СВОЙСТВА БЕЗ ЧЕЛОВЕКА
БУРЖУАЗНОСТЬ
См. о б. как свободе у Фомы Кемпийского.
Ср. интеллигентность.
Вацлав Гавел в защиту буржуазности (что особенно хорошо, мимоходом): "Я
... сам родом из буржуазной семьи и понимаю, что буржуазность - это не прото личное
богатство. Это, прежде всего, определенная мораль, стиль и образ жизни, некое
творческое отношение к миру, особый способ участия в жизни общества. Это, наконец,
гордость человека чести, у которого руки чисты". - Новое время. - №7. - 2003.
- С. 20.
Буржуазия любит антибуржуазные романы. Или, что то же, мещанство любит антимещанские филиппики. "Анна Каренина" - любимый роман путевых обходчиков, синодальных чиновников, фрейлин. Конечно, нормальные люди тоже любят этот роман, но за другое.
Любовь буржуазии к антибуржуазности свидетельствует о здоровом в буржуазности. Нет юмора у того, кто не смеётся над собой, как бы изощрённо ни издевался такой сатирик над окружающими. Социализм и коммунизм были побеждены не экономическими успехами свободного рынка, а способностью буржуа оглянуться на себя. Социализм признает лишь самокритику, отчуждения же боится. Напрасно: отчуждение может быть драгоценно, если оно игра.
В тоталитарном обществе, где вся власть принадлежит правительству, люди определённого духа любят говорить, что глупо всё время подозревать правительство в дурном, что не надо ни любить правительство, ни ненавидеть, а надо видеть в нём просто технический инструмент. Конечно, это лукавство: принцип невиновности всегда - за слабого, никогда не за сильного. В демократическом обществе, где хоть сколько-то власть отдана буржуа (пока ещё никакой другой демократии не существует, кроме буржуазной, и, возможно, не может существовать), под подозрением всегда - буржуа. Антимещанская риторика так же естественна и положительна, как антикоммунистическая риторика в коммунистической стране или антитоталитарная - при тоталитаризме. Только коммунизм и тоталитаризм не терпят критики и уничтожают её, а буржуа кряхтят, но терпят и даже поощряют и соучаствуют в ней. Этим личность и отличается от безличных институтов.
Коу более всех обличает за узколобость и мещанство тех, кого лучше всего знает - университетских интеллектуалов. Как и Льюис убедительнее всего обличил своих коллег.
Между тем, из всех интеллектуалов самые буржуазные и в этом смысле самые надёжные - интеллектуалы преподающие. Даже, если они наняты пожизненно, они включены хоть в какую-то конкурентную среду, хоть в какое-то общение. Художнику несравненно легче гордиться. А главное в буржуазности - конкуренция и общение, эти два полюса человечности. Аристократ лишён общения, он знает лишь конкуренцию в виде войны, общение же аристократии сведено к обряду воздавания чести. Крестьянин и ремесленник знает лишь общение, конкуренция же тут отсутствует, господствует монополия. Только буржуазность ставит и крестьянина, и мастерового в конкурентные условия, они сопротивляются этому изо всех сил и так до конца с этим и не примиряются.
Буржуазность неприятна (прежде всего, для самих буржуа). Но достаточно представить (вспомнить) мир, в котором всё определяют крестьяне, или рабочие, или аристократы - и станет ясно: во фразе "демократия лучшее из худшего" первое слово есть лишь псевдоним буржуазности.
*
Средний класс в России лишь его имитация 13.8.1999;
и кризис 7.9.1998; и Б.Гордон 22.1.1999;
его критикует как псевдо Д.Быков 19.3.1999;
В России торжествует эгоизм обобранных, обирающих, побирающихся. И призывать
тут к милосердию - увы, важнее молиться о ниспослании нам эгоизма буржуа,
эгоизма "разумного стяжательства".
