Мф 21, 21 Иисус же сказал им в ответ: истинно говорю вам, если будете иметь веру и не усомнитесь, не только сделаете то, что [сделано] со смоковницею, но если и горе сей скажете: поднимись и ввергнись в море, - будет;

Мк. 11, 22-23 Иисус, отвечая, говорит им: 23 имейте веру Божию, ибо истинно говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, - будет ему, что ни скажет.

Cм. слово.

Когда слова важнее дел.

№121 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.

Птичку - то есть, смоковницу - конечно, жалко. Хотя, между прочим, Иисус, может, и не причина её гибели. "После этого - не обязательно вследствие этого". Особенно это явно в рассказе Марка, где проклятие и засыхание разделены целой ночью. Почему не хочется верить, что смоковница засохла из-за проклятия? Потому что не хочется верить в веру как средство убийства.

Во-первых, всегда есть шанс, что жертвой такой веры падёшь ты (хотя фанатик считает, что уж ему-то это не грозит).

Во-вторых, бесплодные смоковницы - наименьшая проблема, а основные проблемы - смоковницы, преизобилующие плодами, только такими плодами, которые нам решительно не нравятся. В основном люди проклинают именно фиги, которые в изобилии падают на голову.

Впрочем, есть и третья проблема: бесплодие веры. С присущей ему откровенностью, это обнародовал ап. Павел в знаменитом: "Что хочу, того не делаю, а делаю, что не хочу". Конечно, разумный человек всегда про чужие плоды скажет "зелен виноград", "подделка", а про своё бесплодие - "воздержание" или, в крайнем случае, по Андерсену - плоды есть, но увидеть их могут лишь Бог да умные люди.

На самом деле, решительно никаких проблем нет, а есть очень простой парадокс. Объяснение можно найти даже у такого малопарадоксального литератора как Джек Лондон: алкоголика заставляют лечиться тяжёлым трудом, алкоголик злится, клянётся, выздоровев и набравшись сил (а труд такой - отчищать корабль - что силы прибавляются), избить того, кто его лечит, капитана корабля. По мере протрезвления, однако, начинает понимать - здоровым никого он бить не будет, мстить не будет, потому он ведь будет здоровым. Так и верующий: пока вера маленькая, мечтает о том, как подрастёт и будет сушить смоковницы и топить горы. Но если вера растёт, человек начинает понимать, что это всё дурацкие детские мечты от страха и трусости, а когда вера будет, действительно, крепкой, тогда её используют на то, чтобы смоковницы плодоносили даже на Марсе, а горы стояли прочно и никуда не падали.

*

Здесь повторяются слова о возможности сдвигать горы (Мф 17 20), причем повторение внутри одного и того же Евангелия. Почему? Видимо, здесь у этих слов обретается совершенно особый контекст и значение. "Гора сия" уже не просто какая-то абстрактная гора. Действие происходит в Иерусалиме, где при слове "гора" встает одна - гора Мориа, гора Храма (да в Библии, в древнем мире любая гора была предпочтительным местом богопочитания). И эти слова оказываются несущими тот же смысл, что слова о разрушении Храма. Они - против фарисеев, против обрядоверия, против любого поставления религии выше веры, а жреца выше Бога. Фарисеи лучше нас разбирались в религии - и они бы возмутились этим словам, ибо здесь - не просто призыв к молитве. С фарисейской точки зрения - это богоборческий призыв, как с точки зрения некоторых современных русских православных, призыв снести храм Христа Спасителя - призыв богоборческий. С точки зрения Бога - это призыв к борьбе за Бога. Впрочем, надо быть Богом, чтобы к такому призывать.

*

Писатель Александр Грин – русский Коэльо начало ХХ века – сделал символом невероятного, символом любви алый цвет корабельных парусов. Невероятный для парусов цвет сигнализирует девушке, жаждущей любви, что с этого корабля сойдёт на землю её суженый. Иисус тоже считает любовь невероятной, но делает её символом дерево, которое выдёргивает корни из почвы, бредёт к морю, бросается в него, и плывёт, плывёт… Вера есть вера именно в невероятное, а единственным невероятным в мире является любовь. Сразу вслед за притчей о смоковницей идёт притча о рабах, которым хозяин не даёт присесть. После целого дня в поле они вынуждены подавать ему еду, мыть ноги, убирать дом. Хозяин этот Бог, и Бог, как всякий хозяин, поручает слугам сделать то, что мог бы, должен был бы сделать сам. Рабы есть продолжение хозяина, его манипуляторы, его скафандр.

Бог есть любовь, и рабы Божии делают то же дело любви, которое делает Бог. Любовь и рабство, даже любовь и труд кажутся антонимами, но лишь потому, что человечество ещё очень далеко было от настоящего смысла труда и работы. «Работа» – от слова «раб», это нечто, чем прилично заниматься лишь несвободному человеку. Другое название работы – «занятость», и рабочее время – время не только трудное, но время, отнимающее время у любви, занимающее время, которое можно было бы быть свободным. К счастью, в современном мире всё чаще человек имеет возможность и любить без расчёта и работать не только ради заработка. Труд может быть делом любви, труд может и должен быть наполнен смыслом, доставлять удовольствие. Конечно, механический, однообразный труд пахаря, скотовода, дворника отнимает время у любви, да и то – не всегда, не всегда. Иначе бы человечество вымерло.

Человек начинает рости, пуская корни в землю. Корни высасывают воду – черпают энергию из отношений с другими людьми, причём иногда идёт настоящая борьба за жизнь между соседними деревьями. Корни опутывают друг друга, отпихивают друг друга, стараются удушить. К старости как раз корни уходят достаточно глубоко, становятся достаточно разветвлёнными, чтобы каждую капельку обращать в свою пользу. Тут и приходит смерть, кладя предел человеческому эгоизму. Иначе бы каждый разнёс бы, как баобаб, целую планету. Алые паруса выцветают, и романтические влюблённые умирают в один день лишь потому, что одновременно подсыпали друг другу стрихнина в кофе. Иисус предлагает иной выход: не смерть, а вера. Вытащить корни. Перестать черпать жизненную энергию в хищничестве, суровости, агрессивности, настырности. Бросить в море и поплыть. Это море – Бог. В нём иначе добываются питательные вещества, необходимые для жизни, да и сама жизнь понимается иначе. Это не борьба за первое место на пиру, да и сам пир – не за столом, а на плоту. Впрочем, плот есть всего лишь стол, пустившийся в морское приключение, как сам Иисус есть всего лишь Бог, пустившийся в приключение земное. Алые паруса выцветают, кровь Христова - нет.