На одном московском застолье среди горячего разговора один человек сидел невозмутимо, хотя живо интересовался беседой и задавал дельные вопросы.
Этот человек был вполне свой, только уже года четыре как эмигрировал в Словению. После разговора он признался, что был сам удивлён: стал воспринимать Россию со стороны.
Конечно, не со всякой стороны Россию можно воспринимать отстранённо. Со стороны Грузии, Украины, Молдавии, Сирии никак не получится.
Словения в стороне, поскольку она защищена атомными бомбами Франции, Британии, США. Крепкая армия — отличное успокаивающее средство. Можно философски взглянуть на чужие тревоги.
Царство Небесное, которое — если верить Господу Иисусу Христу — «приблизилось», это как вот эта ситуация, только наоборот.
Христианин невозмутим и спокоен не потому, что за Богом как за каменной стеной, а как раз потому, что Христос вытащил человека из-за каменной стены к Себе. Распяли-то его за городскими стенами, и это было принципиально — нечего осквернять стольный град. Ну, каков первый шаг, таков и путь в тысячу ли. У верующего в Распятого на душе мир и в лодыжках благоволений, потому что всё самое худшее уже совершилось. Не о чем беспокоиться — всё потеряно, включая честь. Мстить? Месть отменяется. Возмущаться? А смысл?
Кому Царство Божие с победами как на арке Траяна? С победами и одолениями — это Салтыков-Щедрин придумал «департамент побед и одолений»? Это можно устроить — был и Зевс-Громовержец, и змееборцы змееборолись, и гильгамеши рвали разные пасти. Давид и Соломон царство от тайги до британских морей отгрохали, справедливое, хоть плачь. Вы же не хотите назад в анархию и/или под фараонов?
Никто не хочет в анархию. Но выбор-то не между анархией и порядком,не между Махно с пулемётом и Моисеем с гранатомётом. Выбор между небом из чугуна и стали, покрашенном в очаровательный голубой цвет, каким красят погоны спецслужб, и небом над Голгофой.
И слава Богу. Не нужно порядочному человеку — то есть, мне — Царства Божия с полковым оркестром, с литаврами и фельдмаршалами. Чтобы я за ним как за каменной стеной. Был я за каменной стеной, замурованный — хватит с меня.
Не нужно мне такого Царства Небесного, чтобы я был как американец в Гваделупе: гоголем ходит, ничего не боится, за ним весь военно-морской флот и ещё немножечко космического.
Мне милее Царство Божие, которое такое убогое, что внутри меня помещается и ещё остаётся место для моей дурости, злобности и блудливости тела, души и духа. Чтобы я сидел и не возникал не потому, что мне ничего не грозит при любом сценарии, а потому что при любом сценарии я конченый человек. Вопрос лишь в том, кто меня первым пристрелит за подставленную всем ветрам щёку: враг или мой родненький защитничек.
Как сказал поэт, «жизнь такова, какова она есть, и более никакова». К вечной жизни это тем более относится. Царство Небесное потому и называется небесным, что никакова другого наполнения у него нет. Никакого владения боевыми искусствами, никакого нейрон-лингвистического программирования, никаких сверхспособностей. Дыра на дыре и дырой погоняет. От гвоздей дырки остались — воскреснуть Иисус воскрес, а дырки при Нём, где у нормальных царей бармы и папка Мономаха. И знаете что? Через эти дырки небо видно, а через ваши дроны видно только, а что именно, спросите у проктолога, он расскажет, а если будете очень просить, то и покажет.