О.Александрова в статье "Идейный фон становления российского среднего класса"
(ОНИС, №1, 1999) отмечает необоснованность тезисов о неизбежном
возникновении у крупных собственников нужды в среднем классе и о
том, что макроэкономическая стабилизация создает условия для внешних
и внутренних инвестиций. Необходимо еще осознание обществом своего
долгосрочного интереса, а осознание это происходит именно через
средний класс. Таким образом, возникает замкнутый круг: экономического
развития, способствующего становлению среднего класса, не происходит,
так как нет среднего класса. люди есть, мотивации есть, идейной
ясности нет. Она ссылается на западный опыт: средний класс выступает
за собственность как гарант свободы, демократии, процветания, но
процветание и свобода ведет к расцвету монополий. Центральной является
бережливость как черта среднего класса, а она имеет смысл только,
если налоги не чрезмерно велики. На первое место выходит ограничение
тех субъектов, которые мешают свободе частной инициативы. Она отмечает
различие западного и российского индивидуализма: первый имеет юридический
характер, второй, напротив, антиправовой, когда закон замещается
решением вопросов с коррумпированным чиновником "в частном порядке".
Неверно изображать законопослушание существенной чертой среднего
класса: исторически он повинуется лишь необходимым ему законам и
активно меняет законодательство. В России же всякое давление на
власть среднего класса интерпретируется как нехорошее, конфронтационное,
антиреформаторское действие.
*
Бердяева статья о буржуазности великая, потому что кошмар стоит
перед всеми, мучает всех, ругают его все, но ругают косноязычно,
промахиваются. Кто-то говорит "коммунизм", кто-то "сергианство",
кто-то "черносотенство", "фундаментализм". А
корень - в духовной буржуазности. Это она питает такой, казалось
бы, бесплотный, гностический материализм Серафима Роуза и Юстина
Поповича - и посткоммунизм Путина и Гайдара. Духовная буржуазность
есть извращение самого важного, что принес в мир капитал - свободы
бурга, свободы в четко очерченных рамках права и творчества. Извечный
дух рабства и эту свободу отравляет.
Б.Гейтс заявил, что оставит детям в наследство лишь 10 миллионов долларов,
а остальное отдаст на благотворительность. "Не думаю, что
для моих детей будет хорошо, если они начнут жизнь, имея много денег,
ведь у всех детей должны быть примерно одинаковые условия, независимо
от того, кто у них родители". Очень благородно. Теперь ясно,
почему программы Гейтса так далеки от совершенства: если он полагает,
что пять миллионов долларов и пять тысяч долларов (а у большинства
и американских детей вряд ли больше на старте) - это "примерно
одинаково", то он явно не в ладах с математикой. У буржуа
это часто бывает. Они нацелены на умножение, а не на деление, и ошибаются
в подсчетах сплошь и рядом - но, как и кассиры, все время в свою пользу.
А кто ошибается не в свою пользу, тот, конечно, капитала не наживет,
зато будет прав перед Богом.
*
*
Бердяев восхищался тем, что Блуа определил буржуазность как идолопоклонство, "предпочтение видимого невидимому". На первый взгляд, действительно, Средневековье более сосредоточено на невидимом, делает видимое лишь подставкой для невидимого. А противопоставление-то ложное! Бог - не видим и не невидим. Бог есть Дух. Он Творец и видимого, и невидимого. Символизм принимает невидимое за то, что нужно возносить, а невидимое-то само - лишь указатель на Бога. Буржуа намного лучше знает, что такое невидимое, ибо буржуа не обожествляет невидимое, а хозяйствует в невидимом. Так человек призван быть хозяином не только над морковкой. Капитализм стоит на невидимом праве - настоящем праве, а не кулачном, на невидимом капитале - не золоте и серебре, а на бесплотных инвестициях, и на невидимой душе - той душе, которая покупает ненужную вещь, потому что телу эта вещь не нужна, а душе очень даже нужна.
