«Иисус сказал: Там, где три бога, там боги. Там, где два или один, я с ним» (евангелие Фомы, 30).
Фразу в таком виде исследователи признают бессмысленной во всяком случае, первую половину. Текст плохо сохранился на греческом, есть значительное расхождение между греческим и коптским вариантами. В греческом даже не вполне понятно, следует ли читать «боги» или «атеисты» («теои» и «атеои»). Но в коптском однозначно «боги», да и смысла в «атеои» не просматривается. Гейтеркол предполагает, что «боги» в коптском тексте это просто описка. При этом «два» не согласуется с единственным числом «с ним», так что более чем вероятно, что первоначально было «где один, Я с ним».
Гарольд Этридж (Attridge) изучив один из папирусов Оксиринха с текстом этого стиха в лучах ультрафиолета предложил другое чтение: «Где трое, там нет богов, где лишь один, там Я с ним». Тогда первая половина фразы критикует учение о Троице: мол, где говорят о трёх богах, там нет Христа. Однако, 44 изречение воспроизводит канонические слова Спасителя о хуле на Духа, а эти слова как раз очень даже созвучны учению о Троице.
Климент Александрийский упоминал, что фразу о «двух или трёх» в его время (III век) гностики иногда истолковывали так, что злое божество — «демиург» — находится там, где семья (муж, жена, ребёнок), а хороший, спасающий бог — с одним.
Если вторая фраза читается как «где один, говорю, там Я с ним», то она может быть противопоставлением первой (не трое, но один), а может быть её развитием: где трое как один, там Я.
Исследователи склонны считать, что тут Евангелие от Фомы обнаруживает свою вторичность по отношению к каноническим евангелиям: коптский и греческий тексты Фомы очень уж расходятся (коптский как раз говорит о трёх богах), и можно предположить, что тут некий гностик отредактировал Мф 18: 20, причём по-разному в разных вариантах. «Гностическое» здесь — презрение к толпе, даже к двум или трём. Иисус там, где монах — ведь «один» — это и есть на греческом «монах». Мысль, которая очень по сердцу индивидуализму, возглашающему: «Где двое или трое, там Бога быть не может». Как будто Бог — дородный мужик, который в метро занимает сразу три места. Бог и с шестью миллиардами так уживается, что Его можно не заметить днём с огнём. (Да Бога с огнём искать — вздор, ведь Бог — такой огонь, что наш человеческий задор лишь нас и ослепит, помешав заметить Солнце).
Конечно, индивидуализм прав: Иисус не любит групповухи. Правда, есть некоторая тонкость: где двое или трое верующих во Христа, там уже не двое или трое, а именно один. Этого одного можно назвать «Адам» (или «Ева», а можно «человечество». Человек — не объект, у него есть удивительное свойство быть одиноким «средь шумного бала» и быть человечеством в одиночной камере или на смертном одре, потому что человек — образ Божий. Без Бога всё дробь и дребедень, единица вверху, три в низу, треть и треть, но когда в числителе бесконечность, противопоставление эгоизма личного и эгоизма коллективного заменяется единством одного и всех.
В коптском тексте к этим словам присоединено изречение 77, видимо, в силу ассоциации «Я там, где один» - «Я там, где дерево»
.
