«Антинародный режим Имярека к ответу!» — традиционный коммунистический лозунг. Лозунг является тяжёлым наследием царского режима, который провозглашал первым пунктом «народность» и был свергнут, соответственно, как не соответствующий собственным идеалам.
Царя сменили советы народных же депутатов. На первых порах ещё сохранялось великолепное имперское представление о народе как о чём-то сверхнациональном. Никто не подсчитывал процент «инородцев» среди «народных» депутатов (кроме черносотенцев, но эти никогда аристократизмом не отличались).
Каждый новый верховный правитель России, приходивший с тех пор к власти, представляет себя как борец с предшествующим антинародным режимом. Конечно, бред, когда Хрущёв противопоставлял себя Сталину или Путин — Ельцину. Какое уж там «анти» — кровь от крови. Однако, срабатывает. В мировой истории прецеденты бывали — например, в Римской империи каждый новый император оплёвывал предшественника как врага народа. Иван Грозный и Пётр Великий сделали себе реноме, понося предшествующую российскую действительность — поношение сие сходило и сходит в России за реформы. Плебсу нравилось, а предшественнику было уже безразлично, он пребывал на небесах.
Любопытно, что Ельцин не возражал, когда Путин поливал его, ещё живого, грязью. Правда, Путин это делал довольно деликатно, но недвусмысленно и публично. Видимо, Ельцин понимал, что можно защитить себя от уголовного преследования, но нельзя посягать на святое. В России до сих пор пользовался почётом населения лишь тот режим, который победил антинародный режим.
В сотворённом Богом мире есть вещество и антивещество, в мире, сотворённом трусливой агрессивностью, есть антивещество и анти-антивещество. Антинародный режим и анти-антинародный режим.
Вещества же и народа нету или, точнее, их величина постоянно стремится к нулю. Причём, дефицит товаров ещё можно смягчить, когда нефть дорого стоит, так что можно прикупить за бугром, или когда жизнь подданных дёшево стоит, так что можно подсократить количество «потребителей». Принципиально, что анти-антинародные режимы не являются народными. Потребители есть, подданные есть, а народа нет. И это справедливо по отношению к самодержавию как до, так и после 1917 года.
Народ вообще такая странная штука, что он исчезает всюду, где говорят о народе. Поэтому народа нет ни в «народных» режимах, ни в «анти-антинародных». Фольк случается, плебс бывает, быдло пасётся, как аристократическое, так и нет, — а народа нет. Народ как грибы, любит прятаться от тех, кто его ищет. Ведь те, кто ищут народ, ищут его всегда с ножом и корзиной.
Народ появляется там, где появляется человек. Правда, это уже никому неинтересно. Где хорошо человеку, там и народу неплохо, но это уже не имеет значения. Вошёл человек в комнату, и в ней стало теплее. Можно добиться того же эффекта, протапливая комнату, но если комната пустая — зачем это надо? Чтобы стены не сырели? Чтобы сохранились экспонаты на веки вечные? Даже дорога, которая не ведёт к храму, нужнее храма, который натоплен, но в котором нет и не предвидится людей. Чем больше говорят о народе, который-де важнее личности, тем натопленнее, тем жарче… Горячо, горячее — и так до печей Освенцима.
Анти-антинародный режим не есть конкретный состав правительства, он целый анти-антимир со своей анти-антикультурой. В этом анти-антимире есть и правящая элита — правящая во имя борьбы с предыдущим и с окружающими Россию антинародными режимами, есть и те, кто стремится залезть на место элиты во имя той же самой борьбы, и те, кто просто не верит, что возможен просто мир, а не противостояние антимира и анти-антимира Неверие, между прочим, очень воинствующее — цинизм не может жить, не поплёвывая в сторону тех, кто пытается строить жизнь нормальную: европейскую, правовую, персоналистическую…
Элита, и завидующие элите, и просто не верующие схожи тем, что любят потреблять не по-народному, а по-человечески, по-западному. Одинаково не любят по-западному вкалывать, а больше всего не любят права и любят исключения из права — для себя, конечно. Внешне это проявляется в таком случайном, на первый взгляд, явлении как нелюбовь к правозащитникам и, шире, к диссидентам — во всяком случае, к действующим. Хороший диссидент — мёртвый диссидент, вроде академика Сахарова. А которые не желают помирать, а митингуют — тем достаётся и от правительства, и от оппозиции, и от интеллектуалов, гордо носящих кукиш в кармане своём.
Между тем, из анти-антинародного мира в нормальный путь один: защищать право и права, не обязательно для себя, но обязательно для других, не быть ни народом, ни анти-народом, не приспосабливаться, а жить.
Нормальный человек в России кажется каким-то антивеществом, а он — вещество, только окружает его анти-антиматерия.
Конечно, не все нормальные люди в России — диссиденты (это ещё и от власти зависит), как и не все диссиденты — нормальные люди, но вот пинающие диссидентов — точно пребывают не в России, а в анти-антинародном мире. Перестань пинать — и ты получишь возможность идти широкой дорогой через то игольное ушко, которое отделяет анти-антинародный мир от мира нормального.