«Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне от мира; они были Твои, и Ты дал их Мне, и они сохранили слово Твое» (Ио 17:6)
Об имени Божием столько писано-переписано, до таких диких суеверий докатилась наша вера, что на эту фразу падает довольно мрачный свет. Имя Божие то, имя Божие сё… Магизм чистой воды, только магизм утончённо-интеллектуальный. «Мистика имени Божьего» — последнее прибежище… Кого? Тех, кто образование получил, а Духа Божьего не получил. И вот начинается пережёвывание разных словесных формул, рисование разных схем.
Фраза эта — опять «хиазм», то есть, слова «я открыл» — симметричны к словам «они сохранили». «Имя Твое» параллельно выражению «слово Твое».
Люди «от мира» — и одновременно «они были Твои».
«Дал» — это о чём вообще?
А это ни о чём.
Это о Ком.
Иисус открывает Бога, открывая Себя. Сын Божий — это и есть «имя Божие», «слово Божие». Вот и вся загадка богочеловечества.
А что, обычные люди не открывают себя?
Во-первых, обычные люди, нормальные люди себя не открывают. Не хотят и не могут. Мы не хотим и не можем, а если хотим, то всё равно выходит криво. Разве что любовь открывает… Но и то — до ближайшей ссоры.
Во-вторых, открывая себя, человек в самом лучшем варианте открывает себя. Не Бога.
Иисус открывает Бога.
Что Иисус так говорит, неудивительно. Удивительно, что Он говорит, будто ученики «сохранили».
Понятно, что это написано много лет спустя, что это не стенограмма. Но понятно и то, что Иисус глядел на учеников с верой, надеждой и любовью. Зная, что любой из них может предать. Если бы у Спасителя вместо апостолов были надёжные опричники или эсесовцы, беззаветно преданные, со стальными глазами и чугунными подбородками, то-то был бы кошмар. А Он выбрал обычных, то есть гниловатых, как все мы. Всё живое гниёт, ведь гниение и жизнь это один и тот же процесс окисления, только скорости и направления разные. Но лучше гнильца, чем вместо сердца пламенный мотор.
«Сохранили» это не про то, что сохранили втайне, где Иисуса можно без проблем арестовать. «Сохранили» это про то, что видят в Иисусе не одного из, а Одного — того же Одного, Который говорил с Авраамом и Моисеем. Видим и говорим с Единым как с Отцом Иисуса и с Иисусом как с Сыном Единого. Этим и сохраняем Бога от забвения, от растворения в облачной религиозности, которая всё хранит не в сердце, а вовне, как компьютерную информацию на далёких — и чужих! — серверах.
Не звуки имени Божьего важны, а где это имя сохранено. Сохранено как в камере хранения, сохранено в сейфе, сохранено-запаролено или сохранено как сохраняют хилый цветочек, слабенький огонёк, сохранено как такое живое, которое без нашей заботы, без посвящения своей жизни сохранению Божьей жизни — исчезнет.