Ты, Боже, любовью помилуй меня,
Ты состраданием уничтожь прегрешения мои.
Отдели меня от греха моего,
Очисти меня от грязи моей.
Я признаю, что я несправедлив,
Я знаю, что я никогда не был праведен.
Ты один видишь грехи мои,
Ты одним взглядом обнаруживаешь зло моё.
Ты оцениваешь справедливо,
Ты судишь праведно.
Я же далёк от святости, как и зачавший меня,
Я небезгрешен, как и родившая меня.
Ты знаешь истину о тайнах моих,
Ты видишь правду о жизни моей.
Отстирай меня до полной чистоты.
Отмой меня до белоснежности.
Душа моя будет счастлива и весела,
Тело моё будет болеть, но радоваться.
Как отскребают грязь, отвернув лицо от неё,
Так очисти меня от всех грехов моих.
Сердце чистое верни в меня,
Дух стойкости возроди во мне.
Не выгоняй меня из жизни Твоей,
Не отнимай у меня Духа Святого Твоего.
Возврати мне радость спасения Твоего,
Возроди во мне дух свободы.
Я же покажу заплутавшим, как идти к Тебе,
Я верну грешников Тебе.
Боже, я запятнал себя кровью, прости,
И язык мой возрадуется справедливости Твоей.
Губы мои, Господи, прославят Тебя,
Из груди вырвется благодарность Тебе.
Ты не радуешься, когда я веду к Тебе животных в жертву,
Ты не наслаждаешься сжигаемым на алтаре.
Тебя радует, когда я веду к Тебе дух свой,
Для Тебя загорается и горит сердце моё.
Псалом построен на дистихах с параллелями. Образы крайне чёткие и последовательные. И я убеждён, что он кое-где испорчен переписчиками. Но самое главное — там, где говорится о «вине крови» — что я перевел, считаю, очень удачно «запятнан кровью» — автор явно имел в виду, кровь брызнула ему в лицо — на губы, попала в рот, на язык, солоноватый вкус, противно, гадко — но Ты очисти, и язык мой прославит Тебя, губы заговорят о Тебе, рот наполнится благодарностью Тебе. То есть, может, это и не было написан, но образ под этим именно тот.
Как и в других случаях, это перевод, учитывающий наличие и доступность славянизированных переводов Аверинцева и Тимрота и очень близкого к оригиналу перевода Селезнева. Я ставил задачей выявить образную структуру псалма, его логику, сделать понятнее эмоциональный строй. Образы эти скудны, но тем более хочется их все сохранить и даже подчеркнуть, тем более, что еврейский-то оригинал это вполне допускает, он предельно прост. (Близость Селезнева не безгранична; у него в переводе есть даже очень странный, на мой взгляд, казус — он говорит о «кровавой судьбе» (16), тогда как слово «судьба» совершенно, мне кажется, не соответствует поэтике и, что немаловажно, теологии текста). Впрочем, есть и более древние глюки — например, вместо совершенно однозначного «духа свободы» в ст. 12, в русской традиции утвердилось «святой дух». Что, конечно, одно и то же, а все-таки не одно и то же.
Впрочем, и я дважды позволяю себе вольности. Первый раз — когда одно и то же слово «дух» перевожу по-разному, учитывая то, что речь и идет о разных явлениях — дух человеческий, дух праведности — совесть, от которой отличен дух Божий.
Второй раз — когда я характеризую посвященное Богу сердце не как «сломанное», а как горящее. То и другое — аллюзия на то, как приносили в жертву животных. Но поскольку животных уже давно мы в жертву не приносим, то и аллюзия совершенно непонятная.
Для использования в молитве, мне кажется, надо будет всё-таки навставлять «и» в двустишия, но их и в оригинале нет, и для ясности лучше без них.
Самое интересное в 50 псалме — «дух владычественный». В греческом «игемонико». В еврейском «навдиб». Благородство, знатность, почет, князь, вельможа, вождь, владыка. Куст понятен? Понятен. Волохонский перевел «благородный». Почему? Где тут идея рода, рождения, наследственности? Какое «благо»? Новый русский перевод — «правый дух». Гм... Адвентисты/Кулаков: «дух, в искушениях стойкий». Мама!
Я поставил «дух свободы». Потому что власть включает в себя две идеи: сила, господство над другим и свобода от начальника. Ты — босс. Ты ограничиваешь свободу другого, а твою свободу никто не ограничивает. Первый элемент не так важен, как второй. Фримен — рожденный свободным. Он ничью свободу не ограничивает, он сам свободен. Как у Геродота — свободен тот, кто никому не платит налога. А получает ли налог от других, не так важно.
Я не даю перевода двух последних строф, которые отсутствуют в оригинале и призваны «подправить» потрясающий личный вопль, доходящий до отрицания богослужения (конечно, не буквально, но цензоры этого не понимают) набожным постскриптумом. Впрочем, почему бы их и не дать в этом постскриптуме?
Будь благ к Сиону,
Отстрой стены Иерусалима.
Тогда Ты согласишься на жертвы правды,
Тогда подымут Тебе жертвы, сожгут целиком,
Тогда на алтарь Твой возложат быков.