, кстати — «старейшины», «архонты». Чистый эйджизм. Кто стар, тот и босс. Начиная со святых отцов античности, «архонтов» понимали не как Понтия с Пилатом, а как падших ангелов, как «князя мира сего». Дело в том, что во многих других местах Нового Завета «мир сей» — это «эон сей», «эпоха сия», эпоха торжества сатаны.
Мир лежит во зле, и его правитель — сатана (Ио. 12:31), и Иисус сражается не с властями земными, а с сатаной, начиная с искушения в пустыне. Изгоняет бесов, теснит повелителя бесов, отдаёт Себя сатане, не сопротивляясь распятию — и спускается в преисподнюю, в царство сатаны, и взрывает это царство изнутри.
Не понимая, что первые христиане именно так воспринимали жизнь, смерть и воскресение Христа, не понять текста Нового завета и, что важнее, не сделать следующий шаг. Мы-то сегодня не считаем, что мир поделён на небо, землю и преисподнюю, на плоскость Бога, плоскость людей и плоскость сатаны. Тогда как мы опишем совершённое Богом в Иисусе?
Мы воспринимаем мир как коммуникацию. Мир есть не воля и представление, а общение и коммуникация. Либо разобщение и дискоммуникация. Бог борется не с аллергиями и невралгиями, Бог разрушает Великую Стеклянную Стену, отделяющую одного человека от другого, мешающего общению одного с другим, да и общению человека с самим собой. Бог рождается в Мире Разобщения, Бог падает жертвой Разобщения — и воскресает. Почему так? Почему Бог не начинает говорить, общаться, читать лекции, поучать (Нагорная проповедь — это так мало, что практически скорее антиречь, чем речь, и уж точно не диалог)? Многие сокрушались — основал бы университет, школу, вёл бы веками тихую неспешную беседу, подтягиваю до Своего уровня...
Не сработало бы! Потому что человеческое общение не ангельское и начинается на уровне соматики, тела, факта, события, жеста, и главный жест — прохождение через смерть. Распятие — это Слово, и ещё какое Слово! Несмолкающее. Воскресение — тоже Слово, но другое — не дающее умолкнуть нам.
Вот чем Иисус — «ангел», «вестник», «общение». Спасение издревле сравнивали со строительством дома (отсюда неуклюжий грецизм «домостроительство спасения»), но вернее его сравнить с наладкой компьютерной сети или, ещё точнее — с усаживанием за стол переговоров миллиардов глядящих друг на друга волками человеческих существ. В сравнении с этим подвиги великих переговорщиков просто ковыряние зубочисткой в зубах. Скорее уж, вспоминается подвиг тех радистов, которые зажимали порванные провода зубами и погибали, но восстанавливали связь — но, к несчастью, связь между людьми такова, что её покойник не обеспечит, а к счастью — Иисус не покойник, а живой Воскресший.