Рождество, Скрудж и Смерть

Диккенс сделал преинтересный комментарий к Евангелию своей новеллой о скупце. Да что «комментарий» — Диккенс радикально изменил тысячелетнюю традицию. До него Рождество связывалось исключительно с кровопролитием, с убийством младенцев, в общем, с преступлением, которое творит царь, феодал, аристократ, злодей с мечом.

Со времён Диккенса Рождество стало ассоциироваться прежде всего со злодеем — капиталистом. Злодей с кошельком, со счётом в банке — это потому взбудоражило людей, что мы живём в мире, где аристократия меча сидит тихо по домам и не высовывается, все злодейства совершаются аристократией кошелька. Ирод послал солдат убить детей — подумаешь! При капитализме и дети, и их родители просто умерли бы с голоду.

Об этом страшно писать, когда самой богатой страной мира правит наивный в своём самодовольном бесстыдстве Скрудж, более того — не Скрудж скупец, не Скрудж бережливый, истощающий себя и других ради ещё одного золотого, а Скрудж — гламурный понтовщик с клюшкой для гольфа, Скрудж — мошенник, Скрудж, нарушающий все правила жизни нормального буржуа. И он нравится именно таким! Нравится миллионам несостоявшихся скруджей, сидящих во многих и многих сердцах, которые сами, может, и не мошенники, но не хотят, чтобы кто-то считал чужие — их! — деньги, и требовал бы поделиться. Смотрели Диснея про Скруджа и его племянников, смеялись над скупердяем, а в решающий момент — в момент, когда потеряна работа — в них воскрес и взял верх тот самый Скрудж.

Это и есть богоубийство, убийство Христа. Христос — не возвышенный мистик, Христос — поразительно приземлённый обличитель богачей, считающий деньги в чужих карманах, требующий не то что бесплатной медицины для лодырей и беженцев, а вообще — раздай имение своё.

Конечно, различие между Ироджем и Скрудом, Скруджем и Иродом очень условное. Какая разница, убить человека мечом и голодом, результат один — дыра в мироздании.

Рассказ о Рождество есть рассказ о неврозе смерти, невроз смерти у Роженицы, да и у Родившей, потому что любая мать нервничает — дать жизнь и отдать свою жизнь явления почти совпадающие. Только полная дура не боится умереть во время родов, и только полный идиот заявляет, что медицина гарантирует, что умереть во время родов невозможно. Да хоть бы и не умереть — невроз смерти этим не ограничен. Если есть ребёнок, то родительница — родители — уже выполнили своё предназначение, превратились из самоценных людей в приложение к потомству. Ему время расти, нам время умаляться. Он превращается из лиллипута в великана, мы прямо наоборот. 

Рассказ о Рождестве есть рассказ о неврозе смерти, потому что мир не резиновый, на каждый роток не напечатаешь американских паспортов, не напасёшься грантов и рабочих мест. Вселенная одна, нас много — следовательно, нас должно быть меньше, а в идеале «должен остаться только один из нас». Самый умный, самый сильный... Вот Он и остаётся — на кресте. Но перед эти успел выкрикнуть: «Раздай имение своё! Накорми голодного, так перетак! Напои страждущего!».

Социалист, левак, безответственный Болтун, Господь Иисус Христос. Без счёта в банке, без небоскрёба в Нью-Йорке, без яхты и виллы... Отвечающий на  богатство — Богом, на господство — благодатью, и потому, с точки зрения Скруджей, не отвечающий ни за что. А с точки зрения веры — вот он, Ответ, лежит на охапке соломы и хнычет. Холодно! Хорошо хоть, Мать старается согреть.

1430-е годы. Анжер, Франция