«Во Едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь».
Дом начинается с основания, и тут же начинаются споры. Есть даже выражение «фундаментализм», «фундаменталистское христианство». Иисус, действительно, сравнивал жизнь верующего с домом на скальном фундаменте — в противоположность дому на песке. Однако, фундамент — ещё не дом. Если не будет пола, фундамент — просто яма. Погреб, подвал, бомбоубежище, наконец. Место, чтобы прятаться, чтобы что-то хранить, но не для настоящей жизни. Место, кстати, недоступное ветру — недоступное Духу. Не случайно «фундаментализм» построен на прошлом опыте Духа, а что может быть новый Дух — ну какой новый Дух в бомбоубежище! Одна духота.
Современные дома часто обходятся без фундамента или стоят на таком лёгком фундаменте, что кажется — упадут. Но нет — стоят! Более того, оказывается, что не так важна глубина фундамента, как важна его упругость — его и всего дома. Надо строить так, чтобы удары извне «гасились». Слишком жёсткие конструкции очень легко разваливаются, потому что не превращают энергию удара, напор разрушающей стихии в собственную энергию.
Знаменито высказывание «перегородки, разделяющие христиан, не доходят до неба». В мире конфессиональных раздоров оно позитивно, но вообще-то слабое утешение, мы же не на небе пока. К счастью, справедливо сказать, что перегородки, разделяющие христиан, не доходят и до пола. Они, если уж откровенно сказать, даже до подбородка не доходят. Они — повязка на глазах, не перегородки.
Церковь есть общий пол, даже, как сказали бы в старину, «танцпол». Это уже и до Христа так было: вот в Евангелии часто упоминаются «боящиеся Бога», и это не об особо набожных иудеях речь, это о язычниках, которые участвуют в жизни синагог, поклоняются Богу Израиля. «Общая почва», можно сказать, хотя общее тут не почва, а дух. От таких «богобоязненных» не требовали обрезания (если мужчины) или соблюдения субботы, отказа от свинины и другой нечистой еды. Отчасти это был прагматизм. Евреи были угнетённым меньшинством даже в своей стране, тем более там, куда ехали за лучшей долей — в Риме, в Египте, в Испании. Если вдруг римлянин или грек начинал интересоваться иудаизмом, посещать синагогу, жертвовать на неё деньги (а такое бывало), — это ж была милость Божия. Подъём социального статуса. Высокий покровитель.
Есть анекдот про человека, который приехал в гостиницу, не забронировав номер, а мест нет. «Но если бы к вам приехал президент, вы же нашли бы ему номер?» — спросил он. — «Президенту, конечно, что-нибудь придумали бы». — «Хорошая новость: президент сегодня не приедет, дайте мне номер, который бы дали ему».
Церковь — это номер, предназначенный президенту, Израилю, избранному народу, любимому Богом. Хорошая ли новость, что президент не целиком приехал? Да! Потому что и за пределами Церкви есть жизнь, есть Бог, и пусть иудейские мудрецы в конце I столетия (только через полвека после Христа!) отлучили верующих в Иисуса как Мессию от синагог, Бога-то отлучить невозможно. Главное — чтобы верующие в Христа никого не отлучали.
Можно и нужно строить стены, проделывать двери и окна, крышу, можно и нужно даже «анафематствовать» — пускать в дом Церкви с разбором, а иногда и просить удалиться. Но никак нельзя забывать, что почва — общая, что пол — это вообще-то всего лишь «поляна», место среди леса, и поляна — для всех. Мир — это поляна человечества. Бог хочет спасти всех, что Сын Божий умер за всех, так что отлучения, прилучения, это всё временное, а в вечности все — в Боге. Что никак не отменяет дверей, стен и потолка, потому что пока вечность — внутри времени со всеми временными проблемами. Фундаменталистам тоже есть местечко в бомбоубежище, если уж охота. Но цель — чтобы не было бомб и страха перед бомбами, того страха, который и порождает бомбы — превентивные.
