Пару слов об эмигрантах из лже-оппозиции. Я думаю, в ФБ меня читают в основном эмигранты. Я сам взрос на эмигрантской литературе — Бердяев, Булгаков. Но не на совписах, ставших эмигрантами, и не на белоэмигрантах, которые были те же аппаратчики и совписы. Я много сейчас браню эмиграцию, но какую? Ту, которая назойливо лезет в глаза, когда я захожу на ютьюб и бросаю взгляд на заголовки. Это очень малая, но очень громкая часть эмиграции.
Эмиграция не предательство. Она не делает человека другим. Иногда — иногда — она помогает ему раскрыться, но это редко. Я браню я ту часть эмиграции, которая и тут в России была самой дурной и неприятной частью жизни, самовлюбленной, гламурной, глухой, что-то вроде сныти. Да, прежде всего, это имена вокруг Эха. Реинкарнация совписов. Я не говорю об откровенно кремлевских засланцах типа Белковского, Невзорова и прочих выкормышей Засурских (извините, для меня это если не приговор, то тяжёлая болезнь). Скорее, эталон для меня средний такой эмигрант типа Пархоменко, который делал «Итоги» — и там была лошадь с рябчиком, пару страниц за демократию и 60 страниц за пожрать и выпить повкуснее, каталог, где кататься по волнам лучше, в Венесуэле или в Австралии. Вот так и прос…али пусть небольшие, но возможности свободы. Потом он был на Эхе, тут я совсем не слушал, но вдруг в какой-то момент попал на его монолог о том, как он дошел до европейского суда по правам человека и отсудил себе «вкусную» — именно это было сказано слово с таким даже причмокиванием кулинарным — компенсацию за задержание на каком-то митинге. Теперь он в Греции, а я по-прежнему тут. В общем, люди, которые тут были шумливы и легкомысленны, они и там такие же… Я честно стараюсь их игнорировать, но вот, повторяю, заходишь на ютьюб, а там… Люди глубоко чуждого мне типа: деловые, причём деловые не как Сергей Ковалёв, а под себя, под себя… Причем обычно они живут стаями. Это такие кучкующиеся индивидуалисты. Пародия на Церковь. Впрочем, их и в Церкви достаточно.
В общем, злой я человек, что мне часто говорят. Злой. Ну, простите! Зато живой. А то много их вокруг — добрых мёртвых душ.