То греховное, что есть в буржуа, было и в купце, и в рыцаре, и в крестьянине. Блуа бичует буржуа за то, что он готов убить всех, "чтобы его кишки и почки были в безопасности, чтобы знали, что он настоящий Бог и что всё сотворено для него". Так ведь и Юлий Цезарь, и американский фермер, и российский менеджер тоже ради своей безопасности посылают армии туда и сюда. Буржуа не желают возобновлять крестовые походы? Так и слава Богу! Буржуа приспосабливает науку к своим нуждам? Ещё бы - ведь только буржуа и оплачивает науку с самого начала её существования, а все остальные - архиереи, князья, крестьяне - лишь пользуются плодами этой "буржуазной выдумки".
Блуа считает, что в Вифлееме именно буржуазная любовь к комфорту побудила людей к бессердечию. Немножко расширительно трактуется "буржуазность", если в "буржуа" записываются извечные ремесленники, купцы, крестьяне! Буржуа-то как раз создали такие глобальные системы благотворительности, которых никакие другие эпохи не создавали.
"Нет ничего более гнусного и бесконечно отталкивающего, чем нынешнее католичество, по крайней мере во Франции и Бельгии: трудно вообразить, что бы вернее могло низвести огонь с неба". Это сказал Блуа, не Нишце ("Кровь бедняка", 54). Это Блуа назвал Папу Блудным сыном (с большой буквы).
Блуа защищал бедняков не от тех, от кого следует, и не так, как следует. Он назвал деньги "кровью бедняков" - но кровь была деньгами до капитализма, и не капитализм вампиричен, а аристократия, светская и церковная. Обрушиться на буржуа и пасть на колени перед Наполеоном и "Францией". Что ж, спустя сто лет после смерти Блуа французские буржуа не пьют кровь бедняков, не строят из себя католиков, социалистичны больше российских чекистов. Классических бедняков Блуа сегодня среди французов и не нашёл бы - так что, неужели драма закончена? Нет, потому что кровь бедняков - не деньги, а сама жизнь, жизнь как нечто, что может быть и без денег. Пока Блуа обличал буржуа, он оставался пошляком, хотя и благородным. Христианином он становился, когда защищал не материальную бедность, а нищету духовную:
"Бедность объединяет людей, нищета - разъединяет, ибо бедность от Иисуса Христа, а нищета от Святого Духа. Бедность относительна - лишение избыточного. Нищета абсолютна - лишение необходимого. Бедность распята, нищета - сам Крест" (63).
Нельзя делать критерием святости готовность отдать последнюю рубашку. Тогда святость возможна лишь для тех, у кого рубашка - одна, и для тех, кто на казённом содержании и отдаёт последнюю рубашку, потому что уверен, что ему выдадут со склада другую. Бедность отдаёт, нищета - творит, в этом и проявляется Дух. Самые нищие на земле люди - учёные, настоящие учёные, одержимые стяжанием знаний.
*
"Не хлебом единым жив человек. ... нужен гарнир. К примеру, дамские украшения", - иронизирует Блуа (87). Дамские украшения, возможно, и виновапты, но тогда чего же заслуживают украшения, которые носят папы и патриархи?
*
Буржуазность как свойство положительное имеет своё место и в Библии, и в церковном предании. Книги Премудрости - особенно Сираха - буржуазны насквозь. Их мудрость состоит именно из тех общих мест, которые ненавидят всякие максималисты, и которые вполне безрелигиозны: тише едешь - дальше будешь, поспешай медленно, держись подальше от богачей и от бедняков. Та же апология середины - в любой традиции душепопечения, наставничества, не только в христианской, но в христианской особенно. Католические "директора" и православные "старцы" одинаково проповедовали "царский путь", имея в виду, однако, путь "средний", путь буржуазный. Особенно к нашему времени под "русским православием" имеется в виду та буржуазная разновидность этики, которая сформировалась в XIX столетии, которая понимала смирение как социальный конформизм при религиозном максимализме. Но это и есть буржуазность, - она скромно садится на краешек стула, отщипывает маленький кусочек с одной стороны пирога, чтобы вальяжно развалиться в другой обстановке, чтобы там уж от души попировать - не напоказ, как пировали дворяне и короли, а для себя и для своих.