Дух Божий дышит, где хочет. В наши дни надо, скорее, доказывать, что Дух Божий дышит и в Церкви, но верующему это самоочевидно. Дышит ли Дух Божий в неверующих, в инаковерующих? Конечно. Поэтому можно и нужно проповедовать веру — не в пустоту проповедь, не каменным идолам-болванам, а людям, в которых тот же Дух, что в верующих. Миссия — не заражение Богом, а пробуждение скрытой в каждом способности обратиться к Богу. Соль земли.
Дрожжи человечества. Это — высокомерие? Может стать высокомерием, но вообще-то это прямо наоборот — радость смирения. Бог избрал меня, чтобы всем стало лучше. Дрожжи не командуют тестом, дрожжи помогают тесту подниматься. Соль не командует супом, соль помогает супу быть вкуснее. Христос не командует христианами, христиане не командуют человечеством. Просто помогают — и помогают прежде всего тем, что живут в мире без перегородок. Сама Церковь — не перегородка, не изгородь, а уборщица, которая моет пол, натирает паркет, подметает. По мере возможности — своей и чужой свободы.
Конечно, одновременно быть Церковью означает быть выделенным из человечества, быть в общине. Общая общность невозможна без общности выделенной, своей. Можно было бы сравнить общину с семьёй, но сравнение хромает, потому что семья — это часть того человечества, которое нуждается в спасении. Семья — не источник спасения, её нужно спасать, спасать от семейного эгоизма, от деспотизма и манипуляций внутри семьи. Церкви стать семьёй — в наши дни огромное искушение, как в Средние века главное искушение для Церкви было стать государством.
Община не семья, Церковь не община, но община — Церковь, а иногда семья — община. А иногда община принципиально вне семьи — таково монашество. Церковь есть общение общин, и тут начинается такая история… Если кратко сказать — история Церкви, плавно переходящая в историю церквей. С войнами, раздорами, взаимными проклятиями. Правда, и с экуменизмом — но и с антиэкуменизмом, с отрицанием того, что может быть единство духа там, где нет единства веры.
Средние века — это опыт разделения Церкви под влиянием государств. Делятся страны, народы — делятся и христиане, и враждуют между собой. Православные против католиков, потому восточная часть бывшей Римской империи — против западной части, Константинополь (Стамбул) против Рима. Внутри православия свои разделения — в России это деление на «старообрядцев» и «никониан», у католиков — деление на протестантов и собственно католиков.
Этот средневековый опыт разделений казался ужасным, но наступил век интернета, и оказалось, что государство вовсе не главное зло. Главное-то внутри каждого сидит. Христиане ссорятся друг с другом, внутри одной конфессии, и государственная власть ни при чём. Впрочем, и раньше это было, только в глаза не бросалось. Сын и отец одинаково были католики, а друг с другом ссорились. Католики воевали с католиками, протестанты с протестантами, православные с православными. Раньше — на полях сражений, теперь — в интернете. По разным поводам, а причина одна — себя больше, чем Бога, уверенности в себе больше, чем веры в Бога, желания учить больше желания учиться. Самое, возможно, печальное — что в наши дни терпимость, толерантность, миролюбие ассоциируются с чем угодно — с буддизмом, с гуманизмом, с секуляризмом — но не с Церковью. Что же, меньше христианства, меньше Церкви? Наоборот — больше Церкви, больше церковности, настоящей, полнокровной. А Богу извинения от нас, что мы недостаточно Церковь. Богу спасибо от нас, что Он облегчает задачу Церкви, действуя помимо Церкви, действуя в верующих других религий и в неверующих, восполняя то, что Церковь не сделали или даже затоптала. Если бы речь шла только об этой жизни, может, и Церковь можно было бы ликвидировать, но ведь речь прежде всего о том, что эта жизнь в одном измерении с жизнью вечной.
Верующий видит, что пол в комнате человечества бесконечен, простирается далеко за горизонт, переходит в бесконечную поляну Рая. Это повод воинственно давить на других, требуя добродетели? Это причина быть добродетельным, быть не в одиночестве, а в общении с теми, кого Бог пошлёт, и для всех быть подмогой и облегчением, быть о единстве как реальности и о любви как возможности.
