Библейские рассказы о геноциде жителей Ханаана, о мстительности еврейских героев, о ненависти к соседям, да и к ближним — если это откровение о Боге, то Библия книга не только вздорная, и опасная.
Если это о жестокости древних, то Библия книга не опасная, но и не интересная и к нам отношения не имеющая.
В лучшем случае, это о том, как Бог пришёл к людоедам, экстремистам, игиловцам, террористам и этим Своим приходом инициировал изменение их к лучшему. «К лучшему» — то есть, в тому, какие мы сейчас.
Не было бы Бога — или слов о Боге — не было бы нас, гуманных, умных, просвещённых. Слава Богу? Да нет, спасибо религии, которая способствовала цивилизации, и прощай, религия, мы в тебе больше не нуждаемся.
Тогда не надо, конечно, воскресных школ. Именно в воскресной школе, где о Библии говорится как о чём-то актуальном, нормальный ребёнок спрашивает (иногда и вслух): что за бредятина? Вы мне это предлагаете в качестве высшего авторитета? Дедушка Константин Макарыч, милый, возьми меня отсюда!
Правда же в том, что ничегошеньки мы не цивилизованнее этих жутких древних еврейцев с их мстительностью, кровопроливством и геноцижением. Просто мы научились держать дистанцию. Поставили бесчеловечность на аутсорсинг. Где-то сидит кто-то, жмёт кнопочку, и беспилотник бомбит афганцев. Потом окажется, что это свадебный пир или похоронная процессия, ничего, мы извинимся.
Никаких денег не хватит, чтобы компенсировать то зло, которые «первый мир» только за первые 20 лет III тысячелетия причинил окружающим. Сотни тысяч убитых. Конечно, второй мир — Китай, Россия и прочая — ничуть не лучше, но он и не претендует и не корчит из себя цивилизацию, не морщится на Библию.
Ещё мы придумали считать в процентах. Сотни тысяч убитых от 8 миллиардов это ведь меньше, чем все жители Ханаана от 100 миллионов, населявших землю три тысячелетия тому назад.
Один итальянцев вопрошал, может ли совестливый человек после Освенцима писать музыку. Может и должен, дурацкий вопрос. Но можно ли после Освенцима считать в процентах? Нет! В Освенциме — на Колыме, на Соловках, на Коммунарке — погибли не миллионы, там погиб один человек. Один человек, потом ещё один, ещё один. Погибшие не суммируются! Это ваши доходы суммируются, а умершие — каждый единица, и все убитые — одна единица. Огромная, от края вселенной до другого края.
Так вот, дети, жестокость Библии — это наша жестокость. Мы не лучше, а в чём-то хуже, потому что евреи убивали ради выживания, а мы убиваем ради душевного комфорта. Ради «безопасности», ради «стабильности». Мы научились прятать свою бесчеловечность от себя. Ми-ни-ми-зи-ро-вать.
Но бесчеловечность осталась.
Есть шутка: коли в театре в начале спектакля на стене висит ружьё, в конце из него выстрелят.
В Библии в начале Бог побеждает хаос, ничего не уничтожая, творчески: даёт всему своё место, соединяет в космическое единство в разнообразии, где верх и низ, свет и тьма, неживое и живое не просто мирно сосуществуют, но существуют благодаря миру между собой.
Вот почему в конце Библии Бога убивают.
Вот почему сегодня быть с Богом, веровать в Бога, надеяться на Бога означает быть против любой войны, против любого оружия, против смертной казни, против тюрьмы, против государственных границ, против любой несвободы и любого насилия.
Позвольте, но тогда это будет не катехизис, а подсудное дело? Анархизм и экстремизм?
Ага! Уффф, наконец-то допёрли про Бога!